Записки Мышонка — принца и волшебника

С трудом мы выбрались из хижины по узкому лазу. Я опять нёс мантию-невидимку, о которой забыл Гарри, Люпин вёл закованного Петтигрю. Блейз волок на себе Рона, который едва-едва ковылял на одной ноге. Гарри и Блэк шли последними, отставая, и до моих ушей доносились обрывки их разговора, в который я пытался не вслушиваться. Впрочем, в основном говорил Гарри, а Блэк смеялся всё тем же лающим смехом. Снаружи оказалось на удивление свежо. Может, похолодало, а может, так ощущалось на контрасте с душной хижиной. Выбравшись, мы устроили себе небольшой отдых. Блейз усадил Рона под стволом неподвижной ивы и велел: — Разувайся. Хоть шину наложим. Люпин не сводил палочки с Петтигрю. Тот сел на землю и попискивал от ужаса, но, к счастью, даже не пытался убежать. Правая его рука была прикована к левой руке Люпина, левая — примотана к туловищу чем-то вроде лианы или тёмной верёвки. Гарри подошёл ко мне, Блэк поплёлся за ним, похоже, боясь расстаться даже на несколько мгновений. — Ты прав, Берти, — сказал Гарри, — конечно, прав. На минуту мне показалось, что я… — Мне тоже так показалось, — честно ответил я, а Блэк, принюхиваясь, спросил: — Ты кто? Строгий такой… — Он у нас принц Альберт Йоркский, — фыркнув, представил меня Гарри, — ему положено. Ну, идём? Мы снова двинулись в путь всей этой странной процессией, которую возглавляли Люпин и Петтигрю. Я старался держаться рядом с Блейзом и Роном. Последнему не сказать, чтобы стало легче, но его нога теперь слегка светилась, замотанная какими-то лентами. Блейз пожал плечами: — Я же не медик. Так, первая помощь… Знаешь, меньше смещений осколков костей — меньше костероста. А меньше костероста — меньше костероста. Огни замка постепенно приближались. Вечер окончательно уступил место ночи, похолодало. Облака разошлись, и нас всех окутал серебристый лунный свет. Полная луна. Я был уверен, что это важно. Потому что… До меня дошло слишком поздно — когда раздался низкий злобный рык. Люпин и Петтигрю замерли, споткнувшись, Люпин дёрнулся и выронил палочку. А потом началась трансформация. Слишком быстрая, чтобы её осознать или остановить. И — слишком быстро схватил упавшую палочку Петтигрю. — Экспеллиармус! — успел выкрикнуть Гарри, но поздно. Палочка Люпина прилетела к нему в руку, но Петтигрю уже снова стал крысой и мелькнул в траве. — Живоглот! — крикнул Гарри, и кот, словно по команде, бросился за крысой. Удар мощной лапой. Мы закричали разом. Оборотень — волк, но крупнее и массивнее любого волка из зоопарка, — отбросил кота одним движением лапы. Блеснули страшные длинные клыки. — Он же пьёт зелье… — простонал Блейз, но что бы Люпин ни пил — оно не действовало. Не было больше профессора, мужчины с усталым приятным лицом. Мы оказались напротив чудовища. — Назад! — вдруг крикнул кто-то сбоку, и между нами и оборотнем встало что-то чёрное. Вспыхнул щит, оборотня отбросило в сторону. — Профессор! — завопил Блейз так, словно Снейп был лучшим человеком в мире. И, господи, как же я был с ним согласен! Потом уже стало ясно — профессор Снейп был уверен в действии своего зелья. Он защищал нас от Люпина в зверином теле, а не от монстра. Сняв щит, он начал оборачиваться к нам, наверняка, чтобы высказать всё, что думает о ночных прогулках. Блеснули огромные когти. Удар лапой отбросил Снейпа в сторону так легко, словно тот был набит ватой. А потом на оборотня кинулся чёрный волкодав, похожий на медведя. Раздался рык. Пёс кусал волка за бока, за спину, отвлёк на себя внимание — и бросился бежать, уводя оборотня за собой. — Сириус! — воскликнул Гарри — и, не