milky dreams

Солнечный свет пробирается сквозь неплотно закрытую штору, забираясь в чужой сон и щекоча чуть сморщенный веснушчатый нос. Феликс зажмуривается ещё сильнее, не желая вылезать из мира сновидений, он поворачивается в сторону, раскрывая одеяло и закидывая на него ногу. На периферии сознания ещё маячит размытый сон, который приснился под утро, поэтому омега в полудрёме принимает решение, что обязательно досмотрит выдуманную собственным воображением историю. Он уже готовится вновь погрузиться в бессознательное состояние, но резко распахивает глаза, вспоминая о том, какой сегодня день. Феликс подпрыгивает на кровати, шарится рукой под подушкой и вытаскивает свой телефон, включая экран блокировки и смотря на время. Половина одиннадцатого утра. Он листает ленту уведомлений, замечая кучу непрочитанных сообщений от Джисона, пропущенные звонки от Минхо и даже предложение заказать еду по скидке от приложения с доставкой. В голове пусто, и лишь одна единственная мысль набатом бьёт по черепушке: «Проспали». Омега отписывается Джисону и смотрит на сопящую тушку рядом. Вот уж у кого ни забот, ни хлопот. Хенджин тихо и мирно спит, по привычке даже не замечая, что Феликс до сих пор лежит на его руке. Тому от этой картины хочется улыбнуться, и в этом желании он себе не отказывает. Альфа рядом кажется таким домашним, родным и уютным, особенно во сне. Ли откладывает телефон, поправляя свою светлую пижаму, и льнет к тёплому телу, прижимаясь, чтобы вдохнуть мятный запах и закинуть обыденным движением на него ногу. Хван даже не шевелится, привыкший, что во время сна омега изворачивается чуть ли не в каракулю, лишь бы найти удобное положение. На пары ужасно не хочется, тем более, что две они уже проспали. Смысла идти куда-либо Феликс не видит, поэтому в спешке никого не будит и не паникует, решая, что сегодня они проведут время вместе. Мысль о всевозможных конспектах, которые в любом случае придется переписывать, заставляет его вновь сморщить капризно нос. Если что, то он заставит Хенджина заниматься данным процессом, ведь на самом деле это он виноват в их прогуле. Омега, правда, пытался ещё ранним утром, когда вставать очень не хочется и очень хочется не вставать, разбудить того, и у него это даже получилось, но Хван лишь безучастно помахал рукой и завалился спать дальше, утягивая в свои крепкие объятия Ликса, который не сильно и противился, потому что спать хотелось жутко. Будучи студентом, выспаться бывает крайне сложно, поэтому даже при большом желании Феликс бы не смог открыть глаза. Он сдался этому коварному приему почти сразу и заснул, привычно уткнувшись в шею альфе, чтобы надышаться приятным мятным феромоном и прекратить переживать из-за их отсутствия сегодня на учёбе. После такого пробуждения ему уже спать особо не хочется, поэтому он липнет к Хенджину, легонько кусает его за шею, тычется носом в собственно поставленную метку, слыша сверху сонный вздох и чувствуя на своей голове дёрнувшуюся руку. Феликс хихикает, приподнимается на локте и осыпает любимое лицо поцелуями, зная, что от такого пробуждения Хван точно не откажется. Тот после пары чмоков заинтересованно приоткрывает один глаз, поглядывая на довольное лицо, чтобы после опустить ладонь на поясницу омеги и притянуть к себе. Ли наваливается на него сверху и всё ещё улыбается, когда его кусают за нос. — Доброе утро, — хрипит Хенджин, и у Феликса пробегает табун мурашек от такого альфы. Заспанный, близкий, потрёпанный, а главное его. — Доброе, Хенджи, — оставляет ещё один быстрый поцелуй на губах Ликс. — Мы проспали, давай не пойдём сегодня никуда? — предлагает он, хотя знает, что и так уже всё решил за них двоих. Да и навряд ли у парня напротив появится внезапное желание пойти на учёбу, которое отсутствует у него почти всегда. — Давай, — соглашается Хенджин, свободной рукой протирая глаза. — Будем валяться весь день и ничего не делать? — спрашивает он, жмурясь от яркого света от окна. Ему больше нравится, когда в комнате мрак, где ничего не видно и ничто не раздражает своей яркостью. Единственная яркая вещь в его жизни, которая точно не раздражает альфу — Феликс. И вообще, никакая он не вещь, а его любимый и милый омега, смотрящий сейчас на его утренние потуги со снисходительностью. Хвану никогда легко не давалось пробуждение, поэтому Ли терпеливо ждёт, пока тот придёт в себя и сможет функционировать нормально. — Будем валяться весь день и ничего не делать, — повторяет за ним Ликс, всё-таки устав ждать. Он возвращает свою голову на законное место — на плечо Хенджина и разрешает себе ещё немного поваляться, прежде чем пойти и банально умыться.

