Ты не считал себя богом, ты просто хотел наверх

      Пилтовер, укутанный в вечернюю дымку, мерцал огнями, отбрасывая мягкие тени на мостовые. Виктор чувствовал, как лёгкость наполняет его шаги, несмотря на тяжесть ортеза. Это чувство было непривычным, но приятным, как будто сам воздух стал легче.              Джейс, идущий рядом, непрерывно говорил, рассказывая о своих приключениях, смешных случаях из детства и, конечно, о науке. Он то и дело улыбался, вспоминая что-то, а Виктор слушал с тихой улыбкой, иногда отвечая короткой фразой или лёгким смехом.       — И вот представь, я стою по колено в химической смеси, а Бенци говорит: — «Джейс, ну ты же понимаешь, это на твоей совести!» — Талис всплеснул руками, и Виктор невольно улыбнулся, представив себе эту нелепую сцену.       — Удивительно, как тебя ещё допускают к реактивам, — сдержанно заметил Виктор.       Они шли по узкой улочке, где каменные стены домов были украшены коваными балконами, а двери — резьбой, которая, казалось, хранила в себе истории прошлого. На каждом углу дымились уличные лотки, и местные торговцы, громко зазывая, предлагали всё: от свежих фруктов до ароматных специй и шелковых платков.       — Ты заметил, что улицы здесь пахнут по-другому вечером? — спросил Джейс.       — Ты имеешь в виду запах закусочных, который разносится повсюду? — ответил Виктор, слегка усмехнувшись, но его голос звучал мягче, чем обычно.       — Ну... может быть, — задумчиво ответил Джейс, его взгляд блуждал где-то впереди. — Но для меня это что-то большее. Может, это просто ощущение... что я дома.       Виктор кивнул, ничего не сказав, но слова Джейса отозвались внутри него. Он давно не чувствовал себя «дома» в традиционном смысле, но рядом с Джейсом это чувство, вдруг, становилось ощутимым.       Они прошли мимо маленького уличного лотка, где пожилой мужчина с пышными усами жарил что-то необычное — шарики из теста с сыром, мёдом и перцем.       — Хм... — Джейс замедлил шаг, рассматривая еду, — Как думаешь, это вообще съедобно?       — Я думаю, что ты всё равно захочешь это попробовать, даже если я скажу «нет», —сухо заметил Виктор, но губы всё же дрогнули в лёгкой улыбке.       — А что, если я захочу попробовать это только ради науки? — парировал Джейс, уже доставая монеты.       — Тогда я надеюсь, что твоя наука окажется щадящей для желудка, — ответил Виктор, наблюдая, как Джейс подаёт монеты и получает два небольших конверта с тёплыми шариками.       Джейс протянул один конверт Виктору.       — Ладно, разделим экспериментальные риски, — сказал он с лукавой улыбкой.       Виктор осторожно взял один шарик, обжёг пальцы, но всё-таки попробовал. Контраст вкусов — сладость мёда, тягучий сыр и острота перца — вызвал лёгкий прилив тепла на языке.       — Признаю, это... необычно, — проговорил он, прищурившись.       — Но вкусно? — уточнил Джейс с видом победителя.       — Возможно, — Виктор бросил на него короткий взгляд, в котором всё-таки сквозило одобрение.       Они продолжили путь, Джейс украдкой посматривал на Виктора, наслаждаясь моментом. Каждый взгляд на его профиль — острый, выразительный, с этой почти меланхоличной полуулыбкой — заставлял его сердце биться быстрее. Всё вокруг, казалось, изменилось — цвета стали ярче, звуки мягче. Мир был тем же, но теперь, через призму их взаимных чувств, он казался другим: тёплым, уютным и полным удивительных возможностей.       