Певец без голоса

Изначально все было по-другому. Акито всегда любил свои короткие волосы, а длинные, особенно у парней, для него выглядели не по-мужски. И он придерживался этого мнения все свое детство, но потом произошел переломный момент — переход в среднюю школу. Обычно он порицал длинные волосы и считал себя довольно консервативным в этом вопросе, но вскоре все изменилось. Шинономе не мог описать того, что произошло с ним тогда, но ему жизненно необходимо было начать отращивать волосы, хотя бы просто до плеч. Возможно, в этом сыграл роль Тойя. Хотя нет, Аояги Тойя точно сыграл в этом свою роль. Они познакомились в апреле. В то время они оба учились в первом классе средней школы. Их с первого дня притягивало друг к другу, как противоположные полюса магнитов — это замечали все. И в какой-то момент Акито начал испытывать трудности с учебой и начал откладывать дела на потом. Но Тойя был асом по всем предметам. Шинономе воспринял это как повод чаще встречаться с парнем и заниматься с ним домашней работой. Хотя такие встречи были основаны на том, что ему помогали с заданиями, Акито хотел большего. Он совершенно случайно узнал, что Аояги любит музыку, и это добавило красок в их встречи. Они даже начали петь, сначала тайком, а потом стали раскрывать свой талант на Яркой улице. Не было никого, кто бы не знал BadDogs. Первый год прошел незаметно. Они сблизились. Прошло не так много времени, но они уже могли спокойно считать себя друзьями навек. Им было комфортно. Общие интересы и любовь к музыке играли свою роль. Не хотелось торопиться и менять что-то. Не хотелось испортить всё необдуманным признанием. Но импульсивное решение пришло, откуда не ждали. Как-то Тойя сказал, что, видимо, они связаны звездами, раз сблизились настолько сильно. Все в классе посмеялись над таким чудаковатым заявлением и вернулись к своим делам. Акито в ответ на слова лишь фыркнул. Но сердце его сделало кульбит. Они? Связаны? Тойя правда так считает? Быть не может! Парень улыбнулся своим мыслям, желая прижать чужую хрупкую руку к своей, переплести пальцы и никогда больше не отрываться. Шинономе знал, что любит Тойю. Знал и старался молчать об этом как можно дольше. Ему хотелось целовать эти губы и щеки, чтобы они краснели под прикосновениями. Но иногда желания должны были оставаться желаниями, как бы сильно ни хотелось сделать их реальностью. Они всего друзья, уже второй год. Идет второй год, как Акито полюбил Тойю, с самой первой встречи и первой улыбки друг для друга. Его сердце еще никогда так не заполнялось любовью к кому-то. Никто не вызывал в нём таких чувств, даже Эна. Только Тойя. Шинономе старался лишний раз не надеяться, что на его чувства ответят взаимностью. Это было слишком очевидно. Они жили не в том месте, где однополые чувства воспринимались как что-то нормальное. Гребанное сердце. Почему ты не полюбило кого-то другого? Почему именно единственный друг попал под любовный обстрел? Но так хотелось, чтобы чувства были ответными. Акито знал много интересных фактов о своем любимом человеке, но в голове у него занимала первое место одна мысль: Тойе нравились длинные волосы. Он узнал это случайно, полгода назад. Тогда они сидели в доме Шинономе, смотрели какой-то скучный американский фильм. Но у фильма была особенность — у главного героя были роскошные пепельные длинные волосы. От такой неожиданности Аояги слегка покраснел. Это и стало сигналом для Акито. «Ведь так я смогу понравиться Тойе.» Конечно, его волосы не были ни пепельными, ни такими же роскошными, но их явно нельзя было назвать короткими — они едва спадали ниже плеч. Но этого все еще было недостаточно. Тойе понравилась идея, чтобы его рыжие локоны стали длиннее, но реакции на них не последовало. И… все? Но Шинономе не привык сдаваться. Возможно, мои волосы просто недостаточно длинные? Чувства становились только сильнее, ведь Тойя был невообразимо совершенен. Конечно же такой как он не полюбит в ответ какого-то чудака с рыжими волосами. Во втором семестре второго года Акито понял, что так продолжаться больше не может. Нужно признаться. Сказать что угодно. Тойя ведь наверняка любит его в ответ! Просто… боится сказать. Они ведь связаны звездами… да?

