Семья, и что она из себя представляет

      — Напомни, что там в нашем договоре?       — Моё тело после моей смерти в обмен на часть твоей силы в настоящем и твоё же полное мне подчинение, — обыденно проговорил Кинич, находясь с ним в их комнате. — Кстати, что-то я не припомню, чтобы ты подчинялся мне в постели... Могу по пальцам пересчитать случаи, когда ты не шёл на поводу собственных инстинктов и низменных желаний и всё-таки прислушивался к моему мнению.       Ахав задумчиво потягивается на кровати, размышляет секунду, а затем, вскинув руки в стороны, восклицает:       — Ну... это всё благодаря тому хрену из бездны! И тело благодаря ему! Хм... Кинич? Мне теперь не нужно твоё тело, ведь у меня есть своё. Да, благодаря всё тому же хрену.       — Хочешь пересмотреть наш контракт? Твоя сила для меня лишней не была бы.       — Хмпф, не вижу ничего, что мне было бы в тебе интересно, — он водит взглядом по дому Кинича. Скучная обстановка для скучного хозяина. Любовника? Возлюбленного? Ох, Ахав всё ещё старался об этом не шибко задумываться. Хорошо живут, и ладно. И стол новый прикупили, покрепче предыдущего. И стул ещё один. — Кинич, ты хоть когда-нибудь проявляешь эмоции? Кроме, ну... занятий любовью?.. — на последних словах голос его как-то стих и он наигранно закашлялся.       — А что, мне нужно орать так же, как и тебе?       — Хм... Не обязательно меня копировать! Но ведь... Ладно, не важно. Кинич? Если так подумать, то твоё тело я тоже всё ещё хочу.       — И зачем тебе второе?.. — кажется, во всём этом не было никакой необходимости, поскольку, если оценивать Ахава по поступкам, то он уже не оставит Кинича в беде. И... тело? Ну, раз уж Ахаву так этого хочется... Хм, позволить ему поиграть в хозяина?.. Ох, на одних этих мыслях глаза Кинича повторно пробегают по голому торсу Ахава. Спали вместе, но без шалостей. — Хочешь...       — Иди сюда, слуга, мне нужно повторно тебя оценить! — кажется, он сам того не ведая, начал... ролевую игру?..       Он бесцеремонно подтягивает к себе и щупает тело Кинича то тут, то там, заставляя последнего иногда хмуриться и дёргаться от грубых прикосновений. Вполне себе сгодится для подстилки великого и могучего Кухул Ахава!       — Ладно. Ложись, слуга!       — Куда-то на определённое место, о великий? — не смотря на нейтральное и довольно-таки пустое выражение лица, в голосе Кинича звучит лёгкая ирония.       — Да! Ложись... Ммм... ложись на пол!       Кинич и ложится на пол. На бок и лицом к Ахаву, что устраивается на краю их кровати и свешивает ноги.       — Что дальше?.. — Кинич не мог углядеть за приказами Ахава что-то серьёзное. Ну не получалось у него! И даже вызывало какое-то лёгкое веселье, которое он, конечно же, ему не показывал.       Ахав, откинувшись на руку позади себя, устроился поудобнее, и указал на себя пальцем.       — Так, я — главный. Ты — моё имущество. А теперь поднимись и потрогай своего господина. Какая в этом проблема? Можешь начать с ног!       — Хорошо, о великий. Будет сделано, о великий...       Кинич правда старался видеть в этом что-то... что-то грубое, ведь Ахав, как и всегда, приказывал ему. Вот только обычно Кинич его не слушался, а тут решил посмотреть, что из этого может получиться. Вот, например, Кинич стал плохо скрывать свою улыбку, и уголки его губ дрогнули, на что даже Ахав обратил внимание, когда Кинич стал касаться стоп самоуверенного дракона.       — Ты... Улыбаешься...       — Тебе показалось. Это от отвращения. Не справляюсь с эмоциями на лице, пока вынужден смотреть на твои пальцы ног.       — Нет, не показ!.. а-ах... — из него вырвался резкий вдох, когда губы Кинича соприкоснулись с голой ступнёй Ахава, и стали дорожкой пробегать и целовать каждый пальчик, пока тот придерживал его за лодыжку.       — Показалось.       — И всё-таки нет... Кхм, слуга?       — Да, о великий Кухул Ахав? — он поднимает взгляд с лукавыми нотками в радужках, и Ахав, оторопев от даже лёгких изменений на лице Кинича, чуть было не лягнул его, но вовремя остановился.       — Р-разденься...       — Ладно, — он стягивает с себя футболку для сна, да нижнее бельё, всё время ощущая на себе жадный взгляд Ахава. Ох, этот дракончик, не смотря на свой возраст и изменение облика, остался всё таким же дурашливым... Что было даже как-то по-своему мило. Только Кинич этого не скажет. Ну или скажет, но в конце... Смущать Ахава тоже оказалось хорошей и приятной затеей.       — Встань... на четвереньки... Лицом от меня! Не могу больше на тебя смотреть!       Кинич хмыкает и подчиняется. Покрутившись на месте, задница его оказывается почти на уровне колен сидящего на краю кровати Ахава.       — Эй, Кинич...       — Да, господин?       — Кхм... Ммм... растяни себя...       — Мне нужны более точные указания, — он ведь на самом деле не имел ни единого понятия о том, как занимаются сексом... Как будто бы, конечно.       — Пальцами, Кинич, пальцами! Можешь языком, если дотянешься. На это я бы... тоже с удовольствием посмотрел.       Языком? Он даже не ожидал, что Ахав может предложить подобное. И всё-таки на последнее он был не способен, а потому, немного подумав, смочил пальцы и завёл те за спину. Подушечки коснулись краёв входа, чуть приласкали, а в следующую секунду Кинич вошёл в себя одним пальцем. Ахав не знал, чему удивляться больше — своей собственной стеснительности или поведению Кинича.       — Быстрее!       — А почему, о великий? — захотелось стать ещё более медлительным, чтобы подразнить Ахава, чем он и занялся. Палец стал тягуче медленно двигаться внутри собственного тела, вытягиваться под тихий выдох Кинича, и вновь входить и углубляться, скрываясь из-под взора Ахава.       — Разве ты не понимаешь, что твои поступки должны поднимать мне настроение?! А своими действиями ты... Только всё портишь!.. — врёт и почти не краснеет. Сам не ожидал, что реакция тела будет такой яркой. Хоть и не впервые они с Киничем занимаются подобным, но всё-таки... Сейчас-то всё иначе! Сейчас-то он, Кухул Ахав, самый главный среди них!       — Ммм... Мне прекратить?       — Н-нет, просто повернись ко мне лицом и займись двумя делами сразу, глупый приспешник!       — А лицо?       — П-переживу как-нибудь...       Кинич и тут повиновался, не чувствуя никакого стыда от сложившейся ситуации. Повернувшись к Ахаву лицом, он застал его с одной рукой прикрывавшей чуть заалевшие щёки, и с другой на штанах. Пальцы, подрагивая, обнажали чуть привставшую плоть, и тут как-то даже Кинич сглотнул. Всё-таки ситуация было очень для них не типичной.       Кинич подполз ближе, и, когда Ахав раздвинул ноги, он оказался между ними, обхватил свободной от себя рукой один член Ахава и лизнул по головке. Ахав едва не подскочил, но в последний момент ему удалось подавить это нелепое желание и прикрыть рот рукой.       — Да... Вот так. Твой рот должен оказаться на моём члене, слуга! И вообще, ты должен высказывать уважение своему господину! Почему я не вижу этого в твоих глазах и действиях?!       Кинич склонил голову, и пусть Ахав думает, что это ради того, чтобы высказать так называемые уважение и почтение, пока Кинич всё-таки, не сдержавшись, заулыбался. Ну какой же он... Даже в такой роли...       — Конечно, хозяин, — Кинич мимолётно приподнимает чуть лукавый взгляд на Ахава, подмечая как тот тут же отворачивается. Ну просто замечательно... Ахав стесняется собственных приказов и действий.       — Давай, об... обхвати головку губами, ну и там... начинай... И про себя не забывай!       Кинич раскрывает ротик и смыкает губы вокруг горячей плоти, что уже и без его прикосновений налилась кровью и крепко стоит, подрагивая и пульсируя. Всё-таки... было в Ахаве что-то и приятное. И Кинич задумался об этом вовсе не потому, что увидел его в новом теле и... с членом. С двумя членами. Драконы... Не смог Ахав так просто взять и отказаться от главного достояния в своём человеческом облике.       Ахав прикусил ладонь, чтобы заглушить резкий стон. Он даже не мог в полной мере оценить качество рта своего слуги! Слишком сильно Ахав зажимался, не отпуская себя наслаждаться происходящим. Но всё же... это было очень приятно, то, как Кинич елозит языком вокруг головки и с каким непроницаемым взглядом смотрит вверх. Внезапно, Ахав неосознанно вскинул руку и, схватив за волосы Кинича, резко запрокинул его голову, заставляя принять член полностью.       Плевать, что Кинич сдавленно закашлялся. Так даже лучше... Горло его содрогалось и вибрировало, сжималось вокруг толстого ствола и головки, пока второй член тёрся о боковую часть носа и щёку Кинича. Ахав не подавлял инстинкты, что кричали ему взять и затрахать бесполезного Кинича! К тому же, это действительно приятнее, чем когда Кинич всего лишь вылизывал его пальцы в их первую и немного неправильную ночь. Кинич, что сейчас принимал и его, и его любое действие, повиновался любому приказу. Слишком сладко... Кинич по-прежнему держал уже два пальца в себе. Продолжал следовать указам и сейчас. Наконец-то Ахав действительно главный! Он продолжал вбиваться в его узкое горлышко, рукой, свободной от волос Кинича, пробегать пальчиками по его выпирающему кадыку. Ощущать, сколько усилий Кинич прикладывает к тому, чтобы из глаз его брызгало меньше слёз от напряжения и грубых толчков. Эти чудесные пошлые стоны и влажные звуки, издаваемые Киничем от глубокого проникновения в его горло... Ахав сам не заметил, как увлёкся процессом больше того, чем планировал изначально.       Кинич не говорил по понятным причинам, и однако, когда Ахав стал проявлять свою более эгоистичную и надменную сторону, внутри что-то приятно сжималось. Видеть Ахава дураком было привычно и даже немного скучно, хотя и по-своему приятно. Ведь Ахав очевидно испытывал тёплые чувства по отношению к Киничу, и старался всеми силами это и показать, и не показывать одновременно из-за собственного стеснения. Но видеть, с каким наслаждением он трахает рот Кинича... Было в этом что-то извращённо приятное, отчего собственный член стал пульсировать и нагреваться. Кинич вытащил из себя пальцы и обхватил ствол кольцом. Он и подумать не мог, что захочет удовлетворить свои потаённые желания с помощью собственной руки и рта на чужом члене. Глаза слезились от напряжения, челюсть саднило, да и колени натирало от стояния на ковре из шерсти альпаки. Но ещё немного, ещё пара движений, и...       Ахав резко отстранил его от себя, и нить слюны протянулась меж губ и головки. Почему-то захотелось вновь слизать её, заодно приласкав второй член Ахава. Но рука Ахава не позволяла ему приблизиться, и Кинич в непонимании поднял на того взгляд.       — Слуга... Пальцы...       — Пальцы?.. — растерянно повторил за ним Кинич, тихо постанывая от ласки по собственному члену. Ахав, тоже запыхавшись от наслаждения, ведёт мыском ноги и приказывает прекратить самоудовлетворение.       — Верни пальцы в свою дырку, Кинич...       