🍨🍨🍨

Спустя десять и даже двадцать минут они не встают с кровати, потому что у Феликса на сегодняшнее утро выпадает болтливое настроение. Он вспоминает начало их отношений, какие-то неловкие истории и тихо смеётся. — Ты пытался быть таким крутым в моих глазах, хотя на самом деле я всё это время считал тебя странным, — омега усмехается, воспроизводя в памяти их школьные будни. — Мог бы из приличия сказать, что я сразу тебе понравился, — Хенджин закатывает глаза, но сам окунается в те времена. Познакомились они ещё в свои пятнадцать лет, очень банальная история, где Хван перевёлся в новую школу и встретил там Феликса, который сразу же проявил к нему интерес, доставая его вопросами на перемене. Альфа тогда отвечал на них очень отстранённо, пытаясь понять, как реагировать на то, что такой красивый парень говорит с ним. От смущения он не смог даже правильно представиться, промямлив своё имя и проглотив последний слог, поэтому следующие полгода Ли наивно звал его «Хенджи», которое прижилось и до сих пор, не обращая внимания на то, как его звали учителя. Чуть позже омега признался, что специально так его называл и дразнил, ведь Хван слишком мило смущался. Он ещё некоторое время пытался вести себя холодно, ведь так поступали крутые альфы в дорамах, которые смотрела его мама, но откинул эту идею сразу же, когда увидел надутые губы и почувствовал, что Феликс от него отстранился. На следующий же день Хенджин принёс ему букет цветов, которым же после получил по лицу за своё поведение. Ликс тогда на него много бурчал, но цветы всё-таки забрал домой, собрав их после с пола. И Феликс из настоящего никогда не расскажет Хвану, что где-то в закромках его бесконечных блокнотов до сих пор хранится небольшой засушенный цветок от первого в его жизни букета. У Ликса с Хенджином многое произошло впервые: первое свидание, первый поцелуй, первые (и единственные!) отношения, первый интимный опыт, воспоминание от которого до сих пор заставляет его щёки краснеть. Они оба пережили друг с другом большое количество чувственных моментов, таких драгоценных сердцу, которые хочется скрыть глубоко в душе и не показывать, потому что это своё, это личное, это любимое. Альфа пытался ухаживать за ним красиво, спрашивал советы у мамы, которая счастливо хлопала в ладоши, узнав, что у её сына появился будоражащий естество омега. Хенджин таскал ему конфетки, цветочки, разные значки и брелоки, зная, что Ли любит носить всякие побрякушки на рюкзаке, который однажды он пытался понести тоже. Феликсу тогда было приятно, но он не разрешил нести за него портфель, напоследок сказав Хвану, чтобы тот не считал его слабым. Парень эти слова запомнил, припомнив их на одном из свиданий, чтобы сказать Ликсу, что слабым он его никогда не считал, а считал любимым, желая заботиться о нём всей своей натурой. Омега тогда жутко засмущался и первый полез целоваться, пусть и не умел вовсе. Его смущение достигло пика, когда он запутался в движениях и куснул альфу за губу, оставив ему ранку ещё на пару дней. Сердце тогда колотилось так сильно, что он даже попытался сбежать, но был пойман в капкан длинных рук, которые сразу же его приласкали и пригрели, хотя сам Хван тоже профи в делах любовных не был и опешил, когда Ли так нагло украл его первый поцелуй (он ни в коем случае не против). — А помнишь, как я повёл тебя знакомиться с родителями? — Феликс поднимает глаза на Хенджина, у которого от такого воспоминания аж мурашки по коже пошли. — Мне никогда не забыть того, как я бежал от твоего отца, порвав новые джинсы, — Хван ведёт плечами, утыкаясь Ли в макушку. — Я до сих пор ему не шибко нравлюсь, но это меня не обижает, потому что я всё равно выиграл, — альфа всё-таки поворачивается к нему, подперев голову рукой. — И в чём же? — уголками губ улыбается ему Ликс. — В том, что я всё равно сейчас лежу с тобой, снежинка, — Хенджин смотрит на довольное личико, гладит веснушчатые щёки кончиками пальцев и просто сыпется от осознания, что они вместе так давно, что у них океан совместных тёплых воспоминаний, что они, в конце концов, несмотря на возраст, семья. Самая настоящая, крепкая и любящая. И у них всё ещё впереди, ведь сам альфа пообещал, что пройдет этот жизненный путь рука об руку с очаровательным парнишей, которого однажды встретил в школьном коридоре. — Вообще-то он относится к тебе сейчас намного лучше, чем раньше, даже спрашивает по телефону, как у тебя дела, — Феликс хмыкает, получая звонкий поцелуй в глаз. — Я уверен, что это лишь потому, что он надеется на отрицательный ответ. — Может быть, — хихикает омега. — Зато я твоим родителям понравился сразу, они мне до сих пор пишут и звонят чаще, чем тебе, потому что ты вечно не берёшь трубку, — и правда, мама Хенджина встретила Ликса с распростёртыми объятиями, поговаривая, что её сыну-оболтусу очень повезло встретить такого замечательного парня как Феликс. — Какая разница? Я же всё равно всегда рядом, когда они тебе звонят, и разговариваю с ними по видеосвязи, так что это не должно считаться проблемой, — оправдывается альфа, пусть они оба знают, что даже в разговорах по видео вечерами с его родителями присутствует омега, сразу же забирая центр внимания на себя. Ли ему ничего не отвечает, оставляет на губах быстрый чмок и всё-таки убегает в ванную, чтобы наконец-таки умыться и привести себя в порядок. Хенджин смотрит вслед убежавшему и думает, что хочет кого-то покусать за мелькнувшие в дверном проёме ляжки.

🍨🍨🍨

Омега быстренько проводит все водные процедуры и возвращается на место, плюхаясь на Хенджина, который завернулся в одеяло. Тот страдальчески стонет, выбираясь из мягкой ловушки, и сам закутывает в пушистый рулет взвизгнувшего Феликса, уходя в ванную. Альфа чистит зубы, фоткает себя неряшливого в зеркале и отправляет в чат с Ли, быстро стирая брызнувшие капли от воды на нём, зная, что за это парень его по голове не погладит. Ответ себя долго ждать не заставляет, и Феликс скидывает фотку своей щеки, указывая на неё пальцем и подписывая, что он нецелованный, хотя буквально пару минут назад они этим и занимались, и вообще он считает до пяти, давая Хенджину фору прийти до окончания этого времени. Тот смотрит на быстрый подсчёт и кидает щётку в стаканчик, где стоит эстетичная бежевая щётка омеги. Его обычная чёрная попадает в цель с точностью, но стакан не выдерживает равновесия и падает, создавая в полупустой комнате шум. После чего Ликс пишет ему, чтобы он ничего не ломал в его красивой ванной, которую он лично украшал с его тонкой точки зрения дизайнера. Феликс потягивается на кровати, словно белый кот, пока на него не налетает большое нечто в виде Хван Хенджина. Тот сразу тянется к нему, в их уютную, ещё теплую после сна постель, и утягивает в свои лапищи, обнимая его как коала дерево эвкалипта. Где-то на макушке он фантомно чувствует поцелуи и счастливо улыбается, притягивая Хенджина к себе ближе, чтобы накрыть его одеялом и прижаться голыми холодными ступнями к чужим. — Так что ты там разбил? — хитро жмурясь, спрашивает Феликс, расслабившись в надёжных руках. — Уронил, а не разбил, — альфа даже привычно не закатывает глаза, хотя хочется, но рядом с таким уютным парнем не получается. — Если бы я не успел, то ты бы ещё долго вредничал и не разрешал бы себя целовать. — Пять минут это не долго, — дует губы Феликс, пока его щипают за розовую щёку. — Вообще-то много, когда дело касается тебя, — Хенджин чмокает парня в висок, чувствуя, как его руку обхватывает маленькая и переплетает пальцы, сжимая. За окном идёт снег, ещё пока светло, но это ненадолго. Скоро зимняя тьма накроет собой все улочки, ухватит в пучину черноты, оставляя лишь освещённые тёплым светом фонаря редкие лавочки. Феликс любит зиму. Рождество, подарки, огромные снежные сугробы, снеговики, Санта Клаус, разноцветная ёлка посреди гостиной — это всё ему нравится. Иногда он шутит, что и Хенджин ему понравился лишь из-за своего сходства с этим временем года. Такой же холодный на вид, заставляющий все внутренности и наружности стынуть, а на деле зайдя домой — в его душу, сразу становится тепло-тепло, так пушисто и так мягко, будто омега был рождён лишь для того, чтобы свить гнёздышко прямо в сердце Хенджина и врасти туда с корнем. Они лежат ещё немного, наслаждаясь ленивым пробуждением, не желая выходить в холод улицы и идти на скучные, нудные пары. Феликс перебирает волосы Хенджина, который удобненько устроился у него на груди, чуть ли не мурлыча от приятных прикосновений родных рук.