***

Однажды он попросил парня встретиться с ним вечером после школы, в одном из парков. В этом предложении не было ничего необычного: будучи друзьями, они постоянно встречались то тут, то там, так что Тойя подумал, что они просто хотели потусоваться как обычно и спеть пару песен. Ошибка. Шинономе подготовил свое признание заранее, написав его максимально быстро. Почерк с трудом возможно было разобрать. Ладони вспотели от осознания того, что признание все равно не такое идеальное, как хотелось бы. Что-то в нем было не так. Возможно, все дело было в нервах и стучащем сердце. Он решил не зацикливаться на подобных мыслях, он впервые был влюблен так сильно. Сегодня все пройдет идеально, и мы начнем встречаться. Когда Тойя подошел к нужному месту, солнце уже начало садиться. Они просто разместились на скамейке и наблюдали, как из-за горизонта начала выглядывать луна. Завтра им нужно в школу, но прямо сейчас это не так важно. Акито выглядел явно не на своем месте в своих рваных джинсах и мешковатом желтом худи. Пальцы с невероятной скоростью теребили край одежды, а нога дрожала, отбивая ритм. Они молчали. Тойя не оборачивался, чтобы посмотреть на «страдающего» парня, и на мгновение Шинономе задумался: помнит ли он вообще, что они проводят время вместе. — Красиво, — сказал Тойя, не обращая внимание на чужие оливковые глаза, — я люблю смотреть на луну. Она дарит мне вдохновение. — Ага… — Акито посмотрел на своего партнера и не смог оторвать глаз. Небо потемнело, и последние лучи скользили по разноцветным волосам, которые будто бы светились при таком освещении, а ресницы трепетали, наблюдая за желтой луной. — Что случилось, Аки? — Шинономе резко закрыл глаза и отвернулся. Ему так не хотелось отвечать на этот вопрос. Но он не может. Не будет. Его дыхание было напряженным. Сейчас или никогда. Парень собрался с духом, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Наконец он открыл глаза. Чужой взгляд был направлен прямо на него, от этого Акито захотелось спрятаться за ближайшим кустом. — Тойя, слушай… Это может показаться странным, но мне есть что тебе сказать… — Шинономе шмыгнул носом, вытер глаза, из которых, по ощущениям, готова была капнуть слеза, и прижал ноги к груди. — Акито, ты можешь сказать мне все, что у тебя на уме. Я пойму, ты же знаешь. — Тойя одарил парня легкой улыбкой, пытаясь этим жестом дать хоть ему какую-то уверенность. — Я… — Шинономе с каждой минутой разговора становится все более нервным, несмотря на улыбку своего друга. Он сейчас отошел от сценария, но смотреть туда и вспоминать свой корявый почерк было бы еще более унизительным. — Я не знаю, как будет правильнее выразиться. Аояги ждал — знал, что это еще не все. Пауза между ними затянулась. 