Reverse

***

Эммрик безумно красивый. Не в том банальном понимании красоты, как симметрия и правильные черты лица, хотя, определенно и это ему было присуще. Скорее, его красота отражалась в выверенной годами изящности движений, в безупречности подобранных слов, в чистой доброте взгляда. Он никогда не был неряшлив, да и вывести его из себя, казалось, сверх возможного. И даже, когда это все же случалось — Эммрик, недовольно выгибая тонкие брови, становился еще привлекательнее, заставляя задерживать дыхание. Словно Создатель намеренно потратил на мага в разы больше времени, нежели обычно тратит на другие свои творения, выполнив работу с ювелирной точностью. И каждый раз, пересекаясь с ним взглядом, разговаривая о чем угодно на свете, Рук в душе возносил хвалебные слова Всевышнему. Ему было достаточно, а может и чересчур много всего того, чем одарила его судьба. Жить под одной крышей, тем более, когда Манфред поселился в Некрополе на время обучения, буквально бросив их на произвол цветущей любви, забрал последнюю, ограничивающую мысль с собой в каменные залы, казалось сном. Руку приходилось с усилием глушить в себе соблазн, хлестко бьющий в лоб каждый раз, когда Эммрик просто находился рядом. С каких пор морщинки возле его улыбающихся глаз, завораживали, будто Рук впервые видел что-то поистине настоящее? С каких пор его кожа стала так нежна, что едва коснувшись ее, он не мог заставить себя отнять пальцев? С каких пор голос пробирал до самого глубокого, зарытого под слоями лет, прожитых без подобных чувств? С каких пор он также, как и в себе, видел в карих глазах некроманта страстную жажду чего-то не озвученного? И было ли вообще что-то «до» этих пор. Он, может, в глубине души и понимал, что Эммрик не имеет ничего ввиду, уж точно не пытается соблазнить своего пылкого молодого любовника, ведь достаточно было одной фразы, буквально одного движения с его стороны, чтобы… Или же пытался? Каждый раз Рук старался отдернуть себя от подобных мыслей как можно дальше, чтобы уже через мгновение погрузиться в еще более недостойные. Он стал подмечать что-то новое, отличное от всего, что видел в поведении Эммрика прежде, некоторую расслабленность, возможно, даже потерю бдительности. Каждый раз, когда тот устало опускался в кресло и полы его банного халата слегка разъезжались, каждый раз, когда влажные волосы все еще оставались опущенными, мягко обрамляя скулы — Рук прерывисто вздыхал и незаметно щипал себя за предплечье, убеждаясь, что доверие, проявленное к нему в этот момент, было реальным. Но мог ли и сам некромант проверять границы дозволенного? Узнавать, сколько выдержки есть в каждом из них? Быть может, Эммрик начал писать очередную книгу и темой для нее он выбрал что-то вроде «Изменения души вначале влюбленности и ее проявления через внешнюю оболочку» или «Разница потенциалов и их выравнивание в период наибольшей эмоциональности»? От подобных мыслей Руку самому за себя становилось искренне смешно. Пусть так. В остальном же, окромя глупых юношеских догадок, Рук был почти наверняка уверен в том, что для его партнера все это оказалось также вновинку, как и для него самого. И если бы не некоторое подобие совместной жизни на Маяке, пусть и не в одной комнате, а в соседних, навряд ли получилось бы так скоро съехаться. В очередной раз осязаемая возможность смерти помогла сократить все этапы выведенные правилами приличия — и близость, и признание случились под страхом упущенного времени, которого могло не остаться больше ни у кого из них. Также случилось и с острым нежеланием расставаться. Однако, на это у судьбы были снова свои планы. Две последние недели Эммрик проводил в Некрополе, прервав ненадолго свой профессорский «творческий отпуск» из-за просьбы других преподавателей — им позарез потребовалось присутствие специалиста по Тени на экзаменах для первокурсников. Поэтому днем он принимал студентов там, а вечером, притаскивая работы домой, скрупулезно изучал их в своем кабинете. Закатывал рукава до локтя, повесив жилет и тканевый пояс на спинку стула, а на переносице болтались узкие очки, которые он надевал лишь в те моменты, когда глаза начинали чрезмерно уставать. Ближе к последним дням экзаменов, те самые очки Эммрик надевал все раньше. Как бы Рук не старался с пониманием помочь тому передохнуть в редкие моменты, свободные от дел, он не мог не думать о том, насколько профессор становился притягательный, с головой погружаясь в привычные ранее ему дела. И когда в один из дней он с искренним воодушевлением стал рассказывать о талантах новоиспеченных магов, Рук, на мгновение, все же пожалел, что никогда не был студентом Эммрика. Наверняка он, как и многие, потерял бы голову и не внял бы ни единому слову своего учителя. «Хорошо, что не был», — тут же изменил свое мнение он, улыбнувшись. Некромант ласково улыбнулся в ответ, поправляя очки. — Я принесу тебе поесть, — тихо произносит Рук, когда Эммрик заканчивает свой рассказ. — Не вздумай отказываться. Тот благодарно кивает, а Рук борется сам с собой, лишь бы не утянуть того в жаркий поцелуй, не размазать усталость по столу, заваленному бумагами и не разметать их, словно никому ненужный хлам. Не заставить того низко стонать от давления на собственном уставшем теле. — Спасибо, душа моя.