Виктор чувствовал, как лёгкость наполняет его. Джейс, как всегда, говорил. Его рассказы были хаотичны, как и он сам: то анекдоты о неудачных экспериментах, то неожиданные воспоминания о детстве, то философские рассуждения о том, как устроен этот мир. Виктор слушал внимательно, хотя временами его взгляд блуждал, уголки губ поднимались в слабой усмешке. Виктор ценил эту лёгкость в Джейсе: способность находить радость и тепло даже в самых простых вещах. Виктор бросал взгляды на окружающий мир, но куда больше сосредотачивался на Джейсе, который шагал совсем рядом и в активной жестикуляции часто своей рукой касался плеча или руки Виктора. Это странное, непривычное чувство счастья казалось таким хрупким.       — Ты, наверное, думаешь, что я слишком много болтаю ? — вдруг спросил Джейс, остановившись перед тёмным поворотом.       Виктор не сразу ответил. Он достал сигарету, чиркнул зажигалкой и сделал долгую затяжку, глядя куда-то вверх, на мелькающие вдалеке звезды.       — Нет, — наконец произнёс он, выдыхая дым, — Иногда удивляюсь, как ты умудряешься рассказывать обо всём, не оставляя ничего при себе.       — А что тут удивительного? — усмехнулся Джейс, также поднимая взгляд вверх, — Это ведь… нормально. Мне так проще понимать людей. Но ты предпочитаешь молчать — почему?       Виктор сделал ещё одну затяжку, но ответил не сразу. Ему хотелось развернуть эту тему, но что-то внутри удерживало его.       — Молчание — это... надёжнее, — наконец, произнес он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась сила.       Джейс кивнул, ожидая что он продолжит.       — Ты ведь не одобряешь курение, верно? — спросил Виктор, едва заметно усмехнувшись.       — Ну, не то чтобы… — протянул Джейс, переведя взгляд на рядом стоящего Виктора, — Просто… Раньше не было повода задуматься, но теперь, благодаря одному ужасно красивому мужчине, я думаю что это выглядит чертовски горячо, — Виктор фыркнул, хотя уголки губ снова дрогнули, — Но ты можешь меня сжечь и без сигарет, поэтому лучше бы бросать.       Когда они добрались до квартиры Джейса, Виктор задержал взгляд на массивной деревянной двери, с небольшой, но искусной резьбой, скромной и без лишнего пафоса.       — Проходи, — Джейс распахнул дверь, жестом приглашая Виктора внутрь.       Квартира Джейса оказалась довольно уютной, но далёкой от идеального порядка. Виктор прошёл внутрь, машинально поправив тростью неровно повёрнутый коврик. Сейчас разность их натуры ощущалась особенно ярко. Джейс был хаотичен: забытая рубашка на спинке стула, стопка бумаг, покосившаяся на краю стола, чашка с недопитым кофе. Хотя Джейс и любил порядок, но никогда не мог его достичь — человек науки, который привык к фокусу на работе. В кабинете на стене висели несколько чертежей и набросков, выцветшие фотографии родителей. В углу — высокая стопка книг, на верхней из которых лежал почти пустой блокнот с записанными на полях формулами.       Виктор же находил утешение в порядке. Для него вещи должны быть на своих местах, идеи — строго структурированы, задачи — выполнены. Ему нравилось упорядочивать, будь то схемы или собственные чувства. Но хаос определённо его привлекал — как свобода, как вызов, как то, чего ему не хватает.       В кухне чувствовался минимализм: пара чашек на полке, несколько бутылок с химическими растворами в углу, словно эксперименты всегда шли рука об руку с утренним кофе.       — Хочешь чай, кофе? — спросил Джейс облокотившись на косяк.       Виктор мягко улыбнулся.       — Нет, — и они пошли дальше.       В спальне — большая кровать с небрежно сброшенным пледом, рядом рабочий стол, на котором кипела настоящая анархия: груды бумаг, чертежей и книг.       — Пойдешь купаться первым? — спросил Джейс, доставая чистые вещи из комода себе и Виктору.       — После тебя, — коротко ответил Виктор и принял чистые вещи.       Джейс кивнул, исчезнув за дверью, и вскоре послышался шум воды.       