раздумывая ни секунды, помчался следом. Я заметался. Рон, сидя на земле, стонал от боли, рядом лежал чёрной кучей Снейп. Меня колотило от ужаса, мысли путались. Блейз рядом оцепенел, даже не ругаясь. Вот только я не мог позволить себе панику! Эта мысль пришла откуда-то изнутри, оттуда, где обитали накрепко вбитые с раннего детства правила. Сдержанность, самоконтроль и непреложное требование владеть своими эмоциями и никогда не позволять им завладеть собой. — Блейз, — сказал я, не обращая внимания на то, дрожит у меня голос или нет, страшно мне или нет, — проверь профессора. Сейчас! Рон… — Ты что задумал?! — Я надену мантию и помогу Гарри. Оборотень меня не увидит, это даст преимущество. — Сдурел, Мышонок! Лучше я, — воскликнул Блейз, но я отрезал: — Снейпу я помощь не окажу. А кидать камни — много ума не надо. Рон, помоги Блейзу, если сможешь. Чем быстрее Снейп придёт в себя… Где-то издалека раздался скулёж, и я, больше уже не тратя времени на разговоры, побежал. У меня не было плана, я не знал, что буду делать, но я не мог позволить им умереть. Я должен был попытаться! Пророчество придавливало меня как мраморная плита на спине. Я не сумею спасти кого-то — но кого? Кого?! Остановившись на миг, я надел мантию. Бежать в ней было сложнее, но я приближался к цели. На берегу озера пёс и волк продолжали схватку, а Гарри метал в них красными лучами заклинаний. Пёс жалобно взвыл, волк обернулся. Мне оставалось каких-нибудь триста метров до них, но я никак не успевал. Как ни старался, я не успевал спасти Гарри! Оборотень наступал: заклятия будто бы не причиняли ему никакого вреда, он только тряс головой, всё приближаясь к добыче. Гарри не пытался убежать — он бы всё равно не обогнал волка. Я уже слышал: — Ступефай! Редукто! «Огонь! Используй огонь!», — хотел было крикнуть я, но где там! От быстрого бега перехватило дыхание, я не мог издать ни звука! Пёс поднялся на ноги, отряхнулся всем телом, пригнулся и сделал один длинный прыжок. Я не успел зажмуриться и даже не подумал зажать уши, поэтому видел и слышал всё, что произошло. Анимагическая форма Сириус Блэка — ирландский волкодав. Прямая работа этих собак — убивать волков. *** Мантия оказалась не нужна, и я сам забыл о ней — скинул где-то, оставил на траве. Гарри сидел, закрыв лицо руками, и я опустился рядом. Чёрный пёс стоял рядом, свесив окровавленную морду. Удивительно по-человечески всхлипнув, он превратился и лёг на спину. По измождённому лицу текли слёзы — их было бы не видно, если бы они не блестели в ярком свете огромной полной луны. Похолодало ещё сильнее. Но это уже была не обычная ночная прохлада. По озеру побежала тонкая корка льда, немыслимая в конце июня. Ужас, который не отпускал меня весь этот вечер, стал сильнее. Перед глазами замелькали картинки: вот мощные челюсти сдавливают волчье горло, вот Гарри стоит один напротив чудовища. Блэк вскрикнул и сжался в комочек и забормотал: — Нет, нет, не надо! К нам летели дементоры. Я уже видел это: озеро, холод, дементоры слетаются на пир. Только я не видел себя — в хрустальном шаре Гарри и Блэк остались вдвоём против целой стаи самых отвратительных в мире существ. — Берти, — Гарри вскочил на ноги и посмотрел на меня, — подумай о самом лучшем! О лучшем мгновении в твоей жизни! Экспекто Патронум! Я тоже встал, отгоняя видения, и забормотал свою молитву-присказку. «Опекун мой дорогой, Ангел Божий за спиной». Она сама срывалсь с губ, очищала сознание, и я нашёл в себе силы подумать о лучшем. Лучшее воспоминание в моей жизни? Какое? Я терялся в них — мелких радостных моментах своей жизни, бесчисленных