Хочешь стать казэкаге

      Стоя на крыше резиденции, когда до начала церемонии оставались считанные минуты, Гаара мог смотреть только на своего сына. Шинки очень шла ряса каге: даже скрывая очертания тела, его высокой, мощной фигуре она добавляла строгости и статуса, власти и очарования могущества. Сейчас Пятому казалось, что эта одежда подходит преемнику куда больше, чем ему самому.       «Ах, так вот почему он хотел секса именно в выходной робе», — осенила Песчаного неуместная в торжественной ситуации мысль. — «В этой одежде главы деревни он кажется непреступным и величественным. Так и хочется покорить эту вершину…»       Словно уловив его мысли, любовник обернулся.       «Мой мальчик совсем вырос, и даже казэкаге стал», — Пятый улыбнулся.       — Я горжусь тобой, — произнёс он одними губами.       В первый день календарной весны улицы Суны против обыкновения пестрели украшениями. Оживлённые жители — гражданские, шиноби, гости деревни — радостно обсуждали предстоящее событие.       Инаугурация Шестого казэкаге.       Никогда прежде в Сунагакуре переход титула не проходил в такой праздничной и мирной обстановке. Даже Первого, Рёто, встречали куда скромнее и сдержаннее: уж слишком деревня была военизированной в то время. А дальнейшие смены всегда сопровождались смертью предыдущего каге и войной, было не до пышных торжеств.       Хотя, когда двадцать пять лет назад назначали Пятого, Гаару, не было никаких острых конфликтов. Но к власти (для того, чтобы держать в узде биджу) допускался настоящий монстр, поэтому и церемония прошла максимально сухо, официально-напряжённо. Пусть мужчина (тогда совсем ещё подросток) действительно хотел получить титул, момент и первые годы на посту не запомнились, как что-то приятное, что можно добавить в копилку своих достижений.       Поэтому для своего сына, преемника (и любовника) Песчаный такого дня в начале карьеры в качестве каге не хотел. Это должен быть праздник — и для Шинки, и для всей Суны. И он (вместе с братом и будущим Шестым) предпринял все возможные для того меры. Как стало понятно в день икс — абсолютно успешно.       — Дорогу молодым! — придерживая зубами дымящуюся сигарету, рано утром на пороге дома каге объявился Шикамару. — А я всё ждал, когда ты решишься уйти на покой, шурин, — он сдержанно обнял встречающего гостей Гаару.       — Нелегко было одолеть родительский страх, — Пятый мягко улыбнулся, кивнул следующим за зятем сестре и племяннику. — Уверен, в этой части ты меня понимаешь.       — Есть такое, — Нара приветственно пожал руку Канкуро. — А где виновник торжества?       — Прихорашивается, — старший кукловод принял багаж у гостей. — Важный день всё-таки.       — Тебе не идёт, братец, — прыснул Шикадай, первым заметивший вышедшего в коридор Шинки.       — Разве? — повелитель сатецу приподнял правую руку и осмотрел себя, насколько это возможно. Тёмно-бирюзовая роба хорошо оттеняла его малахитовые глаза. — А мне нравится. И цвет, и покрой.       — Ряса каге и не должна быть красивой, это официальная одежда, — беззлобно заметила Темари, отвесив лёгкий подзатыльник своему сыну. Повернулась к племяннику: — Не слушай его, Шинки. Всё отлично сидит.       — Благодарю, Тётушка.       За обсуждениями дороги из Конохи и предстоящих дел на день, время приблизилось к десяти — пора было выходить в резиденцию, церемония была назначена по полдень.       Шинки так и пошёл в робе, хотя ни накидки, ни шляпы не надевал — для полного облачения было ещё рано, но он явно наслаждался возможностью продемонстрировать окружающим, что до его становления Шестым остались считанные минуты.       Вопреки своим ожиданиям, смотря на сына, Гаара испытывал умиротворение. Даже облегчение, что этот день, когда он снимет с себя ответственность за деревню, настал. Где-то внутри ещё оставалось беспокойство, что управление Суной это непростая задача, пусть и для такого талантливого, умного, сильного молодого шиноби, как Шинки. Но с основным волнением за два последних года он, всё же справился.       Многое способствовало этому: и возросшая сила преемника, и смена их отношений, и множество бесед по душам — в том числе с Шукаку. Как же неожиданно было услышать от биджу такую простую истину, что люди смертны и не стоит зацикливаться на мелочах. Это откровение, с которым он, как шиноби, казалось бы, должен был быть прекрасно знаком, позволило Пятому не только принять любовь сына и полюбить его в ответ уже без оглядки на общественные условности, но и решиться начать подготовку к передаче титула. Ведь его мальчик, юный и перспективный принц Суны, давно заслужил именно такого признания достижений — стать Шестым.        Для Шинки пост каге значил многое: это была и его заветная мечта, и цель жизни — как преданного Отцу и деревне ниндзя вести Сунагакуре в новую веху развития —, так и желание избавить от тяжкого груза ответственности своего любимого человека. Гаару.       Суна была средоточием множества разных эмоций и желаний. И радость встречи, и боль отчуждённости, и ненависть к тем, кто посмел называть Отца монстром; желание быть признанным, стать сильнее, уберечь, защитить дорогих людей. Преемник Песчаного не обошёлся без бунтарского периода, когда слишком остро воспринял прошлое приёмного родителя и захотел «провести чистку» — но в реальности эти мысли едва ли осуществились. И, в конце концов, отношение Шинки к деревне стало очень походить на то, что сформировалось и у его мужчины: он искренне полюбил Сунагакуре и стать Шестым для него считалось высшим проявлением этой любви.       Хотя, если бы кто-то перед ним поставил выбор — деревня или Гаара — повелитель сатецу, ни секунды не сомневаясь, выбрал бы Отца, даже если бы тот его за это осудил.       «Но, на самом деле, я просто не позволю никому поставить себя перед таким выбором», — завершая облачение каге надеванием шляпы, почти-Шестой посмотрел на Пятого.       На крыше резиденции собралось много народу, но сейчас Шинки видел перед собой только того, кого любил и уважал всем сердцем — Гаару.       «Я горжусь тобой», — прочитал по губам мужчины молодой правитель.       «Спасибо», — сын широко улыбнулся и повернулся к перилам.       Церемония началась.