***

Вездесущее палящее солнце проникало в каждый уголок Арлатанского Леса, заполоняло собой всякую впадину, забиралось даже под самый мелкий камушек и согнувшуюся травинку. Создавалось впечатление, словно до просторов разрушенной древней империи не успели дойти промозглые осенние ветра, хоть она была и севернее прочих. По извилистым тропинкам Рук не спеша переплетал ноги, смотря на пернатый хвост перед собой. Чуть позади него, бодрой походкой чеканил шаг Даврин. — И вот, мы с Антуаном продолжили убеждать ее в том, что она этого достойна, верно ведь? — ожидая подтверждения, спрашивает Страж. — Лучше кандидатуры и не найти, — кивает Рук. — А я о чем… — не успевает продолжить, как Ассан рывком выбивается из их стройного ряда и пускается вскачь. — Стой! Маленький грифон! Рук немного сошел с узкой тропы в сторону, чтобы тот мог скорее догнать своего подопечного. Несколькими шагами спустя, чуть поодаль, открылся взору небольшой долийский лагерь к которому они и следовали. Громкие и радостные крики грифонов стали тому подтверждением. Даврин тоже притормозил, не успев нагнать сбежавшего. — Вот и они, — констатировал он. Все, как задумала природа — свободные, никому не служащие и ни кем не подчиненные. От причастности к такому большому делу, Рук чувствовал капельку гордости за себя и за Даврина, решившегося на этот шаг. В конце концов, Стражи многое потеряли за последние несколько месяцев, потеряв еще и грифонов. — Счастливые, — ответил Рук, глядя на то, как братья и сестры стали довольно клубиться вокруг Ассана. — Соскучились. Страж не сказал ни слова, лишь похлопал по плечу своего товарища, соглашаясь. — Я тоже соскучился, — мягко улыбнулся он. — Так… что послужило поводом побывать здесь? Неужели у вас закончился конфетно-букетный период и тебе стало скучно? Рук дернулся от неожиданности, любил же Даврин бить в лоб, даже тогда, когда, очевидно, бесконечно ошибался. — Ничего подобного, — отрезал он, — Скорее… наоборот… Страж наклоняет голову в вопросительном жесте, но не слышит ответа. Он и не дождется. Рук никогда не расскажет о том, как сгорает от любви каждый день, подаренный ему Эммриком подле себя. — Его попросили принять экзамены, — отвечает он полуправдой. — Я не хочу его отвлекать, — «Хотя бы днем», — думает про себя. Отрадная мысль о том, что Эммрик, как и он, всегда готов был поставить на первое место их взаимоотношения, улыбкой коснулась губ. Неутешительно было лишь то, что сейчас действительно не находилось времени на всякие проявления их притяжения друг к другу. «Ничего, осталось переждать лишь этот день», — успокаивал он сам себя. — Хах, — Даврин хлопает по плечу с новой силой и, нажимает на спину так, чтобы Рук двинулся, наконец, вперед. — Как бы там ни было, я рад, что мы встретились. О, глянь! Элдрин как раз собрался кормить малышей. Привычно серьезный седой эльф аккуратно отрезал ломти мяса, отбиваясь от голодных нападок и игнорируя жалостливые взгляды. И как он только ухитрялся быть таким строгим ко столь милым созданиям? — А ну, подождите! — он машет рукой в сторону, в попытке разогнать их. — Непослушные… — Ничего не меняется, сколько времени бы не прошло, — Даврин качает головой. — Поможем? Спустя время, каждый из грифонов, наконец, получил свое, помимо суровых взглядов Элдрина и почесываний за ушком от Стража, еще и сочное свежее мясо. Рук не стал заострять внимание на том, что один из них, самый бойкий, чуть было не унес с собой его палец или того хуже, кисть. Втроем они уселись на длинное бревно и устало попивали заваренный эльфом чай. — И каждый раз такое? — Нет, они завелись так из-за Ассана, — отвечает он и нахмуренные брови слегка расслабляются. — В следующий раз предупреждайте, прежде, чем наведаться. Я накормлю их с самого утра, — он опускает ладонь на макушку сидящего рядом зверя и тот глухо урчит в ответ. — А ты, Рук, неужели проделал такой путь ради обеда? — Он не хочет отвлекать своего милого Эммрика от работы, — слащаво протянул Даврин, делая голос как можно выше, так, что захотелось больно пихнуть его локтем в ребра. — Можно сказать и так… Элдрин прищурился, глядя в лицо Рука и тихонько хмыкнул. — Так вот почему, — глубокомысленно произнес он. — Что? Тот ехидно сощурил глаза, словно знал какой-то секрет и мог вовсе оставить его при себе, ни с кем не делясь. Но он явно, как и любой, ценящий дружеские беседы, эльф, любил также изредка посплетничать. А может, именно в этот раз он не хотел держать язык за зубами. Элдрин поджал сухие губы, кривя их в такой улыбке, что, казалось, мог вот-вот засмеяться. — Страйф, — начал он, — ходил как в воду опущенный какое-то время назад, хоть он и так обычно смурнее тучи — в тот раз было по-особому. Он думал, что у них с морталитаси что-то сложится. Казалось, даже Даврин слегка приоткрыл рот в удивлении. На несколько мгновений в воздухе повисла тишина и даже грифоны немного притихли, словно почувствовав напряжение. Рук никак не мог уложить это в голове. Если Элдрин говорил правду, неужели они с Завесным Странником одновременно посылали некроманту знаки внимания? Кошмар, по сравнению с умудренным опытом эльфом, у которого в рукаве было явно больше романтических приемов и захватывающих баек для ушей Эммрика, Рук сам себе казался бледной тенью. Он громко сглотнул, поняв, как сильно ему повезло оказаться… первым? — Переживет, — разрезает тишину Даврин, складывая руки на груди. — Куда он денется, — несдержанно хохочет Элдрин, словно радуясь проигрышу коллеги. Где-то вдалеке послышался пронзительный крик грифонов и компания синхронно поднялась с места. Так они вовсе не прислушивались, а под шумок слиняли подальше от лагеря. — О боги, снова они за свое! Идем.

