Стрелы пробьют наши руки.

Французская Империя, облачённый в вышитый золотом мундир, спешил по длинному мраморному коридору дворца. Его тяжёлые сапоги гулко стучали по полированному полу, отражая напряжение, царившее в его душе. Впереди, в конце коридора, виднелась массивная дубовая дверь, ведущая в зал заседаний. Но встреча, ожидающая его там, казалась куда важнее официального собрания. Внезапно, из противоположного конца коридора, показалась фигура Британской Империи, щеголяющая в безупречном фраке цвета морской волны. Британец двигался с нарочитой неспешностью, словно демонстрируя превосходство и полное спокойствие. Его лицо, изредка озарялось лёгкой усмешкой. —Кого я вижу! Принц на белом коне прискакал! – раздался его язвительный голос, эхом отскакивающий от стен коридора. Британия, казалось, наслаждался моментом, предвкушая реакцию француза. —Только вот коня-то у вас нету, господин Французская Империя! – продолжил он, разразившись низким, здоровым смехом. Рука Французской Империи невольно потянулась к рукояти шпаги, украшенной изящной гравировкой королевской лилии. —Закройте свой рот, сударь, я за себя не ручаюсь! – рявкнул он, голос его дрожал от сдерживаемой ярости. Тень раздражения легла на его строгое лицо. Ситуация накалялась. —Ладно-ладно, не горечитесь, – промурлыкал Британец, несколько смягчив тон, но не утратив игривой ироничности. Он сделал шаг навстречу французу, скрестив руки за спиной. —Спешите к принцессе? – спросил он, взгляд его был проницательным и наблюдательным. Французская Империя нахмурился, с трудом сдерживая гнев. —Не совсем понял ваш вопрос, – ответил он, стараясь сохранять видимость спокойствия. В его глазах читалось недоумение. —Российская Империя ждет вас, – неожиданно заявил Британец, похлопав француза по плечу. Этот жест, казалось, был наполнен скрытым смыслом, он не был дружеским, скорее, означал некое предостережение или скрытый совет. Затем, резко развернувшись, Британец скрылся за ближайшим поворотом коридора, оставив Французскую Империю в полном замешательстве. —Бывайте, господин Французская Империя! – крикнул он на прощание, его голос уже отдалялся.

«Я верю ты справишься,я твой герой»

***

Французская Империя, с усилием выдохнув, решительно повернул ручку тяжелой дубовой двери и вошел в зал. Комната, украшенная мраморными колоннами и тяжелыми, бархатными портьерами, казалась пустой, если не считать двух фигур, сидящих за огромным овальным столом из полированного красного дерева. Пруссия, в своем неизменном кителе, откинулся на спинку стула, его лицо выражало циничное безразличие. Рядом, сгорбившись, сидел Российская Империя, его плечи опущены, взгляд устремлен в пол. Сердце Франции сжалось с такой силой, что он едва не споткнулся. Знакомый металлический привкус страха ощутимо ударил в горло. Он сглотнул, чувствуя, как ладони становятся влажными. Пруссия, заметив появление Франции, лениво закатил глаза. Это был взгляд, полный презрения и глубокого неуважения. Он быстро положил перед Российской Империей толстую пачку документов, что-то прошептал ему на ухо, и, не обращая никакого внимания на Французскую Империю, покинул зал, с характерным для него шумом хлопнув дверью. Тишина, наполнившая комнату после его ухода, казалась давящей, невыносимой. Российская Империя, не поднимая головы, бросил на Францию краткий, холодный взгляд. Этот взгляд пронзил Францию, как ледяной клинок. Он опустил его мгновенно, как будто испугавшись собственной смелости. Франция, с дрожью в голосе, начал говорить, каждое слово даваясь ему с невероятным усилием: —Россия... моя любовь... Его голос срывался, прерываясь от волнения и страха. Русский кусал губы до крови, пытаясь сдержать слезы. Российская Империя продолжал молчать, его фигура выглядела сокрушенной, сломленной. Франция сделал шаг ближе, его движения были неуверенными, робкими. —Ты… ты меня не простишь, — прошептал он, прикладывая дрожащую руку к сердцу. —И я… я себя не прощу. Прости меня, моя любовь... Российская Империя медленно поднял глаза, но избегал встретиться взглядом с Францией. Губы его сжались в тонкой линии. На его лице не было никакого выражения, кроме глубокой, невыразимой печали. Воздух сгустился, наполнившись невысказанными словами, несбывшимися надеждами и горьким привкусом потерянной любви. В комнате царила тишина, прерываемая лишь тихим шелестом шелка на одежде Франции и глубокими, тяжелыми вздохами Российской Империи, говорящими больше, чем любые слова.

