Happy anniversary, my Angel !

08.12.2024

23:12

      Вечер, примерно одиннадцать часов в родной их с Рихардом квартире посреди величественно раскинувшегося Берлина. Лёжа на просторной постели у огромного окна в пол, под приглушённый камерный свет спальни гитаристов, Пауль, укутавшись в краешек тёплого, пухового одеяла, рассуждает…       Пока что в кровати мужчина один — возлюбленный, который всегда ревностно следит за своей гигиеной, ещё в душе. Практически весь день его не было дома — он праздновал день рождения сына. М-да, не выгодно конечно располагаются дни рождения его родных: сперва пришлось тратить уйму бабла на то, чтобы подарить сыну — среднему в семье ребенку — тачку, а уже на следующий день юбилей супруга. Хотя, однажды он уже дарил ему машину… пятнадцать лет назад, на его восемнадцатилетие, однако сейчас Мерлин уже взрослый мужчина, как-никак, и заслуживает более серьезную машину. Таков язык любви Рихарда. Явно материальный, не иначе!       Хайко мечтает о предстоящем на следующий день празднике. С каким упоением он ждал своего шестого в жизни юбилея. Хотя мысль о том, что шестьдесят лет является уже довольно преклонным возрастом, не покидала гитариста, каждый раз вспоминая о дне рождения, Ландерс был наивно, словно ребёнок, рад торжеству, несмотря на то, что музыкант давно уже вышел из беззаботной поры детства.       Мужчина задумчиво улыбнулся. Уже началась зима, а снега в этой части Германии — кот наплакал. Но как же хороша сейчас, наверное, Российская столица. В это время года она наряжается особым образом, и становится ещё краше: старые и красивые улицы украшаются светодиодными гирляндами, разноцветными, поблёскивающими в свете великого города различными оттенками. Открываются рождественские ярмарки, также все в нарядах, и где продают и показывают всё то, что только душе угодно. Мишура, всевозможные бусы, елочные игрушки, звезда на верхушке — декоративные, живые ёлочки выстроились в ряд практически во всех проулках и проспектах центра Москвы… уровень атмосферы, конечно же, поднимает снежок, ложащийся громадными белыми хлопьями на всю эту красоту и оседая на земле, образуя сугробы. Памятники старинной архитектуры столицы невозможно волшебны со слоем чистого, словно вата, снега! Ходишь — и только любуешься. Такие особые зимы есть только в России, и других славянских странах. А может быть, и вообще только в России, потому что эта страна до сих пор остаётся в чём-то родной Паулю… один год из детства точно прошёл там не зря! Только вот сейчас Москва намного и намного дальше, чем кажется. Сложновато туда попасть…       «Интересно, что на такую «круглую дату» мне подарит Рихард?»       Ландерс знал пристрастие Круспе к уж больно дорогим, роскошным подаркам, и каким-то образом лид-гитарист группы Rammstein всегда ухитряется придумать нечто оригинальное и неповторимое, чем постоянно вызывает восторг Хайко.       «Что он задумал на этот раз?.. и что мне вообще собираются приподнести остальные родные?»       Вдруг Пауль резко вспомнил. Вспомнил, что практически никто из близких не сможет поздравить музыканта лично конкретно в день рождения: Эмиль на гастролях, Лили в отпуске с каким-то своим молодым человеком, и они не успеют вернуться к завтрашнему дню. Насчёт всех остальных Хайко особо не знал, но Ариэлла согласилась прийти и поздравить гитариста двенадцатого числа… Однако Ландерсу, как человеку позитивному, необходимо искать свои плюсы: зато им с Цвеном никто точно не будет мешать устроить романтичный, полный, без сомненья, приятных неожиданностей и эмоций день. Не оставит же Рихард своего возлюбленного без неожиданностей?       Из ванной, тихо и заботливо прикрыв за собой дверь, вышел Рихард в одних трусах, и, погасив неяркий свет бра на стене, подошедши к постели, прижался не вплотную к уху Пауля шепотом спросил:       — Дорогой, не спишь?       Цвену не хотелось тревожить покой любимого, на случай, если тот уже погрузился в царство Морфея.       — Не сплю.       — Ангел мой, завтра вставать придётся пораньше, потому что, не хочу, конечно, говорить раньше времени, но я подготовил кое что грандиозное на завтрашний день.       Хайко находился на боку почти на середине кровати, обхватив руками здоровую часть одеяла. Плевать, Цвену оно не нужно: он также лёг лицом к спине любимого и обнял на выдохе крепко-крепко, прижимаясь очень близко к родному, любимому человеку. Рихард не забыл в это время и оставить несколько поцелуев на стриженной макушке. Пауль в ответ поцеловал изящные руки, сомкнувшиеся в замок перед грудью ритм-гитариста в объятиях.       — С наступающим праздником, Engelchen…

***

      Что, уже утро?       Пауль проснулся неприлично раньше, нежели планировал разбудить его будильник: его заменил телефонный звонок. На часах без двадцати шесть утра! Взглянув в экран, и, будучи ослепленным ярким телефонным светом, Ландерс смог разобрать имя виновника его столь раннего и явно не желанного подъëма — Лили! Вот так неожиданность… Рихарда по какой-то причине не было в кровати, и Пауль мог разговаривать во весь голос, не боясь его разбудить:       — Милая, в Ирландии уже почти час ночи, почему так поздно? — раздался его сонный и хриплый, но явно довольный голос. Ну как можно не радоваться звонку любимой дочери?       — Это чтобы успеть поздравить тебя первой! Да, нужно было звонить в семь часов вечера, тогда в Берлине была ровно полночь… Надеюсь, этот засранец (имеет ввиду старшего брата) не опередил меня, как в прошлом году!       — Уж поверь, этому засранцу сейчас не до меня, пока он там где-то со своим бойфрендом, — Пауль посмеялся сам над собой, не отдавая отчета тому, что говорит. — хотя, ты тоже с бойфрендом. Но… ты хотя-бы отдыхаешь, а он гастролирует. М-да, всех детей растащили, хоть сам третьего рожай…       Из нежных уст Лили, конечно, сразу посыпались ласковые поздравления, стоило Ландерсу прикрыть варежку и остановить недовольства о том, что ни Лили, ни Эмиля нет рядом. Тем не менее, он был уверен и несказанно рад тому, что они помнят о нëм — несомненно, это лучший показатель того, каким хорошим отцом он был для них. Ведь бывает, что твои дети вырастают и забывают о тебе, даже не звонят, а твоя дочь специально терпит до полуночи, дабы успеть поздравить тебя, так ещë и настолько торжественно, что Паулю казалось, закрыв глаза, что она вот — сидит рядом с ним на расстоянии вытянутой руки, и что еë можно обнять.       