***

Более плотной тишины Рук не слышал даже тогда, когда был заточен в Тени. Не слышно ни шарканья пера, ни шелеста страниц. Он осторожно закрыл за собой дверь, не создавая лишних звуков и не стал оповещать о своем возвращении вслух. Возможно, Эммрик просто еще не вернулся из Некрополя. Из приоткрытой двери кабинета лился мягкий теплый свет, по видимому, догорающих свечей. Войдя, Рук замер на месте. Он и не догадывался, что кто-либо на свете мог уснуть за рабочим столом с настолько безупречной осанкой, лишь слегка склонив голову вбок, буквально на несколько градусов. Эммрик беззвучно дышал через нос, грудь его расслабленно поднималась и опускалась следом. Съехавшие ближе к кончику носа очки, выдавали предшествующие события — он проверял работы до бессилия сразу, как только вернулся домой. Невероятно, сколько ответственности за свои слова и поступки было в этом прекрасном человеке. Две стопки студенческих рукописей стройно лежали на широком столе, занимая почти все его пространство. Одна больше другой вдвое и благо, что ни та ни другая не доходила до потолка. Сверху каждая бумажная колонна была увенчана небольшой подписанной карточкой. По всей видимости та, что побольше была стопкой с теми работами, которые прошли проверку. Сбоку от нее догорала последняя из трех свеча. — Эммрик, — шепчет Рук, осторожно стягивая с него очки, пока те не успели соскользнуть сами, — Милый? Глухая тишина не произвела на свет ни единого звука. Он отложил очки на стол, не отводя от мага взгляда и снова почувствовал нечто внутри себя, что больше него самого и всего мира вместе взятого. С каких пор? Свет становился тусклее с каждой секундой, покрывая собой лишь безмятежное лицо напротив и ничего кроме. Рук ласково ведет по скуле, оглаживает большим пальцем нижнюю губу профессора, что становилась не по возрасту пухлой каждый раз, когда тот выразительно произносил слова или до безумия мило возмущался. Резкий запах тлеющего фитиля ударил в нос. Свеча последнее мгновение освещала оставшийся перед Руком мир. Наклонившись, он не мог больше сдержать в себе порыв и накрыл чужие губы поцелуем, как раз в тот момент, когда со всех сторон на них накатила тьма. Эммрик вздрагивает и выпрямляется сильнее, отклоняя голову назад. Рук не отпускает, мягко, почти невинно, касается, дает ему возможность прекратить это самому, не позволяет себе зайти дальше, не размыкает собственных губ и через секунду отстраняется. Профессор выдыхает, потеряно, жарко. — Я не мог тебя разбудить, — оправдывается он, а сам не желает, чтобы ему поверили. Во взгляде Эммрика слишком много эмоций, сложно вычленить из них хоть одну, особенно глазами, едва ли привыкшими к темноте. Он отнял ладонь от лица и встал снова ровно. — Я… — растерянно начал тот. — Задремал? Рук коротко прикрыл глаза, жалея о том, что, возможно, упустил свою единственную возможность перенести Эммрика в постель самостоятельно. — От такого сна, ты только сильнее устанешь, — он протягивает руку, помогая тому подняться. — Может, хватит на сегодня? Маг принимает предложенную помощь, как положено джентльмену и тихо поднимается с кресла. — Честно говоря, я уже закончил, — его голос все еще сонный, тихий ни то от усталости, ни то от того, как близко они находились друг к другу, а отсутствие хоть какого-либо источника света, странным образом добавляло резкости. — Утром посыльный заберет все работы в Некрополь. — Чудесно, — отвечает Рук сжимая длинные, ухоженные пальцы своими, с трудом заставляя себя отогнать, так некстати лезущие в голову, мысли. — Идем.