«Нет, ничего смелей,этих синих глаз в меня.»

***

—Моя последняя война, — гордо заявил Франция, расставив руки в стороны, словно демонстрируя могущество своей будущей победы. — Вся Европа запомнит мощь моей империи! Его слова, полные уверенности, граничащей с самонадеянностью, звучали в тишине уютной комнаты, контрастируя с мирной обстановкой. Российская Империя, погруженный в чтение, едва поднял взгляд от книги, которую, как заметил Французкая Империя с легкой улыбкой, он держал вверх ногами. — Не разбрасывайся словами, — тихо сказал Россия, поправляя перевернутую страницу. Его беспокойство было очевидно. Не война его пугала, а самая мысль о расставании с любимым человеком. Он знал, что француз, амбициозный и властный император, готов на многое ради своей мечты о великой империи, мечты, которая, как мрачное предчувствие шептало в его сердце, может обойтись слишком дорогой ценой. Французкая Империя, заметив волнение Российской Империи, подошел сзади и нежно обнял его. Тёплые объятия успокоили его, но лишь на мгновение. Тревога за любимого мужчину снова сжалила грудь. Франция чувствовал это, он видел в глазах России отражение своего собственного страха – страха потери, страха за то, что их мир, их уютный мир, может быть разрушен бушующей войной. — Ты нервничаешь… — прошептал француз, чувствуя, как биение его собственного сердца отражается в ритме сердца русского. — Все будет хорошо. Эту победу я посвящу тебе, любовь моя. Прежде чем я тебя покину на время, я хочу тебе кое-что подарить. Он отстранился, подошел к старинному комоду из темного дерева, украшенному инкрустацией из перламутра, и, легко потянув за ручку, открыл один из ящиков. Российская Империя, затаив дыхание, наблюдал за каждым движением Франции. Руки императора, обычно твердые и решительные на поле брани, теперь двигались с нежностью и бережностью. Из глубины ящика француз достал элегантную велюровую коробочку темно-синего цвета, перевязанную тонкой атласной лентой золотистого цвета. Сам бархат коробочки казался мягким и приятным на ощупь. Вернувшись к России, Франция встал на колени, чтобы быть на одном уровне с ним, и протянул коробочку. Русский, с легким трепетом, взял ее в руки. Аккуратно открыв крышку, он замер от восторга. Внутри, на бархатной подкладке цвета слоновой кости, покоилось изысканное кольцо. Центральным элементом был крупный, насыщенно-синий сапфир, искрящийся в мягком свете комнаты. Его огранка была идеальной, подчеркивающей глубокий цвет камня. Вокруг сапфира расположились более мелкие, но не менее блестящие бриллианты, сияющие своим ледяным светом. Оправа кольца, выполненная из белого золота, была украшена тонким и изящным цветочным орнаментом, выполненным с изумительной детализацией. Каждый лепесток был четко прорисован, а листья и стебли казались живыми. Это было не просто кольцо, а настоящее произведение ювелирного искусства, символ любви и верности, залог вечной связи двух сердец. Россия, забыв о своих страхах, лишь с восхищением вглядывался в это неземной красоты украшение, в которое было вложено все сердце его любимого Франции. – Франц, это просто прекрасно... – произнес Российская Империя, восхищенно разглядывая кольцо. – Но не настолько прекрасно, как ты... – добавил француз, его голос стал чуть тише, словно он боялся, что его слова могут разбиться о реальность. – Ангел мой, – прошептал Франция, нежно убирая с лица России прядь белоснежных волос, которые мягко касались его лба. Русский поднял взгляд, и их глаза встретились, в них отражалась вся глубина чувств, которые они испытывали друг к другу. – Твоя девичья красота, – продолжал он, – ласкает взгляд, как утренний солнечный свет, пробивающийся сквозь занавески. –Но за каждой красотой, как бы ни казалось это печальным, внутри скрывается нечто уродливое... – горько усмехнулся Российская Империя, его слова звучали как эхо внутренней борьбы. – Не в твоем случае, – уверенно ответил Французкая Империя, – ты изумителен, восхитителен. Не будет грешно прозвать тебя сыном божьим. – Он взял ладонь России в свои руки, его прикосновения были легкими и бережными. Франция начал целовать его длинные пальцы, словно это были самые хрупкие и драгоценные вещи на свете, а тыльную сторону руки – как будто он пытался передать всю свою любовь через эти нежные жесты. – Ты моя музыка, – продолжал он, – мое божество, мой алкоголь, моя пища, энергия, победа. Ты – мое все. Я слишком тебя люблю. Каждое слово француза было наполнено искренностью и страстью. Русский вспомнил, как они встретились, как их взгляды пересеклись в толпе, как будто мир вокруг них перестал существовать. – Я никогда не думал, что смогу любить так сильно, – тихо произнес Российская Империя, его голос дрожал от эмоций. – Ты изменил меня, сделал лучше. Франция улыбнулся, и его глаза светились, словно звезды на ночном небе. – И ты изменил меня, – ответил он. – Мы создали что-то удивительное, не правда ли?

