Все лучшие песни — о любви

Единственное, чего реально не хватает Стиву Харрингтону в выпускном классе, — взять передышку. Понежиться под теплыми лучами солнца, не спеша выпить пива, как это делают нормальные люди. Стив щурится приятным мыслям, выруливая на шоссе. Он пережил расставание с девушкой, пережил тварей Изнанки, но самым унылым занятием оказывается необходимость вернуться к городской рутине и тянуть лямку оставшиеся месяцы в школе. Постоянные стычки с Харгроувом спокойствию не способствуют. С тех пор, как тот появляется в Хоукинсе, он за несколько месяцев методично отвоевывает территорию, заполняет собой пространство вокруг. Вся школьная рать во главе с Томми приходит в неописуемый восторг, липнет к подошве чужих ботинок, как пережеванная жвачка. Стиву не жаль потерянной репутации, его время метать перед свиньями бисер прошло, но забавно наблюдать, как делают это другие. Как это делает он. Харгроув буквально везде: подмигивает Стиву в спортзале под табло с разгромным счетом в свою пользу, задевает плечом в душевой, занимает парковочное место за пять секунд до того, как его приметил себе Стив. — Что за за херня, Билли? — возмущается Стив, захлопывая дверцу бэхи. — Я собирался занять это место. Ты не можешь подрезать меня, когда вздумается. День сегодня отличный, жаркий и солнечный, и ничто не обещало его испортить, кроме развеселого Харгроува, вытягивающего сначала ласты, а затем и тупую голову из начищенной тачки. Разноцветные блики его авиаторов мразотно слепят глаза, отчего Стив хмурится сильнее обычного. — Я плохо расслышал, или ты указываешь мне, что делать? На моей детке нельзя ездить с пенсионерской скоростью, это, мать твою, неуважение. Если ты долго соображаешь, Харрингтон, возьми уроки вождения. — Не нужны мне уроки, — отрубает Стив. Он знает этот прием: слово за слово, и вот уже Билли прессанет его за то, какой он дерьмовый водитель. — Просто не веди себя как падла, о’кей? — Просто никто тебя не учил нормально, — Билли цокает мятной жвачкой, разевая пасть так широко, что Стиву видно, как мелькает его острый язык. — Я бы дал пару уроков, но сегодня не твой день, место уже занято. Вырез на белоснежной рубашке Билли достает до солнечного сплетения, и Стив замечает под ней следы бессонной ночи, но это закономерно. Ненормально то, как Стив реагирует, выцепляет из общего образа и помечает эту деталь, как важную. Застегнутый на все пуговицы собственного поло, Стив ощущает себя не в своей тарелке. — Какая, блядь, удача! С удовольствием посмотрю, как все девчонки разбегутся от тебя в ужасе. Билли спускает подъеб на тормозах, утаскивает сигарету прямо из раскрытого рта Стива, сует в свой рот и, затягиваясь на ходу, орет во все свое блядское горло: — В следующий раз не тормози, иначе пропустишь самое важное! Стив пропускает только пасы в баскетболе, и на это у него есть причина. Причина ростом в пять футов, мозолит глаза, трется рядом и всячески мешает вести игру, но для Стива все это превращается в еженедельную обыденность злоебучего вторника. На фоне их провинциального городка Билли Харгроув выглядит слишком инородным телом. Не вписывающимся в заунылые пейзажи мрачных лесов, семейных магазинчиков и американской мечты с садовыми гномами на заднем дворе. От таких, как Билли, несет распальцовками и сексуальной аддикцией, а душное пространство Хоукинса для них тесное, как новые левайсы, жадно обтягивающие задницу. Билли не просто побеждает с отрывом, ему зудит похерить чужие рекорды, репутацию и все, до чего он дотянется, лишь бы показать свое превосходство, застолбить место нового альфача их убогой школьной команды. Неудивительно, что пацанскую раздевалку и душевые Харгроув превращает из сакрального места в ебаный цирк. Натираясь свежей воздушной пеной, Билли тонет в показушном экстазе, устраивая шоу для всех желающих, а Стив борется с назойливым желанием пробить ему между ног. После будет не так обидно отхватывать пиздюлей на заднем дворе. — Чего ты ржешь, Харрингтон? — гаркает Билли, клацнув зубами в опасной близости от ушей Стива. — На меня пялишься? Стиву хочется свалить из-под надзора как можно скорее. Но в общей душевой личного пространства быть не может, и это одна из тех ступеней, которую со всей должной выдержкой обязан преодолеть любой уважающий себя мужчина — если залипаешь на чужой хер дольше двух секунд, то придумай для этого рабочую отмазку. — Не могу понять, что в тебе все находят. Там же ничего выдающегося. Билли полощется под струей душа, смывая густой шмат пены, шлепает босыми ступнями по кафелю прямо к Стиву и закидывает руку ему на плечо. Наваливается всем весом, как будто они охуеть какие друзья. — Или ты просто завидуешь. У Билли вместо мышц под кожей перекатывается кремень, там есть чему позавидовать, но Стив старается не зацикливаться на чужих выпирающих достоинствах. Он видел достаточно голых мужиков, это никогда не вызывало у него особого интереса. Но с Билли все не так. С Билли любая логика идет по пизде, обламывается об элемент непредсказуемости. Сейчас Харгроув притирается ближе и лапает намыленными ладонями плечи, проминает Стиву бицепс, едва не стирая верхний слой распаренной кожи, шерстит у основания роста волос, словно Стив — промокший под дождем лабрадор, а в следующий момент может запросто выкрутить яйца. Этот сраный контраст тревожит, вынуждает все время быть начеку, не расслаблять булки. — Ты думаешь, что такой умный, Харгроув, но твоя маниакальная одержимость мной легко объяснима. — Дружба с ботанами не идет тебе на пользу, ты стал разговаривать, как они. Ну-ка просвети меня? По башке долбит кипяток, Билли жмется все ближе, обжигая упругим бедром, и у Стива, похоже, отбивает остатки разума, потому что он на автомате выдает, не думая: — Тебе плевать, с кем состязаться и за что. Тебе не хватает внимания. Что такое, ты не единственный любимый ребенок в семье? Мне очень жаль, но внимание таких, как они, это не компенсирует, — Стив кивает в сторону раздевалки, где остальные парни из команды вытираются и натягивают штаны. — Ты скоро поймешь. Стив едва успевает договорить. Кулак Билли впечатывается в стену рядом с его лицом, чудом не задевая щеку. Судя по перекошенной роже Билли, который отплевывается на ходу, издает восторженные звуки, обещая следующим ударом не промахнуться, — аргумент Стива ему не заходит. — Ты заговариваешь мне зубы, но от тебя пахнет страхом, Харрингтон. Знаешь, как пахнет страх? — Билли наклоняется, жадно втягивая ноздрями воздух. — Сильнее твоего сраного дезика. Запомни это чувство, когда в следующий раз захочешь спиздеть что-нибудь остроумное обо мне. Это далеко не первая их стычка, но в башке Харрингтона что-то переключается и коротит. Угрозы Билли не звучат устрашающе, скорее подогревают нужный уровень нервного возбуждения, прокатывающегося по телу до кончиков пальцев. Оно увязает внизу живота, прибивает мягкой волной, и Стив впечатывается спиной в прохладный кафель, чтобы остыть и осмыслить, что это нахрен такое. Ситуацию спасает мерзкое улюлюканье и свист, доносящиеся из-за спины Харгроува, — это Томми с подтянувшейся компанией суют любопытные носы в разогретые душевые, отпускают сальные шуточки, жаждут зрелища. Билли нихера толпе не дает. — Расходимся, парни, я сегодня добрый. Драки не будет. Он отталкивается от стены, поднимая ладони в знак примирения. Лениво отворачивается, задевая носом щеку Стива. Сука, он это специально. Перед выходом из душевой Билли оборачивается всего на мгновение, подняв указательный палец и тыча им в сторону Стива: — Не дрейфь, Харрингтон, в море полно сук. Рано или поздно таким, как ты, тоже что-нибудь перепадет. В море полно сук, и все следующие недели Стив с завидным рвением проебывает их всех. Просыпаясь далеко за полдень в чужой постели, он ощущает себя в дофаминовой яме, а от кудрявой макушки, ворочающейся под боком, спросонья знатно переебывает нервы. Стив на секунду жмурится, чтобы восстановить в голове цепочку событий прошлого вечера, но сознание упрямо дорисовывает рядомзнакомую рожу. Внутри все приятно вздрагивает. Реагирует. — Можешь остаться на завтрак. Я сварю тебе кофе, а ты подбросишь меня в город. Эй, Стивен? — щебечет Хэйди. Хайди? Неважно. Девушка подбирается ближе, усаживается на Стива, запутывая его в простынях еще больше. Она такая легкая, что Стив почти не ощущает ее вес. Вспоминает, как познакомился с ней, чисто на автомате, по отработанной годами схеме — в нем было два холодных пива, а девушка была похожа на маленькую фарфоровую куклу. Стиву такие нравятся. Нравились. Он уже не уверен. Стив одевается так быстро, что едва успевает зашнуровать кроссовки, Хайди впопыхах сует ему записку с номером и целует в щеку. Она чудесная, милая, но не цепляет, и за это Стиву становится невероятно стыдно. Харрингтон проходил этот путь сотню раз, раньше получалось просто не париться. Теперь хреново получается даже скрывать похмелье за темными стеклами очков. Он знает, что второй раз они не встретятся, хотя Стив пообещал пойти с ней на школьный матч или вроде того. Пока он копается с ключами и ищет кроссовки, время близится к вечеру, и Стиву давно пора развозить детвору по