Кусачий мороз

Пронизывающий ветер, острый, как расколотый лед, проносился сквозь скелетные ветви старых дубов во дворе. Это было в самом разгаре января, и знаменитые морозы опустились на ландшафт, словно призрачный саван, превратив мир в монохромное исследование серого и белого. Небо, синячно-фиолетовое, медленно сдавалось надвигающейся тьме вечера, оставляя лишь слабый намек на призрак заката, цепляющийся за горизонт. Снег, хотя и редкий, хрустел под ногами, его кристаллы сверкали, как разбросанные алмазы, под бледными уличными фонарями, которые выстроились по краям двора. В центре этой зимней сцены одинокая фигура двигалась в нежном ритме. Олень, одетая в зимнюю дублёнку, мягко покачивалась на старых деревянных качелях. Цепи тихонько скрипели в знак протеста, контрапункт к низкому гудению ветра. Ее дыхание вырывалось маленькими белыми облачками, на мгновение скрывая ее лицо, прежде чем рассеяться в холодном воздухе. Холод окрасил ее щеки в нежный розовый цвет, придав ее бледным чертам оттенок тепла на фоне угасающего света. Она не смотрела на свое окружение, на самом деле. Её взгляд был устремлен куда-то наверх. Та смотрела в окно, что было расположено на панельной многоэтажке. Эта же квартира была единственная, в которой горел свет. Медленная, преднамеренная дуга качелей отражала ход ее мыслей, мирный контрапункт к пронизывающему холоду. Её руки, одетые в вязаные варежки, сжимали цепи качелей, не как удержание, а как нежное напоминание о её связи с настоящим моментом, якорь к окружающей её реальности. Она была здесь уже некоторое время, позволяя тишине угасающего дня окутать её, прислушиваясь к звукам зимнего вечера: скрипу качелей, свисту ветра и далеким, приглушенным звукам близлежащей улицы.

Шесть месяцев с их первого нерешительного свидания, осторожного шага. Теперь они встречались.

Она чувствовала тепло, думая о Лёше, о его светлых волосах, светло-бирюзовых глазах и лёгкой улыбке. Она чувствовала, что очень его любит.