«J'étais prêt à graver ton image à l’encre noire sous mes paupières»

***

— Ваше величество, — обратился Питер к императору, держа его плащ в руках. — Вы не доверяете Французской Империи? Россия, в свою очередь, судорожно расхаживал по комнате, пытаясь найти вторую перчатку, которую, похоже, забыл, куда положил. Подойдя к сундуку, он с облегчением обнаружил её на крышке. — Не чтобы... — произнес он, выдохнув, и, нагнувшись, забрал свой аксессуар. После этого он туго натянул её на руку. — Эти войны... Какой-то круг аберрации. Я боюсь лишь за него, я хочу хоть немного контролировать ситуацию, ибо Франция тот ещё пресловутый человечушка, — добавил Российская Империя, его голос звучал с ноткой тревоги. Подойдя к юноше, он ловко взял у него плащ и закинул его на плечи. Затем, не говоря ни слова, направился к двери, поспешно спускаясь вниз. Санкт-Петербург тоже вышел, но остановился у балюстрады, наблюдая за тем, как русский уходит. Мимо проходил Москва с кипой книг в руках. Он удрученно посмотрел на императора, который скрывался, выйдя из дворца на улицу, а затем перевёл взгляд на Питера. — Он так изменился... — сказал Москва, его голос звучал тихо, полон заботы. Санкт-Петербург кивнул, его сердце сжалось от понимания. — Я тоже заметил, — ответил он, чувствуя, как на его плечах лежит тяжесть ответственности.

«J'voulais qu'tu comprennes que je souffrais, je souffrais»