домам. — Ты снова пахнешь женскими духами и отчаянием. Какая мерзость, — Дастин пожимает ладонь Стива через водительское окно, подавляет щербатую улыбку. Остальные дети топчутся на крыльце, прощаются с Майком. — Что ты можешь знать об отчаянии, Хендерсон? Для того, кто провел больше двенадцати часов в подвале Уилеров, ты выглядишь отвратительно бодрым. — Ты, наверное, хотел сказать‭ «поразительно‭» или‭ «восхитительно бодрым‭», но у тебя была тройка по литературе и ты регулярно пренебрегаешь интеллектуальным трудом, поэтому я прощаю твой скудный лексический запас. — Хватит умничать, Дастин. Хоть бы раз поблагодарил Стива за то, что он не забил на тебя, — ворчит Макс, откалываясь от компании. — Кое-кто заслужил поездку на переднем сиденье, остальные неблагодарные бестолочи могут пойти пешком, — подыгрывает ей Стив. — Эй, а что я такого сказал? Ребят, скажите ему, что взлеты и неудачи в личной жизни не должны влиять на отношения с детьми! Особенно со мной, — вкорячивает дохуя умную Дастин. Стив залипает, обмозговывая, как он вообще дожил до того, что его поучают четырнадцатилетки, но в этих размышлениях можно бестолково болтаться много часов без ответа. — Меня сегодня подвозит Билли, — нарушает детский галдеж Макс. Теперь ясно, почему она не торопилась паковаться к Стиву в машину. Хер знает, что между ней и Билли происходит дома, Стив не собирается в это вмешиваться, но ему позарез нужно провести собственный эксперимент. Мысленно Стив клянется не ввязываться в очередную драку или словесную перепалку с Билли, он лишь прощупает почву. — Как у него вообще дела? — между делом интересуется Стив. — Нормально. Спрашивал, давно ли ты расстался с Нэнси, я не ответила ничего конкретного. — Не сказал, зачем ему это знать? Мысленно Стив представляет, как Билли клеится к его бывшей, но сразу выбрасывает это противоестественное событие из головы. — Не сказал, но Билли просто так ничего не спрашивает. Этот придурок все еще следит за моими друзьями. — А у Билли в Калифорнии были друзья? — Были раздолбаи, которых вечно оставляли после занятий. Говорят, он что-то натворил в прошлой школе и его погнали в шею, — Макс осекается, сболтнув лишнего, хмурит брови. Они с Билли охренеть как похожи, так сразу и не скажешь, что не кровные родственники. — А вообще, если вы, парни, интересуетесь друг другом, поговорите лично. К дому вовремя подкатывает камаро, нетерпеливо сигналит рыжей издалека. Билли теперь пунктуальный и заботливый брат, надо же. — Из-за его говенного характера каждый наш разговор заканчивается дракой, но я пытаюсь это исправить, понимаешь? Наладить с ним контакт, все такое. — Завести мир, дружбу, жвачку? — скептически вникает в суть Макс, игнорируя назойливый клаксон. — Стив, помни, что я не смогу защищать тебя вечно. Бывай, короче. Билли вылезает из тачки, обходит бэху, барабанит по стеклу, вынуждая впустить в салон облако табачной вони и пряные нотки одеколона. Для кого он вырядился в новые джинсы и обвесился побрякушками, Стив знать не хочет, но про себя отмечает, что Билли очень идет. — Удачное место для встречи, Харрингтон. Обиваешь порог бывшей? Наводить мосты с этим уебком не такая уж блестящая идея, если подумать. Но Стив здесь, Билли тоже, сбегать тупо. — Рад, что ты в хорошем настроении. И, пока ты не вытряс из меня внутренности, предупреждаю, что мы с Макс просто болтали… — Господи, какой ты нежный. Я тебя слишком сильно приложил, да? — Да. Нет! Короче, Билли, я пытаюсь сказать, что у нас с тобой все пошло не плану и я не горжусь тем инцидентом у Байерсов, но пора завязывать. Мысленно Стив прокручивал эту фразу десятки раз, но вслух оправдания все равно звучат как пиздец. Билли задумчиво кивает, стучит кулаком по раме окна и в свете закатывающегося за горизонт солнца не выглядит пугающим. Может, Харгроув не такой уж мудила, просто со странностями. Надо дать ему шанс. — Да, мужик, ты действительно накосячил. Но я тоже хорош, исполнил барабанное соло Томми Ли на твоей мордашке, — Билли все еще жмется бедром к тачке, обтирает дверцу джинсой, обмозговывая варианты. Стив в душе не ебет, кто такой Томми Ли, но согласно кивает. В поле зрения надоедливо маячит цепуха с кулоном, он отчаянно пытается сфокусировать на ней взгляд, но не успевает — подвеска проваливается обратно между сисек Билли. А на них Стив уже насмотрелся, отметил выдающийся рельеф и запомнил. Билли будто ощущает неловкое напряжение и вовремя сбивает прицел его мыслей, возвращаясь к разговору. — Но это дело прошлое, поэтому забей. Рад, что ты зажил и выжил. — Если мы с тобой все выяснили и ты не в обиде, тогда заключим мир? Стив первый протягивает руку. Если придурок Харгроув ее не примет, Стив обещает бросить любые попытки навести с ним мосты. — Харрингтон, ты мертвого уболтаешь на что угодно, ты в курсе? Единственное, за что я могу быть в обиде, так это за всратые матчи. Билли выебывается мягко, чисто по инерции. Пожимает ладонь, и это внезапное, невысказанное словами согласие на шаткий мир бодрит и окутывает Стива долгожданным спокойствием. Ладонь у Билли горячая, жесткая, кончики пальцев медленно скользят по запястью, цепляют ногтем часы. — Поздно уже, вали домой. Тебе еще шалопаев развозить, пиздец неблагодарная работа. — Эй, Билли, а может, мы… — Все, не борзей, Харрингтон! — осаждает Билли, разрывая недолгое прикосновение, прежде чем засунуть в зубы свежую сигу и уебать обратно в тачку. Левая рука Стива безвольно свисает из окна, где ее оставил Билли, и Стиву кажется, будто конечность совсем чужая. Он прижимает ладонь к пыльной, прогретой закатным солнцем дверце машины, не сразу осознавая себя живым телом в пространстве. Позади раздраженно кашляют три недовольных рта, Дастин нетерпеливо сучит ногами и дергает ремень безопасности, напоминая Стиву, что пора трогаться с места. Стив кивает Билли на прощание и не помнит, как выруливает на шоссе. Он даже забывает о том, сколько месяцев не переключал волну радио, потому что девочкам нравилось, но слушать пресную попсу больше не хочется. Стив листает передачи в надежде поймать то гремучее дерьмо, которое когда-то слышал от Билли. И не находит. — Это «Мотли Крю». Или «Кисс», точно не помню. Выдать полный репертуар, или твой интерес сугубо праздный? Билли разваливается у соседнего шкафчика, подпирает его плечом. От придурка приятно тянет мылом, мятной жвачкой и лаком для волос, так что Стив тупит, погружаясь в странные ленивые мысли. О том, как очередное утро проходит в суете потому, что Стиву всю ночь снятся влажные сны. Он просыпает звонки будильников — с горящим стояком в трусах и остывающей слюной на подушке. В свете разбушевавшихся гормонов все вокруг снова кажется Стиву нереальным, все вокруг не должно быть таким странным. — Что ты сказал? — Музыка. Не делай вид, что не пытался узнать у Макс, что мне нравится. Малолетки не умеют врать, ты в курсе? — Расслабься, я просто пытаюсь наладить контакт, найти общие интересы. Не надо устраивать детям допрос. — Ну круто, че. Раз ты такой любопытный, вот тебе пища для размышлений, — Билли наклоняется ближе, впечатываясь в ухо, и Стива пробирает до самых внутренностей. Формально Харгроув не нарушает законы штата, да и вообще ничего особенного не делает, но любые попытки общаться у него по дефолту перетекают во флирт, и Стив надеется, Стив просто надеется, что ему показалось. Что отголоски душных снов, в которых маячит Билли, еще не выветрились окончательно из башки. Билли тем временем встряхивает гривой, заезжая Стиву по носу. Ну точно, пахнет лаком. — Мне не нравится Хоукинс, не представляю, как в такой дыре можно жить. Поэтому от скуки я составил список вещей, которые хотел бы успеть до окончания школы, и один пункт не дает мне покоя… — По какой статье загреметь в полицейский участок? Предлагаю вторжение в личное пространство и насирательство на общественное мнение. Местный шериф у нас душевный мужик, в таких делах окажет любую посильную помощь. — Пиздец ты забавный, Стив. Вообще я много думаю о том, чтобы сгонять на свидание за городом. Слышал, ты знаешь особое место? Стив замирает, уставившись в одну точку перед собой. В этой точке острый язык Билли медленно скользит по губам, очерчивает ряд белоснежных зубов, втыкается в щеку. Взглядом Билли шарит по лицу Харрингтона, жадно впитывает реакцию, выискивая трещину в непоколебимой броне Стива, чтобы подколупать как следует. Подколупывает так методично, что у Стива аж язык присыхает к небу, а в ушах оглушительно барабанит кровь. Особое место, ага. — Подцепи любую симпатичную старшеклассницу, она покажет дорогу. — Старшеклассницы не мой уровень, я люблю что-нибудь особенное, со вкусом. Ну так че, Харрингтон, есть у нас что-нибудь общее? Стив хорошо знаком с приемами съема. Со всеми этими грязными штучками, которыми Билли пичкает его изо дня в день. Стив поступал так же, до того, как Билли стал выживать его с его же территории. И Стив знает, что нельзя реагировать, нельзя поддаваться на это говно и выражать заинтересованность, но Билли проезжается катком по живому. Стив делает над собой титаническое усилие, чтобы захлопнуть шкафчик перед любопытным носом Билли. Тот лыбится откровенно, и