Sigarette y cuerdas

***

      Ожоги все еще отдавались нестерпимой болью: под лопатками будто гудел рой пчел, периодически втыкающих в кожу жала изнутри. Страйкер ходил по лезвию ножа, удерживаемого Кримсоном. Видимо, лишь по его воле ковбой все еще дышит, поглаживает рукоять пистолета и редко попивает содержимое бокала.       Круг Жадности, вечно кашляющий ядовитыми парами, словно бы простывший бездомный, не впечатлил молодого грешника, от которого за километр веет жарким песком, порохом и скоропостижной кончиной. Здешний виски определенно уступал тому, что Страйкер выпивал в особо дождливые дни, опираясь на крошащиеся зубья скал. Очередное поражение, ссадинами разрисовавшее, точно начинающий маляр, лицо, хвост и спину ковбоя, больно ударило по его самолюбию. Нет, даже не так… Больно — это промахнуться мимо гвоздя, больно — это упасть с коня на макушки кактусов. А проиграть в схватке двум клоунам — буквально комично. Если Чарли Чаплин в Аду, он наверняка смеется с сегодняшнего шоу.       Дешевый кабак, куда забрел ковбой, словно бы следуя за мелодией дудочки, как безвольная крыса, казался каким-то фальшивым и чрезмерно напыщенным. Псы в подранных костюмах играют в бильярд, от незнания правил явно мухлюя; в бутылке с надписью «Качественный продукт» нет ни намека на честное слово. Да и по форме помещение напоминало гроб… Или же в продолжение предыдущей метафоры — мышеловку. И если у бездушной ловушки нет глаз, тогда почему Страйкер столь отчетливо чувствует чужой взгляд на себе?       Питейное заведение, к слову, поделено на несколько условных зон: барная стойка, чей позвоночник тянется через все пространство; игорная территория, усыпанная, увы, не лепестками роз, а обрывками карт и, наконец, сцена, точно тарелка, на которой порой выступали привлекательных форм десерты с чудными голосами. Особое место в кабаке занимал второй этаж. Нелюдимые посетители смотрели на происходящее сверху вниз, как Императоры из ложи Колизея.       Золотой зуб блеснул во мраке, как серп месяца. Итальянских корней бес в шляпе машинально отвел сигарету в сторону, точно ожидая, что ее кто-то подожжет. Быстро опомнившись, он подхватил зажигалку с поверхности шаткого стола — Алессио ушел за выпивкой. Выглядела акулья банда не лучше: их карикатурные силуэты, словно бы размещенные на тетрадном листке, смяли и кинули в грязную урну, отчего все смотрелись побитыми и уставшими. — Как обстановка? — прохрипел на манер поздно одумавшегося висельника Кримсон. — Уходить не собирается, сэр. Его счет еще не закрыт, — докладывает телохранитель, чей вид мрачнее гробовщика в ведьмин час. — Тогда продолжайте наблюдать, — делая неоднозначный взмах рукой, распоряжается глава мафии.       Наивно полагать, что когда-нибудь эволюция подарит свиньям крылья. Ровно также глупо делать ставки на то, что Ноластнейм отпустит, как рыбу в пруд, демона, не справившегося со своей работой. Преступная группировка следит за ковбоем не первый час, выжидая лучшего момента для его ликвидации. К тому же Кримсон давненько хотел отработать новые приемы по метанию ножей. Растянутое запястье ничуть не помеха развлечению!       Алессио оживился и потянулся к пистолету, когда тень Страйкера заскользила, словно бы по льду, к выходу. — Эй! А платить собираешься? — кричит бармен, швыряя в стену рядом с ковбоем бокал для привлечения внимания. Стекло разлетается в стороны, точно лопнул мыльный пузырь.       Покоритель пустошей и рад бы кинуть на стойку пару золотых, вот только сделка с Кримсоном сорвалась с крючка, поэтому и наличных в карманах не водилось. Зато при нем всегда имелось несколько видов оружия. Хвост Страйкера дернулся, будто оборванный провод. Он недобро зашипел и двинулся обратно. Акулья мафия с интересом наблюдала за дальнейшими событиями — it's showtime! — Вы принимаете иные виды оплаты? — спрашивает тот, демонстративно выдергивая из скулы осколок цвета кристалла. Если каждые выходные извлекаешь иголки кактусов из голени, подобные травмы уже не пугают — ни один мускул не дрогнул. — Че можешь предложить? — с наездом вопрошает работника кабака, выставляя ладонь вперед подобно попрошайке из подворотни. — Если не проморгаешь своими шарами, то увидишь.       