Кинич, услышав в его голосе не свойственный ему низкий тон, сглотнул и убрал руку от члена. Три пальца вошли в себя, заставив Кинича слегка изогнуться и оглянуться.       — Теперь второй, Кинич. Повернись.       Под вторым Ахав подразумевал свой второй член, что, стоило Киничу повернуться, тут же вошёл в его рот и губы инстинктивно обхватили ствол. Кинич понимал, что их действия привели всё к тому же приятному времяпрепровождению.       Ахав перегибается через него, ведёт подрагивающими пальцами и скользит вдоль позвоночника. Кинич напрягается, как и напрягается его дырочка вокруг собственных пальцев. Ахав мягко нажимает на поясницу и заставляет Кинича выпустить его член изо рта и опустить голову, прогнуться и выпятить задницу. Он устраивается рядом с их кроватью, тогда как Ахав уже встал и устраивается сзади.       — Можешь вытащить... — приказ Ахава вновь звучит как-то мягко, но Кинич всё равно повинуется, потому что хочет его.       Кинич, сделав ещё пару фрикций, вытащил пальцы и наконец-то перевёл руку вперёд, чтобы ухватиться за край кровати, да смять простынь. Ахав с упоением наблюдал, как дырочка Кинича соблазнительно сжималась, пульсировала, и в момент расширялась, когда принимала в себя один член. Не в первые они этим занимаются, и всё-таки в этот раз Кинич казался таким покорным... Ахав наконец-то добился своего?       Кинич сам подаётся назад и насаживается на него. Вертит задницей и приглашает войти глубже, и Ахав, одним толчком, входит в него до самого лобка. Член, скрывшись из виду Ахава, заставил Кинича дёрнуться и шумно выдохнуть, уронить голову на подставленное запястье на краю кровати. Ахаву казалось, что даже стоять на коленях и смотреть на обнажённую спину Кинича, на его ягодицы, и то, как член при медленных движениях скользит внутрь и выходит наружу до самой головки, — должно было хватить для того, чтобы он кончил. Кинич был красивым... В такой позе так уж точно. Да что уж там. Кинич просто был красивым и желанным.       Ахав, склоняется над плечом Кинича, обхватив за талию и проталкивая член глубже. Лишь бы видеть его лицо, но Кинич только склоняется ниже. И Ахав, зарывшись в его волосы, тянет на себя и ловит на себе затуманенный дымкой желания взгляд зелёно-жёлтых глаз. Вид его лица с довольным от наслаждения выражением, щёк, от активных действий краснеющих, был очень вкусным. Так хотелось его целовать, и целовать без всяких пепельников, но Ахав ограничился нежным покусыванием его губ, потому что хотелось ускорить и усилить движения.       Он выпрямился и продолжил вбиваться, ощущая, как член приятно скользит по внутренним стенкам. Значит, можно уже и второй... Одним резким движением он вырывается из него и приставляет обе головки. Кинич сам льнёт к нему, постанывает и жаждет, и Ахав... Ох, Ахав, тяжело сглотнув, всё-таки хочет продолжать быть тем, кто отдаёт приказы.       — Проси, слуга... Скажи, что хочешь этого...       Кинич, сухо сглотнув, затараторил, сбиваемый лишь собственными рваными вздохами.       — Ахав... Ахав, я хочу, чтобы вошёл в меня вновь. Ахав, хочу твои члены... Хочу сжаться вокруг твоих стволов и почувствовать тебя. Хочу, чтобы ты кончил в меня... Ахав, не представляешь, как мне это нравится.       Ахав водит головками по его дырочке, что так жадно раскрывается, готовая принять его, но... Чёрт, ещё немного.       — Скажи, что душу продашь за...       — Да я уже твой, придурок!       