Ты не считал себя богом, ты просто хотел наверх

             С момента, когда Виктор вдохнул жизнь в мечту Джейса, прошло полгода. Полгода экспериментов, искрящихся лампами поздними ночами, чертежей, покрытых торопливыми пометками, и долгих дискуссий, где каждый из них дополнял мысли другого, как будто их умы двигались по одному пути. Виктор не только спас Джейса от края пропасти, но и стал тем, кто помог поверить, что мечта, столь долго считавшаяся несбыточной, могла обрести форму.       Они работали над хекстек-технологией — чем-то, что раньше казалось невозможным: соединением магии и науки, которое могло бы изменить саму природу жизни в Пилтовере. Для Джейса это была идея, пришедшая из детства, но Виктор добавил к ней чёткость и реальность, словно наполнил мечту светом. Вместе они создали прототипы, которые пульсировали голубым сиянием, похожим на биение живого сердца. Каждый успех укреплял их связь, превращая их дуэт в единый организм, где каждый вдохновлял и поддерживал другого.       Для Джейса Виктор стал не просто коллегой. Он был тем, кто смог понять его глубже всех, возможно, даже больше, чем он сам. Это было первое в жизни Джейса время, когда он чувствовал, что больше не одинок. Их страхи — страх неудачи, страх разочаровать, страх потерять цель — были зеркально схожи, но это делало их сильнее: они разделяли их на двоих. Виктор стал частью его жизни — не яркой, не громкой, но тихой и глубокой, как мягкий свет лампы в лаборатории, который согревал и успокаивал.       Казалось они не проводили время вне лаборатории — Джейс и не задумывался об этом. Для него не существовало «вне»; всё, что имело значение, находилось здесь: их проекты, их идеи, их общее видение будущего. Виктор стал его ежедневной привычкой, вдохновением, той точкой опоры, благодаря которой он чувствовал, что может двигаться вперёд. В этот период Джейс был счастлив, возможно, впервые в своей жизни. Не только как учёный, но как человек.       Окна лаборатории были распахнуты настежь, и лёгкий вечерний ветерок колыхал завесы занавесок. Сумрак постепенно наполнял помещение, но свет настольных ламп упорно разгонял тени, создавая тёплое, почти интимное освещение. Лаборатория дышала особой атмосферой — запахом чернил, старой бумаги и металлических компонентов, вперемешку с едва уловимым ароматом нагретого стекла. Под конец дня Джейс чувствовал, что его мысли вязнут в голове, словно мёд, и вдохновение было не на его стороне. Он устало откинулся на спинку кресла, позволяя взгляду рассеянно скользнуть по комнате.       В поле зрения попал Виктор. Он сидел за своим столом, нахмурившись, массируя висок длинными, тонкими пальцами. Перед ним были разложены листы бумаги с формулами, на которые он смотрел с сосредоточенностью, граничащей с упрямством. Свет настольной лампы чётко очерчивал его профиль, играя на острых линиях скул, подбородка и тонкой дуге губ, которые, казалось, почти никогда не смягчались улыбкой.       Что-то в этом моменте зацепило Джейса. Возможно, это была сама сосредоточенность Виктора, или же приглушённый свет, подчеркивающий его черты, словно врезанные в камень. Джейс потянулся за карандашом, почти не отдавая себе в этом отчёта, и начал делать набросок на первом попавшемся листке бумаги. Это было чем-то вроде прокрастинации, но странно расслабляющей. Он внимательно всматривался в лицо Виктора, изучая его, как если бы видел впервые.       Его черты были резкими, почти рублеными, и Джейсу казалось, что он рисует не живого человека, а бюст древнего мыслителя. Но именно мелкие детали возвращали Виктора к жизни. Тёмная родинка на скуле, усталые тени под глазами, сведённые к переносице брови — всё это делало его образ странно осязаемым, человечным. Джейс невольно улыбнулся, добавляя эти мелочи в набросок, словно запечатывая частички самой сути Виктора на бумаге.       Его взгляд невольно скользнул ниже. Первая пуговица рубашки Виктора была расстёгнута, затем вторая. Под мягкой тканью проглядывалась шея — молочная, тонкая, с заметным изгибом кадыка, венами, проступающими под кожей, словно сеть тончайших линий. На ней были разбросаны родинки, и это зрелище удерживало взгляд Джейса дольше, чем он бы хотел признать. Он даже задержал дыхание на мгновение, прежде чем в голове мелькнула смущающая мысль: «У него по всему телу так видны вены?»       Джейс вернулся к наброску, стараясь сосредоточиться на линии подбородка, но его рука замерла на долю секунды. Его улыбка стала чуть мечтательной, а мысли — странно тёплыми. Он чувствовал что-то новое, едва уловимое. И, возможно, впервые за долгое время, в этом ощущении не было ничего, что хотелось бы отвергнуть.