Буквально за секунду алкогольная будка превратилась в ринг. Страйкер, скалясь, как оголодавший волк, пускает в ход лассо, крепко обвившее запястье бармена. Ковбой резко выходит из согнутого положения, полностью выпрямляясь и перебрасывая молотоголовую акулу через себя. Он отлетает прямиком на бильярдный стол с таким грохотом, словно опрокинули книжный шкаф. Разозленные прерванной партией игроки, которые, судя по всему, изрядно выпили, со скоростью сапсана кинулись в сторону молодого беса.       Страйкер вслепую хватает несколько сосудов с алкоголем разной степени гадости и разбивает их о пьяные головы, как глиняные горшки о землю. Одна бутылка случайным образом залетела на второй этаж кабака и раскололась бы о полосатые, словно карамельная трость, рога, если бы Алессио лаконичным движением не схватил ее. Остальные члены мафии радостно загорланили при виде бесплатного, как выяснилось позже, виски. Однако галдеж быстро стих, стоило Кримсону нахмуриться, точно небо над морем. И лишь Алессио был удостоен чести получить добрый взгляд.       Красивым завершением потасовки, эдаким фейерверком с картины Бродского, стало огниво. Пары искр было достаточно, чтобы кабак опустел: мигом протрезвевшие пьянчуги, попробовавшие пламя на вкус, выбежали из помещения, ругаясь, как сапожники. — Браво! Просто великолепно. Жаль, ты не показал тот же уровень в схватке с клоунами, — притворно аплодируя, смеется довольно Кримсон, спускаясь по лестнице, будто туман по лощине. — Могу организовать представление на бис, — шипит Страйкер, проворачивая в ладонях кольцо веревки. — В этом нет необходимости. Есть же и более гуманный сюжет.       Без телохранителя в лице Алессио Кримсон совершенно не пугал. Не так страшен черт, как его малюют, верно? Акула, одетый с иголочки, держал дистанцию по просьбе босса. — Гуманный сюжет, кончающийся моей смертью? — спрашивает покоритель пустынь, направляя пистолет на предводителя мафии. — Исключительно в том случае, если проиграешь. Сыграем, наемничек? — бес поддевает бильярдный кий носком ботинка, блестящего, словно смола, и заставляет его подпрыгнуть до уровня вытянутой руки. — Если победишь, получишь второй шанс и возможность обогатиться. Однако если fortuna не на твоей стороне, отправишься бороздить не пески, а вечное забвение. — А если откажусь? У меня куча дел. Не люблю распылять силы на азартное времяпровождение, — поправляя острую шляпу, ковбой опирается спиной на стойку, допивая свой напиток, чудом уцелевший во время стычки. — Тогда я буду вынужден позвать своего лучшего головореза, — слова Кримсона льстили Алессио, однако линяя улыбки ни на миллиметр не двинулась в направлении севера. — Что скажешь теперь?       Вместо ответа Страйкер с видом профессионального игрока шагнул навстречу Ноластнейму, что оказался на несколько отрубленных голов ниже. Боялся ли ковбой? Ничуть. Когда есть шанс, нужно за него хвататься, как за хвост синей птицы. Дыхание ровнее моря в штиль, голова холоднее декабря. Для безопасности обеих сторон первый откинул в сторону, точно ненужную ветошь, пистолет с рукоятью, украшенной металлическими узорами. Но кисть, облаченная в перчатку без пальцев, долго не пустовала: ковбой отыскал на испачканном черной кровью полу второй кий. Липкая субстанция напоминала нефть или клей-пва с темными блестками. Ну и мерзость…       Игра имела для Кримсона символическое значение. Он любил вершить судьбы не меньше утреннего кофе из рук телохранителя. Будучи хорошо воспитанным бесом, главарь мафии позволил молодому грешнику разбить пирамиду разноцветных шаров, выглядящих, словно глазные протезы. Пока он прицеливался, четкие линии черных усов ничуть не дрожали. Говорю же, спокоен, как пульс покойника! Ноластнейм не стал бы кривить душой: его взгляд определенно зацепился за ровную, как бамбук, спину. Интересно, сохраняет ли он правильную осанку при езде?..       