Записки Мышонка — принца и волшебника

Расписание стало плотнее. Учителя насели на нас с первых же уроков, и мы едва пережили две трансфигурации и два зельеварения подряд. Профессор Снейп, кстати, так и щеголял тонким шрамом через всё лицо, а ещё... перестал придираться к Блейзу! Совсем. Вообще. Напротив, почти минуту расхваливал его зелье и заметно возросшие за лето навыки. — Спасибо, сэр! Я передал маме ваши замечания, и она занималась со мной летом, — ответил Блейз и, зараза такая, обаятельно улыбнулся. Когда Снейп отошёл в сторону и накинулся на Невилла, который что-то опять перепутал, Блейз прыснул и зажал рот ладонью. Но потом, более или менее взяв себя в руки, попросил: — Ткни меня, Мышонок, если я увлекусь. — Зачем ты его дразнишь? — Хобби такое, дразнить маминых мужиков, — он задумчиво помешал морочную закваску, которую мы варили. — Кто не выдержит и сбежит, тот, значит, недостоин. — Твоя мама не запрещает?.. — Нет, конечно, — он пожал плечами, велел передать уже растолчённых скарабеев и принялся осторожно всыпать их в котёл. — Даже поощряет. Она говорит, мужиков может быть много, а сын у неё один. Так что любому, кто захочет на ней жениться, придётся принять меня таким, какой я есть. Он улыбнулся, причём на этот раз — довольно противно, как бы намекая, что «какой есть» — это явно не милый послушный мальчик. — Одного не понимаю, — мы уже сдали образцы зелий и вышли из кабинета, а Блейз всё возвращался раз за разом к больной теме. — И что она в нём нашла?! Он же нищий как церковная мышь, и младше неё лет на десять! Зачем он ей? У меня от этих разговоров пламенели уши и щёки, так что не скажу, что я был хорошим советчиком. Но Блейз и не требовал ответа, скорее, просто размышлял вслух. После обеда мы разделились — меня ждали прорицания. Но тут Гарри поймал меня за локоть, шепнул: — Надо поговорить! — и утянул в один из тайных проходов за фальшивой стеной. — Уф, извини, просто не хочу рассказывать ребятам, они… — он привычно зажёг над нами светлячок и взъерошил волосы. Я добавил ещё немного света и только теперь сумел рассмотреть Гарри как следует. Он возвышался надо мной на целую голову, и я понял, что ещё поменялось — вместо круглых много раз чиненных очков из дешёвой стали на нём были другие, прямоугольной формы, явно новые и дорогие. А из-под мантии теперь виднелась хорошая шёлковая рубашка, а не растянутая футболка. Похоже, крёстный озаботился его гардеробом. Гарри моего внимания не заметил, он собирался с мыслями и, наконец, спросил торопливо: — Можно видеть будущее во снах? — Я и без снов вижу, что учебник прорицаний ты откроешь впервые на уроке. — Как ты?.. — Там оглавление на третьей странице, всего два раздела, и второй называется «Толкователь снов», — улыбнулся я. — Чёрт! Я идиот. — Что тебе приснилось? — Ну… — Гарри сунул руки в карман мантии и покачался с пяток на носки, — это был странный сон. Вздохнув, я прислонился к наверняка пыльной стене и предложил рассказывать, желательно по порядку. — Я видел деревню… Литтл-Хэнглтон. Там был дом, большой, богатый, и почему-то во сне я точно знал, что он принадлежит семье отца Волдеморта. Много лет назад всех Риддлов — то есть отца, бабушку и дедушку Волдеморта — нашли в гостиной мёртвыми. Пытались обвинить садовника, но не смогли установить причину смерти и состав преступления, как-то так. А садовник утверждал, что в день убийства видел красивого незнакомого юношу. В общем, там, во сне, я знал, что это Волдеморт убил всех своих маггловских родных, а теперь прячется в этом доме. С ним был Хвост — Петтигрю. Они говорили о каком-то плане, и почему-то я думал, что этот план связан со мной. А составить его помогла Берта Джоркинс, которую Волдеморт вроде как убил. И какой-то слуга собирался проникнуть в Хогвартс. Старый садовник заметил их, и Волдеморт убил его тоже. Я проснулся от боли в шраме. И я бы решил, что это просто странный сон, но… — Берта