Вот теперь Ахав мог наслаждаться без всяких переживаний, когда он наконец-то мог просто взять под ним в свою власть это соблазнительное тело с капельками пота на шее и спине. Вдоль тех дурацких татуировок в честь совершеннолетия... Наконец-то, его слуга, Кинич... Его! Он наконец-то принадлежит своему господину! Ахав, толкнув обе головки, снова вошёл в Кинича, сминая его бока. Сжимая его тело и не давая ему возможности свободно шевелиться. Оба ствола, обволакиваемые горячими стенками Кинича, сводили Ахава с ума. Да, не впервые, и всё-таки, всё-таки... Кинич был действительно его.       Он обхватывает его поперёк груди и тянет на себя, заставляет протяжно простонать и спиной откинуться на свою грудь. Он поворачивает его голову, зарываясь пальцами во взмокшую чёлку и откидывая ту, впивается поцелуем в приоткрытый ротик Кинича.       — Люблю тебя...       Он, как спонтанно и резко притянул его, так же резко и опустил, и Кинич, едва успев опереться в края кровати, не сразу задумался над его словами. Да и Ахав делал всё возможное, чтобы мыслей у Кинича оставалось как можно меньше. Отпустить себя и насладиться близостью. Ощутить, как двигается Ахав внутри его тела, как, не сдерживаясь, водит руками, охватывает член Кинича и стимулирует больше.       — А-Ахав... М-м-м... — не получается произнести ни слова, только скулёж и стоны, пока Ахав, ничем не сдерживаемый, трахает его в задницу.       В комнате уже в который раз за их короткий срок, что они в «отношениях», звучат ласкающие их слух звуки. Кинич обращает внимание на то, как Ахав склоняется над его телом, целует и покусывает, щекочет длинными после сна прядями, которые он ещё не успел заплести в причёску. Как вновь отстраняется, чтобы продолжить ритмичные толчки, ухватить Кинича за бока или плечи, не давать двигаться, чтобы контролировать движения самому. Кинич не был против. Он вполне мог отдать ему подобную привилегию.       Ахав и вовсе впитывал любой звук, что срывался с губ всегда отстранённого Кинича. Всегда такой безэмоциональный, но не во время близости. Во время близости Кинич был таким, что хотелось обнять его и зарыться носом в волосы, вдохнуть дым костра и сказать...       Ахав вдруг осознал, что он минуту назад ляпнул. Движения его как-то сами по себе замедлились, а вскоре и вовсе остановились. Кинич пытался отдышаться, но больше — он пытался продолжить фрикции.       — Ахав... — почти жалобно зовёт его, потому что нет смысла утаивать от другого собственные желания. И уж точно не в такие моменты. — Ахав, пожалуйста...       — Я... Ммм... Да?.. — он отворачивается, чтобы не смотреть на прекрасное тело Кинича, и вновь наращивает темп. Как-то ему теперь... Сложно отдаться во власть похоти. Мысли начинают лезть в его голову. Услышал? Не услышал? Кинич понял? А Ахав зачем это ляпнул? Что за дурость!       — Ахав, ты, ну... Кажется... Ах!.. — голос его срывается на стон, и он подаётся вперёд, когда Ахав неожиданно шлёпает его по ягодице.       — Молчи, слуга! Не смей сомневаться в великом Кухул Ахаве!       Да Кинич, собственно, и не сомневался. Ему очень даже льстило то, что он расслышал ранее... Но решил не давить на него. Не сейчас. А то кто его знает, может, у Ахава упадут ещё... А Кинич хотел бы довести их занятие любовью до конца. Он расставляет ноги шире, прогибается в пояснице как можно сильнее и кладёт голову на руки, что находились на полу. Поза, ещё более развратная, заставляет Ахава забыть о внутренних терзаниях.       