Ковбою отчего-то чудились не бильярдные шары на зеленом сукне, а перекати-поле на потрескавшемся грунте. Вероятно, алкоголь и недавний психоз сделали свое дело, подменяя образы под самым носом. Пара перекати-поле оказалась в лузах. Алессио, переглянувшись с боссом, нехотя достает шары из сеток и выставляет их на стойку, отражающую счет игры. Его движения плавны, точно бы мед стекает по стеклу.       Длинные пальцы, обхватывающие дерево кия, вновь отвлекают Кримсона от партии. Нет, у мафиози нет СДВГ или чего-то подобного, просто… просто… А! Уже не важно, ковбой промазал!       Ноластнейм незаметно для противника стучит два раза кием по столу. Говорят, таким образом можно переманить удачу на свою сторону. Кримсон с полминуты прикидывает траекторию, чуть щурясь — в последнее время зрение ни к черту. За эти жалкие тридцать секунд Алессио чуть не лишил Страйкера головы, словно мармеладного мишку, а все из-за того, что тот засмотрелся на угловатые изгибы тела оппонента. Акула продемонстрировал грешнику кинжал, скрывающийся во внутреннем кармане пиджака, и второй отвел взгляд. — Может, выпьешь что-то перед смертью, наемничек? Угощаю, — предвкушая сладость победы, злорадствует Кримсон. — Придержи коней, я еще не умер. — До чего же самоуверенно, — тянет гласные предводитель акульей банды, опираясь на кий, а затем производя удар с громким звонким стуком. — Блять, че за хуйня?!       Чертова восьмерка остановилась в миллиметре от падения, точно бы намеренно балансируя на невидимых носках. Ноластнейм в бесконтрольном порыве ярости ломает виновную в промахе палку на две части. Белые пряди волос выбились из-под шляпы, тем самым закрывая дрожащие зрачки, перекатывающиеся по белкам, словно бы бильярдные шары по столу. Алессио собирался напомнить боссу о необходимости дышать, но тот, взглядом наступив на горло телохранителя, пресек всякие попытки сделать это — не маленький уже, чтобы заслушивать многочасовые наставления.       Обстановка в опустевшем кабаке накалялась, точно бы в печи для выпекания хлеба. Страйкер с поразительной меткостью отправлял все шары в лузы, словно ему кто-то помогал: ветер, неровный пол, да хоть бильярдный волшебник! Кримсон готов был поверить во что угодно из вышеперечисленного, но никак не в свое поражение.       Остаток партии предводитель мафии провел в компании папиросы, разделенной на пару с Алессио — оба порой позволяли себе табачную минутную слабость. Ковбой с видом обезумевшего от очередного открытия Теслы перемещался из одного угла стола в другой, порой спотыкаясь о доски, так как чистой воды азарт завязал глаза белой марлей. В некоторой степени Ноластнейм даже поражен маневрами грешника, из-за чего забвенно наблюдал за причудливыми положениями, какие принимал Страйкер в погоне за качественным ходом.       Буквально через пару минут стол опустел, но бес еще секунд десять гонялся за круглыми фантомами, производя удары в воздух. Когда уморительное зрелище наскучило Кримсону, тот щелкнул пальцами три раза. — Встал с правильной ноги, погляжу. Хорошо, надеюсь, тебе понятно, что дальнейшей своей жизнью ты обязан моей милости, ковбой. — Знаете, а я хорош не только в бильярде, — одергивая жилет, хвастается он. — Да ну? Дай угадаю, а еще в убийствах и выполнении поручений, не так ли? — Я мастер по веревкам, — наклоняясь запредельно близко, произносит на грани слышимости Страйкер. — И если вам угодно, я мог бы продемонстрировать все то, что умею. — золотые озера глаз пошли кругами, будто некто кинул в них гальки.       Ноластнейм никогда не обладал фетишем на превращение собственной плоти в палку колбасы в тугой сетке, но предложение, преподнесенное в столь пикантной форме, не могло не интриговать. Предводитель мафии потушил сигарету о сукно стола, одновременно с этим выдыхая дым, ибо в легких стало неожиданно мало места. — Моя визитка у тебя имеется. Подходи по адресу в пятницу вечером, — притянув грешника к себе за красный платок цвета багряного осинового листа, проговаривает медленно он. — Ci vediamo!       