1… 2… 3… — Тойя, ты мне нравишься. Хотя нет! Я люблю тебя, правда. Уже второй год… Я пытался держаться в стороне от этих чувств, потому что боялся твоей реакции… Да. Акито протараторил это на одном дыхании. Лицо горело. Ему был нужен ответ. Глаза Аояги немного расширились, а затем он опустил голову. Он, вероятно, просто шокирован тем, что его чувства взаимны?.. — Акито… Извини меня… — Голос Тойи чувствовался надломленным. Шинономе едва сдерживал себя. Ему было больно. Он дрожал и сдерживал слезы. Ногти впивались в кожу и оставили ярко-красные полумесяцы. Но к нему не прикоснулись — наоборот, отсели подальше. Наконец Акито затих, и лишь несколько случайных всхлипов вырвались из его груди. Дома еще успеет поплакать. Он ведь мальчик, а мальчики не плачут. — Ты любишь меня? — Аояги жевал губу, сжимая мягкую плоть между зубами. Он выглядел встревоженным не меньше, чем другой парень. — Да, но это не взаимно. Я все понимаю. — Щеки все еще горели, а из глаз вот-вот готовы были политься слезы. Шинономе подавил всхлип. — Так зачем ты мне сказал? — Ты заслужил знать. — Парень пожал плечами, медленно приходя в себя после отказа. — Я тебе тоже хотел сегодня рассказать одну новость… Но если бы я знал, то сказал бы ее раньше, — Тойя слегка наклонил голову, глядя в чужие глаза. У Шинономе внезапно пересохло во рту. Вдох. Выдох. Успокойся, черт возьми! — Какая новость? — Я встречаюсь с Ан, уже как пару месяцев. Мы… хотели рассказать тебе об этом раньше, но времени не было. Извини, — спокойно закончил парень, нарушив тишину, которая их охватила. Акито быстро вынырнул из своих мыслей, уставился на парня напротив него и моргнул. Это имеет смысл. Тойя встречается. Тот расслаблен и красив, даже под яркой, желтой луной. Невероятно больно осознавать, что невозможно сейчас прикоснуться к тому, кто всего пару минут назад заставил бабочек порхать в животе. Так хочется провести подушечками пальцев по каждой родинке, дотронуться до них губами. Он провел бы руками по его лицу, поцеловал бы глаза и лоб — поцеловал бы медленно, не давая ощутить боль от контакта. Они бы никогда не торопились, Акито был бы нежен. Но сейчас все его мысли стали не более чем трещинами на зеркале — кривыми и уродливыми. Но в двенадцать часов ночи карета превращается в тыкву, и прекрасное голубое платье золушки становится грязным и рваным. Тойя любит Ан. Не его. Шинономе пришлось столкнуться с тем, что всё уже не будет как раньше. Все меняется, и их взаимоотношения не будут прежними. Никогда.