Джоркинс, сотрудница департамента магических игр и спорта, пропала, — закончил я за него, и Гарри несколько раз кивнул. — Короче… ты же был прав тогда, когда говорил про Грима, да? Что это не Грим вовсе, а живое существо. Оказалось, Сириус. То есть прорицания всё же работают? Как думаешь, я видел будущее? Хотя нет, стой… Берта пропала в июне, так сказал Крауч. А сон я видел в начале августа. Выходит, настоящее? Или прошлое? Я запутался… — Гарри, — прервал я его хаотичные размышления, — ты кому-нибудь сказал об этом? — Про шрам только… Сириусу. И решил, что в жизни ему ни на что не пожалуюсь, потому что он просто с ума сошёл. Едва не потащил меня в Мунго! — Я не имел в виду мистера Блэка, я скорее про… — мысль созрела немедленно, — про директора Дамблдора. Подожди, прежде, чем ты скажешь, что у него хватает забот и без тебя, послушай! В том году профессор Трелони предсказала, что Ты-Знаешь-Кто вернётся, теперь этот твой сон. Вдруг это важно? — Говоришь как Гермиона… — буркнул Гарри. — Как это должно выглядеть, а? «Здрасьте, директор, мне приснился страшный сон». Да он меня на смех поднимет! Мальчику четырнадцать лет, а он пересказывает взрослым кошмары! — А если это не кошмар? — оборвал я его резко. — Берта Джоркинс действительно пропала, и пока твой сон — единственный ключ к тому, что с ней произошло. И ты видел смерть садовника. Убийство, Гарри! Дом Риддлов этот — что, если он существует и его можно найти? Неужели лучше дать возможность Ты-Знаешь… — Волдеморту! Хоть ты не беси, а? — Я просто пытаюсь быть вежливым. Многим неприятно слышать это имя, зачем их мучить? — Чтобы перестали трястись от обычного имени, даже и ненастоящего! — Хорошо! Неужели лучше дать возможность Волдеморту затаиться и осуществить какой-то тайный план, но ни в коем случае не выставить себя в глупом свете? А если этот план подразумевает ещё несколько убийств? Ты сам сказал, слуга Волдеморта планирует пробраться в Хогвартс, кто знает, что он сделает? Я замолчал, а Гарри опустил голову и потёр носком ботинка грязный пол. — Это будет потрясающий диалог. — Но твоя совесть будет чиста. — Ненавижу жаловаться! — А ты и не жалуешься. Ты сообщаешь об информации, которой никак не можешь распорядиться сам. Гарри… — Да понял, я понял. Все вокруг умные, один я дурак, — проворчал он. — Извини, настроение ни к чёрту. Прикрой меня перед Стрекозой? Я пойду к директору, пока не передумал. — Скажу, что ты в Больничном крыле. — Да что хочешь скажи, она всё равно проверять не будет. И… Берти, слушай… Не рассказывай никому, — добавил Гарри неловко. — Не буду. На том мы и разошлись. Я кратчайшим путём припустил на прорицания, а Гарри побрёл к директору. Несмотря на спешку, я всё же опоздал, но серебряная лесенка продолжала приглашающе висеть, и я как мог поспешно вскарабкался по ней. — Наконец-то, мой мальчик, — кивнула мне профессор Трелони, когда я, запыхавшись, оказался всё-таки в кабинете. — Как я и говорила, вы не пропустите ничего важного, в отличие, к сожалению, от вашего друга. Садитесь, прошу вас. Рядом с моим обычным местом в углу возле окна расположились Лаванда Браун и Парвати Патил, и почему-то мне показалось неловким оказаться рядом с ними. Так что я устроился на противоположном конце кабинета и глянул на девчонок. А в прошлом году у Лаванды тоже были такие пушистые волосы? Я никак не мог вспомнить. Наверное, нет, потому что иначе, конечно, я бы давно заметил, как забавно и уютно в колечках кудрей прячутся отсветы от камина. Я несколько раз моргнул, осознал, что пялюсь и что это неприлично, и быстро открыл учебник. Слова профессора Трелони о том, что в этом году мы начнём занятия с того, что откроем разум и сердце тем тайнам, которые нашёптывают нам звёзды, а после Рождества погрузимся в таинства сновидений, доносились до меня с трудом. И я три раза прочитал первый параграф, прежде чем понял, что именно в нём написано. А заодно осознал, что в кабинете