🍨🍨🍨

Ближе к обеду они наконец-то встают с кровати. Ликс варит им вкусный кофе, посыпая его сверху тонной маленьких зефирок. Хенджин такое количество сладкого особо не любит, но любит Феликса, поэтому и пьёт его, наблюдая, как иногда омега выкладывает ему из пухлых фигурок сердечко. Сегодня ему так сильно не везёт, но он всё равно благодарно чмокает парня в подставленные губки и фоткает их завтрак-обед, отправляя изображение с язвительной фразой недовольному Минхо, который как староста сегодня покрыл его кучей неприятных слов. Приготовление тостов он берёт на себя, намазывая на поджаренный хлеб вишнёвый джем Ликсу, а себе обычный соус, потому что сладкого ему на сегодня уже хватает, спасибо сидящему за стойкой парню, который довольно машет босыми ногами. Альфа недовольно закатывает глаза, бурча Феликсу, чтобы надел тапки, но тот отвечает, что очень удобно сидит и никуда не пойдет, поэтому Хвану приходится брать всё в свои руки и идти омеге за пушистыми тапочками. Ли пьёт свой приторный кофе и листает ленту пинтереста, смотря в окно на падающий хлопьями снег. В душе теплится знакомое чувство, и он довольно приподнимает уголки губ, чувствуя кожей ног пышный хвост мимо пробежавшей их кошки. Та виляет грациозной тушкой и уходит к своей миске. — Хенджи, — зовёт он Хенджина, который и так рядом и прижимается к его спине сейчас, укладывая голову ему на плечо. — Мм? — тот даже не приподнимается и мычит ему в шею, вызывая толпу мурашек, альфа вдыхает молочно-карамельный запах и потирается носом, получая в награду прикосновение рукой к тёмным волосам. — Давай ты ёлку нам поставишь, нарядишь её и закажешь мандарины, — предлагает ему Феликс, хотя они оба знают, что у того нет выбора. — Давай, — соглашается Хван. — А я нам печеньки сделаю, — решает омега, ведь он давно ничего не пёк и уже соскучился по чувству теста в пальцах. — На втором месте в моем списке любимой еды у меня находятся твои печеньки, — проговаривает парень, делясь самой важной на свете информацией, его тайной, окутывая своим феромоном Ликса. — А что на первом? — хочет надуть он губы, потому что как так и его печеньки не на первом месте? — Ты, — такой ответ Ли полностью устраивает, и он поворачивается лицом к Хенджину, чтобы поцеловать его в нос.