***

Эммрик переоделся в ночную рубашку, едва находя в себе силы на то, чтобы застегнуть ее хотя бы наполовину, когда Рук уже как несколько минут ждал его под одеялом, стараясь смотреть исключительно в потолок. Свет погас и кровать прогнулась под весом некроманта. Он устало рухнул на ее поверхность. Мягкость перин явно помогала ему с приближением сна, но Эммрик старательно смотрел перед собой на возлюбленного, повернувшись на бок. Рук наблюдал за его медленно моргающими глазами и удивлялся тому, как человека, без устали сражающегося с демонами и скверной на протяжении нескольких месяцев, так быстро смогли утомить дюжина студентов. Чертовски мило. — Я люблю тебя, — слетело с губ и он понял, как давно не произносил этого вслух, внезапно поежился от забытых ощущений на языке. — Так ты не потерял ко мне интерес, — тепло улыбается Эммрик и голос его становится ласковым, шелковистым. Рук не смог понять серьезен ли он или подтрунивает, но решив сыграть в его игру, он придвигается ближе, зарывая лицо в шею, туда, где наиболее отчетливо пульсирует неспокойное сердце. Широко ведет ладонью вдоль спины, оглаживает сквозь тонкую ткань, так, что маг едва слышно шепчет: «Приятно». — От чего ты так подумал? — горячее дыхание обдало кожу, вынуждая Эммрика слегка дернуться. Его пальцы, зеркально пальцам Рука, прочертили по голой спине и, поднявшись выше, забрались в густые волосы. Могло ли быть лучше — неспешно касаться и постепенно проваливаться в сон? Но, если маг действительно вот-вот не сможет произнести и слова, то Руку предстояло погасить в себе постепенно накатывающее возбуждение, что дарили даже такие простые касания, как перебирания волос между пальцами. — У меня не было времени, — все же шепчет Эммрик, — а ты не просил его предоставить. В какой-то момент я даже забеспокоился, ты ведь так… молод… Так он серьезно? На мгновение эта мысль разозлила Рука — сколько времени они состояли в партнерских отношениях и не были близки, что внезапно профессор решил, будто тот не вытерпит и жалких двух недель? Да будь такая необходимость, он никогда бы не касался его. По крайней мере так шептала его мимолетная обида, которая также просила оставить еще кое-что, пока она, наконец, не исчезла. С немного большим усилием, чем того хотел он сам, он прикусывает кожу на шее Эммрика, заставляя замереть и хныкнуть от неприятной бодрящей боли. Рук тут же отпустил, как только понял, что выставил себя полным идиотом. — Извини, — нежно касается ладонью укушенного места, словно боится, что мог прокусить ткань и облегченно вздыхает, когда не находит тому подтверждения. Кожа влажная, но не от крови, а вена под укусом стала пульсировать сильнее, не потеряв целостности. — Все в порядке, — Эммрик продолжил пропускать волосы сквозь пальцы, словно вовсе ничего не произошло. — Большинство моих рубашек имеют высокий ворот. Какое-то время они размеренно касались друг друга, пока ладонь Эммрика не повисла на чужой спине, а сердце не стало биться ровнее, позволяя расслабиться и отпустить накопившиеся переживания. — Никогда. — М? — Я никогда не потеряю к тебе интерес, — с надеждой на то, что маг еще его слышит, произносит Рук.

***

На его памяти, такое случилось впервые: Рук проснулся до пробуждения своего партнера и мог, наконец, полюбоваться его неприкрытой расслабленностью. Эммрик спал на животе и первое, к чему притягивалось внимание — пленительно сползшая с плеч, не до конца застегнутая вчера, рубашка, а второе — оставшийся на шее красноватый след, о котором Рук успел забыть за ночь. Он на мгновение прикрыл глаза, стряхивая с себя вчерашний, как ему казалось, позор. Маг обеими руками обнимал свою подушку, разметав по ней седые пряди. И даже это сложно было вообразить, если не увидеть воочию. Возможно, именно его усталости стоило сказать спасибо за данную картину. Наверняка Эммрик раньше намного чаще уставал и вряд-ли делил в такие моменты с кем-то постель. Рук улыбнулся, испытывая толику самодовольства и продолжил скользить по нему взглядом. Предрассветная темнота начала еле-еле разбавляться тусклым розовым светом, делая все вокруг еще более теплым и уютным. Не сдержав порыва, а может и абсолютно нарочно, Рук мягко провел ладонью по оголенному плечу Эммрика, совсем чуть-чуть забираясь под ткань рубашки пальцами, словно там было спрятано нечто, что непременно стоило найти именно сейчас. Некромант, кажется, еле заметно вздрогнул от касания, сквозь сон ощущая тепло на собственном плече, но все же не проснулся. В этот же момент первый луч солнца лег на его лодыжку, тонким, полупрозрачным светом отделяя ночную мглу от даже такой тусклой ясности в спальне. Рук, аккуратно, словно завороженный, провел пальцами ниже поверх ткани и, приподняв ее у поясницы, невесомо очертил позвоночник. Эммрик издал звук, похожий на тихий стон, словно не желал пробуждаться и немного прогнул спину, то ли в попытке сбежать от касания, то ли нарочно, становясь еще притягательнее. Рук отдернул свою ладонь и прикрыл ею рот. — Слишком… — он беззвучно шевельнул губами. Он не думал об Эммрике именно в таком ключе. Всего несколько