очень жарко. Просто невыносимо! — Издревле люди пытались разгадать знаки судьбы в движении планет, — рассуждала профессор, порхая по классу и звеня многочисленными бусами, — и мы присоединимся к ним. Вам всем предстоит заняться подробными прогнозами и астрологическими картами, чтобы… Да, моя дорогая? Лаванда подняла руку, и с её запястья под рукав мантии упал браслет с зелёными камешками. Я случайно прикусил щёку и уставился в книгу с таким старанием, что прослушал и вопрос, и ответ. Да что со мной такое?! Пожалуй, никогда у меня не было настолько трудного урока. Я едва соображал, что происходит, отвлекался каждую минуту. И почему-то всякий раз это было связано с Лавандой Браун. Когда занятие закончилось, я поспешно покинул класс и с огромным облегчением отправился в спальню. Мне не очень хотелось гадать, в чём дело, но, по крайней мене, там я мог бы немного отдох… — Альберт! Жар хлынул волной снизу вверх, краска залила лицо, и я споткнулся. — Привет, Альберт! — сказала Лаванда и улыбнулась мне. У меня закончились слова. Вообще все, кроме формально-протокольных — потому что их в меня втискивали слишком давно и долго. — Здравствуй, Лаванда, как поживаешь? Она издала забавный смешливый звук, от которого у меня в желудке что-то дёрнулось, и ответила: — Отлично! Я видела тебя на Чемпионате. Ну, все видели. Ты такую замечательную речь произнёс! — О… да? — только и смог выговорить я. — Да, просто отличную! Наверное, это трудно, быть принцем, да? — Эм… — Здорово, конечно, но трудно. Я бы, наверное, умерла от страха, если бы мне пришлось выступать перед такой толпой! — Ну… — Я что хотела сказать… Помнишь, в прошлом году ты приходил на наш кружок прорицаний? В этом году он тоже будет, каждую пятницу после семи. Заходи, если тебе интересно. — Н-непременно. Кружок? Прорицания? Собственно, кроме указанного времени, ничего в моей памяти и не задержалось. И как дошёл до спальни, я тоже помнил отрывочно и невнятно. *** — Да что такого за столом Гриффиндора, что вы оба туда пялитесь? — возмутился Теодор за завтраком. — Я бы тебе сказал, Тео, но давай наедине, — ответил Блейз. — Не будем портить мальчикам сюрприз. — А? — хором переспросили мы с Драко. — Нет-нет, — ехидно-ласковым тоном протянул Блейз, — совершенно ничего. Вы ешьте, ешьте, вам надо набираться сил. Вон, какие тощие оба. А потом бесцеремонно подмигнул Теодору. — Какого Мордреда вы тут затеяли? — возмутился Драко. — И кто ещё пялится? — Никто, никто, Дракоша, расслабься. Это у нас с Тео шутки дурацкие, — он ухмыльнулся, вытирая рот салфеткой. — Вот уж точно, дурацкие! — согласился я, чувствуя, что Блейз недоговаривает, но при этом не зная, как бы так выяснить, что он замыслил. — Хорошо, Мышонок, тогда скажи, что ты такого интересного увидел за столом Гриффиндора? — Я… — я нахмурился. Вообще-то, ничего там интересного не было, я просто случайно заметил, что Лаванда пришла на завтрак без мантии, в сиреневом пушистом свитере, и задумался, разрешено ли это правилами. Но говорить об этом ребятам мне показалось глупым, так что я ответил: — Искал Колина Криви, он грозился сделать какой-то репортаж про летнюю стажировку наших семикурсников. — А, конечно, это важно, — согласился Блейз. — А ты, Драко? Драко заметно порозовел и протянул недовольно: — Хотел предложить Поттеру полетать, пока погода нормальная. У нас с ним окно во время вашего маггловедения. — Понимаю, — кивнул Блейз, а мне почему-то подумалось, что Драко тоже соврал. Но, в отличие от Блейза, мне хватило такта не задавать неуместных вопросов! Конечно, закончив завтрак, я отправился на поиски Колина, при этом краем глаза заметил, что Драко подошёл к Гарри и о чём-то с ним заговорил. Колин лучился восторгом. — Ух ты, Альберт, ты знаешь про мой репортаж! Деннис, представляешь, Альберт знает… — Привет, Деннис, — кивнул я младшему Криви и улыбнулся Колину. — Знаю, знаю. Хотел сказать, что это прекрасная идея — показать