Стив готов поклясться всеми тварями, которых он размотал, что Билли Харгроув — самый беспощадный монстр в Хоукинсе. И от этого ему тоже стоит передохнуть. Стив пропускает все школьные вечеринки и тусовки по выходным. Игнорирует цветные бумажки на своем шкафчике, лениво проплывая мимо толпы лузеров, вымаливающих приглашение. Тина ошарашенно одергивает руку от Стива, едва не рассыпая пачку листовок, не привыкшая, что ему это больше не интересно. Единственное, что интересует его в данный момент, — когда адреналиновая ломка в присутствии Билли закончится. Случай выяснить это на деле подворачивается, как всегда, вовремя, когда Билли вновь застает Стива после уроков. Дети выстраиваются на пути Харгроува, прикрывая Стива собой. Билли восхищенно свистит. — Это че за свита короля? А взрослых друзей у тебя нет, Харрингтон? — Билли упирается хмурым взглядом в Макс и Дастина, стоящих в авангарде. — Не ссыте, ничего не сделаю вашему папочке. Харгроув расталкивает детей одним движением бедра, подбирается ближе, сует Стиву под нос листовку кислотно-желтого цвета и выжидающе смотрит. — Прием, — Билли раздраженно щелкает пальцами, привлекая внимание. — Ты рвался наладить контакт, вот тебе идея — приходи на вечеринку в субботу, если не считаешь себя выше простых смертных. Замочим топор войны в баночке пива, все такое. — Не сможешь полноценно насладиться вечеринкой, если там не будет меня? Я польщен, мне заехать за тобой в восемь? Наденем парные костюмы? — Остынь, красавчик, ты задаешь много вопросов. Я не зову тебя на свидание, просто тошно смотреть на твою кислую рожу. — Что ж, очень жаль, а то у меня намечался свободный вечер, и я планировал согласиться. На хмурой роже Билли расцветает одобрительная улыбка, и сердце Стива делает сраный кульбит. Это плохой знак, потому что завязнуть в словесной перепалке надолго все равно не выходит. Харгроув салютует на прощание и отчаливает по своим невъебенно важным делам, оставляя Харрингтона бороться с любопытными детскими взглядами в одиночку. — Давно ли ты общаешься с Билли? — возмущенно шепелявит Дастин, нагоняя Стива на выходе из школы. Макс неловко плетется за ними следом. — Мы не общаемся, я и сам не понял, что это было. — Это было похоже на жалкий флирт. Но вы оба парни, так что этого просто не может быть. Я же прав, Макс? Твой брат точно не стал бы подкатывать к Стиву. — Это точно не был флирт, — обрывает он Хендерсона, пока это не зашло слишком далеко. — И тебе не стоит вообще это обсуждать, иначе твоя мама запретит нам общаться. — А ты что думаешь, Макс? Может, твой брат решил заманить Стива и сделать что-то плохое. Я дам ему с собой перцовый баллончик и рацию, будем держать связь каждые полчаса, — загорается Дастин, уморительно бубня себе под нос. — Сраное дерьмо, я раскусил план Билли за две секунды! — Какого хуя ты материшься при мне, Хендерсон? — Думаю, Билли пытается быть дружелюбным. Просто он не знает как, — тактично влезает Макс. — Это все неважно, я не собираюсь ни с кем тусить. Вам всем не о чем переживать, — наказывает Стив, за что получает заслуженный тычок в бедро. — Так что сели на заднее сидение, пристегнулись и закрыли рты до конца поездки. — Ну хотя бы шокер возьми, Стив! — возмущается Дастин. Стив с удовольствием бы взял шокер и ебнул себя пару раз, чтобы прийти в порядок. Откатиться к той версии Стива, которая не получает блаженное удовольствие от перепалок с Билли, хотя они здорово забавляют, бодря лучше пролитого под ноги кофе. Стив не собирается никуда идти. Он думает, думает, думает, но думать не надо, когда ноги сами вдавливают педаль газа, и он оказывается на шоссе еще до того, как принять осознанное решение. Пьяные подростки не кажутся интересными, а магнитофон, орущий про небеса в огне, раздражает. Первое впечатление быстро смывается, когда в руки Стиву всовывают стакан с газировкой цвета девчачьей помады, и после нескольких подходов к чану все вокруг превращается в месиво из дыма, блесток и размалеванных лиц. Раньше такое доставляло, теперь этому пазлу не хватает деталей. Возможно, все дело в том, что Стив никогда не ходил на вечеринки один. Теперь вот приходится учиться. Билли маячит где-то на периферии зрения и чувствует себя как рыба в воде. Вместо крови в нем циркулирует пойло, которое он только что вылакал на заднем дворе на спор, сраный король кегли. Стайка младшеклассниц пытается увязаться следом, но Билли ловко уворачивается и целеустремленно прокладывает путь к Стиву. — Рад, что ты здесь, Харрингтон. Непривычно видеть тебя в одиночестве. — Я, вроде как, ни с кем не встречаюсь, но ты и так в курсе. Кстати, ты обещал мне веселье, а эта вечеринка — полный отстой. — Недостаточно элитарно, на твой вкус? — Чересчур претенциозно для выходного алкотрипа. В последнее время я фанат скучных домашних тусовок в кругу близких друзей. — Тебе и так до жопы скучно, Стив. — С чего ты взял? — С того, что мы все еще болтаем. Билли запрокидывает голову и отхлебывает пива, а Стив залипает на то, как плавно движется его блестящий от пота кадык. Моргает, переключаясь на болтающуюся серьгу в ухе и крупное кольцо на среднем пальце, который мягко поглаживает запотевшее горлышко бутылки. Если ад существует, то он выглядит как бесконечность в компании Харгроува. Стив даже не знает, зачем вообще сюда пришел. — Ты пришел, потому что я тебя позвал, — напоминает Билли и тычет в грудь Стива, как будто знает ответы на все вопросы. — Кстати, не советую пить эту розовую дрянь. Водка с газировкой развозит в уматину, и ты сейчас близок к этому состоянию. Не успеешь оглянуться, как проснешься рожей в подушке и без штанов. — Брехня, я не новичок в этом деле, — отнекивается Стив, залпом осушая стакан. Сахар скрипит на зубах, да и по мозгам прилетает конкретно, но Стив облизывает горчащие спиртом губы и упрямо пялится в пространство перед собой. — Чтобы сбить меня с ног, понадобится что-то серьезное и в большом количестве. — Ты переоцениваешь себя, но мне нравится твой слепой оптимизм. Билли ведет себя поразительно нормально. Привычно облапывает, закидывает руку на плечо, прижимает к себе. В прошлый раз Стив списал ощущения на повышенную температуру окружающей среды, но теперь осязает собственной кожей, насколько Билли тактильный и теплый. Стив льнет к нему просто потому, что…может? И совсем немного потому, что хочет. Запоздало щелкает мысль отвесить Билли комплимент, но в сжиженные мозги Стива не приходит ничего социально приемлемого. Ничего такого, что можно сказать парню и не отхватить в зубы. «Ты не такой мудила, каким я тебя считал, ты знаешь?» Или «Ты снишься мне с завидной периодичностью, и я, блядь, просыпаюсь в ссаном поту, с каменным стояком каждый раз». Или «Ты слишком красивый, чтобы всегда быть таким гондоном, Харгроув». Или «Знаю, прозвучит жалко, но позволь полежать на твоем плече еще пять минут?» Ничего из этого Стив не произносит вслух. Билли принимает его молчание за что-то другое, оценивающе зырит, шумно втягивает воздух ноздрями. — Че снова не так, что не нравится? На, хлебни холодного пива, может полегчает, не знаю. Стив прикладывается к протянутой бутылке, всасывая в себя добрую половину. Пиво действительно нормальное, лучше, чем местное пойло. — Музыка странная, — Стив выворачивает разговор в другое русло, чтобы избавиться от налипшей неловкости. Он даже не особо вслушивался в контекст, выцепляя из общей какофонии звуков обрывки фраз. — Это «Кисс». Они фриковатые мужики, но не странные, — ласково поясняет Билли. — Мне нравятся. Стив неуверенно пожимает плечами, давя дебильную улыбку от того, что Билли восторгается агрессивным визжанием вокалиста. В мире есть миллион абсурдных вещей, Стив не пытается понять их все, он просто их принимает как есть. — Странный ты, Харрингтон. Вот вкус у тебя, вроде бы, есть, а к нормальной музыке душа не лежит. Пойдем, научу тебя отдыхать как следует. Будет тебе веселье, крошка. — Назовешь меня так еще раз и я отдавлю тебе ногу, — предупреждает Стив, позволяя увести себя вглубь толпы. Стив ожидает, что ему снесут башню, как в настоящем слэме, но никто не стремиться вломить локтем под ребро, а Билли методично расталкивает подростков вокруг, освобождая место для них двоих. Ловит запястья Стива, поднимает их руки над головой, заставляя качаться в такт музыке. И Стив выдыхает, позволяет себе поймать волну, сжать в ответ руки Билли, не слишком крепко, но ощутимо пропустить свои пальцы сквозь его. Расслабить плечи, выдохнуть, оттолкнуться от пола, с головой ныряя в бешеный ритм. Стив это заслужил, хотя бы на один вечер. Ничего страшного не случится, если они просто потанцуют вместе. Кроме того, что от дикой скачки содержимое желудка рискует вывернуться наружу, но это проблема второстепенная. Первое, что приходит в голову, — Билли был прав. При всей своей смазливой мордашке и гоноре, он неплохо соображает, и его способ примирения действительно работает. Он врезается грудью в Стива, цепляет ремнями, замками и прочей хренью мягкое поло. Стиву насрать, он купит новое. Воздух между ними тяжелеет, наполняется электричеством. Стив втягивает в легкие смесь из одеколона и запаха чужих незнакомых тел, замирает, пока