раз, возможно, тягучая, словно мед, мысль, касалась его сознания, но на этом все, она лишь мельком задевала, не превращаясь в полноценную фантазию или желание, которое, обычно, стыдясь поведать другим, удовлетворяют в одиночестве. В остальном же все, что он успевал сделать в момент застилающей их страсти — отчаянно отдаваться магу, очевидно, более опытному, а также, пока еще немного более сдержанному. Но их близость никогда не была похожей на игру в доминирование. Потребность проявлять свое превосходство, казалась спорной, ведь занимаясь любовью, сложно было себе представить что-то не обоюдное. Точно не с ним. Не с Эммриком. Мысль, теперь уже плотно засевшая в голове, была удивительно простой и, кажется, должна была уже давно посетить сознание. Эммрик был чертовски сексуален. Сейчас, ранее, всегда. В глубине души Рук взвыл от нахлынувшего желания и судорожно помотал головой. Тем временем, солнце, не теряя ни секунды, уже целовало своим теплом, слегка разведенные в стороны, бедра. Реальность совершенно не поддавалась уговорам и бесконечно нежная, словно прозрачная, кожа Эммрика так и просила прикоснуться к себе вновь. Осторожно, ласково. Рук не смог задушить соблазн и все вглубь разрастающиеся от него корни. Тот странный момент двоемыслия, когда ты сам себе кажешься слабаком, при этом едва ли находя крохи решительности, совершая над собой гигантское усилие и становясь теперь уже как никогда отважным. Он вернул ладонь на талию некроманта, гулко выдохнув сквозь зубы. Кто знает, сколько еще ему придется набираться смелости, чтобы коснуться его так? Рук приблизился, снова касаясь губами плеча, пристально наблюдая за выражением лица Эммрика, чуть с большим усилием ведя рукой вниз. И все же у него явно не хватило бы смелости на нечто подобное позже. Стараясь дышать чуть тише, чем было до этого и касаясь насколько это возможно мягко, словно перышком, ему мельком показалось, что маг нахмурил брови, слегка дернув плечом. Рук резко отдернулся, ожидая, что тот, теперь уже наверняка, откроет глаза и возмутится его поступком и деликатно, а может и нет, выгонит его вон из спальни. Хотя, скорее, он хотел этого сам. Лучше уж так, чем позволить себе продолжать. Но сон профессора не был нарушен. Пока нет. Рук почувствовал растущую тяжесть, теплотой разливающуюся по нижней части тела. И будь это обычное утро их жизни месячной давности, ничего бы не произошло, хотя Рук, определенно и завелся бы, оставил бы все как есть и справился с собственным зверем. Но нынешние ощущения приумножались вынужденным воздержанием, эхом отражаясь в собственных домыслах. Непреложная красота Эммрика помогала оправдать эти мысли и тянущее, набирающее силу, возбуждение. Краем глаза он видит — еще немного и свет зальет всю комнату целиком. Рук нервно сглотнул и, нехотя прощаясь с некромантом на считанные секунды, вскочил с кровати, спешно зашторивая плотные шторы со срипучим звуком лязгающих колец о карниз. Спину прошибло током — он хотел сделать все как можно более незаметно, но явно потерпел неудачу. — Рук? — тут же слышится позади, как он и боялся. Голос сонный, разморенный. — Уже рассвело? В комнате снова стало темно, но явно не настолько, чтобы тень могла скрыть его выпирающий член. Он настороженно поворачивается вполоборота на Эммрика, и кивает в ответ. Тот потирает глаза и, не задав больше ни одного вопроса откидывается на подушку спиной. Уйти из комнаты? Лечь обратно? И как в таком случае стоило объясниться? Списать на утренние проявления физиологии — все также неловко. Они, может и жили вместе, но такое прежде не случалось. Он замер, будто мышцы его свело, а на плечи взвалили огромный, до одури тяжелый камень. Понимая, что уже скоро маг мог что-то заподозрить, Рук совершил отчаянный, даже для своего геройского амплуа, поступок. — Ты мог поспать подольше, — полушепотом произносит он, обращая на себя внимание Эммрика. Его глаза, по все видимости, еще не привыкли к темноте и он дважды моргнул, пытаясь обрести фокус. — О, кажется, я уже прекрасно чувствую себя, душа моя, — ответил он, поправляя рубашку, немного сбивая уровень пошлости своего внешнего вида, но не становясь от этого менее привлекательным. Через два широких шага Рук уже оказался у его ног, смотря настолько покорным взглядом, что, казалось, скажи тот уйти ему прочь, он мигом беспрекословно повинуется. Невообразимо, ведь маг наверняка и не понял, как извел своего любовника за прошедшее непродолжительное утро. — Ох. — Эммрик, — зовет он забираясь по кровати выше, стараясь, побороть стеснение и продемонстрировать свое постыдное состояние. — Помнишь, о чем мы вчера говорили? Сердце гудит под ребрами и он надеялся, что тот отчетливо слышит его и сможет разделить это, иначе, от чего еще он не мог отвести взгляда? — Я… — путается в мыслях, словно действительно забыл вчерашний разговор. — А! Как только он попытался продолжить фразу, Рук вцепился в его плечи пальцами, крепко обхватывая чужие бедра сверху, не позволяя сбежать. -Интерес, — шепнул он на ухо Эммрику и тот звучно сглотнул, ощутив дыхание на собственном ухе. — Точно. Еще