общественную жизнь. — Круто! А ещё я хочу поснимать в гостиных. Представляешь, мне дали разрешение зайти в гостиную Слизерина! То есть я попаду к вам в гости! Здорово, да? Это Седрик помог! Они там придумали с Пэнси статью про свободное время и подготовку к урокам, а мне разрешили всё пофотографировать! В октябре выпустим! А Деннису подарили фотоаппарат, здорово? Он пока боится идти к нам в газету, но я его уговорю. Альберт, Альберт, а ты видел… В общем, Колин, как обычно, лучился восторгом и наверняка заболтал бы меня до смерти, если бы не подошла Джинни и не увела его. В прямом смысле, кивнула мне и со словами: — Ну, хватит, Берти от тебя скоро оглохнет, — взяла друга за запястье и утащила прочь. Колин был выше неё значительно и наверняка сильнее, но даже не пробовал сопротивляться, только оборачивался и несколько раз помахал мне, желая отличного дня. Но, кажется, сама судьба сегодня была против того, чтобы я отошёл от гриффиндорского стола. Стоило мне проститься с Колином и отметить, что Лаванда налила себе чай (совершенно бесполезная информация, но почему-то она отложилась в моей памяти очень чётко), как с двух сторон от меня возникли близнецы Уизли. Они уже перешли на шестой курс, но, как и раньше, говорили исключительно вдвоём, иногда даже хором. — А вот и… — Наш дорогой принц… — Которого… — Мы и не надеялись… — Встретить сегодня! — Альберт… — Можно тебя… — На два слова? — Вы можете говорить хотя бы по предложению за раз?! — Нет! — отозвались они хором и одинаково заулыбались. Я был знаком и с другими близнецами, но эти были самыми несносными! — Чем могу помочь? — спросил я несколько обречённо. — Давай… — Выйдем… — В коридор. — Ужасный стереоэффект, — пожаловался я, а один из близнецов, наклонившись, шепнул доверительным тоном: — Мы знаем. В этом и смысл. Мы вышли из зала, и тут же один из близнецов скрылся в знакомом мне тайном ходе за гобеленом. Я прошёл следом, за мной влез второй. Одновременно вспыхнули два светлячка, а первый близнец спросил дружелюбно: — Хочешь конфетку? — От вас? Никогда! — решительно отказался я, памятуя обо всех рассказах Рона. — Скептицизм… — Бич нашего времени, — пожаловались братья. — Тогда сразу деловое предложение. — Тридцать процентов доходов… — И совершенно уважительное отношение. — Ничего не понял. Каких доходов? — От нашего… — Маленького… — Но стремительно растущего… — Крайне перспективного… — Бизнеса! Не знаю, кто был в силах выносить этих двоих дольше минуты! Я явно не входил в число счастливчиков, но смирился и всё же вник в суть предложения. Близнецы начали бизнес — производство шуточных товаров для детей и взрослых под маркой «Ужастики Умников Уизли». Правда, Людо Бэгмен как следует подпортил им дело, потому что отдал их выигрыш на ставках на Чемпионате мира лепреконским золотом и отказывается от переговоров. Но они подумали, что хорошая реклама поможет быстро вернуть капитал. Тем более, что у них есть некоторое количество товаров на продажу. — Парни, — вздохнул я, — если я съем на камеру блевательный батончик, мой пресс-секретарь оторвёт мне голову. Потом пришьёт её обратно и снова оторвёт. — А… прыщеватую конфетку? — Ириску гипер-язычок? — Что угодно. — Жалко, — протянули они хором с совершенно одинаковой интонацией, а меня вдруг осенило: — Но есть идея получше! Поговорите с Гарри! — С Гарри? — С нашим Гарри? — С Гарри-который… — Ну, хватит! Если я правильно понимаю, мистер Блэк в юности тоже изобретал всякое. А Гарри, возможно, не откажется от шанса предстать перед общественностью в каком-то новом амплуа. — Богатая… — Идея… — Увлекательная… — Надо… — Обдумать! — Только не предлагайте ему блевательные батончики, — добавил я. — Никого не привлекает вид рвоты, честное слово. — Думаешь?! — Свежая мысль, братец Фордж. — Согласен, братец Дред. И они расхохотались, довольные шуткой, понятной только им одним. А я понадеялся, что Гарри не убьёт меня за это предложение.