🍨🍨🍨

Хенджин всё-таки послушно уходит доставать из огромного шкафа ёлку, которую они в прошлом году в этот самый огромный шкаф и запихнули. Та чуть не выпадает у него из рук, но он пытается приловчиться и ловит её обратно. В их гостиной светло-светло, потому что Феликс обожает, когда в комнате яркое, свежее и всё беленькое, сияющее чистотой. Именно поэтому омега уже успел раскрыть окошко и впустить в их квартиру зимний воздух. Хван ему в этом не препятствует, хотя любит всё совсем наоборот, однако вспоминать о том, как был счастлив Ликс, когда они вместе выбирали расположение и интерьер, в свои восемнадцать, узнав о подарке родителей в виде уютной двухкомнатной жилплощади, он любит больше. Тот уже тогда обожал бежевые оттенки, показывая ему различные варианты мебели для них, Хенджин, правда, старался включиться в процесс и высказывать своё мнение, но в итоге лишь кивал на всё понравившееся омеге, за что нередко получал от него нагоняи за неимение своей точки зрения. У альфы она, к слову, была и включала в себя: «Мне понравится всё, что понравится тебе». И в целом, несмотря на предрасположенность его к тёмному, ему очень даже нравится, как Феликс обустроил их гнёздышко. Он собирает достаточно быстро искусственную ёлку, вспоминая о том, как мучился с ней в прошлом году, ведь Ли хотелось чего-то пышного и новогоднего. Хван смотрит на коробочку, где лежат выбранные Ликсом игрушки, и тяжело вздыхает, разминая спину. Он то действительно надеялся, что они сегодня весь день проведут в кровати, но походу позабыл, что Феликс почти никогда не сидит на месте и ему обязательно надо в течение дня чем-то заняться, главное, чтобы это было неоднотипным. Хенджин вытаскивает обычные шарики, ангелочков, котят, звёздочки и гирлянду, постепенно вешая это всё на зелёную красавицу, пока Феликс на кухне гремит посудой и, кажется, даже ругается на миксер, который не хочет нормально работать. Альфа заканчивает своё дело и трусит к омеге, чтобы получить ещё один приказ: почистить ему мандарин. Хвану несложно, поэтому он садится на стул и очищает от кожурки фрукт, убирая и косточки из него. Ли скачет по помещению, попутно подкармливаясь дольками цитруса, которыми его кормит Хенджин. Тот наблюдает за маленьким ураганом, перемещающимся от угла к углу, чтобы достать что-то нужное, какие-нибудь продукты, тарелки и ещё заодно поцеловать кошку в лоб. Сидящий за стойкой парень за ним не успевает даже глазами, что уж говорить о движениях, но постепенно его личное цунами немного успокаивается. Феликс стоит в своём любимом фартуке, потому что запачкать свою светлую домашнюю одежду не хочется. Он раскладывает сырые печеньки на противень, украшая их шоколадной крошкой. У него удивительно хорошее настроение, и он не знает: влияет ли на это прогулянная учёба или внезапно появившаяся новогодняя атмосфера, а может всё сразу. Он уже хочет засунуть в духовку противень с тестом, но не успевает и двинуться, когда чувствует на своей талии чьи-то проворные руки, поднимающиеся выше, чтобы плотно притянуть к себе, и напоследок этот анонимный «кто-то» оставляет на его шее крепкий поцелуй, прямо на месте, где у омеги неровным кругом отпечатка зубов стоит метка. У Феликса идут мурашки по коже, а волосы на теле встают дыбом, ему очень нравится, когда альфа касается его здесь, в очередной раз напоминая, что они связаны. На этот раз лёгкое прикосновение губ к шее продвигается дальше по участку кожи, продолжая свою дорожку на линии челюсти, чтобы после Ли почувствовал как холодный кончик носа трётся о его щеку, словно преданный зверь, он улавливает нотки свежести, по ним определяя, что у того игривый настрой. — Так нечестно, Хенджин, ты знаешь мои слабые места, — бубнит Феликс, кладя ему свои ладони сверху чужих, которые до сих пор наглым образом остаются как ремень на талии. Ликс тает в этих прикосновениях, плывет по этим поцелуям, растворяется в этих руках, поглубже вдыхая запах мяты. — Всё честно, снежинка, я тебе нарядную ёлку, а ты мне печеньки и себя, — Хенджин приподнимает уголок губ в игровой улыбке, тыкаясь лицом куда-то в шею, чтобы на этот раз её несильно куснуть. — Это ещё более нечестно, тебе за твою работу достаточно было бы и печенья, а ты просишь плату, которую не заслужил. — Да ну? — Хенджин кусает его ещё раз и разворачивает к себе лицом, запечатывая Феликса в ловушку из своих рук. Тот смотрит исподлобья, собираясь откусить кому-то длинный нос. Но он вновь не успевает сделать и движения, когда его сладко целуют, утягивая в истому, которая медленно растекается по телу, касание губ к губам по ощущениям Феликса граничат между реальностью и иллюзией. Они целовались так много раз, но каждый раз Ликс одинаково крошится на осколки, состоящие из самых искренних и сильных чувств. Хенджин для него как личный обогреватель для сердца, греющий даже в самую зимнюю стужу. Омега цепляется пальцами за чужую шею и отвечает на поцелуй, самолично влезая языком в чужой рот, чтобы быть ближе, чтобы было чувственнее. Ему нравится слышать причмокивающие звуки, которые они издают, нравится смотреть, как длинные ресницы Хенджина дрожат, и нравится чувствовать, как его сердце трепещет от одного лишь взгляда тёмных глаз.

🍨🍨🍨

За окном уже давно потемнело, ведь зима не щадит кусочки света, скрывая за своей пуховой спиной солнце. Феликс украшает печенье глазурью, рисуя всяким зверькам забавные моськи, Хенджин рядом тоже от него не отстаёт и, как истинный художник, творит очередной шедевр, слишком стараясь для того, что после отправит в желудок. Альфа заканчивает делать бантики котятам и опять замечает, что Ли где-то потерял тапочки. Он страдальчески закатывает глаза, в очередной раз сетуя на омегу с вечно холодными ногами, Ликс ему ничего не говорит и, когда тот уходит в комнату, показывает ему вслед язык. Хенджин возвращается с тёплыми махровыми носками с мордочкой, чтобы после посадить Феликса на стол и натянуть ему вещь на нужное место. Тот довольно машет теперь уже укрытыми ногами и оставляет на его носу влажный поцелуй. Хван смотрит на янтарные глаза, переливающиеся в неярком освещении, на подрагивающие в улыбке веснушчатые щёки, которые невозможно сильно хочется зацеловать, чувствует усилившийся запах молочного карамельного коктейля и просто тает. Встреча с Феликсом для него — одно из самых лучших событий в жизни, в пятнадцать лет сложно судить об искренности и крепости своих чувств, но, увидев однажды его, он сразу понял, что это его, такое родное, привычное, заманившее его одним удивлённым взглядом. Альфа заправляет ему выбившуюся из блондинистой причёски прядь за ухо и просто разглядывает, будто видит впервые, наслаждаясь тихим уединённым моментом. — Ты дурачок, что ли? — нарушает тишину омега, и Хенджин утыкается ему в плечо, посмеиваясь. Тот, как всегда, идеально подбирает тайминги, возмущаясь от того, чего это он его рассматривает. И пусть Хван знает, что тот точно понимает причину его долгого молчания, ведь порозовевшее лицо не скроет даже тёплый светильник, но от этого грустнее ему не становится. — Печенье уже остыло, пока ты тут пялишься на меня, пойдём. Феликс спрыгивает со стола, идя в сторону чайника, чтобы поставить воду кипятиться. — Я буду молоко, — подключается к нему Хенджин, открывая холодильник. — Кто бы сомневался, — Ликс закатывает глаза и оставляет шлепок на заднице альфы, уходя в спальню и явно намекая, чтобы тот сам занялся приготовлением чая для него и притащил печеньки, пока он выбирает фильм им на вечер. Хван смотрит ему вслед и вновь рассыпается на маленьких человечков, которые бегают и кричат одно единственное: «Я люблю Феликса.».