Девушка, от рождения самая настоящая болтушка, ещë очень-очень долго рассказывала про то, как проходит еë отпуск с женихом и про то, какой подарок она привезëт оттуда отцу. Про то, какие чудные в Ирландии скалистые берега и тëплые моря — описала всë в мельчайших деталях, будто Пауль там никогда не был. Однако всë же диалог свëлся обратно в сторону юбилея Ландерса, и на этот раз Ландерс младшая интересовалась, будет ли папа праздновать.       — Да я сам не знаю, — он протëр глаза, к превеликому сожалению вспоминая, что у всех дорогих ему людей куча дел. — сегодня же понедельник. Вот в пятницу может быть… не хочу что-то грандиозное, если честно. А сегодня, по крайней мере, смогу время с Рихардом провести.       — Рихард приготовит тебе романтичный ужин?       — Не знаю даже…       Проболтав двадцать минут, — как раз стукнуло 6:00! — Лили начала засыпать, и тогда Хайко понял, что пора завязывать и вставать с кровати, что он, несомненно, сразу воспроизвëл в действительность. После разговоров с дочерью и умываться не надо — от еë быстрой манеры речи взбодришься сразу, как только услышишь еë голос! Но Пауль решил, что уже пора покидать пределы уютной спальни и начать искать Рихарда.       Того не было ни в гостиной, ни в уборной, и даже не было на кухне! Зато на кухне, прямо на столе его ждал вкусный завтрак: судя по запаху, любимый кофе, парочка сэндвичей, поверх хрустящей корочки которых были аккуратно нарисованы сердечки! Майонезом? Впрочем, это было неважно. Рядышком маленькая тарелочка с нарезанными кусочками фруктов и ягод. Пауль выдохнул и сонно улыбнулся, уже хотев подойти поближе к еде, как вдруг откуда-то сзади его коснулись чьи-то руки, да так неожиданно, что его передëрнуло. Он чудом сдержал крик!       — Рихард!       Он обернулся, видя перед собой улыбающегося Круспе. Пока Пауль стоял в недоумение, тот крепко-крепко обнял его, целуя в шею. Это всега являлось знаком предшествия чего-то неожиданного, а главное — роскошного. М-да, помнится, как в прошлом году Рихард, после этого действия, привëз его в автомобильный салон в самом центре Берлина со словами «выбирай», словно нужно выбрать не машину, а вкус чипсов в магазине! У Пауля отвисла челюсть — спрашивается, значит, зачем им ещë один дорогущий автомобиль, когда у них их и без того предостаточно? Как хорошо, что удалось уговорить Круспе на другой подарок.       — С днëм рождения, любимый…       Произнëс он со слащавой улыбкой на устах, сжимая Пауля в своих объятиях ещë сильнее, а тот — в ответ. Ах, знал бы только он, что Рихард подготовил для него, знал бы — возможно, начал прыгать от счастья до потолка! Конечно, это вам не визит в самый роскошный автосалон Берлина, но тем не менее…       — Ангел мой, нарисованные сердечки на сэндвичах это такой милый подарок, — и чмокнул его в макушку. — долго рисовал?       Ландерс действительно пытался внушить себе невнушаемое, будучи потрясённым каждым подарком, что Рихард дарил ему на протяжении всех их отношений. Все они словно собирались в одно единое месиво и наваливались на него сверху, вырисовывая бешенные ценники. Именно поэтому, возможно, Пауль бы нисколечки не обиделся, если бы Рихард оставил его без подарка на день рождения, пожалея их бюджет. По крайней мере сейчас он надеялся, что его подарок на юбилей — это то различие между обычными сэндвичами, которые Цвен готовит ему ежедневно, и теми, что он приготовил сегодня, приукрасив майонезными сердечками. Уж слишком непредвзято он относится к себе.       Вырвавшись из объятий Рихарда спустя парочку минут, Пауль, всë с той же тëплой улыбкой на лице подошёл к столу и, схватив кружку тëплого кофе, сделал глоток. Взгляд был приковал к возлюбленному, что самодовольно наблюдал за тем, как именинник завтракает.       — Дорогой, я огорчу тебя, но сердечки на сэндвичах — это не мой подарок.       На мгновение Ландерс в недоумении и как будто чуть-чуть в огорчении повернулся на Рихарда:       — Всмысле?       Не то, чтобы Хайко не ожидал ничего другого на своей шестой юбилей, но просто в тот момент он настолько расчувствовался, его настолько тронул столь милый способ приготовления сэндвичей от возлюбленного, эмоции переполняло мужчину настолько, что думать о том, что это всё… Пауль попросту не мог.       Круспе не мог не засмеяться на такую реакцию своего любимого. Он не ожидал, что эти сэндвичи, которых лид-гитарист переготавливал великое множество раз, в том числе и для Ландерса, вызовут столько впечатлений.       — Только не говори, что опять повезёшь меня в уж очень неприлично-дорогой автосалон, или, как три года назад, яхта «Fincantieri», которой я и не очень то часто пользуюсь… — ритм-гитарист развернулся к любимому человеку и чмокнул в щёчку. — Пожалуйста, не думай, что я не люблю твои подарки, просто… мне правда неловко перед тобой. И мои подарки по сравнению с твоими просто ничто.       — Пф, дорогой, ты правда думаешь, что твои душевные, милые, домашние подарки мне не по нраву? Да, возможно, при покупке ты не отдавал за них миллионы евро… как я, однако каждый из них западает в сердце по-своему! Например, помнишь, как отвёз нас с тобой на природу, на Драхенберг, где устроил замечательный, просто роскошный пикник, особенно когда на мой день рождения, в конце июня, Шварцвальд особенно прекрасен? Или когда подарил целую коллекцию пластинок обожаемых мною с детства «Kiss»? Я помню всё, что ты мне дарил из подробного, и всё это по-своему умопомрачительно. Это мне должно быть неловко!       От такого признания Хайко расплылся в нежной улыбке и поспешил уложить свою руку на тыльную сторону ладони Цвена, который уже успел сесть за стол, напротив Пауля, пока говорил.       — Риш, вот ты говоришь, что это ещё не подарок, — уплетая вкуснейший завтрак, промямлил Ландерс. — тогда что — подарок?       — А я тебе прям скажу… — рот уже доевшего мужчины растянулся в добродушной ухмылке. Немного подумав, музыкант добавил — Ну, мы поедем в одно место… довольно далёкое отсюда. Я обещаю, тебе понравится. Кстати, для этого тебе придётся надеть это, — Рихард вынул из заднего кармана джинс шелковый платок. — подыши, пахнет твоими любимыми духами.       — Эф, Ангел мой, ты брал мой «Allure Homme»?.. А, хотя, это совершенно неважно. Буду нюхать всю поездку, да… кстати, нам долго ехать?       — Ну, как тебе сказать… да, довольно. К слову, я собрал немного твоих вещей… В частности кое-какие документы. Ничего брать тебе не надо. И, ещё… оденься прилично, пожалуйста! — Круспе подмигнул.