немного и его нетерпеливость сорвется с губ — он сознается в том, о чем фантазировал и как касался. Пока не поздно, он успевает отчаянно припасть к едва видному вчерашнему укусу, извиняясь за свои действия прошлые и последующие. Лишь бы смолчать. — Боги, Рук… — Эммрик обнимает, стараясь притянуть немного к себе и принимает его не озвученные извинения. Или Руку только так кажется. — Что на тебя нашло, мой милый? Неужели он действительно не понял? Вздор! Рук недовольно хмурится, взглядом стараясь передать свои смешанные чувства. Целует губы, остервенело, мокро, мажет по ним своими, довольно стонет, когда чужие ладони опускаются ниже. И в какой момент он стал таким несдержанным? С каких пор не находил себе места нигде, кроме объятий Эммрика? — Волшебно, — шепчет он в чужие губы, когда их тела окончательно принимают горизонтальное положение. Переплетаясь ногами и, вплотную прижавшись к груди друг друга, Рук на пробу вжимается сильнее, всем весом ложась на профессора. — Нхх… Это слишком. Снова слишком. Слишком мало. — Рук? — прерывисто шепчет он, пальцами выводя мягкие линии, невесомо и одновременно слишком горячо касаясь. На мгновение он приходит в себя от произнесенного Эммриком собственного имени, но тонет в ощущениях тут же, как только тот запускает одну руку в волосы, а второй крепко обнимает за талию. — Я скучал… — признается в том, что и так было очевидно обоим. — Ты… слишком прекрасен, а еще эти твои очки и костюмы профессорские, — Рук сильнее вжимается своим членом, теряя мысль. — Это незаконно, нужно запретить подобное… В ответ маг сдавленно выдохнул, поднимаясь навстречу движениям. Словно ему не хотелось отказывать в какой бы то ни было глупой просьбе, словно он тоже бесконечно тосковал по близости. И единственное, что Рук знал наверняка — он точно не хотел кончить прямо так, от трения. Но кажется руководящая роль, непосредственно в таком контексте, у него оказалась впервые, делая мир вокруг размытым, а желание острым. Он поднялся на локте, взглянув на Эммрика. Тот явно привык к темноте, раз мог точно смотреть в, расползшиеся до краев, зрачки Рука, гулко втягивая воздух носом. Не оторваться. Ни-ко-му. — Ты что-то задумал? — догадывается некромант и Рук в душе смеется, не в силах вынести этот смех на поверхность. Эммрик всегда был таким проницательным, таким чутким, но редко когда озвучивал это, хотя, вероятно, давно уже все понял. — Самое время сказать, я думаю… «О таком вслух не скажешь,» — пронеслось в голове, пока Рук пытался заставить лицо не краснеть так сильно. Мог ли Эммрик с презрением отвергнуть его предложение? Видел ли Рук хоть раз подобное по отношению к себе с его стороны? Он не мог вспомнить, но страх долотом врезался точно в виски с обоих сторон — все могло быть впервые. — Если ты не против, — сказал он, протянув руку к своему нижнему белью, освобождаясь от опостылевших оков ткани, не разрывая зрительного контакта между ними. Теряется, когда член мажет по чужому горячему бедру. Эммрик опускает взгляд вниз и, то ли сдаётся первым, то ли не может сдержать своего неподдельного интереса к происходящему. Руку показалось, что от пристального взгляда, он стал выглядеть слишком юно и совсем неотесанно, даже не понимая, что, в том числе именно таким, нравится магу до смерти. Не сдержавшись, он также переводит взгляд — пусть на некроманте все еще оставался последний предмет одежды, тот уже абсолютно ничего не скрывал. Эммрик был напряжен всем телом и больше всего, разумеется, об этом кричал выпирающий рельеф стоящего члена. В темноте Рук смог различить слегка намокшую у головки темную ткань. Он дернулся от осознания, что, верно, не один воздерживался все эти дни. Возможно, даже профессора Волькарина иногда посещали непристойные мысли и тоска по чужому теплу. Хотелось думать, что кого-то конкретного. По коже отчетливо пробежала густая волна мурашек и Рук выгнулся, попадая своим горячим членом ровно по чужому до боли твёрдому, пачкая теперь уже собой трусы мага. — Ха-а, — сорвалось с припухших от зацелованности губ, когда Рук дал почувствовать вес собственного тела в одной точке. В глазах Эммрика отразилась немая просьба, которую нельзя было не исполнить. О чем? В отличии него, Рук каждый раз боялся распознать сигналы неверно. Он снова, медленно и теперь уже более проникновенно, поцеловал чужие губы, отодвинувшись на сколько мог всем телом. Свободной рукой потянул вниз бельё возлюбленного и Эммрик, найдя в себе силы помочь, спустил их до конца. — Я… — начал Рук, не зная совершенно, куда деть своё лицо. — Так хочу тебя. Безумно… У уха послышался вопросительное «о», словно означающее «да неужели?», а может быть умоляющее не тянуть. С замиранием сердца, Рук поступил так, как шептала ему прежде та самая фантазия — он коснулся ладонью внутренней части бедра Эммрика, ловя себя на мысли о том, какая же у него невероятная кожа. Нежная, как лепесток сказочного бутона. Словно, несмотря на возраст, он, обласканный любовью, распустился впервые и зацвёл. Стоило взглянуть на него, узнать наконец, одобряет ли его затею сам маг, но черт возьми, это было