* * *

      Вечер пятницы наступил тихо, с привычным шелестом бумаги и скрипом пера. Виктор поднял голову от своих записей, бросил взгляд на часы и, закончив последнюю строчку, аккуратно отложил перо. Он машинально вытер пятна чернил с тонких пальцев, а затем привычным движением подтянул на плечи своё старое, потёртое пальто.       — Увидимся завтра, — бросил он, коротко кивнув Джейсу, как делал каждый раз, когда уходил чуть раньше по пятницам. Джейс только ответил ему привычной улыбкой, но на этот раз в ней было что-то вымученное.       Когда дверь за Виктором закрылась, Джейс облокотился на край своего стола и провёл рукой по затылку, чувствуя, как внутри растёт волнение. Сегодняшний вечер был важен для него, хотя он ещё не был уверен, готов ли в этом признаться хотя бы себе. Джейс долго смотрел на пустую лабораторию, как будто искал в ней ответ или одобрение. И только когда убедился, что Виктор уже далеко, он медленно встал, накинул пиджак и направился к двери.       Его путь в нижний город был решением, которое Джейс вынашивал не одну неделю. Он не мог забыть странные мысли, которые крутились в его голове, те чувства, что заставляли его иногда просыпаться ночью, тревожные и возбуждающие одновременно. Он не мог перестать думать о Викторе. Но разве это нормально? Разве это что-то большее, чем восхищение или привязанность?       Джейс не знал. Но он устал жить в сомнениях.       Бар, куда он собирался, обещал дать ему ответы. Это было место, о котором только слышал. Говорили, что там собираются те, кто чувствует себя чужим в шумной и показной жизни верхнего города. "Квир-бар", — это слово прозвучало странно и тревожно, но одновременно манило своей неизвестностью.       Джейс надеялся, что, попав туда, он сможет понять, что же с ним происходит. Этот вечер был экспериментом — своего рода исследованием самого себя. Возможно, там, среди незнакомых лиц и чужой музыки, он наконец найдёт ответ на мучивший его вопрос.       Виктор привычно направился к бару «Посвящение в удовольствие», где по пятницам собирались знакомые — место неформальное, с тусклым освещением и прохудившимися диванами, но по-своему уютное. Управляющий бара и Виктор знали друг друга давно, ещё до того, как Виктор перебрался в Пилтовер. И возвращаясь на не самую лицеприятную, но всё равно, родину и находясь в окружении людей с общим интересом — Виктор чувствовал себя здесь почти спокойно и мог даже проявляться.       Однако в этот вечер всё пошло иначе.       Когда он вошёл, знакомая мелодия проигрывалась на стареньком граммофоне, а в воздухе висел запах алкоголя и дешёвого табака. Виктор огляделся в поисках свободного места, но застыл на месте, увидев знакомую фигуру. Джейс. Он сидел у стойки, немного растерянный, но при этом так, словно пытался вписаться в эту атмосферу. Виктор прищурился, не веря своим глазам, и уже хотел подойти, чтобы выяснить, какого черта его коллега делает здесь, когда заметил рядом с ним Эдди — местного «любителя» новичков.       Эдди уже вовсю общался с Джейсом, наливая ему что-то крепкое, и, как обычно, срывался на свой липкий шарм. Виктор сжал трость сильнее. Картина была отвратительной: Джейс выглядел чужим в этом месте, как яркое пятно на выцветшем холсте, и Виктору было невыносимо видеть, как Эдди, приклеившись к нему, разыгрывает своё очередное шоу.       Не желая наблюдать за этим, да и просто в ужасе от того, что мог раскрыть нечто настолько личное о себе — Виктор развернулся и ушёл, едва удержавшись от того, чтобы не спуститься на хромой бег. Уже на улице, Виктор достал пачку сигарет из внутреннего кармана жилетки, нервно втянул губами сигарету и, из-за волнения, неуклюжими руками не с первого раза смог зажечь зажигалку.       