ощущения сливаются во что-то новое. Во что-то головокружительное. Билли притирается ближе, вплотную сипит Стиву в шею. — Ты кайфуешь, Стив. Потому что тебе нравятся те, кто делает твою унылую жизнь веселой. Сечешь, о чем я? Стив не сечет. Стив слепо щурится, стирая блестки с ресниц, залипает на цветные конфетти, слепящие глаза и набившиеся в прическу Билли, хочет зарыться в нее обеими руками, продрать этот идеальный заворот из кудрей. За такие финты Билли может запросто переломать ему пальцы, но Стив очень близок к тому, чтобы насрать на приличия и рискнуть. Он ограничивается тем, что расправляет ладони, укладывая их на покатые плечи Билли, стирая невидимый налет пыли. Харгроув в ответ щурится, смотрит внимательно и довольно, ведет плечом, но руки Стива не сбрасывает. Едва Стив привыкает к тому, что Харгроува можно трогать вот так — легко, без оглядки, — как их накрывает убойной волной нового гитарного соло. Билли всегда говорил стоять на ногах твердо. Проблема Стива в том, что он срать хотел на советы. Последние стаканы, принятые на грудь, оказываются фатальной ошибкой, но осознание всегда приходит слишком поздно. «А ведь Билли предупреждал», — напоминает подлый голос совести. — Пожалуй, тебе нужно взять перерыв, — смаргивает пелену тупняка Билли, стирает со лба влагу, удерживая Стива от того, чтобы приложиться лицом в пол. — Я принесу тебе воды, а себе — чего-нибудь покрепче. Никуда не уходи. Стив разжимает деревянные пальцы и нехотя отпускает Билли, сипло выдавливая из себя жалкое: «Да я в порядке, честное слово». Стив нихрена не в порядке, когда Билли оставляет его в одиночестве, выгребая из толпы в сторону кухни. По дороге за ним увязываются пацаны из команды, и Стив запрещает себе идти следом, чтобы не натворить хуйни. Вот к этому он опасно близок, а не к тому, чтобы проблеваться у всех на виду. На этом Стив берет передышку, пробивая себе путь на воздух в противоположном от кухни направлении. На заднем дворе курить хочется невыносимо. В пачке сигарет любовно припрятан небольшой косяк, которым с ним поделился Джонатан, вот это настоящая мужская солидарность, подгон без всякого пидорства. Травка заходит в Стива мягко, густым дымом оседает на языке, щекочет горло, ползет по телу приятной волной расслабления. Мысленно он оставляет пометку: выцепить у Байерса контакты местного поставщика. Стив разваливается в шезлонге, размешивает свободной рукой теплую воду в бассейне, ловя от этих нехитрых движений особый медитативный кайф. Мрачное небо над головой переливается россыпью звезд, и за всей открывшейся красотой Стив не сразу распознает, как хлопает входная дверь, зато четко различает сквозь мутную пелену травки разительный запах ядреного одеколона и сиг. Билли валится где-то рядом, ерзает задом, скрипит, устраиваясь под боком. Куртки на нем нет, а закатанная до самых сисек майка вызывает знакомый удручающий интерес. — Шел на запах уныния, а нашел такое сокровище без охраны, — цокает Билли, осматривая Стива с головы до ног. — Поверить не могу, что ты свалил в разгар вечеринки, чтобы прошмалиться. — Вырубай батю, Харгроув. Я не торчок, так, пыхаю иногда. А где твои новые друзья? — Уебки блюют в зарослях плюща, охуеть, жалкое зрелище. Хотя и с тобой тут не сильно лучше. — Я не блюю и я не жалкий. А твои поучения меня уже бесят, — честно признается Стив. — Значит, у нас наметился охренительный прогресс. Наконец-то я вижу настоящие эмоции на твоей мордашке, а не то пресное дерьмо, которое ты всем впариваешь. Светлая башка Билли торчит слишком близко, затмевая ночное небо. Небо красивое, но Билли, сука, красивее в сотню раз. — Да ты в дрова, Харрингтон. Не налегай так на курево, — утробно рокочет Билли, и Стива размазывает в сопливое нечто. — Там в доме столько девок, на меня одного не хватит. А ты сидишь тут и просираешь все полимеры. Стив не хочет слушать ни про каких девок. Он хочет, чтобы Билли остался здесь и разделил с ним жалкий окурок. Билли считывает всю подоплеку, мягко касается руки, и Стив послушно разжимает пальцы, позволяя вытащить из них тлеющий окурок. — Я жду утешительный приз. — Если хочешь что-нибудь получить, научись отпускать тормоза. Харгроув маячит так близко, что Стив может пересчитать его ресницы, лишь бы не смотреть прямо в глаза, не сталкиваться взглядом, не отмечать, как жадно пульсирует зрачок. Билли треплется о чем-то своем, громко дышит, вынуждая Стива залипнуть на мягком изгибе губ. Они шевелятся, складываются в трубочку, чтобы дунуть, потом растягиваются в улыбке, желанно блестят от слюны. Стиву сводит глотку от адского желания приложиться к ним прямо сейчас. Вообще, Билли весь красивый, сильно выбивающийся из диапазона, в котором можно рассуждать о мужской красоте без осуждения, в этом Стив уже давно пересек мыслимые границы. Он обхватывает влажную шею Билли у основания, путается в завитках волос, тянет к себе. Билли без сопротивления обрушивается навстречу, тяжелый, горячий, именно такой, каким представлял себе Стив. Валится лицом прямо в Стива, впечатывается плашмя животом к животу, подпирает бедрами, как будто ждал приглашения. Руки Билли облапывают Стиву колени, сжимают, ползут выше, нащупывая большими пальцами внутренний шов на джинсах. Намекают пропустить дальше. И Стив делает то, на что в трезвом уме не решился бы так легко, — он раздвигает бедра, подпуская Билли ближе, вплавляя всей массой в себя. Харгроув с удовольствием помещается, перенося вес на руки, упирается локтями в деревянное изголовье, но отлипать от Стива не спешит, мажет вопрошающим взглядом по лицу. Первый поцелуй выходит смазанным, несинхронным. Стив просто жмется губами к губам Билли, примеряется и успевает сделать короткий вдох до того, как Харгроув наконец-то отмирает, расслабляется и впускает Стива в себя. Хищно разевает рот, сцапывая мягкие губы Стива еще на подступе. Стив замирает, припаянный к спинке шезлонга, и вздрагивает всем телом, ощущая язык Билли, скользящий ему в рот, а затем под щеку. Харрингтон знает толк в поцелуях, с девушками он всегда целовал первый, выжидал, спрашивал разрешения на то и на это. Их губы были мягкими, а еще девушки всегда уступали, позволяя Стиву вести. Направлять. Показывать, как ему нравится. Поцелуй с Билли ощущается иначе — он агрессивнее и развязнее, элементарно потому, что Билли не уступает и не дает продышаться. Ладони Стива обхватывают бока, ползут ниже по талии Харгроува, по инерции скользят к пояснице, втекая средними пальцами в задние карманы джинсов. Билли резко отстраняется, чтобы заглянуть в глаза, но не шарахается прочь, не пытается переломать Стиву руки. Очевидно, ему тоже необходимо убедиться, что это не алкогольный приход под парами шмали. Стив угадывает бездумный вопрос в синей радужке, млеет от того, как зрачок Билли пульсирует и растекается, заполняя голубизну. Это красиво. Это желанно. Это действительно происходит. Билли терпеливо ждёт, переводит дух, неотрывно пялясь и гипнотизируя взглядом Стива, прежде чем снова окунуться языком внутрь. Стив зарывается ладонью в волосы Билли, как давно хотелось. Кажется, что так хотелось всегда. Сжимает их, распаляя, слегка оттягивая у корней, получая в ответ довольный стон и нетерпеливый тычок бедрами. Когда Харгроув наконец-то отрывается от его губ с долгим влажным звуком, у Стива во рту все еще сладко, а в горле — сухо. В мыслях штормит, но он чувствует себя хорошо, он снова чувствует себя на высоте. — Теперь делай со мной, что захочешь. Можешь хоть пиздить, лишь бы не по лицу. Раздраженный выдох Билли Стив не только слышит, но и чувствует кожей. Пивом больше не тащит, зато пиздецом накрывает отчетливо. — Как же ты меня заебал, Харрингтон. Почему с тобой всегда так сложно? Не хочу бить твою мордашку, можешь мне верить. Но тебе надо остыть. Рука Билли в его волосах держит крепко, поглаживает, прежде чем ушатать ленивое тело Стива в бассейн. Вода схлопывается над головой, заполняет глотку, жжется в носу. Тяжелые, неповоротливые конечности, разогретые танцами, травой и теплым вечером, отказываются загребать воду, так что Стив просто замирает и ждет, пока его тело вытолкнет на поверхность. Билли действует быстрее законов физики, выдергивает Стива за шкирку, швыряет обратно на сушу. Сидит на кортах рядом, зырит свысока, как Стив отхаркивает хлорированную воду и давится слюной. На задний двор медленно стекается народ. — Протрезвел? И че мне теперь с тобой делать? Стив не знает. Харгроув не придумывает ничего лучше, чем притащить свою косуху и упаковать в нее Стива, наскоро пихая обоих в камаро. Томми с остальной шелупонью возмущаются, мол, Билли не может кинуть их в разгар вечеринки. Харгроуву похуй, он может все. Стив плохо запоминает дорогу домой. Зато помнит фрагментами, как прохладный ветер обдувает щеки, как голова сползает по сиденью, рискуя вывалиться в раскрытое окно, а Билли только ржет, больно цепляет его за волосы и тянет обратно в душный прогретый салон, туго застегивая на нем ремень безопасности. До утра они не говорят друг другу ни слова. Стив не уверен, но, кажется, Билли возит его кругами, прежде чем высадить около дома и газануть, скрывшись в туманной дымке рассвета.