***

      Полтора часа — и вот гитаристы уже куда-то приехали на такси. Вот так вот бросили и очень резко уехали… ну, почти. Рихард, который терпеть не мог вшивых сучек, за которую он держал Минни, всë же не мог оставить еë одну дома более, чем на сутки. Именно поэтому он ещë два дня договорился с дорогой подружкой Пауля, и та с удовольствием согласилась взять собаку к себе, будучи любвеобильной по отношению к братьям нашим меньшим.       — Приехали? — поинтересовался Ландерс, который за всю поездку видел перед собой чёрный фон, однако ему это не надоедало       Цвен взял любимого за обе руки и куда-то повёл. Пауль почувствовал резкий, но свежий порыв ветра, когда те выбрались из автомобиля. Что-то с силой загудело, и Хайко чувствовал, что они движутся по направлению к этому гудению, будто бешеному вращению.       — Сейчас всё будет хорошо, дорогой именинник. Ой, ой, постой-ка, сейчас будет лестница, — Круспе нежно, но надежно придерживал возлюбленного сзади за плечи. — Здравствуйте, да, да…       Последняя реплика была адресована легкому женскому голосу, который отрапортовал приветственную речь:       — Приветствую вас на борту!..       И тут частички пазла сложились в одну картину:       — Рихард! Мы в самолете?!       И действительно, черт дернул Рихарда, чтобы тот арендовал целый частный самолёт, для того, чтобы устроить Ландерсу праздник. Финансы позволяют, так почему же и нет? Пауль не испытывал дискомфорт, находясь в транспорте. Особенно рядом с любимым, который, несмотря на платок, целовал любимого в щеки, нос, лоб, губы…

***

      Взлёт прошёл успешно. Даже уши практически не закладывало. На борту было приятно находиться: эти кожаные кресла, лакированные подлокотники и сам салон, обитый, также, белой кожей. Жаль, что Пауль не видел эту красоту…       Весь полет Круспе старался заботиться о Ландерсе: помогал ему во всём, в том числе в приëме пищи, пока Пауль — великий и слепой! — не мог нащупать даже руку Рихарда рядом. Они вспоминали истории и анекдоты, обнимались, смеялись вместе. Обоим было комфортно находиться друг с другом. И вряд-ли когда-нибудь перестанет…       Внезапно Пауль поучаствовал вибрацию в правом кармане брюк, мигом стараясь нащупать рукой телефон.       — Рихард, кто там?       — Эмиль.       — Ха-ха, возьми трубку, пожалуйста…       И, приподнеся гаджет ближе к уху, гитарист широко заулыбался. Судя по голосу парня, несомненно, можно было понять, что он только недавно проснулся, и Пауль был почему-то был на все сто процентов уверен, что не один. Тем не менее, не пожелав даже доброго утра, Эмиль с громкими и непривычными для своего спокойного голоса возгласами сразу перешёл к поздравлением отца.       — Миль, — Ландерс старался перебить его, однако это воистину было невозможно, и поэтому просто позволил сыну закончить этот как-бы бессвязный поток радужных поздравлений. Аж захотелось оседлать единога да целовать радугу. — доброе утро!       — Ой, да, доброе утро, — резко переменившись в голосе, произнëс Рейнке.       — Спасибо за поздравления, Sternchen.       — Ну пап…       — Как у вас дела… с Пьеро?..       — Ну пап! Угх…       — Что?.. Неужели мне нельзя узнать, как там мой… зять? Пха-ха, боже, как мне неловко говорить это слово.       — А мне-то как… неловко, — еле слышно произнëс парень. — ну пап, завязывай!       — Ладно-ладно, небось с красной рожей сидишь.       Да, неосознанно, или, по крайней мере по инициативе Пауля, любой диалог сводился к крайне неловкому стëбу Эмиля. Почему день рождения Ландерса должен стать исключением? Он не мог оставить своего сына без красного румянца не лице, и так каждый раз! Впрочем, диалог продлился недолго:       — Ой, у меня вторая линия! Блин, это Крис, наверное что-то срочное…       Ну, примерно так и распрощались. Тогда Паулю не оставалось ничего, кроме того, как уложить голову на плечо возлюбленного и процедить:       — Он амбассадор пидорасов.       — Не говори так, будто не относишься к ним…       Глаза Пауля все ещё были завязаны надушенным любимым парфюмом платком, когда борт-проводник объявил, что пилот готовится к посадке.       «Сколько же мы летели? Три часа? Скорее всего четыре… да я уже запутался!»       Ему было, всё же, невероятно приятно, что Рихард кормил буквально полчаса назад Ландерса с рука, заботливо укрывал пледом, обнимал и целовал… ведь это — частный самолёт. А теперь ещё и везёт его непонятно куда, однако ритм-гитарист точно знал, что эта поездка подарит невероятные, и, главное, позитивные эмоции.       — Сейчас будут говорить название полёта: Берлин и то, что тебе так не терпится узнать. Потерпите, уважаемый именинник. Через десять минут уже будем на месте…       Цвен был буквально на взводе. Необходимо сохранить интригу, и увидеть заветную реакцию любимого. М-да, а всё-таки подарки приятнее дарить, нежели получать! Главное — не испортить сюрприз.       Динамик дважды пиликнул, воздушный транспорт загудел чуть по-другому, и гитаристам показалось, что они слегка наклонились вперёд… в ушах заложило. Хайко окончательно потерял веру в свой вестибулярный аппарат, и в тревоге часто засопел, но тут его кисть, схватившая подлокотник мертвой хваткой, почувствовала тёплую руку Круспе, поглаживающую беспокойную часть тела Пауля. На душе сразу стало легче, паника потихоньку спала. Это были напряженные три минуты, и вот, наконец, пилоты успешно заставили стальную махину прикоснуться колёсиками к асфальту.       Ландерс выдохнул с облегчением. Тошнота прошла, и главное, что нам с тобой хватило ума — Хайко почувствовал пылающие губы Цвена на своём носу.       Спустя несколько десятков минут преодоления некоторых трудностей в виде прохождения по туннелю из авиа-транспорта в сам аэропорт, два музыканта достигли красивого серебристого зала, что был перед прохождением паспортного контроля, где над небольшой аркой, проходом, непосредственно, на эту проверку документов, красовалась символичная, огромными буквами надпись для прибывших в столицу России: «Welcome to Russia, Moscow!»       Рихард не отпускал руку бедного, запутавшегося в управлении Пауля, подвёл его к проходу, взял сзади за плечи, развернув лицом к выше описанной вывеске… это был поистине волнительный момент.       — Открывай глаза, Ангел… — почти шепотом и с замиранием сердца произнёс Цвен.       Хайко быстро дотронулся ладонями до задней части макушки и принялся с живостью развязывать платок, в чем ему оперативно помог любимый.       