🍨🍨🍨

Омега по традиции ставит им Гарри Поттера, кутаясь в пушистом пледе, который подарил ему Хенджин ещё в лет девятнадцать. Он смотрит на окошко, где сидит ещё одна их кошка, вылизывая себе мордочку. От такого зрелища он хихикает и садится поудобнее, ютясь в объятиях альфы. Тот хрустит печеньем и иногда вставляет комментарии по поводу фильма, будто они не смотрят его каждое Рождество. На Феликса опять нападает ностальгия, и он отвлекается от просмотра, тыкаясь Хвану в шею, чтобы надышаться мятой и сидеть довольствоваться их любовью. С Хенджином он всегда чувствует себя хорошо, тот впечатался в него ещё в подростковом возрасте и задержался с ним до сих, и Ликс уверен, что тот останется с ним навсегда, об этом как раз таки подтверждают их метки, сияющие на шее. У Ли немного тянет живот от того, что они толком сегодня ничего и не ели, а сейчас лакомятся сладостями, и он вспоминает, как они провели его первую течку. От этой глупой мысли он улыбается и вновь окунается с головой в их историю. Накануне альфа ему отдал свои вещи, пусть для него это был и неловкий момент, учитывая, что Феликсу нужна была поношенная одежда, на которой ещё остался свежий феромон. Им тогда было по семнадцать, и естественно, что ничего больше поцелуев у них не было и быть не могло, особенно принимая во внимание тот факт, что отец омеги вёл за Хенджином отдельный учёт, пообещав оторвать тому конечности, если он коснётся его сына как-то неправильно. У него до сих пор остался рефлекс прятать свои руки подальше от Феликса, когда они приезжают в гости к родителям. Ликс тогда с благодарностью принял небольшую сумку, в тот же вечер выложив из вещей себе гнёздышко на кровати. На второй день его накрыло так сильно, что он не выдержал и позвонил Хвану, чуть ли не рыдая в трубку, как ему больно и плохо. Хенджин чужие слёзы переносит плохо, а слёзы Ли — тем более, поэтому ему в экстренном порядке среди ночи пришлось собираться и бежать в сторону его дома, чтобы привычным методом зайти в чужую комнату через окно. От концентрации одного запаха в комнате ему самому чуть плохо не стало, но, тем не менее, он попросил разрешения войти к омеге в гнёздышко и был притянут к себе чуть ли не силком. Они тогда не перешли грань в их отношениях, потому что Феликсу нужно было не это. Ему нужен был его альфа рядом, на ментальном уровне, чтобы был близко, обнимал и целовал в макушку. Хенджин в целом так и поступал: гладил ему живот, чмокал в мокрые глаза, вытирал хнычущий нос и окутывал собой, своим запахом, чтобы хоть как-то облегчить его страдания. Заснули они тогда только под утро, слипшись в один клубок. Тогда ещё родители Ликса зашли к ним проверить состояние сына, но точно не ожидали увидеть там их двоих. Отец Ли уже хотел устроить скандал, но был заткнут собственным мужем, который вывел его за ухо из комнаты и велел помалкивать. Хоть кто-то относился к Хвану положительно, не угрожая покалечить. Тот в целом угрозы всерьёз не воспринимал, понимая, что отец омеги просто переживает и по-другому выразить свою заботу не может. Феликс чешет нос, продолжая пребывать у себя в мыслях. Помимо этого, он ещё отчётливо помнит первый гон альфы, когда тот закинулся подавителями, чтобы не пропускать занятия. На носу были экзамены, и за успешную их сдачу Ликс пообещал съездить с ним в соседний городок к морю. Половину уроков он отсидел с горем пополам, а на обеденном перерыве полез к омеге, сидящему тогда на лавочке во дворе, чтобы обнять его ноги и уткнуться лицом в колени, потираясь о них. Феликс тогда сильно засмущался лишнего внимания со стороны других учеников, быстро уводя почти за шкирку Хенджина домой, чтобы уже там, в комнате Хвана, разрешить себя заобнимать и зацеловать везде. Ли хихикает и откидывается альфе на плечо, тот непонятно на него косится, смотря на сцену смерти Сириуса, и выгибает бровь. Феликс тушуется. — Я просто задумался, — оправдывается он. — О чём таком ты там думаешь, что у тебя все щёки красные? — усмехается Хенджин, наклоняясь к нему. — О нас думаю, — отвечает ему Ликс и прикладывает ладошки к лицу, проверяя, правда ли он покраснел. — И что же мы такого у тебя в мыслях делаем? — продолжает Хван, и Ликс выбирается из его объятий. — На что ты намекаешь, глупый ты альфа? — он сам улыбается, улавливая чужое игривое настроение. Фильм уже никто не смотрит, отдавая предпочтение чему-то более интересному, например, поцелуям. Феликс валит его на кровать и садится к нему на бёдра, целуя пухлые губы напротив. Он не напирает, касается совсем легонько, оставляя эфирные чмоки по всему лицу. Хенджин ловит его лицо в ладони и напоследок крепко целует, не заходя дальше. — Мыться и спать? — предлагает он. — Мыться и спать, — соглашается Ликс.