как галька на берегу. — Экспекто Патронум! — произнёс я, пытаясь ухватить хотя бы одно. — Экспекто Патронум! Вот, допустим, мы с Анной сбежали кататься на лодке вдвоём и смеялись как сумасшедшие. Или как дедушка учил меня стрелять из ружья. Я заболел, а няня принесла целый поднос моих любимых рогаликов с орехами. Рождество в Шотландии, когда столько снега, что небо сливается с землёй, и кажется, что ты — Муми-Тролль, который проснулся посреди всеобщей спячки, и идёшь по тропинке навстречу приключениям. — Экспекто Патронум! Серебристые искры — вот и всё, что вырывалось из моей палочки. Гарри держал над нами плотный щит, но я видел, как он постепенно тает. «Божью волю исполняешь, от беды меня спасаешь», — подумал я, и внезапно меня осенило. Я не в силах был выбрать лучшее воспоминание в жизни, но со мной оставался мой Ангел. Анна была права, тогда, на Рождество: дело не в том, есть Ангел или нет. Дело в том, верю ли я в него. А я верил сейчас — от всего сердца, от всей души я верил, что могу защитить нас от зла. — Экспекто Патронум! — громко произнёс я, и мой собственный сияющий щит заменил тот, который держал Гарри. — Не отпускай! — велел Гарри. — Держи! «Охраняй меня от зла и соблазнов без числа». — Экспекто… Я не один, — вслух произнёс Гарри, ловя мой взгляд. И повторил громко, словно в этой мысли находил самую надёжную опору: — Я не один. Экспекто Патронум! В этот раз из палочки Гарри вырвался не просто свет, а какое-то существо. Мерцающая серебряным собака, похожая на медведя, тряхнула головой, оскалила клыки и бросилась на дементоров. Могучими лапами пёс раскидывал их, трепал, хватая зубами за балахоны. Гарри истерически, но очень счастливо хохотал, и я не мог не подхватить его смех. А потом ноги стали мягкими, неустойчивыми, и в голове затуманилось. Мой слабенький Патронус погас, зато на лице стало мокро. Я ещё успел подумать: «Кровь?», — и: «Обморок? Опять?!» А потом стало совсем темно. *** Я очнулся рывком от криков. — Профессор! — это был Гарри. Протерев глаза, я подскочил с кровати, слегка шатаясь, и увидел Гарри и Блейза рядом с директором. Гарри, пылая гневом, что-то доказывал или требовал. — Гарри! — остановил его директор. — Гарри, успокойся. Мистер Забини, вы тоже, пожалуйста, сядьте. — О, вы очнулись! — подскочила ко мне мадам Помфри. — Зачем вы встали, ложитесь немедленно. И возьмите шоколада! — Берти! Они хотят казнить Сириуса! — выпалил Гарри, а я увернулся от доктора, которая попыталась запихнуть мне в рот кусок шоколада. — Он же не виноват, это всё Короста! — сипло добавил Рон со своей кровати. За то время, что я валялся без сознания, его ногу забинтовали и уложили на специальный валик. — Короста? — уточнил Дамблдор светским тоном. — Питер Петтигрю! Профессор, я же говорю вам, Сириус невиновен! — отвлёк его Гарри. — Вы же мне верите! — Я — верю, — кивнул директор, и мне внезапно он показался очень старым, будто лишился какой-то части силы и мощи. — Но, боюсь, министр не настроен слушать слова нескольких тринадцатилетних волшебников. Здесь я бессилен, — добавил Дамблдор и перевёл на меня взгляд, словно хотел что-то сказать без слов. — Возможно, — проговорил я, с трудом ворочая языком, — тринадцатилетних волшебников министр слушать не желает. Но ему придётся выслушать принца. Директор, где сейчас Фадж? — Будет здесь с минуты на минуту, — ответил Дамблдор, словно слова, изумившие меня самого, вовсе не стали для него неожиданностью, — я убедил его повидаться с вами прежде, чем к Сириусу приведут дементора. — Зачем дементора? — спросил я торопливо. — Для «поцелуя», — усталым голосом