Ухватить за бёдра и продолжить вбиваться в такое податливое тело. Кинич принимает его уже без особых проблем, и члены скользят взад и вперёд с огромным наслаждением для двух определённо «не любовников». Ахав больше не пытается склониться и поцеловать его, куснуть или провести руками по телу. Лишь ухватиться и вбиваться в него. Вдалбливаться в Кинича, этого... нелепого слугу. Одним мощным толчком заставить Кинича вскрикнуть и кончить в него. Кинич простанывает от ощущений, что, скопившись изнутри, наконец вырываются наружу вместе со струями спермы, что пачкают его ковёр из шерсти альпак. А всё потому, что Ахав захотел поиграть на полу...       Ахав, отдышавшись, выходит из него. Кинич хотел было тоже повернуться, но в следующую секунду он ощутил, как три или четыре пальца вошли внутрь, словно он хотел заткнуть отверстие и не нашёл ничего более для этого подходящего.       — А-Ахав... Ты что делаешь?..       — Мешаю тебе повернуться...       — Да, это я... Ммм... Чувствую... — пальцы Ахава приятно шевелятся, подгибаются и скользят по ставшими мокрыми стенкам.       — Просто... Сиди так. Так ты мне нравишься больше!..       — Ахав, ты снова за своё?..       — Что значит «снова»?! Я не...       — Люблю тебя.       Пальцы изнутри дрогнули и Кинич вновь поскуливает от острой и яркой чувствительности тела.       — ...       — «Люблю тебя...» Ахав, ты ведь сказал это...       — Тебе показалось.       — Ох, хватит уже меня копировать, Ахав. Лучше бы ты скопировал мои слова и произнёс их мне в лицо.       — Вот и произношу, забыл? Я тоже видел твою улыбку, но ты её скрывал, и говорил, что ничего не было!       — Ладно, я действительно улыбался... Теперь твоя очередь.       — ... Тебе действительно показалось.       — Ахав... — он вздыхает и резко разворачивается. Ахав не успевает отреагировать, зато Кинич прекрасно видит то, насколько Ахав смущён и как он пытался спрятать лицо во внутренней стороне локтя.       Его глаза останавливаются на Киниче, и он, хмыкнув, уже хочет встать и уйти. Но Кинич наваливается на него, виснет, но встать прямо не даёт.       — Пусти, Кинич! Ты слишком близко!       — Это нормально, мы же любовники, — невозмутимо повторяет тот, обхватив Ахава за талию. Он даже не предпринимает попыток встать нормально, лишь виснет и тащиться за тем следом, позволяя ногам елозить по полу.       Ахав уходит в душ, да и Кинич следом. Как иначе. Ахав встаёт под душ и включает его, и Кинич оказывается мокрым вместе с первым. Волосы липнут к лицу, но Кинич продолжает смотреть на Ахава так, словно одним лишь молчаливым взглядом выпытывает из него очень важные для них двоих слова.       Ахав... Старается на него не смотреть. Кинич наконец выпрямился, но стоит рядом и прожигает взглядом снизу-вверх. Даже мочалкой водит по телу, не смотря на свои конечности... Ахав, конечно же, смотрит на него в ответ своим недовольным и смущённым взглядом, то хмурится, то вскидывает брови, надеясь, что Кинич скажет что-нибудь ещё. Но тот молчит и всё ещё ждёт...       — Да хватит на меня так жалобно смотреть!       — Это не жалобно, Ахав. Я просто смотрю. Такой вот у меня взгляд.       — О нет, ты знаешь, что ты делаешь! Но я не поддамся!       — На что?       — Сказать эти дурацкие слова, которые ты, словно щенок кохолазавра, ждёшь от меня!       — Это которые?       — Я люблю тебя!       На лице Кинича расцветает победная улыбка, ведь Ахава так легко обвести вокруг пальца. Ахав шипит и отходит на пол шага, осознавая то, что попался в ловушку. Ведь даже если сейчас он и не вкладывал в эти слова свои чувства, на его лице всё уже было написано.       — Ахав? Я тоже люблю тебя.       — Хмпф... Обойдёшься двумя разами, — отворачивается тот, — и не смей надеяться на третий.       — Ну, я что-нибудь придумаю...       — Ну попробуй, жду не дождусь твоих «умных» мыслей, — язвит, но всё-таки смущённо улыбается уголком губ. Тем, который Кинич со своего ракурса не видит.