***

Утром понедельника тренер загоняет всех на беговую дорожку. Солнце плавит открытые участки кожи, от резинового настила под ногами тянется жар, в котором вязнет подошва ботинок, и Стиву натурально хочется умереть. Трава оказалась забористой, Стив давно не пил и неудивительно, что его так легко вынесло на орбиту. Но первое, о чем он вспоминает, когда Билли пристраивается рядом, — как ощущаются его губы. Стив неосознанно пялится на них, облизывая собственные. Билли натягивает улыбочку. — Полегчало тебе? — Харгроув нарочно орет прямо над ухом, притираясь к Стиву плечом, хотя все четыре дорожки свободны. — Боже, Харрингтон, ты совсем не умеешь пить. — Издеваться над страждущим — в твоем стиле. Что дальше, унизишь меня перед всей школой? Билли красноречиво буравит его взглядом. Таким, сука, чистым и просветленным, что у Стива внутри все поет и просит пощады. Что же Харгроув с ним делает, вскрывает без ножа. — Ты этого не сделаешь. — Конечно сделаю. Конечно, Билли это сделает и не посмотрит, что их обоих окрестят пидорами. Грубый Харгроув — дело обыденное, спокойный Билли почти не моргает, пристально пялясь на Стива и думая о чем-то своем. Они медленно продвигаются еще на полкруга в подозрительной тишине, прежде чем Билли задумчиво изрекает накопленную мысль: — До тебя медленно доходит, так что скажу прямо — я не люблю делиться, Стив, поэтому буду наслаждаться твоими страданиями в одиночку. Когда ты откатишься до своего нормального состояния, мы обсудим то, что произошло. Что Харгроув пытается доказать: что ему не чуждо ничто человеческое, даже мелкая подлость, или что он собирается мучить Стива до конца времен — непонятно. То, как Билли напоследок зависает взглядом, Стив тоже запоминает, но пока не может устаканиться эту информацию в голове и разложить как следует. Мозговая активность замирает на абсолютном нуле, нейронные связи отчаянно не хотят формироваться и подводить Харрингтона к ответу. Билли уходит на третий круг с возмутительной бодростью, а Стив тащится в самом конце команды, стараясь не пялиться на обтянутую шортами задницу, маршрующую далеко впереди. Томми, прибившийся к забегу в самый последний момент, голосисто ржет над очередной шуткой, и это отдельно бесит. Вместо обеда Стив вливает в себя две бутылки минеральной воды, наконец-то ощущая себя больше живым, чем мертвым. Напряжение в детской компании он замечает не сразу, только после красноречивого взгляда Дастина на Лукаса, нервно скачущего вокруг Макс на цыпочках. Стив ссыпает детям мелочь в ладони и отправляет их к автомату за газировкой, выигрывая несколько минут наедине с Макс. В отличие от Билли, Стив не может спокойно наблюдать за чужими страданиями. — Итак, у тебя есть проблемы, с которыми я могу помочь разобраться? Только не проси избавиться от Лукаса, это не по моей части. Макс нехотя рассказывает, что вечером воскресенья, когда Билли проспался и выполз из комнаты, он был раздраженнее, чем обычно. Вещи швырял, посрался с Нилом, наехал на Макс из-за ерунды. Не то чтобы это важно, и вообще такое часто бывает, Макс привыкла к перепадам его настроения, не стоило поднимать эту тему. Она просит не говорить ничего пацанам. — Они все равно не поймут, а если поймут — ничего нормального не сделают. Билли не обещал быть хорошим братом, он обещал не трогать моих друзей и пока слово держит. Просто в последнее время он такой, знаешь… — Мудила он, я в курсе. — Ну, в общем да, — Макс понимающе кивает. — Но это не значит, что он имеет право ломать чужие игрушки каждый раз, когда он не в настроении. Если быть откровенным, Стив не только это узнал про Билли. Надо быть честным с Макс, говорят, дети это чувствуют. Недолго думая, сердито добавляет: — Билли вроде бы… не совсем конченый. Но придется запастись временем и терпением, чтобы доказать это. Макс хмурит брови, взглядом пересчитывает картофель фри в своем ланче. Стив мысленно хвалит себя за философски подогнанную мысль — ее хватит, чтобы загрузить рыжую на пару дней, а там, глядишь, из головы родится нормальный план. — Ты слишком добр к нему, этого следовало ожидать, — фыркает Макс. — Но спасибо тебе. За все, что ты делаешь. — Если бы мне платили каждый раз, когда я раздаю советы… — Да-да, хватит душнить, умоляю. И не вздумай никому рассказывать, что мы тут с тобой развели сопли. Стив не спорит, вороша ее рыжую гриву. Улыбка Макс на этот раз искренняя, и Стив рад быть тем, кто делает мир чуточку лучше. Вернувшимся парням они отбрехиваются, что у Макс просто дерьмовый день, но теперь все в порядке. Разговоры по душам выматывают Стива больше, чем кажется. Но он никогда не жалуется, зато к последнему уроку мечтает не отсвечивать до самого выпускного. Билли, сидящий впереди, запрокидывает голову, швыряет ему под нос мятную жвачку, подмигивает. — Уныние — смертный грех, так что не спеши ему предаваться, красавчик. У меня на тебя большие планы. Какие бы планы ни строил на него Билли, они могут лететь к херам. Стив толком не понимает почему. Ничего особенного, выбивающегося из привычного Харгроувского поведения не происходит, но его терпение лопается, как мыльный пузырь. Стив запихивает жвачку в карман, срывается с общего урока, чтобы закрыться в туалете и подставить лицо под ледяную воду. Он усиленно старается не думать о горячих пальцах на шее, тугих напряженных бедрах поверх своих и о том, как задыхается каждый раз рядом с Билли. Ему удается провести наедине со своими мыслями минут пять, от силы семь. С другой стороны двери навязчиво тарабанят, вызывая приступ головной боли и вопрошая, почему он возится так долго. Выходя, Стив врезается в знакомые сиськи. — Эй, ты в порядке, Стив? Стив поднимает осоловелые глаза, потому что нет, он далеко не в порядке. И этот снисходительный тон, до которого внезапно опускается Билли, нарисовавшийся тут, как заботливая мамаша, раздражает. Как будто Харгроуву реально есть до него дело. Билли заталкивает его обратно в пустой туалет, оттесняет к ряду белоснежных раковин. — Поговори со мной. Ну же, детка, — настаивает Билли, одними губами добавляет «пожалуйста». — О, теперь ты готов поговорить? Прямо здесь, — Стив обводит рукой место, в котором они находятся. Романтично, пиздец. Он не в порядке, когда Билли упирается в него лбом и встряхивает за плечи. Ощущения уже знакомые, не инородные, но обстановка обязывает быть начеку. Одно дело — притираться друг к другу среди угашенных тел на тусовке, где такая близость не кажется странной, и совсем другое — уединяться с парнем в разгар учебного дня. Иная территория, иные правила, все такое. Стив в курсе, потому что когда-то сам жил по дурацким понятиям. Колесо Сансары, чувак. — Я не твоя сучка, Харгроув. Здесь не время и не место обсуждать то, что произошло. До сознания Билли долетает только первая половина фразы. Судя по ошалелому выражению на лице, Билли с ней не согласен. Он поддается порыву, ведомому ему одному, вмазывается губами в щеку, настойчиво прокладывая знакомый путь ртом. Тело Стива тут же мобилизуется, переживая очередную голодную агонию и адреналиновый трип, подтягивая остатки ресурсов на то, чтобы элементарно дышать. — Хочешь все повторить? Потому что я — да. Это неразумно. Это не должно снова происходить. Краем сознания Стив прикидывает рвануть отсюда, пока есть шанс. До чего он докатился, позорище, блядь. Скажи ему «нет». Скажи ему «нет», Стивен. Это не так уж сложно. Билли раскрывает рот навстречу и сминает губы Стива за мгновение до того, как услышать долгожданное: «Да». На ощупь Билли все такой же нетерпеливый и жадный, и, да, Стив скучал по этому ощущению. Стив не успевает перехватить горячий выдох Билли, сцеловать скотскую улыбку в углу рта. Звон голосов и шаги по ту сторону двери ощущаются совсем рядом. Уроки закончились, они все проебали. Когда Стив разлепляет веки, Билли пялится на него с таким же плохо скрываемым ужасом. А потом делает ровно то, что должен был сделать кто-то разумный, — толкает его в грудь, отшвыривая от себя на добрых полметра, и утирает ладонью рот. Стив облизывает пересохшие губы, прикладывается затылком к двери ближайшей кабинки. В тесную комнату просачивается сразу половина баскетбольной команды. Стив не помнит, замечал ли он раньше, что у парней коллективный разум. — Че у вас тут, перекур? Клянусь, я готов удавиться за сигарету, — первым влезает злоебучий Хейган, толкая Билли в плечо. Стив хочет переломать ему руки, а потом зубы. — Билли, у тебя есть? — Не, я пустой, — лениво ворочает языком Билли. Тем самым, что еще мгновение назад прокатывался по нёбу Стива, скользил по губам. А потом обесценивает все хорошее тупой, бессмысленной шуткой: — Спроси, вон, у Харрингтона, он сегодня щедрый. Томми заинтересованно выгибает бровь, продолжает шутить дурацкие шутки, скакать, как заведенный попугай. Билли ограничивается короткими кивками, в основном молчит, старательно не смотрит в глаза. Стиву приходится собрать остаток сил, чтобы оттолкнуться пятками и рвануть подальше от этого пиздеца. В этот раз у него почти получается.