отозвался Блейз со стула возле моей кровати. — Ты не хочешь знать детали. — Именно так, мистер Забини. Послышались шаги, и вошли министр Фадж и профессор МакГонагалл. — О, Гарри! — с улыбкой обратился к нему Фадж. — Я вижу, тебе уже лучше. Ваше Высочество, если бы вы знали, как вы нас всех перепугали! Едва не погибли от рук Блэка! Ну, ничего, скоро мы все вздохнём свободно. Я выпрямился, хотя всё тело болело, поправил рукав пижамной рубашки и произнёс вместо приветствия: — Директор, мне нужно немедленно встретиться с моим пресс-секретарём. А вот теперь, пожалуй, Дамблдор удивился. Фадж посмотрел на меня, слегка нахмурившись: — С пресс-секретарём? Но… — Должен отметить, министр, — живо включился в разговор директор, — что мистер Маунтбеттен-Виндзор не пользуется особыми привилегиями, он учится наравне с остальными детьми. Но, конечно, учитывая обстоятельства, я нахожу его желание совершенно оправданным. В конце концов, я обещал, что мальчик будет в безопасности в Хогвартсе, а то, что случилось сегодня… — Что ж… Да, конечно, вы пишите ему, Ваше Высочество, а я не буду мешать, — он улыбнулся. — Надо уже разобраться с Блэком. — Министр, окажите мне услугу, задержитесь на несколько минут. Мадам Помфри, могу я воспользоваться вашим камином? И немного летучего пороха… спасибо. Когда Паркер показывал мне этот способ связи, я надеялся, что никогда не настанет момент его использовать. Но времени на сов не оставалось, а телефоны, как назло, в Хогвартсе не работали. Поэтому я встал на колени, сунул голову в потухший камин, бросил горсть пороха и сказал быстро: — Коттедж Бернарда Паркера в Бромли. Я зажмурился, а вот рот закрыть на успел, и тут же закашлялся от золы, моя голова неслась куда-то вперёд в тёмном тоннеле, мелькали выходы — камины других волшебников. Похоже, я исчерпал лимит страха на сегодня, потому что мне даже не хотелось кричать, я только больно стискивал руки в кулаки. Полёт закончился. Я увидел, с довольно-таки странного ракурса, современную светлую гостиную. И закричал, отплёвываясь: — Паркер! Мистер Паркер! Барни! Слева донеслось: «Мы не жалкие букашки…», а потом удивлённое: — Ваше Высочество? — Слава Богу! Мистер Паркер, вы немедленно нужны мне в Больничном крыле Хогвартса! — Что случилось? — присев на корточки, Барни уставился на меня изумлёнными широко распахнутыми голубыми глазами. Он был одет в домашний костюм и пушистые носки с кроликами. — Господь мой, вы выглядите уставшим! — Дженкинс написал, что если речь будет идти о спасении человеческой жизни — вы вмешаетесь, — ответил я, проглотив ту золу, которую не сумел выплюнуть. — Это вопрос человеческой жизни. И… скажи, как мне вылезти отсюда? — Просто вытяните голову из камина, — слегка улыбнулся Паркер, — и отойдите подальше, я буду сразу за вами. Вытаскивать голову оказалось едва ли не противнее, чем лететь куда-то вдаль по каминным трубам, но я справился, вскочил на ноги, попятился, и тут же из вспыхнувшего зелёного пламени вышел Паркер. Он успел надеть мантию и выглядел как официальный представитель члена королевской семьи. Никаких… кроличьих носков. — О, министр! Вот так встреча! — воскликнул Паркер и кинулся трясти министру руку. Фаджа при этом слегка перекосило, но он честно изобразил улыбку. — Мистер Паркер. Да-да, вы очень кстати. Такая удача, нам удалось схватить Блэка! Как только мы закончим здесь… что бы то ни было, я смогу проконтролировать, чтобы этот вопрос был полностью и навсегда решён. Учитывая летние события, вы понимаете… — Конечно-конечно, — согласился Паркер и обернулся ко мне. — Так что случилось, Ваше Высочество? — Блэк