🍨🍨🍨

Ванну они принимают вместе, дурачась с пеной и корча друг другу смешные рожицы, иногда они делают перерывы на всё такие же сладкие поцелуи или болтовню. Феликс ужасно скучал по их совместному времяпрепровождению. В последние недели учёба забирала у них слишком много времени и сил, что по прибытии домой их ни на что, кроме сна не хватало. Разговаривать не хотелось совсем, поэтому они молча лежали на кровати, как два ленивых тюленя, изредка прерываясь на будничные вопросы по типу того, что они будут есть сегодня. От такого внепланового выходного омеге становится легче, отдохнуть за один день, конечно, невозможно, но, по крайней мере, он чувствует небольшой прилив сил, не смотря на учёбу, как на каторгу. Спустя некоторое время им всё-таки надоедает возиться в воде, и парни вылезают из неё, кутаясь в полотенца. Чужая нагота давно никого не смущает, поэтому Феликс без зазрения совести разглядывает тело напротив, за что почти сразу получает по носу, а после чувствует, как на него натягивают пижаму. Он бурчит, что сам в состоянии одеться, и отбирает свои шорты, надевая их. Сегодня у них парные мягкие пижамы, состоящие из толстовки с ушками кролика и шортами, сзади которых расположился пушистый хвостик, различие только в цветах, по всем их предпочтениям: у Хенджина — чёрный, у Феликса — белый. После ванных процедур они топают в сторону кухни, чтобы оформить себе вечерний перекус в виде сэндвичей. Они всё ещё много разговаривают, вспоминают что-то старое, размышляют о будущем и наконец заваливаются в обнимку в постель. Ликс почти сразу раскрывается, потому что ему жарко, ведь пижама и без того тёплая, пока Хван ворчит, что они забыли высушить волосы. Омега уже хочет отказаться от этого процесса, но Хенджин напоминает, что тот и так болел в прошлом месяце и лучше перестраховаться. В итоге их время перед сном увеличивается ещё на немного, потому что Феликсу внезапно понравилось возиться в волосах альфы и цеплять ему различные заколочки, чтобы после нафоткать со всех ракурсов. Тот ничего против не имеет, кайфуя от проворных пальчиков у себя на голове. Как итог, они всё-таки укладываются, но Ли продолжает болтать, и Хенджин не отказывает себе в возможности опять попялиться. У них всё ещё горит ночник, отражая тёплый свет на лице говорящего, по-особенному выделяя веснушки на нежном лице. Хенджин сравнивает их мысленно с яркими звёздочками на ночном небе и тает от такого домашнего Феликса. Он так сильно любит человека напротив, что ему иногда кажется, что это слишком. Слишком много мыслей в течение дня из-за него одного, слишком много чувств, что фейерверками разгораются в груди каждый раз при виде белоснежной макушки рядом, слишком много воспоминаний, которые хранятся глубоко в душе и заперты под надёжным ключиком в виде его сердца. Феликс для него одновременно и слишком много, и слишком мало. Мало касаний, мало времени, мало слов, мало встреч. Ему всегда будет его мало, даже если он сейчас здесь, с ним, так увлечённо рассказывает про одну из своих прогулок с Джисоном, которую Хенджин внимательно слушает, пусть и погружен сейчас совсем в другое. Он всё-таки не выдерживает, мягко касается пальцами его щеки и поглаживает, Ликс на этом моменте останавливает повествование и даже задерживает дыхание, смотря на альфу, что сейчас выглядит самым красивым для него. Немного влажная чёрная прядь, спадающая на лицо, влюбленные (иначе он их охарактеризовать не может) и очарованные им глаза, что сияют ярче луны, приоткрытые губы и чертовски соблазнительная родинка под веком. Феликс сам засматривается и не замечает, как его осторожно придвигают к себе за затылок, целуя. Хенджин так упоительно касается его губами, наконец-то позволяя себе не сдерживаться, и напирает, терзая губы бантиком, которые после этого раскраснеются ещё больше. Ли сам так давно этого ждал, притягивая Хвана на себя, чтобы тот навалился на него и придавил к кровати, сделал так, как нравится ему. Феликс любит чувствовать тяжесть его тела на себе, невольно сравнивая их размеры, чтобы после отключить разум вовсе, когда ему под одежду проникают тёплые руки, оглаживая талию. Альфа продолжает целовать его, углубляя поцелуй и влезая языком в рот, Ликсу так сладко-сладко от этих прикосновений, так приятно от настойчивых губ на своих, так душевно хорошо и удовлетворённо становится от их близости, что он стонет в поцелуй, зарываясь пальцами в тёмную шевелюру. Он разводит ноги в стороны, чтобы после притянуть с их помощью к себе Хенджина, перешедшего с его губ на шею, расцеловывая все участки кожи, до которых дотянется. На пол летят недавно надетые белые шорты с кроличьим хвостиком и даже махровые носки, которые альфа сегодня так старательно натягивал на него. Феликс немного дрожит, когда длинные пальцы вцепляются в его бёдра, не так сильно, чтобы оставить на них отпечаток, но ощутимо, чтобы Ликс чувствовал всем своим телом горячие прикосновения и знал, кто его касается и кто заставляет всё его нутро нуждаться в большем количестве касаний. Один Феликс обнажаться не собирается, поэтому следом стягивает с Хенджина кофту, ещё не подозревая, что следом за ней полетит и его толстовка, оставляя его в одном белье. По тому, как торопится Хван, он понимает, что тот изголодался по нему, и сам чувствует абсолютно то же самое. У них давно не было такой близости, ведь сил на неё после учёбы не хватало. Альфа опять утыкается ему в шею, целуя свою метку несколько раз, Ликса от этого выгибает, отчего-то именно это место у него одно из самых чувствительных. Он цепляется пальцами за сильные плечи, практически вжимая тело сверху в себя, чтобы слиться с Хенджином в одно целое. Тот опускается ещё ниже, проходится губами по его плечам, где расположились россыпи веснушек, выцеловывает выступающие ключицы, касаясь каждого участка кожи по-разному, для каждого находя свой подход. Ли, по натуре чувствительный, одобряет все его действия прерывистым вздохом и иногда тихим стоном. Больше всего Хенджину нравится уделять внимание омеге, доставлять ему удовольствие, восхвалять его тело разными словами и способами, ублажать все его прихоти, до безумия нравится смотреть на раскинувшегося под ним его парня, который