***

Одна неделя перетекает во вторую, потом в третью, и Стив решает игнорировать эту новую, странную реальность. Делать вид, что ему все равно, он может вечно. Но вечность крошится о сраную мелочь. Билли не предпринимает попыток навязаться в компанию, не караулит во дворе, не ходит по пятам в душ. Харгроув натягивает уебскую мину и проплывает по коридору мимо, как сраный «Титаник». Игнорирует Стива на дружеских матчах, обходя с той же легкостью, что и раньше, но в ней больше не ощущается запала, не ощущается ничего личного. Жизнь Стива обретает нормальность, ту самую, о которой он когда-то мечтал, превращается в серую череду одинаковых будней. Никаких больше гляделок в курилке, пацанских подъебок и сигарет на двоих. Никакой странной музыки, которой впору пытать людей в тюрьмах. Потому что самая худшая пытка на свете — жить в ожидании хуй знает чего. Наверное, того, что пустота глубоко внутри Стива заполнится сама собой и переболит. Но она не заполняется. Только ширится с каждым днем, проваливается внутрь все глубже. Выходные Стив проводит словно в трансе: на автомате бегает кросс, пинает мяч в баскетбольную корзину на заднем дворе, в перерывах пытается бездумно дрочить. Упирается лбом в створки душа, мажет губами по их стеклянной поверхности, прикусывает язык почти что до боли и мычит в щеку, чтобы не думать ни о чем лишнем. Впитывает легкими горячий воздух и, сука, задыхается, потому что поход в душевые с Билли теперь определенно табу. От одного вида его оголенных плеч и загорелых бедер у Стива моментально отлетает кукуха. Вода быстро смывает следы его слабости, а прогретые паром мышцы болят до пиздеца. Это хорошая боль, естественная и понятная, а не то дерьмо, что варится в башке Стива круглыми сутками. Харгроув не появляется в школе до пятницы, превращая каждый день в блеклую копию предыдущего и ясно давая понять, что харкал на чувства Стива с высокой башни. К слову, вот это открытие — у Стива, оказывается, охренеть какие чувства прорезаются к Билли. Их пока сложно обличить в слова, это что-то такое… такое. Неосязаемое и не совсем нормальное. То, что не дает ни дышать, ни принимать пищу и адекватные решения. Стив готовится унижаться перед Макс, чтобы разнюхать причину отсутствия Билли, прежде чем слышит заливистый рев мотора и характерный скрип резины по асфальту. Уебок Харгроув не жалеет ни тачку, ни хрупкую душевную организацию Стива, срывающегося с урока навстречу. Билли на другой стороне дороги дымит, подпирая водительскую дверь задницей, и выглядит, ну, как обычно. Никаких следов бессонных ночей, никаких признаков болезненного волнения и ублюдских запретных мыслей. Ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. «Чем ты занимался все это время. Где пропадал. С кем. Расскажи мне, ведь я хочу знать, с какими мыслями ты просыпаешься по утрам, думаешь ли ты обо мне иногда. Потому что я о тебе — постоянно». «Ты скучал», — выстреливает среди роя мыслей одна, шальная, но честная. Стив еле сдерживает ее, не позволяя окончательно выбить себя из колеи. Да, он скучал, пора в этом признаться. Если он признается в этом Билли, должно стать легче. Должно же? Билли завлекающе машет издалека, и что-то внутри Стива надламывается с таким остервенением, будто он только этого и ждал. Стив перемахивает через несколько ступеней, но его опережает толпа младшеклассниц. С брюнеткой в высоких голубых джинсах, глупо накручивающей локон на палец, Билли укатывает, даже не посмотрев в его сторону. Билли укатывает, а Стив тонет в какой-то ебаной мгле, твердо уверенный, что это издевательство должно вот-вот кончиться. Куртка Билли, до сих пор висящая у него в шкафу, упрямо доказывает обратное. Дастин наводит суету в комнате Стива после уроков, чирикает про новую партию и прочие подростковые ништяки. Стиву легко проводить с ним время, не надо слишком часто прислушиваться к собственным, пугающим до усрачки, мыслям. Он растворяется в монотонном ворчании Хендерсона, устраиваясь на подоконнике. — Земля вызывает Стива, чувак! — Дастин ощутимо стукает Стива кулаком в плечо. Чужие дети растут удивительно быстро, скоро смогут завалить Стива всей толпой. — Можно одолжить твой черный пиджак? Ну, тот счастливый, в котором ты ходишь на свидания. — Тот, в котором меня бросила девушка? Забирай, теперь это проклятие будет висеть над тобой. — Ништяк. А это что за вещица? Очень необычно для тебя, — Дастин щупает ту самую куртку, о которой Стив благополучно забыл на время. Да блять. — Не трогай, это не мое! Повесь там, где взял. — Окей, никаких проблем, Стив, не кипятись. Чего не отдашь-то, если не твое и не носишь? Действительно, пора бы убрать куртку с глаз и закрыть вопрос. От мысли, что для этого придется тащиться к Харгроувам и пересекаться с Билли, Стиву сворачивает кишки в узел. Он нервно трет шею, облизывает пересохшие губы, силясь протолкнуть вставший ком в горле. — Да я… Знаешь, не так часто пересекаюсь с ним. То одним занят, то другим. Вообще, это не твое дело, я не обязан перед тобой отчитываться, — Стив на нервяке заводится с пол-оборота, не замечая, как переходит тонкую грань. — Или у тебя выросли лишние зубы, Хендерсон? Возмущенный взгляд Дастина пригвождает Стива к ковру, красноречиво намекая, какой он говнюк, срывающийся за говенный вопрос только потому, что от правды ему становится тошно и он юлит, юлит, юлит. — Это уже перебор, чувак, — Дастин утыкается взглядом то в Стива, то в пол. — Я же просто спросил. — Бля, прости, я не… не хотел на тебя кричать. Это не круто, признаю. — Да все нормально, ты в последнее время и вправду загруженный. Знаю, ты до сих пор считаешь меня ребенком, но мой айкью выше среднего. Я могу чем-то помочь? — Все равно это взрослый разговор, Хендерсон, а ты недостаточно компетентен для таких тем. Не парься, я разберусь со своим дерьмом сам. — Как настоящий мужик, да? Окей, нет проблем. Чтоб ты знал, мозгу требуется около минуты, чтобы принять решение, а оставшееся время ты тратишь на то, чтобы убедить себя в неизбежном. Так что сделай одолжение — сэкономь себе время. — Так, знаешь, забирай себе все барахло и вали, пока я не позвонил твоей маме. — С удовольствием заберу все, из чего ты вырос. А это что, кашемир, да? — со знанием дела отзывается Дастин, погрузившись в стопку постиранных мамой Стива вещей на соседней полке. — И, кстати, не хочу на тебя давить, но тебе стоит завести пару друзей своего возраста, Стив. Ну, знаешь, чтобы обсуждать всякие мерзкие взрослые штуки легально. — Так, все, я звоню твоей маме! Миссис Х приезжает спустя полчаса. Дастин, загребший кучу шмоток, гель для укладки и старые школьные книги, счастливо пакует добычу в багажник, обещая, что в следующий раз Стив так просто не откупится. Когда Стив вновь поднимается в комнату, забытая куртка Билли одиноко висит в шкафу, вызывая нездоровый интерес. Еще несколько недель назад Стив мял ее в руках, терся щекой, носил на голое тело после фантастического падения в бассейн Тины. Косуха понтовая, из мягкой кожи и пахнет приятно, знакомо. Стив шарахается от нее, как только понимает, что сует нос под воротник, где запах особенно сильный, душный и по-человечески живой. Узнаваемый. «Если не знаешь, что делать, Стив, делай хотя бы то, что можешь», — учил отец, когда Стив проебывался. А проебывался он часто. К масштабному каминг-ауту Стив пока не готов, да и постоянная залипуха на Билли еще не делает его закоренелым любителем мужиков. Харгроув мужик как мужик. Красивый, с гонором и распальцовками, вообще не близок к типажу Стива, но таращит от него неутомимо. Тянет, как есть. Что делать с этим простым, сошедшим на него откровением — непонятно. Еще более непонятно, что делать с набором чувств, которые вспыхивают при одном воспоминании о Билли. Мозги до сих пор выжигает картинка, где руки Харгроува скользят вокруг хрупкой талии одноклассницы. Из всех людей, с которыми Стив мог бы это обсудить, вежливо опуская подробности, только один человек способен дать хотя бы приблизительно дельный совет. Идея паршивая, но других у него попросту нет. Перерыв между тренировками по баскетболу — единственное время, когда у Нэнси есть окно между занятиями и Стив может выцепить ее для переговоров. Они отсаживаются на верхнюю трибуну, чтобы позорный секрет Стива никто не услышал. Нэнси прижимает к груди стопку тетрадок, и Стив ощущает повисшее в воздухе напряжение. Он смотрит на нее, и в нем теплится нежность — мягкая, неторопливая, по-дружески ясная. Потому что Нэнси умная, Нэнси классная, и Стив не понимает, почему она вообще с ним связалась, как их отношения продержались так долго. Наверное, это заслуга Стива, отчаянно цепляющегося за нее до последнего, не желающего терять призрак того светлого чувства, которое ощутил с ней впервые. — Стив… Стив, дорогой, дело не в тебе. Не позволяй неудачам вывести тебя из игры. Иногда людям нужно просто поговорить откровенно, понимаешь? — Я понимаю, и я честно пытаюсь, Нэнс. Просто откровенный разговор на трезвую голову у меня как-то не клеится, и я подумал, что ты сможешь помочь. — Ты так решил, потому чтоу меня есть опыт выговариваться в стельку пьяной? Знаешь что, Харрингтон, это чересчур грубо даже для тебя. Нэнси неверяще качает головой, отодвигается. Приехали, Стив, не хватало еще ссучившейся бывшей. Надо срочно исправлять ситуацию. Харрингтон выдыхает, виновато поджимает губы. — Нет, я не имел в виду ничего такого, Нэнс! Прости. Я хотел поговорить с тобой, потому что ты хорошо меня знаешь и, ну, из нас двоих ты видишь вещи такими, какие они есть. — Ладно, — соглашается Нэнси, остывая. — Ты все еще слишком хорошо обо мне думаешь, Харрингтон. — Я пытаюсь говорить откровенно, как ты посоветовала. Так ты мне поможешь? — Я тебе вот что скажу: алкоголь способствует раскрепощению, но не надирайся в стельку с тем, перед кем не хочешь ударить лицом в грязь. И ни за что, ни при каких обстоятельствах не пей водку с тоником! Но ты не стал бы так поступать, верно? Совет Нэнси — отличный, если бы не один нюанс. Огромный такой нюанс, который Стив усиленно игнорировал, — Билли так и не прессанул Стива, не выставил требований и не разболтал всей команде, с каким запоем они сосались целых два раза. Шестеренки в мозгу наконец-то заводятся, скрипят, связывая все ниточки в одну, и Стив, хвала небесам, д о г о н я е т. — Нет. Нет, я все понял, Нэнс! Штука