***

Поле битвы представляло собой картину беспрецедентного ужаса. Земля, пропитанная кровью и грязью, была усеяна телами павших солдат, их искаженные лица застыли в гримасах боли и смерти. Густой, едкий дым от горящих построек и пороха, смешанный с запахом разложения, душил и вызывал тошноту. На этом фоне, словно демон, выделялся Британская Империя. Его кривая, самодовольная ухмылка казалась циничным насмехательством над смертью, резко контрастируя с ужасающими ранениями. Глубокая рана на плече зияла, лицо было изрезано глубокими синяками и царапинами, а военный мундир – в клочьях, пропитанный кровью, свидетельствовавший о жестоких схватках. Кровь застыла под носом, выпуклые вены на шее пульсировали, тяжелое, прерывистое дыхание указывало на серьезные внутренние повреждения, возможно, скрытые под окровавленным мундиром. Он выглядел так, будто его вытащили из самого ада. Тем временем, Франция, несмотря на явную усталость, продолжал руководить своими войсками, его голос, хоть и хриплый от напряжения и потери крови, не терял силы и решимости. Он отдавался приказам, вдохновляя солдат на дальнейшую борьбу. Французский флаг, почти полностью изорванный пулями и штыками, все еще гордо развевался над полем битвы, символизируя непоколебимый дух французской армии. —Держите строй! – прорычал Французкая Империя, сразу же закашлявшись, выплевывая алую кровь на и без того грязную перчатку. Стиснув зубы, с глазами, пылающими яростью, он выхватил шпагу и стремительно бросился к англичанину. Британия, заметив приближение своего противника, тоже обнажил оружие. Между ними зияло несколько метров – расстояние, протянутое тяжелым ожиданием. Француз, с неожиданной быстротой, сделал стремительный выпад, подпрыгнув, и их клинки средились в яростном танце смерти. Искры, разлетающиеся от столкновения стали, освещали ужасающие детали поля боя. Франция наносил мощные, но несколько неуклюжие удары, в то время как Британская Империя, более опытный фехтовальщик, ловко парировал каждый из них, его движения были плавными и точными, словно движения хищника. В один из моментов, парируя удар Французской Империи, Британия нанес острый контрудар, раня его в плечо. Не теряя времени, он попытался нанести удар ногой в живот ослабевшего противника, но Франция, из последних сил, сделал кувырок, избежав смертельной опасности. Теперь инициатива перешла к Британская Империя, его атаки становились все более напористыми, в то время как француз, уже сильно измотанный и потерявший кровь, с трудом парировал удары. «Черт, он силён!» – пронеслось в голове у Франции, когда он чувствовал, как его силы тают. Его дыхание становилось все более тяжёлым, движения – медленнее и менее точными. Британия, чувствуя упадок сил у противника, усилил натиск, понимая, что это его шанс нанести решающий удар. Битва достигла своего апогея, и исход её зависел от одного единственного, решающего момента – от того, кто сможет собрать последние остатки силы и воли, чтобы одержать победу в этом кровавом и неравном поединке. Шансы на победу для Французской Империи были невелики, но его воля к борьбе оставалась непоколебимой.

«A clashing of titans.A battle of giants.Take a moment of silence.I am the champion.»