желает его прикосновений. Затуманенными дьявольской дымкой глазами он смотрит на чуть округлую грудь, касаясь её кончиками пальцев, чтобы после губами подцепить розоватый сосок, втягивая его в рот. Феликс снизу опять цепляется рукой за его волосы, сжимая у основания. Альфа продолжает свои действия, немного кусая чувствительную бусинку и сразу же её зализывая. Потрудившись языком ещё немного и на втором соске, он отрывается, смотря на две набухшие красноватые жемчужинки. У Ликса поплывший взгляд, дрожащие ресницы и тяжёлое дыхание, которое отображается по его поднимающемуся и опускающемуся животу, собравшему на себе каплю конденсата. — Ты такой красивый, — хрипит ему Хенджин на смущённое ушко, оставляя и на нём короткий поцелуй. Губами он опускается ниже, оставляя влажную дорожку из поцелуев на животе омеги, кончиками пальцев поддевая его светлое бельё, чтобы после стянуть его по немного пышным бёдрам, которые занимают отдельное место в душе у Хвана. Намокшая ткань летит в сторону остальной одежды, пока Хенджин возвращается на своё любимое место — между ног у Феликса. Тот смотрит на него вниз, не зная, куда деть руки. Альфа же смотрит на его подрагивающий от возбуждения член, капающий на живот предэякулятом. Зрелище интересное, и оно ему определенно нравится. — Ты очень милый, — ещё один комплимент, который говорит ему Хенджин, удобно расположившись между его ног и глядя на него снизу вверх. Феликс не понимает, как он может быть милым, когда прямо здесь и прямо сейчас лежит перед ним нагой и, очевидно, нуждающийся, он уже хочет отругать того за медлительность, но Хван всё-таки не забывает про его потребности, оставляя на основании чувственный поцелуй. Ликс дёргает ногами, рефлекторно сжимая ими голову альфы. Тому это нравится, и он подхватывает его под бёдра, вдавливая в них большие пальцы, чтобы кожа вокруг покраснела. Щекой он трётся о голую молочную кожу, оставляя на внутренней стороне лёгкий укус, немного дразнится, проходясь зубами по костяшкам, а после всё-таки обхватывает губами головку, вбирая всю длину в себя. Языком он лижет аккуратно, медленно двигает головой, задевая самым кончиком венки. Феликс сверху задушено стонет и подгибает пальцы ног, всё-таки возвращая руку на его голову, чтобы сжать волосы и чуть оттянуть их назад. На Хенджина этот трюк не действует, и он продолжает работать языком и горлом, помогая себе слюной и большими пальцами, водит ими по всей длине, изредка надавливая на особо отзывчивые территории. Он двигается головой, не спеша заглатывает, насколько может и под конец берёт за щеку, смотря потемневшими глазами на омегу. Тот выглядит таким слезливым и раздавленным, что альфе немедленно хочется его сожрать, поглотить целиком. Он продолжает свои движения вокруг члена ещё немного, заставляя задыхаться от своего рта, пока не чувствует, что Ликс уже на грани. Хенджин опускается ещё ниже, приподнимая за бедра выше. Большими пальцами он разводит мягкие ягодицы в сторону, посматривая на розовое сжимающееся колечко мышц, из которого обильно вытекает смазка. Кончиком пальца он надавливает на него, не входя, но задевая. Феликс сверху закатывает глаза и пахнет ещё ярче, выражая этим весь спектр своих эмоций. Альфа мучает его прикосновениями, не давая себя целиком, ему самому от этого столько же хорошо, сколько и плохо. В планах у Хвана пока что довести омегу до состояния невозврата другим способом. Он наклоняется и слизывает с ягодиц влагу, мыча от её вкуса. В голове появляется уйма различных эпитетов, которыми он срочно хочет одарить Феликса от макушки до пят. — Какой же ты сладкий, — произносит Хенджин и на этот раз широко лижет сжавшуюся дырочку, почти сразу ввинчиваясь в неё языком. Ликс не может не плавиться, в этот момент он окончательно растекается кучей чего-то особо не соображающего. Он не выдерживает и вскрикивает, когда Хван прикусывает по краям, вновь возвращая язык внутрь. От каждого прикосновения альфы его тело горит, оставляя за собой ожоги в виде их крепких чувств. Хенджин по ощущениям успевает быть везде, ласкать его всего, дарить ему себя снова и снова, характерно для него, окутывать заботой. В этих тисках его рук он чувствует себя таким воздушным, словно из его тела выбили дух, оставляя лишь пустую оболочку, способную наслаждаться плотскими утехами. И даже так ему до безобразия хорошо, когда Хван продолжает вылизывать его везде, глотая его же собственную карамельную смазку. Он прикрывает горящие щёки руками, позволяя себе безбожно отдаться во владение Хенджина этой ночью, чтобы прочувствовать его любовь. Альфа добавляет к языку пальцы, сгибая их, чтобы нажать самым кончиком на комочек нерв и вызвать очередной громкий стон, чувствуя, как Ли сжимается вокруг них. Пару движений всё-таки сводят Ликса с ума, и он содрогается в головокружительном оргазме, зажмуривая глаза так сильно, что видит перед ними звёзды. Хенджин напоследок вылизывает его везде, ни капли не брезгуя, и приподнимается, звонко чмокая того в горящие пламенем щёки. — Ты как, снежинка? — спрашивает он, смотря на сведённые домиком бровки. Феликс ничего ему не отвечает, лишь приоткрывает глаза, тяжело дыша. Пару секунд он просто смотрит на него молча, а после притягивает к себе за шею, целуя нежно-нежно, будто благодарит за подаренные ласки, и медленно стягивает с Хенджина шорты вместе с бельём. Тот понимает его сразу, тянется за презервативами в прикроватной тумбочке, чтобы раскрыть один и раскатать по члену. Феликс обнимает его за шею, когда альфа всё-таки слитно входит в него, придавливая к кровати. Омега приоткрывает губы в сладостном стоне, лодыжкой надавливая на чужую поясницу, чтобы Хван прижался ближе. Ноги он скрепляет за его талией, ладонями обхватывая лицо напротив. Смотрит на такого родного и привычного Хенджина, моргая много-много раз от переполняющих его чувств, целует его вновь, неторопливо касаясь губами, преподносит ему самого себя чуть не на блюдечке с золотой каёмочкой, нежась под его касаниями. Хенджин устанавливает медленный, но глубокий темп, двигаясь осторожно. Это не особо нужно, ведь Феликс и без того готов к чему-то более быстрому, но сейчас никому из них так не хочется. Хочется спокойно, немного