бесконечно страшно. Не то что бы Рук непременно хотел взять его и сделать это обязательно именно сейчас. Скорее, он боялся хоть мельком пойманного на чужом лице порицания, будто не смог бы простить себе подобной дерзости и в дальнейшем ходил исключительно с опущенной вниз головой. Вопреки рассуждениям, видимо, поняв, на что намекал своими движениями Рук, Эммрик сам отставляет бедро в сторону, заставляя первого буквально рухнуть меж его ног. Рук неловко впечатался и сильно сжал пальцы на бедре, в попытке удержаться. — Прости, — вырвалось тут же, пока он не мог понять, что всё-таки произошло, словно это было какой-то нелепой случайностью. — Рук, — первым берёт себя в руки Эммрик, — я совершенно не против. От этих слов, нежно нашептанных, таких искренних, Рук ощущает по-птичьи спешащее сердце и вместе с ним почти детский чистый восторг. Как и говорил Эммрик в качестве опытного профессора — хороший учитель действительно никогда не даст ученику сомневаться в себе. В комнате стало слишком жарко, могло ли быть такое, что прошло уже несколько часов и, вопреки времени года, на улице действительно задули сухие летние ветра? Он не был уверен в ответе. Кислорода не хватало обоим, между губами остался лишь разогретый донельзя углекислый газ. Взмокшей ладонью, Рук добрался до поверхности прикроватной тумбы, не глядя стукнул по ней, со второй попытки найдя флакон с маслом. Он боялся, что, если отведет взгляд хоть на долю секунды, Эммрик тут же передумает, а хуже того, вряд ли скажет об этом вслух. Дальше — как в тумане, Эммрик сгребает чужие плечи руками, шепчет что-то сбивчивое на ухо, пока Рук осторожно водит скользкими пальцами вокруг, слегка нажимая, надавливая. Он так хотел растянуть прелюдию, не торопиться совершенно, но абсолютно не ожидал такой вседозволенности и, тем более, подобной реакции — его гладили, поддавались и, только от этого, Рук чувствовал как судорожно дергается снизу. Некромант, под стать теряющему рассудок любовнику, изо всех сил старался расслабиться и убедить его, по крайней мере, не оставлять начатое на половине пути. Приходится поддаться томным уговорам и, под чутким руководством и сбивчивым дыханием, протиснуться пальцами внутрь. Это было совсем иначе, чем когда Рук пробовал растянуть себя. Волнительно до того, что пришлось, упершись на колени, пережать себя у основания спустя несколько непродолжительных мгновений. Эммрик, кажется, впервые упустил суть движения, беспокойно метнувшись головой и сжимая пальцы внутри. — Постой, я еще не, — просит он, подумав, что Рук не собирался больше его растягивать и вот-вот… — Боги, Эммрик, — хватило одной фантазии о том, как он сжимается не на пальцах и ладонь рвано прошлась вдоль напряжения. — Я… Он двинулся глубже, сбивчиво уравновешивая движения между собой так, что все происходящее показалось ему лихорадочным бредом. Втиснув еще один, Рук, на самом краю понимания происходящего, различил собственное имя в сорванном стоне Эммрика. Резко выпрямившись, он свел брови сразу, как только увидел, насколько крепко тот обнимал его собой. Безупречный. Он вставляет до упора, возможно, немного глубже дозволенного и остается так, пока, как умеет, не справляется с накрывающим его оргазмом, попадая спермой на нежную кожу бедер, совсем недавно им облюбованную. Путь от вдоха до выдоха казался бесконечно долгим. Он проиграл, даже не выйдя на поле битвы. Что ж, по крайней мере он был искренен. И фокус из размытого, туманного, снова становится резче, он не может посмотреть никуда кроме, даже если бы постарался. Эммрик перед ним — иной, в отличии от собственного тела, что стало совершенно неустойчиво и мягко, он был натянут струной, напряжен везде, где его мог коснуться влюбленный взгляд. Даже больше — ведь пальцы, покалывало от стискивающей тесноты. Маг, словно вспомнив о том, что слишком для подобного вида благовоспитан, измученно-глухо простонал и тут же прикрыл глаза. Хотелось взмолиться о том, чтобы он снова посмотрел на него, но Рук удержался от подобного, внимательно вглядываясь в то, как Эммрик исступленно жарко дышал, безуспешно стараясь не двинуться. Они оба, кажется, уже давно потеряли контроль над собственными чувствами. Рук, не прекращая медленно проникать пальцами, наклонился губами к подрагивающему члену мага. На нем была ответственность за его состояние и он больше всего на свете хотел... — Стой! -хрипло вскрикнул он. Рук тут же поднялся, увидел промелькнувшую на измученном лице панику и остановился. Он было хотел совсем покинуть горячее тело, убедившись наконец в том, что зря взялся за подобное — не успев отойти от оргазма, его настигло болезненное разочарование в себе. — Сейчас, — извиняющимся голосом шепчет Рук. — Подожди, прошу, — Эммрик, тянет ладонь к своим разведенным ногам, проводя по замершему предплечью вверх. — Вынимай… Голос утомленный, мягкий, просящий. Приходится некоторое время еще побыть так, чтобы понять смысл, вложенный в услышанные им слова. От чего-то казалось, он просил не о том, чтобы все закончилось. — Я…? — бормочет Рук, не понимая, что нужно сделать и сгибает слегка пальцы в Эммрике