Угасающий свет, казалось, лишил мир красок, оставив после себя лишь оттенки серого. Уличные фонари замерцали, отбрасывая длинные тени, которые танцевали и колыхались на ветру. Она плотнее закуталась в шарф и прижалась щекой к варежке в поисках тепла. По мере того как небо темнело, она могла отчётливо видеть своё дыхание в темноте — мягкие белые клубы, танцующие на фоне всё более тёмного окружения. Одинокая снежинка приземлилась на её ресницы. Она моргнула, как будто наконец оторвав взгляд от абстракции, и легкая улыбка заиграла на её губах. Скрип качелей теперь казался немного громче, это был уже не вздох, а что-то более похожее на тихий ритм, нежное ожидание. Она ждала. Она надеялась. Она качалась дальше. Она качалась, и ритм этого качания был единственным, что нарушало сгущающуюся темноту. И вдруг краем глаза она заметила какое-то движение. Из тускло освещённого входа в многоквартирный дом появилась фигура. Это был Лёша — светлый силуэт на фоне надвигающейся ночи. Его светлые волосы были убраны под шапку, а слабый свет крыльца отражался в стёклах его очков, придавая им знакомый блеск. Он двигался слегка быстрее, словно пытался бежать, но чертов лёд покрывший весь асфальт не давал ему сделать этого в полной мере. Сердце Оленя, которое билось в груди ровно, как барабан, дрогнуло, когда она увидела Алексея. Она не могла понять, что вызвало эту реакцию: красота парня или то, что, почти добежав до неё, Алексей поскользнулся на льду и упал на спину. Удивившись этому, рыжеволосая сначала в шоке посмотрела на Лёшу, а потом, не сдержав эмоций, рассмеялась. Но быстро пришла в себя, и поспешила на помощь своему возлюбленному. Она подбежала к нему, сердце её стучало в унисон с ритмом шагов. Лёша лежал на земле, вскидывая голову и глупо улыбаясь, будто падение было частью какой-то комедийной сцены. – Ты как всегда на высоте, да? — прокомментировала она, подавая ему руку. Алексей схватил её, и, почувствовав поддержку, с лёгким усилием встал. – Это просто зверский лёд. — отмахнулся он, втирая ладонью снег в затылок. Он взглянул на Оленя, и его щёки слегка покраснели от смущения, а на губах заиграла глуповатая улыбка. Ему было сложно сохранять серьёзность в её присутствии. – Зверский лёд, да? — поддразнила Олень, её улыбка стала шире, глаза сверкали смесью веселья и привязанности. Она придвинулась к нему ближе, протянула руку и слегка смахнула случайную снежинку с его щеки. Её прикосновение было легким, как перышко, едва заметной лаской, от которой по его позвоночнику пробежала приятная дрожь. Именно такие незначительные детали помогали ему чувствовать полное единение с ней. В глубине души он понимал, что ему повезло узнать её и быть рядом. – Да — усмехнулся он, устремив взгляд на её лицо, в его темных глазах читалась нежность. Он наблюдал, как её рога ловили слабый свет, и как рыжие волосы, казалось, почти светились на фоне серого окружения. Он находил ее бесконечно пленительной. – Как будто кто-то расставил ловушку специально для меня. – Он пожал плечами, и его улыбка превратилась в полноценную ухмылку. – Хотя, должен признать, вид оттуда был довольно интересным, — добавил он, игриво подмигивая, – Особенно с тобой, пришедшей мне на помощь. Потрясающая рыжая с рогами, спешащая мне на подмогу. То ещё зрелище! – Он почувствовал, как его щёки нагреваются не только от холода, его прежнее смущение сменилось теплой привязанностью. – О, тебе понравилось мое спасение, да? — ответила Олень, приподняв бровь, её голос был дразнящим. Она знала, что он просто играет, но не могла не почувствовать легкого волнения от его слов. – Может, мне стоит позволять тебе падать почаще? — пошутила она, игриво подталкивая его плечом. Леша рассмеялся, низким, искренним смехом. – Я думаю, я бы предпочел остаться на ногах, особенно с тобой рядом. — сказал он, его голос стал немного тише, его рука потянулась, чтобы нежно схватить ее за руку в варежке.Его прикосновение было теплым, нежное успокоение, которое ощущалось как возвращение домой. Холод вечера, казалось, отступил, сменившись уютным пузырем тепла, созданным их общим присутствием. Внешний мир исчез, оставив только их двоих, стоящих под зимним небом. Он был в покое здесь, в холоде, в темноте, с этой странной, но в тоже время родной, рогатой рыжей, которая каким-то образом делала его жизнь одновременно хаотичной и мирной. Между ними повисла уютная тишина, прерываемая лишь далекими звуками города и легким ветерком. Лед все еще блестел под уличными фонарями, а мороз все еще пощипывал кожу, но между ними начало расцветать тепло, общее чувство комфорта и привязанности, которое прогнало холод. Они стояли вместе, купаясь в бледном свете, и для Оленя это было похоже на начало чего-то действительно особенного, чего она ждала, хотя и неосознанно. Это продолжение фокусируется на подшучивании и привязанности между ними. Они оба немного кокетливы, и небольшие физические прикосновения и дразнящий язык усиливают романтическое напряжение. Конец фокусируется на моменте и чувстве близости, которое они разделяют, несмотря на холод. – Кхм. – Выйдя из своих раздумий прокашлялся Алексей. – Ну что ж, эм, идём ко мне? Как и договаривались? – Неловко спросил блондин, поправив очки. Олень тут же вышла из своих мыслей, и пошевелив хвостиком который выглядывал у той из под дублёнки, та кивнула. – Да-да, конечно. – После чего те направились в подъезд, где и находилась квартира Лёши. Вместе они повернулись и направились к входу в многоквартирный дом, лёд хрустел под их ногами, когда они шли. Лёша все время оглядывался на Олена, его прежняя робкость теперь смешивалась с чувством тихого волнения. Олень, с другой стороны, уверенно шла рядом с ним, высоко подняв голову, её собственное сердце переполнялось предвкушением того, что должно было произойти. Они шли в уютной тишине, разделяя между собой тонкую энергию...