лениво, чувственно и бесконечно любовно. Ликс осыпает его лицо поцелуями, пока сам тает, постанывая от толчков, охотно выгибается в ответ, желая всеми фибрами своей тонкой души слиться с альфой на уровне вселенной. Он чувствует себя таким любимым и желанным, знающий, что Хенджин рядом с ним, что сейчас они сплетаются в одно целое, создавая собой клубок спутанных ниток. — Я люблю тебя, — шепчет он, повторяя это множественное количество раз, пока альфа оставляет на нём поцелуи и двигается с каждым разом всё резче, точным образом попадая по простате и кончиком головки утыкаясь в матку. Феликс сжимается сильнее и цепляется в его плечи, припечатывая к себе ладонями. Не хочет царапать, но всё равно оставляет следы от подушечек пальцев, втираясь ему под кожу. — Ты такой прекрасный, Феликс, мой хороший, мой любимый, мой родной, — Хенджин, как обычно, одаривает его ласковыми словами, не скупясь на них, шепчет их на ушко, целуя его везде, где достанет, в перерывах. Любит его так хрупко, обхватывая руками тонкую талию, чтобы войти под новым углом и вытянуть из него новые дрожащие стоны, вздохи, трепетные, слетевшие с алых губ слова, чуткие признания в любви и порцию сердечных сантиментов. Омега, ещё не до конца отошедший от прошлого оргазма, от такой сверхстимуляции вытягивается мелодичной стрункой и вновь кончает, шепча своему альфе на ухо всякий милый бред. Хван продолжает движения, всё ещё действуя не напористо, пестует его, продолжая ласкать разнеженное нутро и спустя пару минут следует за ним, сразу же выходя из чувствительного тела, из которого сегодня выжал все соки. Они разлепляются и падают по сторонам постели. Сбитые кое-где простыни поправлять нет ни сил, ни желания, поэтому пара просто лежит, разглядывая белый натяжной потолок. В груди бешено стучит сердце, дыхание ещё не восстановилось, и Феликсу опять становится невыносимо жарко. Он поворачивается в сторону Хенджина, сразу же получая поцелуй в лоб, льнёт к нему ближе, пусть и тот как раскалённая печка сейчас. Альфа возится у него в волосах, мягко массируя кожу головы, от чего Ликсу хочется спать. Он уже прикрывает глаза, собираясь провалиться в сон, но Хенджин перебивает его сонную нотку своими словами. — Выходи за меня, — спокойно говорит тот, будто не предложение делает ему. — Ты сейчас серьёзно? — хрипловатым голосом спрашивает его омега, даже приподнимаясь на локте, чтобы посмотреть на абсолютно непроницаемое лицо. — Да, — кивает тот. — Хочу, чтобы ты стал моим мужем. Официально, — заправляет прядку длинных светлых волос за ушко альфа. Феликс пару раз моргает и пытается расшифровать своим замутненным сознанием чужую речь. Когда до него доходит сказанное, то он выпускает из приоткрытого рта удивлённый вздох. Вновь пару раз моргает, молчит, смотрит на него подозрительно, будто не верит, что тот не шутит. Хван выглядит нервным, сжимающий свои пальцы по-разному, но смотрит упрямо, ожидая любой ответ. Если вдруг омега ему откажет, то он предложит ещё раз, ещё и ещё, пока тот не согласится. Ликс всё-таки спустя мгновение просыпается от своих мыслей, улыбается и радостно налетает на Хенджина, чмокая того много-много раз в губы. — Я согласен! — быстро отвечает он, чувствуя, как сердце колотится ещё быстрее, чем до. Ему одновременно хочется и рассмеяться, и заплакать. — Глупый ты альфа, кто так делает предложение? — наконец говорит он, всхлипывая от переизбытка чувств, в душе так щемит от накрывшего осознания произошедшего. С одной стороны, это и не удивительно, ожидать однажды предложения руки и сердца стоило, но в самом моменте он себя ощущает героем из сказки, которому предлагает выйти замуж прекрасный принц из чудесного королевства. Только вот его принц весь потрёпанный, им же зацелованный и голый, но всё равно самый любимый и самый нужный. Хенджину самому хочется расплакаться, потому что он так давно готовился к этому, продумывал всё до мелочи, искал отличное место и время для этого, а в итоге предложил в самый неожиданный даже для него момент, когда они оба без одежды, уставшие и не соображающие. Мысленно он ставит себе в голове пунктик, всё-таки сводить омегу на свидание и сделать всё по-красивому, пусть это уже не будет так эмоционально. — Я потом нормальное сделаю, подожди, — быстро встаёт он, уходя в сторону коридора. Приходит в таком же темпе, собираясь встать на колено, но не успевает, ведь его тянет к себе Феликс, утаскивая в крепкие объятия. Он так рад и счастлив, что, даже несмотря на абсурдность ситуации, готов согласиться на что угодно. Хенджин садится с ним на кровати и показывает ему аккуратное колечко с розовыми камушками, сразу же надевая ему на безымянный пальчик. Ликс его рассматривает, пытаясь осознать произошедшее, и надевает альфе такое же, но побольше. — Ну, хоть в этот раз ты согласился, — хмыкает тот, когда они, пережив бурю эмоций, ложатся обратно в постель. — В первый раз, когда ты делал мне предложение, нам было по пятнадцать, на что ты надеялся? — Феликс закатывает глаза, но улыбается при этих воспоминаниях. Хван тогда притащил ему колечко из какого-то магазинчика, заприметив его на одном из походов по делам с мамой. — Я воспринял это как предлог начала отношений, так что радуйся и тому, что я тогда вообще согласился. — Радуюсь, безумно радуюсь, Феликс, — произносит Хенджин, подбираясь ближе к омеге, чтобы потереться носом о его щёку. — Люблю тебя, снежинка. — И я люблю тебя, мой дорогой Хенджи, — искренне говорит Феликс, после чего подкрепляет свои слова сладким поцелуем. В этот уютный вечер зимы, когда на улице уже стало темно-темно, дорожки покрылись снегом, а звёзды выглянули в окошко, озаряя мрачную земную обитель своим светом, два бесконечно любящих сердца, встретившихся давно, наконец-то решили создать новую ячейку общества — их общую семью, связанную официальными узами брака. И пусть в их общем семейном архиве воспоминаний хранится небольшой секретик, в котором говорится, что ещё в пятнадцать лет Хенджин говорил серьёзно, слишком очарованный и совершенно не думающий, что рановато, и Феликс, обычно сохраняющий рациональное мышление, даже в столь юном возрасте, был абсолютно согласен на всё, что ему мог предложить тогда альфа.