так, что тот зарывает лицо в изгибе локтя, глухо приоткрыв рот. — Хорошо, — впервые отзывается он. — Продолжай… Сложив все данные ему обрывки разговора, мельком оставшиеся в памяти, Рук наконец осторожно покидает тело некроманта, ставшее куда более мягким, чем несколько минут назад. И растянутый Эммрик, и блестящие от масла пальцы, поглаживающие возле входа, и стекающая по коже тягучая белая жидкость — все это сводило с ума. Были ли в несдержанной молодости плюсы? Или плюсы от любви, кружащей голову? Обычно, Рук бы стыдливо ответил, что нет. Страшно быть таким пылким, когда тебя, даже эфемерно, могли за это осудить. Но… сейчас, кажется, именно это и требовалось — все, за что, как он думал, Эммрик мог отвергнуть его. Он лишь хотел спросить, можно ли, но не успев произнести ни слога, ни звука, увидев в лице возлюбленного, зеркальную своей, страсть, спешно растер по себе масло и аккуратно, как мог, попробовал войти. — Так люблю… так люблю тебя… Эммрик старается быть из них двоих самым сдержанным, от чего даже не может ответить на озвученное признание — он мог лишь стоически схватиться за ткань простыни, изображая уверенность. Рук искренне надеялся, что не причиняет боли, совершенно не рассчитывая на удовольствие. Он осуждал себя за то, как это оказалось приятно. Обволакивающе, горячо и, вероятно, слишком туго. Если бы он не дошел до пика совсем недавно — не стерпел бы и секунды божественного давления и неизвестно даже, сколько стерпит теперь. — Нхх, — воздух глухо выбивается из легких мага, пока он, от чего-то, старается не издавать ни звука. — О, Эммрик… — у Рука не получается получить контроль над своим телом и удовольствием, что оно испытывало, поэтому он глубже, до шлепка вошел со всей силы, словно пытаясь прощупать границы возможного. — Ха-ах, — профессор испуганно смотрит на своего любовника, прикрывая рот, сразу после вырвавшегося стона. — Больно? — старается прийти в себя Рук, почти не двигается, даже когда приятные волны расходятся в стороны от погруженного и обнятого нутром члена. — Продолжай, — Эммрик отрицательно мотает головой и снова смыкает губы, как только внутри продолжаются скользящие движения. Рук не мог понять, если ему не было плохо, от чего он вел себя подобным образом? Может ли быть такое, что он сам как-то неверно входил? Рук на пробу меняет угол проникновения, пытаясь попасть туда, где, как ему казалось и самому было до одури приятно. — А-ах! В голове что-то со звуком щелкнуло — голос Эммрика, получающего удовольствие иным, нежели обычно, способом, становился таким сладким, неконтролируемым, бархатным. Складывалось впечатление, будто он и сам не ожидал подобного, почему и пытался сдержаться, аналогично своему привычному образу. Но под напором, под той глубиной, что мог предложить ему Рук, он постепенно отпускал свои волшебные стоны и всхлипы, позволяя себе по-настоящему расслабиться. Внутри все пекло, сдавливало, заставляло вторить чужим стонам и фрикции становились все более рваными с каждым разом. Рук боялся, что снова кончит раньше, а Эммрик словно делал все возможное, лишь так и произошло. Был таким прекрасным. Он навис над профессором, входя как можно глубже, с ритмом, свойственным лишь молодым и неотесанным и уже без стыда снова прикусил красное пятно на шее. Под пытками маг сдавленно простонал, обхватывая Рука за спину одной рукой, другой сжав ладонью себя. Разряд прошел вдоль позвоночника вверх, когда Эммрик стиснул член внутри и отчетливо запульсировал. Они не могли остановиться до тех пор, пока последняя капля не была оставлена между их животами и внутри некроманта. Уже после этого стало очевидно, до какого сумасшествия довела их близость. До настолько громкого сбитого дыхания, что, казалось, они обычно могли окрестить это криком. Рук отпустил истерзанную шею, мягко ложась сверху. Его тут же приняли в объятия. — Утренние… хаа… занятия? — Пропустил… — отвечает Эммрик, ласково проводя по спине своего любовника. — Иногда, не против… пропускать.

***

— Ох, нет, что ты, мы несколько раз побеседовали о Тени. И еще, он вручил мне один довольно ценный череп, — Эммрик повел взглядом куда-то в сторону, пытаясь найти тот самый подарок, как глаза его озаряет понимание, словно что-то щелкнуло в голове и с уст сорвалось многозначительное, — о. — Ты не догадался, — продолжил Рук. — Мои мысли… были заняты совершенно другим. Что именно имел ввиду Эммрик, Рук решил оставить втайне, он лишь облегченно выдохнул, когда теплая волна перекатилась от ребер к горлу. Он не мог испытывать к Страйфу чего-то вроде ненависти, при всей его внешней надменности, Рук мог почувствовать лишь бесконечное понимание, ведь не очароваться магом было, вероятно, сверх возможного. Неизвестно, сколько помимо их двоих носило в себе чувства к Эммрику. И только недостаток эгоизма не давал тому увидеть, насколько высоко он мог задрать планку. Или же, не исключено, что Рук просто был помешан. Но этот вариант он рассматривал как самый маловероятный. — Я подарю вам череп получше, — со всей серьёзностью сказал он. — Ох… - ответил Эммрик и щеки его стали набирать краску.