***

Шинономе смотрел в зеркало в ванной, словно оно могло рассказать ему, как же он докатился до жизни такой. Акито не помнил, как добрался домой и в какой момент он просто сбежал. Трус, еще и гей. Он всматривался в себя, наблюдая в отражении другого человека. Его глаза скользили по собственному лицу. Что видели люди, когда смотрели на него? Длинноволосый педик? Просто еще один Шинономе? Он держал ножницы в руке, а другой взял прядь волос. Действительно жалкое зрелище. Даже не расчесав их заранее, парень отделил большую часть своих волос. Щёлк. Прядь безжизненно свисала с его зажатого кулака. Все это казалось совершенно нереальным. Щёлк. Мягкий звук лезвия, резавшего волосы. Руки вышли из-под контроля; движения были слишком быстры, чтобы разум мог их обработать. В животе крутило странное ощущение, не похожее на нервозность… Эйфория. Страх. Возбуждение. Его руками будто бы управлял кто-то другой. Марионетка в руках кукловода. Движения неровные, грубые, небрежные. Волосы падали густыми прядями на пол, оседая вокруг ног. Боль сменилась злостью. Ему хотелось сбрить их полностью, под ноль. Но он вовремя остановил этот порыв: все будут смеяться. И Тойя на пару с Ан тоже. Жизнь больше не в его руках. Акито понимал, почему он решил это сделать: чтобы увидеть шок в серых глаза. Заставить их сожалеть о произошедшем. Чертовка луна. Нет предела собственному самоуничтожению и нет предела собственному изуродованному самовосстановлению. Нет предела для чего-то нового, чего-то ужасного, чего-то совершенно непреднамеренного и непредсказуемого. Небрежные, кривые и изуродованные рыжие волосы. Мерзость. Он почти не пытался убедиться, что длина каждой пряди совпадает. В конечном итоге он обрезал хаотично все вокруг, пока его волосы не повисли неровным занавесом, заканчиваясь где-то у ушей. Наконец-то он смог разрыдаться навзрыд. Слезы затуманили его глаза. Он смутно помнил лицо Тойи в тот момент. «Времени не было. Извини.» Акито боялся смотреть на свое отражение. Потеря контроля — слишком деструктивное ощущение. Он не мог объяснить свое состояние. Шинономе вырвало. Желудок болезненно вывернулся в раковину. Тело охватила судорога; скользкие слюни стекали по рту, когда организм изрыгал все, что было внутри. Он давился, задыхался от рвоты — будто его душу вывернули наизнанку. Вкус отвратительный, комната отвратительна, люди отвратительны. Наконец приступ закончился и тело успокоилось. Акито вытер дрожащей рукой слюну болотного цвета. Мокрое лицо. Слезы. Тойя любит Ан. У них все взаимно. Он уже потерял Тойю — своего лучшего друга и первую любовь. Хуже лишь то, что он потерял своих обоих друзей. Шинономе чувствовал себя так, будто его ударили в живот. Сердце бешено колотилось в груди, и он внутренне съеживался, когда вспоминал, что Эна, вероятно, слышала его, сидя в соседней комнате. Парень случайно поднял взгляд на зеркало. Отражение выглядело ужасно до безобразия. Волосы растрепаны и неровны. От челки остались лишь огрызки и короткие пряди. Грязно и отвратительно — все правильно. Внешность соответствует внутренности. Что я наделал. Его осенило, словно гром среди бела дня. Руки задрожали. Он наклонил голову над раковиной, стараясь избежать взгляда перед собой. Это не я. Это не могу быть я. Вся та личность, которую строил Акито с длинными волосами — была разрушена словно по дуновению ветра. Ему хотелось разбить стекло, разбить костяшки пальцев в кровь. И никогда больше не видеть свое отражение. В тот момент, когда он уже был готов замахнуться, в коридоре послышались торопливые шаги. Эна распахнула дверь ванной, широко раскрыв глаза. — Акито?.. — она подняла волосы, лежащие неподалеку. Ее глаза задрожали. Это была не ее вина, это никогда не было ее виной. Он подошел к ней, забрал клок волос и выбросил их в мусорку. Когда парень повернулся, чтобы оглядеть Эну, она все еще смотрела на него с распахнутыми глазами. Он не мог вспомнить, когда в последний раз они так долго смотрели друг на друга. Наверное, когда тот только родился. — Хочешь сказать, что я выгляжу дерьмово? Да, ты угадала, сестренка. — Он беспечно пожал плечами. Любимое движение. Эна отвела взгляд в сторону. Перебор? Девушка обычно не скупилась на эмоции, но почему же сейчас ее так одолел страх… — Не смешно. Где ножницы?

***

Акито сидел на стуле в комнате Эны. — Я подправлю немного? — спросила девушка. Ответ был очевиден. На самом деле ей предстояла целая гора работы, но говорить о таком никак не хотелось. Слишком опасно. Но в глубине души Эна была рада, что парень решил сменить прическу, а не украсить свою кожу кровью и синяками. Ей потребовалось добрых пять минут, чтобы набраться смелости и прикоснуться к рыжим волосам — или к тому, что от них осталось. В детстве они шумели везде и даже там, где делать это было запрещено. А сейчас им толком нечего было сказать друг другу. С тех пор как ее брат пошел в среднюю школу, многое изменилось. Возможно, это состояние было связано с проблемами в школе, но она не стала давить на больное лишний раз. Сам расскажет, когда захочет. Было тихо, даже слишком, за исключением звука режущих ножниц, клацающих то слева, то справа. У них было слишком мало тем для разговора, в особенности в такой момент. Наконец она закончила.