невиновен, — ответил я и неожиданно почувствовал поток тёплого воздуха. Дамблдор незаметно мне подмигнул, а я понял, что больше на мне не было следов сажи. — Сегодня в моём присутствии мистер Блэк и профессор Люпин разоблачили анимага Питера Петтигрю. Двенадцать лет он скрывался под видом крысы. К сожалению, Петтигрю удалось бежать, но он признал вину. Я могу поклясться на Библии и дать показания. Министр, вы не допустите, чтобы казнили невиновного! — Но… — протянул Фадж, — конечно, правосудие должно быть справедливым… — О, не сомневайтесь, — заметил Паркер, вставая за моим плечом, — Корона всегда была заинтересована в справедливом правосудии. Думаю, стоит назначить разбирательство по делу Блэка. Конечно, показания несовершеннолетних значат немного меньше, но мы видим, что четверо молодых людей в здравом рассудке утверждают одно и то же. — Да Блэк их просто заколдовал! — из последних сил удерживая лицо, воскликнул Фадж. — Внушил им, что они увидели Петтигрю… Мерлина ради, Альбус! Он же герой войны! — Едва ли, Корнелиус, — мягко проговорил профессор Дамблдор, — видите ли, я сразу попросил мадам Помфри осмотреть пострадавших. Что скажете, Поппи? — Устали, получили травмы, подверглись воздействию дементоров, — обычным своим недовольным тоном перечислила мадам Помфри, — но никаких заклятий, помутняющих рассудок. Уж поверьте. — Будьте любезны, — обратился к ней Паркер, — зафиксируйте это на бумаге, с датой и подписью. — Травмы! Травмы головы! — попытался возразить Фадж. — Министр, — отрезала мадам Помфри, — не бывает таких травм, при которых четверо видят одинаковые галлюцинации. Не говоря о том, что ни у кого из них нет даже сотрясения мозга. — Министр Фадж, — вкрадчиво продолжил Паркер, — учитывая летние события, нам важно работать сообща. Её Величество очень высоко ставит справедливое правосудие, оно же вершится её именем. Уверен, ей будет приятно знать, что вы прислушались к словам её внука. Не говоря уже о том вопросе, который вы обсуждали с премьер-министром… — Но как я объясню это общественности? — Это не трудно, Корнелиус. Я предлагаю подняться в мой кабинет и обсудить все детали. За чашечкой чая, не так ли? Сложный выдался денёк. Что касается Блэка… — Профессор, он явно нездоров, — проговорил я быстро. — Специальная палата в Мунго, — тут же кивнул Паркер, — удержит его не хуже Азкабана. — Минерва, — Дамблдор кивнул профессору МакГонагалл, — могу я попросить вас отправиться в Мунго и объяснить им ситуацию? Министр? — От моего имени, — обречённо простонал Фадж. — Пусть пришлют санитаров и так далее. Профессор МакГонагалл исчезла в пламени камина, дверь за директором и министром закрылась. А у меня подкосились колени, и я бы упал, если бы меня не подхватил Блейз. Мадам Помфри тут же засуетилась вокруг, бормоча что-то про преступников, дементоров и министров, которые шастают в палату как к себе домой. — Почему Фадж не послушал меня? — спросил Гарри. — Я ведь ещё раньше сказал ему… — Видите ли, мистер Поттер, — ответил Паркер, тяжело вздохнув, — вы, конечно, Мальчик-со-Шрамом. Но это значит только, что вы мальчик и что у вас есть шрам. А этого маловато, чтобы говорить о политическом весе. Рон со своей койки захихикал, Гарри покраснел, а Блейз заржал в голос. — Ну, устроили вы заварушку!.. — покачал головой Паркер. — Дженкинс оторвёт мне голову, так и знайте. — Не оторвёт, — возразил я, послушно ложась в постель. — Он мне обещал. — А мне он обещал оторвать голову, — фыркнул Паркер, — и я склонен ему верить. Он ушёл камином к себе домой, а Блейз вдруг спросил, оглядывая палату: — А где Гермиона и Дракоша?