На следующее утро лаборатория была, как всегда, залита светом. Виктор прибыл первым, как обычно, и погрузился в работу. Когда появился Джейс, Виктор заметил, что его шея прикрыта несколькими пластырями.       — Что с тобой? — спросил Виктор, приподняв бровь.       Джейс смутился, тяжелые брови нахмурились, он незаметно для себя прикоснулся к шее.       — Комары.       Виктор фыркнул, подавляя усмешку, но, скосив взгляд, заметил, как его коллега выглядит напряженно и расстроено.       — Эдди мог и не только к шее присосаться, пока ты спал.       Джейс застыл, развернулся к нему, в глазах вспыхнуло удивление.       — Откуда ты это знаешь?!       Виктор опустил взгляд на свои записи, стараясь выглядеть как можно более безразличным.       — Общие знакомые. Слышал краем уха. Кстати, ты бумажник проверил?       Джейс замер, хлопая себя по карманам. Вскоре его лицо вытянулось.       — Чёрт. Его нет, — Джейс взялся за голову, — Боже, там записки от моей матери…       Виктор чуть наклонил голову, скрестив руки.       — Это нижний город. С такими как ты, там не церемонятся, — он скривился, — Что ты там вообще делал?       Джейс нервно потёр шею, взгляд, наполненный горечью, устремился в сторону. Виктор не стал дожидаться ответа.       — Я знаю, где найти Эдди. Верну бумажник, но, предупреждаю, деньги могут испариться.       Джейс сглотнул, лицо его стало пунцовым.       — Спасибо… И извини.       Остальной их день Виктор старался делать вид, что ничего не случилось, но Джейс, несмотря на все усилия партнера, всё равно был как на иголках.       Уже после работы, Джейс обеспокоенно предложил пойти вместе с Виктором, но тот покачал головой.       — Это будет только хуже. Ты слишком выделяешься. Я разберусь сам.       Когда Виктор вошёл в бар, он нашёл Эдди у одного из столиков. Тот сидел, лениво потягивая что-то из стакана, и, увидев Виктора, заулыбался.       — Эй, Вик! — начал он, растягивая слова, — Тебя не было вчера, обычно пятницу не пропускаешь.       — Вчера ты меня просто не заметил, но я видел, что ты увел моего знакомого и в итоге обокрал его, — голос Виктора был спокоен, хотя внутри его распирало отвращение и брезгливость, но ему не впервые приходится прятать свои чувства, поэтому держался он хорошо.       Эдди помедлил, точно припоминая о чём это Виктор. Как вдруг стал заливаться смехом. Виктор замер, холодно смотря на него.       — Так вы голубки? Боже, я мог бы догадаться. Ты по-моему единственный Виктор в нижнем городе.       Броня сдержанности и безэмоциональности начала давать трещину.       — Не голубки мы. Ты, блять, о чём вообще?       Эдди хихикнул, расплываясь в чеширской улыбке.       — Ну, не знаю. Вполне похоже. Вчера ночью этот красавчик в невменозе называл меня… — он закатил глаза, — «Ах, Виктор».       Виктор нахмурился.       — Тебе показалось.       — Нет, мне не показалось, — усмехнулся Эдди, — Уж слишком часто он повторял это. Но такой горячий парень, честно, было даже похуй как он называет меня. Да вот только стоило мне взять у него в рот, он и минуты не продержался, а как он кончил, так сразу и уснул, — Эдди покрутил стакан в руке, — Нет, так делать — это по мудацки, поэтому я просто обязан был его проучить.       На лице Виктора не дрогнул ни один мускул, но что-то в его глазах вспыхнуло. Он протянул руку.       — Ты его проучил. Теперь верни бумажник.       Эдди насмешливо улыбнулся, достал кошелёк и протянул Виктору. Как только Виктор убрал его во внутренний карман жилетки, он, перехватив трость, с силой ударил Эдди несколько раз. Тот согнулся от боли.       — Ты чё, мудила?! — прохрипел Эдди, закрываясь от удара.       Виктор развернулся к выходу, бросив через плечо: — В следующий раз подумаешь, прежде чем трахнешь того, кто в отношениях. Эдди лишь изогнулся от боли, а Виктор, чувствуя странное удовлетворение, вышел из бара.