***

Российская Империя мчался по склону холма, его сердце колотилось в груди от волнения и страха. Как только он достиг вершины, его зрачки сузились, а дыхание перехватило от ужаса. Вокруг него находились лишь солдаты британской армии, но его мысли были заняты только одним человеком — Францией. Подсознание уже нашептывало ему, что его возлюбленный, возможно, мертв, но Россия упорно отказывался в это верить. Он пробежал немного вперед, и, когда его глаза наконец встретились с фигурой Французской Империи, он почувствовал, как радость наполняет его сердце. Однако радость быстро сменилась горечью, когда он увидел, в каком ужасном состоянии находился его любимый. Француз выглядел изможденным и истощенным, его тело тряслось от боли, и сердце русского сжалось от горя. Он сощурился, пытаясь отвлечься от этого зрелища, но когда Франция пал на колени перед Британией, который направил на него меч, Российская Империя не смог сдержать крика: —Франция! Он бросился к ним, его ноги несли его быстрее, чем когда-либо. Оба мужчины обернулись к нему, и Россия, не задумываясь, упал на колени перед Францией, обняв его. Слезы потекли по его щекам, смешиваясь с земной пылью. Британская Империя, увидев такую сцену, замер, его меч опустился, и на его лице отразилась тоска. Он молча наблюдал за этой трогательной картиной, в то время как Российская Империя шептал что-то на французском, пытаясь успокоить своего любимого. Французкая Империя смотрел на него с такой нежностью, словно русский был последним лучом света в его темном мире. Россия поднялся на ноги, давая Французу немного времени, чтобы перевести дух. Но внезапно раздался глухой удар, за которым последовал хруст и хрип. Глаза Британской Империи расширились от ужаса: —Россия, прошу, не… — он не успел закончить, как Российская Империя медленно начал поворачиваться. В этот момент Франция замер, лег спиной на траву, его лицо озарила улыбка, но она была полна печали. Рядом с полумертвым французом стоял Пруссия, его оружие все еще капало кровью. Российская Империя упал на колени, схватив голову Французской Империи и прижав ее к своей груди. —Франция, я сейчас что-нибудь… — его голос дрожал от страха и боли, но Француз лишь протянул дрожащую руку и коснулся щеки русского. —О, Россия, мой ангел… Как же ты прекрасен, прошу, улыбнись, — произнес он с трудом, его голос был полон нежности, несмотря на страдания. Российская Империя, чувствуя, как его сердце разрывается, попытался улыбнуться, но слезы продолжали течь, затуманивая его взгляд. Он понимал, что их любовь подверглась испытанию, и сейчас, когда все казалось потерянным, он чувствовал, что должен бороться за них обоих. Внезапно Россия ощутил, как мир вокруг начинает расплываться. Он знал, что должен действовать, чтобы спасти Францию. В его голове закралась мысль о том, что, возможно, они смогут сбежать, покинуть этот ужасный мир и начать новую жизнь вдали. Он крепко обнял Французскую Империю, словно желая защитить его от всего зла, которое их окружало. Франция, бледный как полотно, с трудом выдохнул: —Не забывай меня… обещаю, мы встретимся ещё… Поцелуй меня… Его голос, обычно звучный и полный жизни, был хриплым, едва слышным шёпотом, словно вырывающимся из самого нутра. Российская Империя, не в силах сдержать рыдания, прижался губами к ледяным губам Французской Империи, чувствуя, как уходит тепло, как исчезает жизнь из любимого тела. Он отстранился лишь тогда, когда лёгкое прикосновение стало последним напоминанием о дыхании француза. Холодная, неподвижная рука Франции осталась в его ладони, медленно остывая, превращаясь в тяжёлый груз безнадёжности. Мир вокруг русского рухнул. Его единственный смысл существования, был мёртв.

«Ты прости мне.

Что утаила грусть свою»

Слезы, заливающие лицо, не заслонили отчаянную ярость, которая взорвалась внутри него, словно вулкан. Взгляд Российской Империи, полный невыносимой боли и ненависти, устремился на Пруссию, который, опустив шпагу, стоял, потрясённый своим же делом. Казалось, он понял, какой непоправимый ущерб нанес. В глазах немца мелькнул ужас, смешанный с раскаянием. Но было слишком поздно. Русский, схватив шпагу Французской Империи, бросился на Королевство. Каждый удар был преисполнен отчаянием, каждый вскрик — воплем о мщении. Он не управлял своими движениями, только слепая ярость толкала его вперед. Шпага взвивалась и опускалась, оставляя на теле Пруссии кровавые порезы. Пруссак, слабый и застигнутый врасплох, лишь отступал, едва удерживаясь на ногах. Его защита была бессильна против натиска охваченного горем и местью России. Крики: —Сдохни! Сдохни! Сдохни!—разносились над полем, отражаясь от деревьев, словно предвещая конец трагедии. Только вмешательство Британии, подбежавшего и с силой схватившего русского, предотвратило убийство. Российская Империя, борясь с британцем, всё ещё рычал, словно раненый зверь. Пруссия, опустившись на траву, уставился на Российскую Империю пустым, ошарашенным взглядом. Его лицо, измазанное кровью, отражало полное разочарование и ужас. Из раскрытых губ вырвался шепот: —Франция... — Россия, опустив шпагу, опустил голову, повторяя шепотом имя своей погибшей любви: —Мой Франция...

«Моя любовь мертва,

я встречусь с ней на небесах»