в том, что рядом с правильным человеком ты не можешь ударить лицом в грязь. Ну, просто потому, что тебя примут таким, какой есть, со всеми недостатками. Иначе в чем смысл любви? — Это тоже правда, — соглашается Нэнси, пряча улыбку. — Тогда зачем мы здесь? — Наверное, мне нужен был кто-то взрослый и разумный, кто подтвердил бы, что я не схожу с ума. Недавно я кое-кого поцеловал и… ну, не знаю, что с этим дальше делать. — Забавно, что после всего пережитого тебя беспокоит такая мелочь, — с интересом отмечает Нэнси, вздергивая кукольные тонкие брови. — Ага, я тоже оценил иронию. — Если только это не кто-то особенный, да? — Вроде того. Нечто из ряда вон выходящее, только без монстров и похищения детей. — Здорово, что ты живешь дальше, — Нэнси осторожно приобнимает его за плечо. — И, возвращаясь к твоему первому вопросу. Эта девушка… она же не оттолкнула тебя? — Господи, нет! Просто я снова струсил и, кажется, теперь остался на скамье запасных. — Если сомневаешься в чем-то, то выбери правильный момент и просто спроси. Обычно это работает. Стив благородно опускает подробности. Нэнси слишком воспитанна для такого дерьма, как обдолбанный засос под луной. Он даже не успевает закончить рассказ, как Билли вырисовывается на горизонте и Стива корежит. Рядом с Билли он и близко не ощущает душевного спокойствия, рядом с ним сотрясает, как на подорвавшейся мине, распыляет на атомы, и это совсем не то, что ему сейчас необходимо. Но в жизни не все идет по плану, иногда с этим необходимо смириться. Билли лениво наваливается на заграждение, вытирает лоб, недобро щурясь в их сторону. — Эй, Стивен! Пока вы тут лобызаетесь, у нас из-за тебя тренировка задерживается, — окликает Билли, недобро поглядывая на ладонь Нэнси, все еще сжимающую Стиву плече. — Я был прав, у тебя к Уилер сраный стокгольмский синдром! — Харгроув, не лезь не в свое дело. Мы с Нэнси друзья, но ты вряд ли знаешь, что это такое. Слышал, в Калифорнии у тебя их было немного. Догадываешься почему? Нэнси рядом ерзает на скамейке и нервничает, шепчет едва слышно: «Не надо, Стив, не ведись на это». Но Стив ведется. Стив ведется, потому что он, сука, только этого и ждал. — Очевидно, потому, что я все-таки набью тебе рожу, красавчик, — Харгроув перемахивает через ограждение и добирается до Стива в три длинных шага. — Томми рассказывал, как ты признавался ей в любви, а потом прилюдно назвал шлюхой. И тут я кое-что понял про тебя. — Что я тогда был мудаком? Это не новость. — Что ты ссыкло, Харрингтон, — выплевывает Билли, не агрессивно, но как-то совсем отчаянно. Руки зудят неутолимым желанием пройтись по мордашке Билли, стереть в слюни это высокомерное выражение. Механическая память срабатывает быстрее разума, ладонь Стива встречается с загорелой щекой Билли, с размаху влепляя затрещину. Сочную, звонкую, от которой наверняка останется след. На лице Харгроува медленно расцветает ахуй. Он слепо тычется языком в пострадавшую щеку. На Стива пялится, не моргая, и Харрингтон может поклясться, что на короткий миг замечает блики лазурного неба, отраженные в его стеклянных глазах. — Если ты обижен на меня за то, что я не пал к твоим ногам, то прошу прощения. Были дела поважнее, — успевает оправдаться Стив прежде, чем его хватают за грудки и наступает кромешный пиздец. Билли валит Стива на лестницу, не обращая внимания на то, как оглушительно свистит тренер из-под трибуны. В ответ Стив пинается лодыжкой под жопу, Харгроув коленом больно тычет в бедро. Руки Билли оказываются на запястьях, методично выкручивают правое предплечье, подминая его под спину Стива, придавливая собственным весом. Стив сучит ногами, заезжая Билли по ребрам, и не успевает чекнуть, в порядке ли Нэнси. Билли, баран ссаный, бодает его в подбородок, прикладывает затылком к бетону, отчего голову пронзает болезненная вспышка, а горизонт перед глазами кренится. Когда Стив снова разлепляет веки, по внутренним часам проходит целая вечность, а Билли уже сидит на нем сверху, крепко держит мало сопротивляющееся тело. Задница Харгроува приземляется точно на бедра Стива, паскудно ворочается, елозит взад-вперед, как специально. Уж лучше бы они пиздились до крови, как в старые добрые времена. — Смотри на меня, сука, не смей отворачиваться, когда я с тобой разговариваю! — Да я только на тебя и смотрю, придурок, — ворчит Стив, зажимая ушибленный нос. Остальная команда растаскивает их по отмашке тренера, Билли подхватывают под руки и освобождают Стива от его туши. Извиниться перед Нэнси Харрингтон не успевает, их под строгим надзором конвоируют на разбор полетов.

***

Шевроле перекрывает выезд с парковки, хищно подмигивая фарами. Билли дымит, как паровоз, нервно барабанит по кожаной обивке руля, и Стиву кажется, тот его из-под земли выскребет, если придется. — Иди нахуй, Билли. Ты недостаточно испортил мне жизнь? Я, блядь, дышать не могу без твоего одобрения. — Я тоже, Стив, — хмурится Харгроув, словно за последние пару часов многое успел переосмыслить и реле в его голове запоздало переключилось на режим переговоров. — Нам правда очень нужно поговорить без свидетелей. Падай, прокатимся. — Изобьешь меня в лесу и спрячешь тело? Предупреждаю, мои друзья не оставят это безнаказанным. Билли не отмачивает шуток и даже не реагирует на попытку разрядить обстановку. Стиву нравится мирное состояние Билли, обосравшегося по самые гланды, пытающегося изо всех сил выгрести из дерьма. — Если не знаешь, с чего начать, то «прости за выходку с Нэнси» сойдет, — предлагает Стив, запрыгивая на пассажирское. Билли стартует с парковки резко, зло, не дожидаясь, пока Стив разберется с ремнями и настроит сиденье. — Прости, мне сорвало башню и я не сдержался, но ты сам виноват. Хочешь дружеский совет, Стив? Нельзя всю жизнь страдать из-за одной девки. Это несправедливо по отношению к другим. Стив закатывает глаза и трясет башкой, не желая верить. Пора закинуть придурку новую пищу для размышлений, но из всех его достижений Билли все равно выберет вторжение в личную жизнь. — Я не страдаю. И это не из-за Нэнс. Все, закрыли тему с бывшими. — Как скажешь. — Ты вроде… тоже не мучился в одиночестве. — Каюсь, был за мной такой грех. Я пытался отвлечься, но нихрена не вышло. — Отвлечься от чего? — От тебя, баран. Вижу, что тебя до сих пор пидорасит от поцелуев, это был твой первый раз с парнем, я прав? Не стану осуждать, было прикольно. Стива пидорасит от всего сразу — от Билли и от абсурдности ситуации в целом, но сообщать об этом он не собирается. Билли втапливает педаль газа в пол, выруливая на середину дороги. Капот камаро бодро жрет разделительную полосу, словно Пакмэн. Внутри Стива все напряженно сжимается, превращается в сраный комок из колючей проволоки, по которой пустили ток, и не зря —вдалеке маячат фары встречной машины. Нервы Стива, знатно подпорченные за многие месяцы, превращаются в оголенные провода. Боже, не стоило вестись на дружелюбную мордашку Харгроува и садиться к этому психу в машину. — Да ты совсем с резьбы слетел, Билли. Сбавь скорость и вернись в правый ряд! — настаивает Стив, со всей дури цепляясь за хлипкий ремень безопасности, врезающийся в грудь. — Обещаю, твой секрет умрет вместе с нами, — не унимается Билли. — Так что? — Ничего. Я тогда был обкурен, а ты — пьян. Кого это вообще волнует? — Меня это волнует. На той вечеринке я искал тебя, чтобы поговорить, как нормальные люди, но ты полез сосаться, и как-то все закрутилось. Билли совсем кладет хуй на дорогу, разворачивает свое довольное хлебало к Стиву и смотрит, смотрит, смотрит. У Билли приятное лицо и очаровательная улыбка, но сквозь всю эту красоту проступает хтоническое безумие, а Стив, как дурак, зависает между восхищением и нежеланием сдохнуть в ближайшие пять секунд. Стив устал балансировать на грани смерти, он знает много способов умереть и обязательно покажет парочку из них Билли, как только тот перестанет залипать на него своими невинными голубыми глазами. — Че, так нравлюсь? Знаю, что нравлюсь. Сбрось камень с души и скажи это, мне будет приятно. После того, как ты прилюдно унизил меня, я заслужил компенсацию. Сраный Билли Харгроув заслуживает только страшной, изощренной смерти от рук Стива. Стив его ненавидит больше всего на свете. Стив хочет стереть его губы в кровь. Он отстегивает ремень безопасности и выкручивает руль вправо на пол-оборота, вовремя уходя от встречной машины на прилегающую дорогу. Лицо водителя, мелькнувшее в свете фар, искажено гримасой ужаса, он еще долго и истерично сигналит им вслед. Билли ржет, а у Стива наконец-то распускается тугой узел в кишках и отлегает от сердца. Пульс все еще зашкаливает, сердце глухо стучит где-то в желудке. Стив прикладывается лбом о приборную панель, возвращая полный контроль над рулем Билли. — Это было охуенно близко! Мужик испортил нам такой момент, — Билли сует пятерню в окно, показывая фак вслед скрывшемуся водителю. — Надеюсь, этот мудак доволен. — Пошел ты. Пошел ты, Билли! Высади меня здесь и оставь в покое, — требует Стив, нервно теребя волосы, едва не выдирая их на затылке. Билли, к его вселенскому удивлению, слушается. Примерно в десяти шагах от машины Стив останавливается, чтобы как следует поорать в пустоту. Перед его глазами раскидывается живописный лес, сквозь который проступают далекие очертания скалы для свиданий, и это просто нелепо, до абсурда, смешно. Глупый смех, рвущийся из груди Стива, больше похож на хрип. Он упирается ладонями в колени, опускает голову, заново вспоминая, как дышать. В носу щиплет, и Стив растирает лицо ладонями, приводя себя в подобие порядка. Это срабатывает. Первая волна ярости откатывает и остывает, оставляя после себя приятную пустоту и усталость. Обиду и ненормальное восхищение тем, как Харгроув продумал все до мельчайших деталей, притащив его сюда. Особое место, Харрингтон. Просекаешь иронию? Харгроув не заставляет себя ждать, медленно тащится следом, опознается по глухому посвистыванию за спиной, наезжает Стиву на пятки. — Прости, детка, но я не могу оставить тебя, — канючит Билли. — И тебе не нужен покой. Он хлопает водительской дверью, кладет плоскую горячую ладонь на спину Стива, моментально оказываясь так близко, что Стив шепчет тихо-тихо, но Билли слышит все четко и ясно: — Ты хочешь знать, насколько все плохо? — уточняет Стив, расправляя плечи, стряхивая с себя легкое