Виктор прошёлся по комнате, слегка прихрамывая, скользя взглядом по книжным полкам. Его внимание привлекли аккуратно расставленные тома — от научных трактатов до художественной литературы, Виктор улыбнулся, остановив взгляд на одном — «Сага о Лайфгрене». Казалось, что Джейс хранил это с детства.       Когда он повернулся, взгляд зацепился за небольшой рисунок на стене. Это был портрет — его портрет, нарисованный Джейсом, Виктор застыл. Чувство тепла и легкого смущения затопило его. Он тронул бумагу пальцами, словно мог почувствовать, сколько внимания вложено в каждую линию.       Он подошёл к рабочему столу Джейса. Беспорядок на нём был почти хаотичным, но в этом хаосе Виктор видел структуру. Черновики с формулами, наброски механизмов, странный сломанный инструмент, который, вероятно, Джейс собирался починить. Виктор провёл пальцем по краю стола и задумался.       — «Как можно жить в этом хаосе?» — пронеслось у него в голове, но он тут же улыбнулся.       Джейс не просто жил в этом, он был этим хаосом, и это… нравилось Виктору.       В ожидании пока Джейс освободит ванную, Виктор решил снять скрытый ортез с ноги. Недолго повозившись с ремнём и застёжкой на брюках, он спустил их и, присев на кровать, уже до конца снял штаны. Он с безразличным выражением привычки на лице и отлаженными действиями, начал медленно расстёгивать крепления на ортезе.       Джейс вышел из ванной, его мокрые волосы небрежно спадали на лицо, а пижамные штаны и рубашка придавали ему непривычно домашний вид. Увидев, как Виктор возится с ортезом, он плавно и мягко, словно боясь спугнуть, опустился на колени у ног Виктора и поймал его взгляд.       — Можно помочь? — спросил он.       Виктор замер. Его сердце дрогнуло, но он кивнул, немного смущённо отводя глаза. Он поставил руки за спиной, чуть откинулся назад, позволяя Джейсу действовать.       Джейс осторожно прикоснулся к металлическим деталям ортеза, его движения были медленными, ласковыми. Для Виктора этот момент был непривычно интимным — куда глубже, чем поцелуи или секс. Никто и никогда не проявлял такой заботы, не подходил к нему с таким вниманием, наполненным теплом, особенно когда это касалось его «дефектов».       Тяжёлый механизм сдался под ловкими пальцами Джейса, и, наконец, Виктор почувствовал долгожданное облегчение. Талис посмотрел на него.       — Всё в порядке? — спросил он, чуть нахмурившись.       — Да... всё хорошо, — немного нервно ответил Виктор, старательно избегая взгляда Джейса.       Глаза Талиса случайно опустились на боксеры Виктора, и он почувствовал как краска приливает к щекам. Джейс вновь исподлобья посмотрел на Виктора, такого же красного, и тот ответил ему томным взглядом желтых самоцветов.       — Я… не могу контролировать такие вещи, — на грани шёпота сказал Виктор.       — Я тоже, — как завороженный ответил Джейс, не отпуская взгляд Виктора.       Сердце Талиса пропустило удар, впервые он видит своего серьёзного, сильного и сдержанного Виктора, таким беззащитным. И он решает действовать. Мозолистыми ладонями он берет больную ногу под коленом и бедром, поднимает ее словно хрустальную и кладёт себе на плечо.       — Какого чёрта, Джейс? — слегка напугано спрашивает Виктор, но не сопротивляется.       И Талис горячими губами целует первый красный след от ортеза, чуть выше него синяк и случайную родинку на пути к следующей красной отметине от грубого крепления.       — «Ха…» — шумно выдыхает Виктор, закрытые веки чуть дрожат, тяжёлые брови сведены к переносице.       — Не хмурься так, — бросает Джейс и снова припадает к нежной коже бедра, меняя угол поцелуя и, все ещё мокрые, волосы касаются горячей плоти, и в теле Виктора проносится словно электрический разряд, он покрывается мурашками.       Ещё один тяжёлый выдох Виктора, но уже более напористый.       — «Тебе вовсе не обязательно…» — доносится сверху и Джейс мечтательно улыбается, выводя носом какой-то узор на синяке.       Он облизывает и слегка втягивает странно приятную кожу, припадает мягкими губами к шрамам, синякам и красным следам от ортеза — и как же он ненавидит этот механизм, просто непозволительно жестоко так терзать эту невинную, бархатную плоть — обводит носом звёзды — родинки, выводит языком русла рек — вены. Его путь по карте ноги заканчивается, он трётся щекой о внутреннюю сторону бедра, поднимает глаза вперёд и видит, как на боксерах Виктора появилось влажное пятно от предэякулята.       Глаза поднимаются вверх, и он пропадает в тумане жёлтых глаз, слегка приоткрытые губы своей сухостью требуют влажный поцелуй, испарина на лице дарит таинственное сияние, а грудь так часто поднимается, и, кажется, повторяет удары сердца Джейса, и он с непостижимой нежностью снимает ногу Виктора с плеча. Джейс в несколько движений сокращает расстояние, чуть склонившись, он опускает руку на шею Виктора и, неспешно, с расстановкой целует его в высокий лоб, острый нос и мажет губами по правой скуле – это Виктор уходит от учтивых губ Джейса, чтобы грубо, отчаянно и дико вцепиться в Талиса руками, ногтями, зубами и губами.       — Можно помочь снять корсет? — Джейс отстранился и обеими ладонями держал лицо Виктора, чтобы он не ушёл или снова не набросился.       Они несколько секунд просто смотрели в глаза друг другу, чувствуя вязкость и накал воздуха между ними.       — Блять, — выдыхает Виктор, просто теряясь в глубине карих глаз Джейса.       — Ого, — Талис театрально вскидывает брови, — Это значит да?       Виктор кивает, и когда Джейс ослабляет хватку, он отползает назад, чтобы пустить на кровать Джейса. Как только появляется место, Талис следует к Виктору и оказываясь между его ног и чуть нависая, через верх снимает ночную рубашку и бросает её куда-то в сторону, эта сцена и образ такого Джейса впечатывается в сетчатку Виктора, и он просто наблюдает за широкой смуглой грудью перед собой, то как она тяжело поднимается и опускается, как пластично ходят мышцы под кожей, ощущает жар этого тела — жар, которого ему так не хватало. Джейс не упускает такое внимание желанных глаз и берёт руку Виктора, поднося к груди, так, чтобы тот почувствовал бешеный ритм внутри него.       Виктор прикрывает глаза и улыбается, видимо прислушиваясь к отбойному стуку сердца Талиса и звенящему от напряжения воздуху вокруг них. Насладившись этой бешенной мелодией, Виктор отнимает руку от пламенной груди и опускает ладонь на щёку, встречая блеск других глаз. Джейс берёт ладонь Виктора в свою и целует каждый его палец, остов кисти, и в заключении щекой трётся о запястье.       Джейс отпускает руку Виктора и тянется к его жилетке, здесь пуговицы легко поддаются, дальше рубашка, Талис начал расстёгивать сверху, Виктор снизу.              Расправившись с двумя пуговицами Джейс припадает к освободившейся шее и губами чувствует биение жилки, пуговицы расходятся дальше – острые ключицы Виктора, их он чуть кусает и тут же зацеловывает и зализывает. Вот он уже расстегнул достаточно, чтобы спустить рубашку с изощрённых чёткостью плеч и он целует, целует, целует, целует: родинку, россыпь веснушек, долгий и извитой сосуд, внезапную звёздочку. Виктор перестаёт возиться с пуговицами, просто закидывает голову назад и чувствует, чувствует, чувствует: холодок после влажных поцелуев, нежную кротость других губ, небольшие электрические разряды в местах недавнего любовного терзания кожи.       