Ревности и злости Алессио не было предела: он готов в любую секунду взорваться, словно лампочка, не перенесшая скачка напряжения. Сколько волка ни корми, он всё в лес смотрит… На выходе из кабака телохранитель захватил недопитую кем-то бутылку. При типичных обстоятельствах какой-нибудь рядовой субботы акула ни за что не стал бы допивать за кем-либо, однако сейчас повод был. — Чего такой кислый, Ал? — спрашивает Кримсон, запрыгивая в автомобиль, точно веселая подвыпившая выпускница. — После работы нужно заскочить в одно место, — заводя машину, произносит неохотно собеседник, чью голову навестила гениальная идея. Босс верно поведется на провокацию. — И? — К любовнику. Сил на это нет. — Че? У тебя есть кто-то помимо меня? — главарь мафии оставляет на приборной панели след от когтей. — Но у Вас ведь также имеется кое-кто на горизонте, босс.       Ноластнейму потребовалась вся дорога до особняка, чтобы доказать телохранителю обратное. Мужчина ссылался на гипноз янтарных глаз, непонятное наваждение, однако, судя по темным, сдвинутым к переносице бровям, Алессио не особо-то и верил сказкам на ночь. Более того, акулу в самом деле задевало поведение Кримсона, пренебрегающего их отношениями. — Рыбья твоя башка, я не стану извиняться! Все мы бесы взрослые. Ты же должен понять, ну! — Извиняться совершенно не обязательно. — Тогда все встало на свои места? — Необходимо уладить одну формальность, — телохранитель указывает на собственную скулу, легко улыбаясь. — Блять, чтоб вас геев…       Кримсон по-лисьи огляделся: хотелось, чтобы их момент близости не был замечен третьими лицами. Он наклонился неторопливо вперед, точно заинтересованный слушатель лекции, а затем произвел мимолетный и крайне несмелый поцелуй. Никаких рук, телячьих нежностей или поглаживаний. Подобное настроение доминировало о-о-очень редко, все-таки грешник — не ручная породистая кошка, сыплющая тактильностью. В отношениях с Ноластнеймом Алессио привык довольствоваться даже незначительными проявлениями тепла или привязанности.       Каждый взгляд, отличающийся по смыслу от «Я тебя сейчас прирежу», акула ловил, будто полевую бабочку, далее накалывая на булавку и вешая на стену черепной коробки. Сильно по поводу Страйкера он не переживал: ковбой, взрощенный Мамой Пустынью и Отцом с огненной гривой, с вероятностью сто процентов не умеет варить кофе по строгому до миллиграммов рецепту; не умеет распознавать тайные жесты и однозначно не способен приручить Кримсона. — Ишь довольный какой. Часто балую тебя, — комментирует удовлетворенную ухмылку телохранителя бес. — Часто? Громко сказано, — пожимая плечами, парирует он. — Ладно, сегодня был пиздецки выматывающий день. Неимоверно хочу спать, — жалуется грешник, проходя в дом. — Buona notte, anima mia.       Алессио молчит. Его «рыбья башка» занята быстротечным потоком мыслей, настоящим оползнем мыслей! Он искренне верит, как плебей верит в Бога урожая и охоты, что Кримсон не променяет годы взаимовыручки и честности на месяц страсти и веревок. Уж слишком глупо звучит. Акула провожает любовника взглядом, будто последний садится на поезд до противоположного конца Ада. — Cazzo di rettile per farti fallire… — рычит на итальянском Алессио.              Уже следующее утро цветом во фруктовый кисель начинается, как типичный добрый ситком, в котором даже похороны сопровождаются закадровым смехом: бес пытается выбраться из капканьей хватки телохранителя, чтобы выключить будильник, но партнер оказывает явное сопротивление, и первому приходится сдаться, позволяя повалятся в перламутровых сгибах простыней еще пять минут.       Утро пятницы, кстати, проходит ровно также. И поскольку Алессио задумал продолжение, Кримсон вынужден набрать Страйкера и объяснить, что планы изменились. Ковбой не особо-то и расстроился: он собирался восстановить статую себя любимого, поэтому на другую любовь времени точно не хватило бы. И волки сыты, и овцы целы…

***