Именинник в исступлении поднял глаза на надпись и раскрыл рот от изумления. Он провёл взглядом по аэропорту «Домодедово», не закрывая челюсти. Эти секунды он запомнит на всю жизнь. Ландерс думал, что просто спит… затем он прижал согнутые ладони ко рту и еле подавил невероятно радостные выкрики, выпучив большие глаза. Тут же Пауль запрыгал на одном месте, вскинув руки над головой с самыми громкими восторженными стонами: «Чего-о-о?! Ва-а-ах!»       Губы гитариста растянулись в широченную улыбку до ушей… только сейчас Хайко быстро развернулся к возлюбленному, и буквально кинулся, прыгнул ему на шею, обхватив ее руками. Рихард тоже радостно улыбнулся, находясь в объятиях любимого человека, а особенно в таком состоянии.       Из глаз Ландерса хлынули слезы счастья, он смеялся, задыхаясь от переизбытка чувств. Только сейчас пришло осознание: он в Москве! Сколько тёплых воспоминаний связано с этим городом, и главное, что Цвен прекрасно знал это, решив отвести Пауля в Россию, сюда.       Гитарист весь затрясся:       — Спасибо, спасибо, спасибо, Рихард! Ты… ты исполнил моë желание! Самый лучший!       Рихард не нашëл действия лучше, чем просто посмеяться на радостные возгласы любимого, крепко-крепко обнимая, его в ответ. Однако времени на слëзы радости, что Круспе воспринял, как что-то обыденное: Пауль всегда плачет, если его переполняют хорошие эмоции, времени не было, ибо их уже ждало такси. Поэтому тактильный контакт, хоть и нехотя, но пришлось разорвать, ограничившись держанием за руку даже не смотря на то, что Пауль уже мог самостоятельно ориентироваться. Ему лишь оставалось заваливать самого себя вопросами и гадать, куда же повезëт его Рихард?

***

      Пауль уснул. Так долго ехать на машине! Тем не менее, это куда лучше, чем ехать в переполненном вагоне метро. Как-никак, а Рихард заботился о комфорте любимого, в ином случае не стал бы платить бешенные деньги за частный рейс. Ему казалось, что Ландерсу будет хорошо час прокатиться на такси до центра Москвы, склонив голову на плечо лид-гитариста в полной, или, по крайней мере, в почти полной тишине. Водитель, который, к слову, как-то владел английским, по любезной просьбе Рихарда выключил музыку, и чтобы уж окончательно тот не умер со скуки, позволил завязать с собой диалог. Вовсе непринужденный, как обычно бывает, когда встречаешь медийную личность (судя по всему, водителю это не в новинку), а совсем наоборот, состоявший их вопросов из разряда «как вам погодка в Москве?». Или «как погода в Берлине?», на что Рихард вседозволенно высказал недовольство насчёт отсутствия снега.       Всë это время Цвен слышал, как сопит Пауль ему на ухо. Было видно, что, возможно, за ночь он выспаться не успел, и уж явно не хотелось будить его, когда они оказались в центре Москвы, но тем не менее — пришлось! Его шок, или, если правильно выразиться, восторг нужно было видеть. Пока Рихард расплачиваля с водителем не малой суммой, Пауль, абсолютно изумленный, кружился вокруг себя, осматриваясь. Он был совсем рядом с Кремлëм — величественной крепостью, расположенной на Боровицком холме и сияющий, как драгоценный камень на фоне Москвы-реки! А в зимнюю пору он был ещë более чудесным. Ах, так давно он не видел этот город окутанным в тонкий, но достаточно значительный слой снега. Теперь он гадал, был ли последний раз в детстве, когда даже Новый год пришлось отмечать здесь, в России?       — Если ты думаешь, что наш визит в Москву — это весь подарок, то ты очень, очень ошибаешься, Ангел мой, — подходя к Паулю из-за спины, тихо сказал Рихард. Он старался избегать лишних прикосновений, тут же люди! — впрочем, не буду тебе пока что говорить. Давай для начала быстренько заселимся в отель и пообедаем, м?       Он аккуратно положил руки на плечи Пауля и развернул его в другую сторону, открывая вид на внушительное и достаточно величественное здание, которое являлось отелем. Пауль ахнул. Но не так восторженно, как ахнул тогда, когда увидел в меню ресторана «окрошку на квасе»!       Заселились они достаточно быстро, при этом даже сделал фотографию с администрацией отеля и выслушав их благодарность за то, что они выбрали именно их. Это было забавно, ибо в диалоге Пауль отчаянно пытался попрактиковать русский, проникнувшись атмосферой, но слишком растерялся, поэтому оставил эту идею на потом. Думаю, повторно описывать «ах!» Ландерса при виде меню не стоит, ибо это можно запомнить на всю жизнь. Он без лишних раздумий тыкнул пыльцем на одну из позиций, снова вызвав у Круспе порыв смеха.       — Так, лангустины со сморчками и кремом из сельдерея и груши, — разборчиво про себя читал Рихард название блюда, которое хотел заказать лично для себя. Однако внезапно ему пришлось принять на себя шквал из упрëков и отговоров:       — Рихард, нет! Мы же в России, ну! — и перелистнув пару страниц меню на ту, где были супы, указал на «Борщ со сметаной и свежей зеленью». — это правда очень вкусно! Ну попробуй!       Спорить с Паулем, который был, возможно, патриотом похлеще, нежели любой гражданин России, явно лишнее, особенно на его же юбилей. Именно поэтому они оба решили отобедать «по-русски», заказав ещë и 50 грамм черной икры. Из напитков, конечно, несомненно, квас! Более крекую выпивку они оставили на вечер.       Да, уж краше росскийской столицы в зимнюю пору вещи нет! По крайней мере, так мыслил Пауль, который за шестьдесят лет своей жизни повидал не мало прекрасных вещей, уж поверьте, во многих странах он побывал, но лишь эта способна вселить новогоднее настроение ещë в самом начале декабря. Прогуливаясь практически по центру, немало людей повстречалось мужчинам, что узнали в них известных музыкантов, и каждый из них недоумевал. Также немало Пауль выслушал поздравлений на ломаном немецком и английском языке, и на каждое из них отвечал доброй сияющей улыбкой, той улыбкой, которую люди привыкли видеть везде — на концертах, автограф-сессиях, на фотографиях в соцсетях и в повседневной жизни, если уж выдаст судьба тебе возможность повидаться с ритм-гитаристом так же резко, как повидались сегодня жители Москвы.       Примерно так они провели два часа, гуляя по Москве и любуясь еë красотами. Продолжалось это до тех пор, пока Пауль не замëрз, будучи одетым в одно лишь пальто. Конечно, начало декабря это вам не январь, и уж тем более не февраль, но тем не менее, им пришлось на какое-то время вернуться в отель Тогда Пауль всë же решился включить телефон, который всë это время был в беззвучном режиме, дабы не мешать романтике: сколько же сообщений и пропущенных звонков ему поступило! Наверное, отвечать на них все пришлось бы сутки, и поэтому Ландерс прошëлся по самым важным, самым значимым людям, что сердечно поздравляли его, включая участников группы, дорогую сестру Сабину и других родных, друзей… Всем им он хвастался о том, где сейчас находится, хвастался тем, насколько романтичен и заботлив его супруг, и говорил он это с замиранием сердца, пока Рихард сидел неподалёку, слушая это с самодовольной улыбкой на лице.       