Вот рубашка с жилеткой летят в сторону, перед глазами Джейса утончённый силуэт мужского торса, закованного в металлический корсет. И он как настоящий механик, окинув стремительным взглядом механизм, быстро соображает, что сначала нужно отцепить ремень на плече, далее ослабить часть, что поддерживает поясницу и уже потом разбираться со скобами и застежками на груди.       — Быстрее, чем если бы я это делал, — говорит Виктор, не отрывая глаза от проворных рук Талиса.       Джейс улыбается, нежно и легко освобождает тело от оков стали. Виктор делает вдох и выдох полной грудью, Джейс уходит с кровати, чтобы положить корсет на рабочий стол. Перед тем как залезть обратно на кровать, он снимает пижамные штаны: теперь они одинаково нагие. В несколько мгновений он оказывается снова между расставленных в сторону колен. И взгляд Виктора начинает скакать вверх-вниз: глаза — боксеры с рельефным выступом, губы — боксеры с членом Джейса, глаза — пенис Джейса, обтянутый неуместной сейчас тканью, глаза… и Виктор уверенно кладёт руку на член Джейса, и отвечает на взгляд Талиса так легко и одержимо.       — «Это позор – идеальный позор», — проносится в голове Виктора.       Он жёстко проводит изящной рукой по выступу в трусах, Джейс громко выдыхает и подаётся бёдрами вперёд. Виктор поддевает резинку боксеров и выпускает член из ткани наполовину. Глаза Талиса падают на пах и жилистые разведённые ноги Виктора, и он крупной ладонью закрывает выступающий член.       — «Мм-мх…» — срывается с чуть приоткрытых губ Виктора и он не отводит взгляд от глаз Джейса и это выглядит так грязно.       Талис наваливается на него, укладывая под собой, пытается вернуть контроль. Ему кажется что так, как сейчас, он ещё не желал овладеть кем-то, как же он, чёрт возьми, хочет такого Виктора: томного, улыбающегося, уверенного, властного, стонущего, задыхающегося — ослепительного, проявляющегося и возбуждённого. Виктор выпустил член Джейса из оков ткани полностью и, обхватив эрегированный пенис посередине, большим пальцем стал размазывать предэякулят по головке. Всё тело Джейса напряглось, узел внизу живота завязался сильнее и тянул приятно болезненным возбуждением.       — Чёрт, Ви… — куда-то в шею прорычал Талис.       — Скажи мое имя… Ещё раз скажи мое идиотское имя, Джейс, — шепчет на ухо, — Виктор… — движение вверх-вниз по члену, — Ха, да вот так, — вверх-вниз и Джейс тяжело сглатывает слюну, — Знаешь… мх, у тебя самое прекрасное имя, Ви, — бёдра Талиса идут навстречу уже ритмичным движениям, он пытается целовать шею, но сбивается, — Давай вместе.       Рука Виктора остановилась, Джейс встал с локтей, он приподнял бёдра партнёра и стянул трусы, и, больше не сдерживаемый тканью, розовый, блестящий влажностью пенис, поднялся. Где-то в прошлой жизни, жизни до Виктора, он мог считать мужские фаллосы эстетичными, но чтобы его так возбуждала мелкая мысль о том, как он сосёт чей-то пенис или как ему кончают на лицо... Это чертовски не похоже на Джейса, но он чувствует, что напряжение в паху становится сильнее, когда он ласкает рукой пенис Виктора и тот ему отвечает смазанными поцелуями и вторит: — «Джейс, Джейс, Джейс».       Виктор сводит колени вместе и уже до конца снимает трусы, бросая их куда-то в сторону, Талис тоже освобождается от боксеров и уже совершенно нагим он снова вжимает Виктора в постель, надавливая своим пахом на его пах. Их члены плотно соприкоснулись, Виктор наблюдал за этим как завороженный, следом его глаза стали блуждать по поджарому пластичному телу, казалось, что плечи и грудь Талиса могли спрятать Виктора от всего мира. Он левой рукой зарылся в короткие волосы Джейса, сжав их до гримасы боли на лице партнёра, он притянул его в развязный влажный поцелуй. А правая рука, обхватив два горячих члена, начала двигаться. Этого было недостаточно и Джейс, делая больше упор на свою левую руку, другой стал помогать Виктору дрочить им. Талис закрыл глаза, прислушиваясь к подступающим волнам приятного напряжения внизу живота от каждого движения их рук, а Виктор смотрел на его дрожащие веки, плотный румянец на лице, выступившую испарину, слушал его сбившееся дыхание, внезапные проглоченные стоны.       — Не сдерживай голос, — Виктор отстранился и внимательно смотрел в карие глаза, — Я хочу слышать тебя.       Их лица были так близко, что Джейс мог разглядеть и прочувствовать всем телом эти янтарные, мечтательные глаза, это странное, исходившее от него тепло, мельчайшие тонкие морщинки усталости у глаз, бледную кожу с ярким румянцем и любимые родинки.       — Ха…Ви, давай быстрее, — и Виктор подхватил ускоренный темп, — Мой голос будет звучать странно, — Джейс тяжело сглотнул слюну и облизал губы, — Также как и моё лицо, когда кончаю.       — Не думай об этом, — уже шепча на ухо, — Я всё равно буду сходить с ума при одном лишь звуке твоего гортанного голоса, — Талиса проняли мурашки и он снова втянул в поцелуй Виктора, такую же жертву внутреннего сгорания.       Магия и могущество мягкого рта и, слегка грубых, но синхронных в ритме движений, рисковали каждый такт сделать заключительным. Дыхание сбивалось, с таким чувством будто они состоят лишь из гортани и сердца. Этот момент был слишком ярким, слишком настоящим, чтобы думать о чём-то ещё. Джейс отдался осязанию, меж тем склоненный над Виктором, он лелеял его, боготворил и осквернял поцелуями слезами и слизью — и Талис стал виновником неистового припадка наслаждения Виктора, дикого блаженства разливающегося до самых кончиков пальцев.       Разомлевший от любовной истомы, Джейс упал рядом с Виктором. Когда их судорожное дыхание стало спокойнее, Талис осторожно сплёл пальцы с рядом лежащей рукой. Виктор плавно повернул голову в его сторону, он испытывал странную лёгкость, свойственную сновидениям. Живописный изгиб мерно вздымающейся груди, оливковая кожа, томные глаза и мягкая улыбка — всё это успокаивало и наполняло теплой нежностью. Джейс повернулся в сторону Виктора, слегка приподнявшись на локте, он ласково убрал прилипшие к лицу волосы и сдержанно поцеловал Виктора в лоб. Потом он пластично, почти грациозно, поднялся с кровати и направился в ванную, вернулся уже с влажным полотенцем. Чутко и тщательно он вытирал следы их эйфории с живота Виктора. Закончив своё озабоченное омывание, он отнёс полотенце обратно в ванную.       Вернувшись Джейс взял плед, небрежно лежавший на кресле, и мягко накрыл им Виктора и осторожно залез под плед сам, устраиваясь рядом. Он осторожно протянул руку, укладывая её под голову Виктора. Тот, едва ощутив прикосновение, сонно пошевелился, разворачиваясь ближе. Виктор устроился так, чтобы его голова удобно лежала на руке Джейса, а спина прижималась к его груди. Это движение было почти бессознательным, таким естественным, будто они уже тысячу раз засыпали вот так.       Джейс прижался носом к затылку Виктора, вдохнув его запах. Легкий аромат пота, смешанный с остатками парфюма Виктора и чего-то очень тёплого и знакомого — обволакивало его. Этот запах был таким родным, успокаивающим. Джейсу хотелось утонуть в нём, остаться в этом моменте навсегда.       — Спокойной ночи, — тихо прошептал он, его голос был полон нежности, и поцеловал Виктора в шею, оставив горячий след на коже.       Виктор что-то промычал в ответ, едва различимое «угу», убаюканный теплом и спокойствием. Его дыхание стало ровным, а тело обмякло, окончательно отдаваясь сну. Джейс улыбнулся, чувствуя, как его собственное дыхание замедляется, подстраиваясь под ритм Виктора. Он закрыл глаза, позволяя себя утонуть в этой уютной, тихой близости.