оцепенение. — Я тебе покажу. Стив толкает Билли в грудь, но тот какой-то монолитный, совсем неподвижный, врастает в землю, накрывает ладонь Стива своей. Стив мнет в пальцах его рубашку, комкает тонкую ткань, жадно тянет Билли к себе, потому что именно этого он и хотел. Потому что хочет до сих пор. Потому что Стив увяз в этом болоте так давно, что не знает, как выбраться. Влюбленность в Билли уничтожает его, вынуждает гореть изнутри, будто внутренности облили бензином и подожгли. Он слышит, чувствует, что дыхание Билли такое же сбитое, словно тот бежал кросс. Это придает храбрости. Стив срывается первым, медленно облизывает чужие губы, цепляет языком резец, жмется в уголок рта. Поцелуй выходит каким-то жалким, почти целомудренным, совсем не похожим на предыдущие два. — Ты прав, Билли, мне не нужен покой. Мне нужно, чтобы ты перестал вести себя, как ублюдок, и пытаться отвадить от меня людей. От меня и так все шарахаются, как от чумного, потому что я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Руки Билли держат его крепко, успокаивающе гладят по спине, расщепляя волну электричества, прострелившую поясницу. — Я же говорил, детка, я не люблю делиться и нихрена не могу с собой поделать. Хочу, чтобы все твое внимание принадлежало мне, — виновато выдыхает Билли где-то совсем рядом, едва не мурлыча от удовольствия. Стив прикрывает глаза, утыкается носом в шею, лбом подпирает плечо. — Не представлял, что мне может сносить башню от кого-то вроде тебя. Стив лениво приоткрывает один глаз, отлипает щекой от Билли. Да, что-то такое он ожидал услышать. — Что значит «кого-то вроде меня»? Это звучит оскорбительно. — Это значит, что я пиздецки влюблен в тебя, Стивен. У меня такого еще не было, чтобы с парнями и прям серьезно. Ты не даешь мне покоя, ходишь весь такой, сука, невозмутимый, невъебенно крутой, снисходишь до простых смертных, только если тебя потрясти как следует. — То есть, этим ты занимался? Тряс меня как следует? А то со стороны казалось, будто ты спишь и видишь, как выбить из меня все дерьмо. — Я оказывал знаки внимания, но ты не выкупаешь флирт. Охренеть. «Охренеть у тебя знаки внимания», — думает Стив, но долго думать не получается. Билли тянет его к себе, подхватывает под зад, усаживая на капот, и Стив неловко ерзает задницей, как угорь на сковородке. — Хочешь сделать это на проезжей части, у всех на виду? — Тебе не понравилось особое место, которое я выбрал для нас? Думал, ты поможешь закрыть мой гештальт, — на полном серьезе выдает Билли, подцепляя ремень на джинсах Стива. — Билли, дело вообще не в этом. Капот, сука, горячий, у меня сейчас задница вспыхнет! Вспыхнуть задница не успевает, потому что с капота они перемещаются обратно в тачку. Дверь приходится оставить раскрытой — длинные ноги Харгроува не влезают в салон. Билли снова лезет целоваться, выходит так же легко, как в первый раз, и куда волнительнее, чем во второй. Стиву нравится ощущать вес чужого тела. Стиву нравится быть припечатанным к узкому сиденью в тесном пространстве, две трети которого занимают конечности Билли. Он тяжелый и горячий, настойчиво тычется носом в щеку, лезет языком в ухо, а руками в штаны. Стиву пиздец как не хочется облажаться. Он фокусируется на блестящей серьге в ухе Билли, чтобы не показать себя лохом и не кончить в первую же минуту от тактильного перегруза. Массивная цепуха Билли царапает кожу, врезается прямо в грудь, когда тот прижимается особенно крепко, но, господи, как же Стиву насрать. — Стив. Стив, детка, ты позволишь мне разобраться с этим? — Билли слюнявит ему висок, выцеловывает узоры на скулах. Стив выдыхает ответ Билли в губы, а потом Билли одним движением расстегивает ширинку, его ладонь ныряет под белье, и Стив не хочет больше соображать. Стив приходит в себя много позже, когда все вокруг накрывают сумерки. Билли открывает окно, впуская свежий воздух, и не предпринимает попыток всунуть свой член Стиву в руку или еще куда-нибудь. Только с довольным видом наблюдает со стороны, прикуривая прямо в салоне. — Знаешь, я мог бы. Тоже, ну… — Предложишь, когда сможешь соображать. Я вижу, тебе мозги слегка расплавило, но это нормально. Отблагодаришь меня позже. Стив переживает, что это «позже» может не случиться. Но звезды сходятся, вселенная обретает баланс, и на выходных у него никого не оказывается дома, поэтому он тратит полсекунды на то, чтобы пригласить Билли к себе. Билли бодро кивает, говорит «да не вопрос», и Стив с облегчением присасывается к оставшейся половине сиги. Билли подвозит его домой и клятвенно обещает отскочить буквально на полчаса, подбросить рыжую стерву домой, иначе отец выкрутит ему яйца и весь запланированный уик-энд накроется. Стив притормаживает на пороге собственного дома, ощущая себя в сраном ромкоме, нервно трет шею, закусывает губу, оборачивается. — Если… если ты решил слиться, то просто скажи мне. Я не хочу недомолвок, Билли. — После всего, что между нами было? Ты меня совсем не уважаешь, Харрингтон. Будь хорошим мальчиком, не шали, — ласково напоминает Билли, мимоходом клюнув Стива в губы. — Дождись меня. Стив послушно ждет битый час, выписывая круги по гостиной, варит себе кофе, чтобы не уснуть, забывает перелить в кружку. Билли все не возвращается, и Стив выворачивает все карманы одежды, которая попадается под руку, ругая себя за то, что так и не записал номер Харгроувов. Можно позвонить Дастину, выцепить номер Макс, разузнать, чего Харгроув так долго копается, но придется придумать кучу отмазок, на которые сейчас у Стива не хватит мозгов… Да и вообще. Но Билли приезжает, тихо паркуется на подъезде к дому, курит застенчиво на крыльце. Частое постукивание каблуков ботинок выдает его нервозность. — Не передумал? Даю последний шанс слиться. Потому что, когда я переступлю порог, бежать будет некуда. Билли смотрит в глубину леса перед собой, прочищает горло, словно ожидает встретить отказ. Но Стив не может передумать, у него давно вышли все запасы терпения. — Нет, не передумал. Не могу же я оставить своего парня ночевать на крыльце. Билли запрокидывает голову и ржет куда-то в темное небо. Стиву нравится слушать его смех, нравится это новое, необъятное ощущение того, что он может получить все на свете. Стив вынимает дымящуюся сигарету изо рта Билли дрожащими пальцами и втаскивает его в дом, привычно находя находя его губы своими.

***

Утро встречает удушливым летним зноем. Тяжелое мужское бедро перекинуто у Стива поперек живота, а в ухо тычется веснушчатый нос. Билли блаженно пускает слюни в подушку, что совсем не удивительно, ведь Стив полночи усердно втрахивал его в постель. В мышцах до сих пор разливается тяжелая, но правильная усталость, и никакого бардака в мыслях. Стив почти не дышит, не желая спугнуть образовавшуюся идиллию. Когда он возвращается из душа, то наблюдает за тем, как проснувшийся Харгроув переворачивает его комод с бельем и бессовестно смолит в комнате. Из магнитофона задорно звучат «Бон Джови», Стиву нравится. — Рад, что ты больше не ноешь, Харрингтон, — приветствует Билли, осматривая Стива с ног до головы, липнет взглядом к покусанным за ночь соскам и полотенцу на бедрах. — Прекрати меня так звать, можно просто «Стив» или «Да, детка». Кстати, как твоя задница? — Лучше, чем твоя, когда я до нее доберусь, — угорает Билли, добираясь пока только до шкафа с одеждой. — Но сейчас есть вопросы поважнее. У тебя есть нормальные сигареты, а не это говно? Умеешь варить кофе? Дашь мне свою футболку? Стив хочет ответить: «Да. Да, я сварю тебе кофе и накормлю завтраком, а потом ты забудешь про сигареты, потому что я не смогу сдержаться. И ты можешь надеть что захочешь, серьезно, забери хоть все мои вещи, мне теперь все равно». — Ты реально поехавший, — соглашается Билли, врастая в пол около шкафа с одеждой. — Но я согласен на все, что ты бормочешь в бреду. Пожалуй, для начала надо натянуть на себя что-нибудь приличное. Билли пробегает взглядом по аккуратно висящей одежде, выцепляя знакомый предмет. — Охренеть, это же моя куртка! Я думал, ты ее выбросишь или ритуально сожжешь. — Ну, я довольно сентиментален. И она вполне себе ничего. — Я знаю еще кое-что, что тебе подойдет, детка, — ласково воркует Билли, притягивая Стива к себе и кусая за мочку уха, прижимаясь губами к шее. Для начала Стив позволяет сграбастать себя в объятия и уложить обратно в постель. На кофе, неторопливый завтрак и прочее не остается времени, Стив надеется наверстать упущенное в следующий раз. На школьную парковку они залетают с опозданием в сорок минут, и Стиву за это не стыдно. Нэнси с Джонатаном тревожно топчутся на месте, детвора паркует велики, Макс с хмурым видом сидит на обочине — ей пришлось пиздохать на скейте. — Чувак, где ты был? Ты не отвечал все выходные, я волновался, — Дастин первым подскакивает к камаро, щурится, критически разглядывая болтающуюся серьгу в опухшем ухе Стива. — Это что, твой новый стиль? Мне категорически не нравится. — Я не спрашивал совета, что за панику вы тут устроили? Я оставил вас без присмотра всего на пару дней. — Ну, знаешь, в этом городе страшные вещи происходят и за более короткий срок, если ты понимаешь, о чем я, — Дастин мнется, недоверчиво косясь на Билли. — И когда вы двое успели подружиться? Стив тяжело вздыхает. Билли встает рядом, опираясь на нагретую солнцем дверь, вливаясь в общий разговор. — У нас были продуктивные выходные, Хендерсон, — напоминает Билли. — Как ты сказал, в этой дыре странные вещи происходят буквально на глазах. — Это чувствуется. От вас одинаково пахнет, — деловито заключает Дастин, морща нос. — Но мы поговорим об этом позже, исключительно в мужской компании. — Эй, Стив. Кажется, тот отщепенец навалял тебе в прошлом году, — Билли, не стесняясь, тычет в сторону Джонатана. — Хочешь, вместе его отпиздим? — Даже не думай, месть — удел слабых. Билли воротит унылую морду, тут же переключаясь на Нэнси. — Кстати, Уилер, у меня к тебе приватный разговор, отскочим на пару минут? Нэнси напрягается, но встречаясь со спокойным взглядом Стива, остывает и соглашается. Стив уверен, что Билли способен не только творить дерьмо, но и искренне сожалеть об этом. Хендерсон семенит следом, что-то бурча себе под нос, Макс утрамбовывает новую информацию про брата, а Билли с Нэнси маячат впереди. Не одного Стива любовь делает чокнутым, способным сворачивать горы.