Мысли Круспе были наполнены гордость за самого себя и любовь к Паулю, пока тот то валялся на мягкой кровати, то подходил к окну с великим ликованием души, складывая ладошки под щекой и восхищаясь видами. Когда внезапно их покой нарушили посланники администрации, что принесли от неë простой, но приятный подарок — по кусочку наивкуснейшего шоколадного торта и пара чашек чая! — Рихард даже не колыхнулся, делая вид, что он тут не причём, пока Ландерс благодарил их по-русски:       — Spasibo, blagodaryu!       Это выглядело мило, поскольку обслуживание отеля прекрасно знало английский и должно было общаться с иностранными клиентами именно на нëм. Пауль решил не так, вызвав в персонала искреннюю, а не дежурную улыбку, которой они одаривали всех гостей.       Сидя на кресле возле окна, Ландерс разглядывал поздравительную открыту от отеля, уплетая второй кусок торта (Рихард отказался) и запивая чаем.       — Okhuyet', Рихард, это мой лучший день рождения. Мы ведь пойдëм ещë гулять? Я уже согрелся если что, какое тут хорошее отопление.       — Я уже говорил, что у меня для тебя остался главный подарок? — встав с края кровати и подойдя к возлюбленному, поинтересовался Рихард, — давай подождëм ещë полчасика а после сядем в волшебное такси, которое довезëт нас в волшебнле место… А ты знаешь, сколько обошлась та поездка от аэропорта до центра? Шестьдесят евро.       — Ну, учитывая расход бензина…       — Эх, но ведь не мог я посадить тебя на метро или электричку! Да, метро в Москве конечно чудесное, не спорю, но народу там!..       — Ещë и в час пик…       — Ещë и в час пик!       — Я думаю, тебя больше должна волновать цена за аренду частного самолёта!       — Да там, всего две тысячи евро на нас двоих…       — Две тысячи!       — Для тебя это даже мало. Я имею ввиду, если бы аренда стоила миллион, я бы все равно заплатил, лишь бы тебе было комфортно.       — Странно, что две тысячи для тебя не деньги, а если поездка длительностью час стоит шестьдесят евро, то это ужас!       — Я такого не говорил.       Конечно, за спором те полчаса, о которых говорил Круспе, пролетели несказанно быстро, и Пауль со своим возлюбленным, укутавшись в то же самое легкое пальто, вышел на улицу в ожидании такси. К слову, оно не заставило себя долго ждать, и именинник уселся на заднее сиденье, принявшись разглядывать виды из окна. Он думал, что поездка вновь окажется долгой, однако не тут-то было: уже спустя примерно пять минут водитель резко остановился. Пауль вздрогнул, вывалившись из автомобиля и осматриваясь по сторонам, как тогда, когда они утром подъезжали к отелю: он находился рядом с Большим театром! Глаза расширились вместе с зрачками, дыхание, кажется, остановилось вовсе!       Сквер рядом с театром превратился в сказочный зимний лес, прямо напротив здания стояла огромная ëлка, украшенная огромным множеством новогодних украшений и гирлянд, сверкающими всеми цветами радуги. Прямо к ней можно было подойти, пройдя под сияющими арками, что огинали тропинки сквера. С учëтом сумерек, что постепенно сменялись темнотой, Москва горела в огнях всего своего величия, а Большой театр — самая яркая звезда, которую Рихард так великодушно сорвал для него с неба.       Дабы не внушать себе преждевременное восхищение российской архитектурой, вполне можно было бы ограничиться высказыванием о том, что сам театр, несомненно, представлял собой величественной здание античной архитектуры, внушающее собой не только банальное духовное упоение, но и гордость тех, чьи предки вкладывали душу в его создание и реставрацию, — ах, душу целиком и полностью, не жалея ни грамма ради того, чтобы в этот день иностранец с изумленным самозабвением мог осматриваться по сторонам, позволяя себе вкусить прелести российского Величия! Осип Бове, Альберт Кавос, тот, кто руководил восстановлением здания театра после пожара 1853 года — вот, к чьим ногам стоило бы припасть в экстазе глубочайшего восторга, окутавшего приезжего с ног до головы. И подумать только, люди удосужились чести ходить, или более того, дышать рядом с величавым произведением искусства, чей фасад до сих пор остаётся одним из ярчайших образцов классицизма в московской архитектуре! К слову, о фасаде: следует указать, что вряд ли в истории архитектуры найдется страница прекраснее той, какою он и является. Став золотисто-песочным, он вернул элегантности колонн утраченный за 200 лет первоначальный оттенок слоновой кости. Вернулись нежные фигуры муз, разрушенные, как и главный вестибюль театра, при ужасной бомбежке в 1941 — муза лирической поэзии Эрато всем своим превеликим видом кричала: «Я — любовь!», держа в руках лиру и украшая головку цветами, что любовники одаривают друг друга в порыве нескончаемое страсти.       Пауль, поднимаясь по-мастерски вытесанной лестнице и запрокинув голову высоко наверх, не мог поверить, что он входит в этот по истине храм искусства. Улыбка не сходила к лица его, а русский мороз ещё и обеспечил ритм-гитариста свежим, розовым румянцем. Мужчина как бы расцвел за эту недолгую, однако замечательную прогулку…       Пройдя через охрану с турникетами, проверку сумок, возлюбленные вошли в первый этаж с довольно низкими потолками, позолоченными бра, зеркалами, плинтусами, даже гардеробными столиками, за которыми принимали столь нужную в такое время года верхнюю одежду улыбчивые, статные и дружелюбные тётушки.       Посреди этого зала, где толпилось уже много людей в изысканной, приличной в высоких социальных кругах, отглаженной и отбеленной до блеска одежде, с аккуратными и со вкусом причёсками. Здесь невозможно было заметить ни одного человека с толстовке, или, тем более джинсах. Никто здесь не голдел, не кричал, несмотря на то, что это была настоящая толпа, публика только в голос спокойно переговаривалась.       — Супруг мой любезный, можем ли мы также обзавестись парой театральных биноклей, что продаются в следующем зале? — Рихард явно подшучивал над учтивостью и «аристократизмом общества, в котором находились» рокеры под прикрытием. Ведь явно здесь присутствуют самые обычные люди, в буквальном смысле играющие какие-то великие роли! Немецкий резкий говор прозвучал будто даже намного громче, чем русский голос любого из присутствующих.       — Да не притворяйся ты, что не играешь на соло-гитаре в скандальной индастриал-метал группе, Риш, — рассмеялся именинник. — а от бинокля не откажусь. Хочу всматриваться во всё, что только будет на сцене!       Возлюбленные, уже с упомянутым выше аксессуаром, поднялись из зоны гардероба по центральной лестнице выше, и развернулись там, где такая же, основная мраморная лестница Большого театра делилась на две одинаковые, укрытые посередине красным ковром.       А затем требовалось пройти этот самый раздвоенный пролёт, чтобы оказаться в необыкновенной красоты фойе: миниатюрные колоннады протянулись вместо перил, у каждой стены по нескольку громадных зеркал, саженцы экзотических пальм в больших мраморных вазах, обитые красным бархатом кушетки, а под потолком… огромная и величественная хрустальная с золотым каркасом люстра, весом многих сотен килограмм…       И Ландерс, и Круспе, увидев её, практически в один голос ахнули (ментальная связь работала у них всегда в нужные моменты). Красота российской архитектуры действительно поражала не только снаружи, но и внутри. Супруги просто стояли, держа друг друга за руки, и смотрели вокруг в великом восхищении.       Прозвенел второй звонок.       — Итак… о, нам как раз на этот этаж, мы же в партере! Вот и подниматься никуда не пришлось… — деловито проговорил Рихард, разглядывая билеты. — места А 23 и А 24!       — Милый, это что, седьмой ряд? — всё ещё в шоке от происходящего вымолвил Пауль       — Дорогой, всё только для тебя! Пошли, — Цвен ещё крепче взял за руку ритм-гитариста и повел в один из позолоченных входов на историческую сцену этого прекрасного московского театра.       Балет «Щелкунчик» — это одно из самых известных и любимых произведений в классическом балетном репертуаре! Он был создан на основе сказки Эрнста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и мышиный король» и адаптирован к сцене композитором Петром Ильиным Чайковским. Премьера балета состоялась в 1892 году в Санкт-Петербурге, и с тех пор он стал неотъемлемой частью рождественских традиций во многих странах.       И вот, наконец спектакль начинается, с седьмого ряда восторженным супругам видно, что действие происходит в богатом, дворянском доме, который тоже украшен к Рождеству: венки из лапника, бархатные банты, а также свечи и будто мраморный камин образуют особую, такую уютную атмосферу: играет величественный марш, под который танцоры и танцовщицы, в разноцветных, вышитых золотом кафтанах, выбегают на пуантах, каждый — на своё место. Место представление светится и пылает. А также музыка великого композитора придаёт особый шарм…       — Действие такое атмосферное и… захватывающее, — в умилении прошептал Пауль, не отрывая взгляда. Ритм-гитарист положил свою голову на плечо Рихарду, и оба улыбнулись и Круспе взял руку Ландерса в свою, что покоилась на деревянном подлокотнике.       — Волшебно просто…       На передний план выходит хозяин дома, господин Штальбаум, старый профессор, устраивает праздничную вечеринку, на которой собираются друзья и родственники. Дети, включая главную героиню Мари, с нетерпением ждут подарков. На сцене появляется загадочный гость — Дядя девочки и ее семьи Дроссельмейер, который приносит множество игрушек и сюрпризов! Кружась по сцене, он подзывает юную главную героиню к себе, и Маша получает в подарок деревянного Щелкунчика, который сразу же становится её любимой игрушкой.       Свет тихо гаснет, оставляя лишь лунный, и кордебалет торопливо расходится; сразу же буквально из неоткуда появляется детская кроватка, в которую ложится Мари и бережно играет со своим новым новогодним подарком.       Хайко чуть-чуть сдвигает макушку ближе к плечу лид-гитариста, так что тот просто не может не поцеловать именинника в душистые волосы, усмехаясь       — Ангел мой, тут же люди…— начал было с легким упреком в голосе Хайко       — Так пусть завидуют нам с тобой… любовь моя, расслабься, всем же глубоко поуху на нас.       — Причём, тут вообще-то публика приличная и либеральная…       — Вот вот. А сейчас, дорогой, не отвлекайся, весь балет пропустишь.       — Но ты же намного лучше балета…       — Как и ты… но, все равно, он же замечателен, — Рихард поглаживал свободной рукой волосы дорогого супруга.       И тут начинается волшебство. Ночью Маша просыпается и обнаруживает, что её Щелкунчик оживает. Вскоре начинается битва между армией Щелкунчика и мышами, возглавляемыми Мышиным королем, который посмел вторгнуться в дом. Музыка становится всё напряженнее, Маша помогает Щелкунчику, бросая ему свою туфельку, что позволяет деревянному герою одержать победу над врагами.       Начинается следующая сцена: Мари с Щелкунчиком после победы отправляется Волшебный мир, в сказочное царство, где встречают множество необыкновенных, чудесных существ, в том числе и фею Драже. Играет тонкая, нежная мелодия, похожая на перезвон колокольчиков, и музыканты смотрят на это, раскрыв рты.       Музыка Чайковского играет ключевую роль в создании атмосферы волшебства и праздника. Знаменитые мелодии, такие как «Танец снежинок» и «Вальс цветов», стали классикой и до сих пор звучат во многих концертных залах мира. Хореография балета, созданная мастером балета Михаилом Фокиным, также заслуживает внимания: она сочетает элементы классического балета с яркими выразительными движениями.       Наконец-то, спустя около пятидесяти минут, закончился первый акт, и гитаристы смогли покинуть зал, размять конечности и перекусить! Желудок Ландерса просто умолял о еде, а Рихард решил, что сейчас самое важное — это выйти на улицу и прикурить сигарету, пока есть такая возможность. Конечно, чтобы не спорить и не портить друг другу настроение, они решили разделиться: Пауль отправился прямиком в буфет, пока Круспе, изволив попросить куртку у тëтушки-гардеробщицы, выбежал на улицу. Почувствовав облегчение от первой затяжки, мужчина на несколько секунд закрыл глаза, задумавшись. Ах, как счастлив сейчас был его любимый человек! С каким трепетанием в сердце он отнёсся к визиту в российскую столицу, и уж явно не зря: даже Цвен, открыв глаза, вздохнул с восторгом, оглядывая нарядный сквер и новогоднюю ëлку совсем неподалёку. Да, всë же стоит прислушаться к Паулю, и как-нибудь посетить другие города России, как он и хотел.       Внезапно Рихард почувствовал руку на своëм плече и обернулся, увидев перед собой Пауля. Тот держал в руках тëплый бутерброд с сëмгой; при виде него желудок Круспе заныл.       — Покушай, ты ничего не ел, кроме борща на обед, — предложил Пауль, стоя в своë лëгком пальто и протягивая любимому бутерброд, аккуратно обернутый в салфетку.       Вот так Рихард и миксовал бутерброд с сигаретой, стоя рядом с любимыи и наслаждаясь морозом, который уже оккупировал щëки мужчин и был вынужден проникать глубже, охватывая голые ладни. Тем не менее, это был сказочный момент, ибо ночная Москва выглядела прекрасно! Пауль почувствовал себя в глубоком детстве: он с отцом за руку, укутавшись в тëплый шарф, прогуливается по московским проспектам, улицам, рассматривая достопримечательности. Сегодня же это происходило вместе с его супругом, дорогим супругом! Ландерс обхватил руками его правую руку, которой он держал бутерброд, тяжело вздохнул и улыбнулся, мечтательно закрыв глаза.       — Это всë ощущается так волшебно, — прошептал Пауль, склонив голову на плечо любимого, слыша, как он жуëт. — до сих пор не верится, что я здесь.       — Мы вернемся в фойе и сделаем немного фотографий, если это дозволено, чтобы ты запомнил это навсегда.       — У меня была фотография рядом с Большим театром, но она очень-очень старая! Я даже не знаю, где она сейчас, если честно. Да, было бы славно сделать ещë несколько фотографий… на которых только мы вдвоём.       Идея показалась отличной, и как только окурок сигареты очутился в мусорке, а бутерброд — в желудке, оба мужчины прошли обратно внутрь здания, сдав верхнюю одежду в гардероб. Первым делом они прошли в буфет, ибо Ландерс не успел перекусить. С превеликим удовольствием он уплетал бутерброды с конченной колбасой и слабосоленой сëмгой, запивая горячим чаем. Да, они могли заказать что-то более крепкое, например, коньяк, как и планировали, однако воздержались, не ощущая огромного желания.       Далее они прошли в фойе. То самое фойе! Однако первую совместное фото они сделали в малом императорском фойе — очень неумелое селфи, где Пауль кратко целует Рихарда в щëку. Они даже не были уверены, что это разрешено, и тем не менее специально дождались момента, когда в помещении никого не будет, чтобы сфотографировать в мгновение ока! Так и получилось, из-за чего фотография вышла такая неумелая и полная людских эмоций.       К сожалению или счастью, это было единственное фото, что они успели сделать. Оставалось совсем мало времени до второго акта, и Рихард, взяв Пауля под руку, потащил того по направлению остальных людей. Они договорились сделать несколько фотографий после представления в сквере или возле фасада.       И вот, начало второго акта.       Главные герои все ещё в стране феи Драже, в королевстве Сладостей, правительница приказывает организовать пир, который представляет собой буквально бурю ярких красок и мастерство классического танца. Возлюбленные просто не могли оторвать взор от действия! Кульминацией праздника становится танец Мари и Щелкунчика. Они счастливы — осуществились их мечты! А вокруг радостно кружатся веселые, добрые, жизнерадостные пчелы и другие животные… Все также танцуют: выходят балерины, символизирующие куклы из разных стран, в том числе и, к примеру, русская и китайская. А пастушки, сама фея Драже, исполняет трепетную хореографическую партию, танцуют цветы под знаменитую композицию «Вальс Цветов»       Все рады избавлению от Мышиного короля, включая оживлённую публику!       Финал балета будто возвращает зрителей в реальный мир: Маша просыпается в своей комнате и понимает, что всё происходящее было лишь сном. Однако воспоминания о приключениях остаются с ней навсегда, символизируя детскую мечту и волшебство. То волшебство, в которое погрузился Пауль, с замиранием сердца наблюдая за эпилогом, в то время, как его возлюбленный впервые за последние двадцать минут посмотрев на него, усмехаясь детскому восторгу на его лице. Они обменялись взглядами и посмеялись, до сих пор держась за руки с начала второго акта.       Послышались громогласные авиации, аплодисменты и возгласы публики, когда начался апофеоз. Этот момент становится вершиной всего представления, он сохраняется в памяти зрителей как особенно важное и волнующее исполнение. Актëры прославляли героев, события балета. Это было последнее, что отпечаталось в памяти Пауля.

***

      — Ja… ha-ha, spasibo za pozdravleniya! Dlya menya… ogromnaya chest'…? — Ландерс крайне растрогался, когда сам директор Большого театра объявилась, стоило до него дойти вести о том, что представления посетили музыканты из Rammstein. Уж это явно встреча, которую не ожидал никто!       Да, уж вряд ли великий советский дирижёр, генеральный директор Большого театра, будет интересоваться тежëлой музыкой, которую создают Раммы. Классика и метал — две противоположности, настолько разные, что тяжёло представить себе их соприкосновение, однако сейчас мужчина великодушно жмëт руку Пауля, пока тот неловко пытается говорить на русском.       Рихард стоял в лёгких непонятках, ибо русскую речь не понимал, и тем не менее его не обделили, отблагодарив по-английски за посещения театра. Диалог оказался непринужденным, и Пауль, который ожидал иного обращения, смог высказать весь свой восторг, накопившиеся в нëм за последние пару часов:       — Eto bylo chudesno! Mne ochen' ponravilos', kak… ee. vym udobno na angliyskom?       «Да хоть на немецком», и разговор с этого момента до самого конца продолжался на иностранном языке, поскольку стоило Хайко вспомнить русский — его язык заплетался вместе с мыслями, особенно после того вечера! На чужом языке было тяжело формулировать речь, а Паулю хотелось говорить, говорить, очень много говорить! И, как обычно, Рихард слушал это с улыбкой на лице. Самодовольной.       Стоит повториться, что ночью, а особенно в зимнюю пору, когда всë светло, Москва прекрасна! Падал снег, словно обновляя земную поверхность и отражаясь в виде светлого неба. Горели огни, предновогодняя атмосфера била ключом из каждого угла, пока Ландерс тащил за руку Рихарда неведово куда, лишь бы полностью вкусить эту прелесть. Ему так хотелось уединения, ведь весь день они провели в шумном центре, и чего только не видели! Услышали так много поздравлений, которые иногда, по людскоиу незнанию, были адресованы не дорогому имениннику, а Рихарду, было сделано так много фотографий! Поэтому Ландерс неосознанно бежал куда-то, попутно рассказывая возлюбленному истории.       — Да, и я тогда впервые попробовал покурить! Эти соседские ребята действительно были неприятными, не зря мне мама запрещала с ними общаться.       — А ты помнишь, где ты жил?       — Конечно! Улица Губкина… дом не помню, правда, но всё же.       — Не хотел бы посмотреть, какая она сейчас?       — Не хотел бы? Да я мечтаю!       — Рискнешь прокатиться на метро, или?..       — У нас нет выбора.       Пауль хитро улыбнулся, осматревшись, и резко потащив Рихарда за руку с пущей уверенностю. Уже спустя десять минут в его руке был билетик и они проходили через турникеты. Теперь они на Новоясеневской станции метро — красивой, просторной и светлой. Конечно, такое гитаристам приходится видеть не в первый раз, но всë же они были поражены, насколько русские люди с трепетом относятся к своему метрополитену. Этим однозначно можно гордиться. Из минусов, разве что, очень много людей! Ну а чего тут удивительного? У многих конец рабочего дня, поэтому Ландерсу пришлось сильнее укутаться в шарф, натянуть шапку до бровей, тем самом оставив видимыми только глаза. Так же поступил и Рихард, стараясь быть как можно более незаметными.       — Во сколько завтра вылет?       — У нас будет с утра время ещë немного прогуляться. Если хочешь, можем зайти в сувенирную лавку.       — Хочешь как в 2019?..       Внезапно Рихард вздрогнул, вспоминая, что было в 2019 году, когда они останавливались в Москве с концертом и Пауль решил зайти в сувенирную лавку, приобретя пионерский галстук!       — Ох… Ну, пожалуй, не отказался бы. И что на этот раз? Шапка-ушанка?       — Хм… хорошая идея!       И Ландерс, крепче сжав руку возлюбленного, засмеялся, прижимаясь к нему. Спустя буквально пару минут показался поезд, и ритм-гитарист, отлипнув от Круспе, вытянул руки вперёд, имитируя его остановку.       — Я остановил поезд, можешь заходить, — городо произнëс он, наблюдая, как в вагон заходит всего несколько человек. Дабы не отстать от них, гитаристы последовали этому же примеру, усевшись в самом удалённом уголке.       Вместе с ними ехало не так много народу: человек лет сорока, спящий на ходу и ехавший с закрытыми глазами; молодая парочка, которые стояли возле дверей, прижавшись друг к другу; женщина с книгой издания «Эксклюзивная классика», которая, пожалуй, присутствует в любом российском метро; пацан подросток в наушниках, одетый уж больно открыто для минусовых температур. На их фоне гитаристы старались не шуметь и не выделяться, хотя, пожалуй, даже если бы они стояли здесь в концертных костюмах и с гитарами, всем бы было глубоко плевать, уж слишком эти люди выглядели устало.       Следующая остановка: «станция Третьяковская»…       Пауль склонил голову на плечо Рихарда, глубже зарываясь в шарф. Он чувствовал лëгкий мандраж и волнение, ибо в скором времени вновнь увидит то место, которое не видел уже на протяжении какой-то части своей жизни! Да, он был там, когда Раммштайн решили впервые посетить Москву, но с того момента миновало вот уже двадцать три года. Сейчас он вновь посетит его, вновь окунëтся в атмосферу детства, хоть от того места в его воспоминаниях и осталось разве что чистое небо над головой.       Ритм-гитарист уже практически спал на плече супруга, как вдруг электронный женский, уже привычный голос произнёс:       — Осторожно, двери закрываются: следующая станция — Академическая.       Сердце именинника ёкнуло: буквально уже через две-три минуты они будут на улице Губкина…на улице, где прошла часть детства музыканта. Уже скоро он узнает родные места, дворы, дом, в конце концов… В грохоте дороги на таком подземном поезде что-то было загадочное и особенное, заставляя себя чувствовать в советском, винтажном фильме…       — А знаешь… мне так нравится Москва. Посмотрел я на неё, а особенно в лучшую пору года этого города, древнего, но в то же время модернизированного мегаполиса…сколько, говоришь, тут человек живёт?       — Тринадцать миллионов, — откликнулся оживившийся Ландерс, который, казалось, знал о столице России всё.       — Тринадцать… Scheiß…       — Ришань, мы же в приличном месте!       В ответ Круспе только негромко рассмеялся, поглаживая и заботливо теребя волосы возлюбленного. Он был счастлив, что Хайко счастлив. Именно таких эмоций он и ожидал от именинника, так как продумывал всё очень заранее, потому что хотел, чтобы шестой юбилей, круглая, между прочим, дата, запомнилась любовнику надолго. Он не сомневался в том, что их любовь вечна, возвышенна и идеальна: минимум конфликтов, идеальное дополнение одного партнёра другим и далее, по списку. И лид-гитарист старался лишь всеми силами укрепить эту любовь, счастливый брак и отношения.       — Станция: Академическая, — прогремел голос «железной леди»       — Выходим, скорее… — Пауль подскочил и потянул за руку не успевшего понять, что происходит, супруга.       Данная станция метро не то, чтобы была красивой, как, к примеру, Партизанская или Белорусская. Отстроенная для советских граждан семидесятых годов Леонидом Брежневым, она не славилась ни особой отделкой, ни историей создания. Однако для Ландерса она была так родна и сладка сердцу, что он буквально чуть не растаял, когда они вышли на ничем не примечательную, белую, мраморную платформу.       — Я… я даже знаю, в какой нам выход, — он почти побежал, задыхаясь, к эскалатору.       Через две минуты Цвен толкнул тяжёлую дверь на улицу, пропуская вперёд себя супруга. Шел неторопливый снегопад, фонари уютно освещали ему и двум, идущим, прижавшись друг к другу и взявшись за руки по вечерней Москве гитаристам группы «Rammstein». Хмурые хрущёвки смотрели на мужчин, но в них был также и свой шарм.       — Это… это мой дом!.. Я жил тут!— восторженно прошептал Хайко — Пошли, пошли сядем на лавку во дворе.       Он никогда не думал, что вернётся сюда, будучи уже знаменитым на весь мир.       Когда супруги подошли к чугунной скамье, что была напротив уже немного поржавевшей детской площадки, на ней оказался здоровый покров снега, и Рихард, улыбнувшись, аккуратно расчистил его рукой. Через несколько мгновений именинник предпочел лечь на лавочку, и голову положить на колени возлюбленному. Цвен был только за, и с чувством чмокнув гитариста в вытянутый нос, принялся слушать рассказы о жизни маленького Ландерса в Российской столице.       Они оба улыбались, и оба имели красноватый румянец на щёчках: то ли от русского холода, то ли от неимоверной любви. Одно они знали точно: оба запомнят этот вечер очень надолго.       — Риш, мой дорогой, мне… мне так неловко за то, что ты всё это сделал для меня. Ты не представляешь, как я люблю тебя. Спасибо, спасибо огромное!       Круспе нежно улыбнулся ещё шире и клюнул, наклонившись, супруга в щёку:       — С юбилеем тебя, Engel...