...

Помню, как наткнулся на скрытую поляну, небольшую поляну, укрытую среди древних деревьев. Это было похоже на шаг в другой мир. Густой ковер изумрудного мха покрывал землю, а деревья стояли на страже по периметру, их ветви переплетались, словно защитные руки. В центре солнечный свет лился вниз, как жидкое золото, освещая что-то, что заставило мое сердце подпрыгнуть, — прекрасную олениху стоящую совершенно неподвижно. У неё была шерсть насыщенного теплого коричневого цвета, большие и умные глаза и рога, которые были на удивление нежными, а не острыми или внушительными. Но больше всего мое внимание привлекло странное отсутствие страха. Она смотрела на меня, её взгляд был прямым и почти выжидающим.

Пока я смотрел, завороженный, я заметил что-то еще, укрытое в мягком мху — хрустальный флакон, содержимое которого кружилось с потусторонним свечением. Он пульсировал внутренним светом, пленительным танцем цветов, привлекая мой взгляд, как мотылька к пламени. Олень, казалось, тоже это заметила, и с нерешительной грацией двинулась к нему. Она остановилась на мгновение, наклонив голову, словно обдумывая какое-то важное решение, а затем опустила рот к флакону и выпила зелье.

Мир, казалось, взорвался в безмолвной симфонии света и цвета. Ослепительная вспышка поглотила её, а когда она утихла, олениха исчезла, сменившись фигурой, от которой у меня перехватило дыхание. Это была девушка, но не обычная девушка.

Ее кожа светилась мягким, потусторонним светом, а ее длинные волосы были цвета огня, ниспадая вокруг нее, как каскад расплавленных рубинов. На голове у неё был набор рогов, изящных и элегантных, идеально ей подходивших. Ее глаза, большие и выразительные, хранили мудрость старого мира и намек на печаль. Я не знал, что сказать. Я чувствовал себя одновременно изумленным и немного напуганным.

Воздух затрещал от невидимой энергии, и она обратила свой взгляд на меня. Именно тогда наши глаза встретились в первый раз...

...

– Хей, ты идёшь или как? – Спросила рогатая глядя на парня. Лёша, прийдя в себя, посмотрел на Оленя, которая медленно поднималась по лестнице, в то время как Лёша всё ещё стоял перед лестницей. – Ой, извини, Олень. – Блондин неловко потёр затылок. – Задумался. Сейчас. Лёша быстро подошёл к лестнице и, ухватившись за перила, начал подниматься вверх. Сердце стучало в унисон с его шагами. Он ловил взгляд Оленя, её тёмные рога слегка блестели в свете тусклой лампы. Тепло коридора было успокаивающим объятием после пронизывающего холода снаружи. Лёша, слегка шаркая, толкнул дверь в свою квартиру. Олень вошла первой, наклонив голову, чтобы осмотреть пространство. Это была небольшая зона, не совсем отдельный коридор, а скорее открытый вход, который перетекал прямо в то, что явно было спальней. Стены были покрыты приглушенными зелеными обоями с тонким вертикальным полосатым рисунком, что придавало ей немного устаревший, но также уютный вид. Леша последовал за ней внутрь, его рука на мгновение задержалась на дверной ручке, пока он мягко закрывал дверь. Он слегка переступил с ноги на ногу, нервная привычка, которую он начала узнавать, и поправил очки, прежде чем взглянуть на Оленя, его выражение лица было смесью предвкушения и намека на застенчивость. Казалось, он ждал её реакции, тонкой тревоги по поводу своего несколько загроможденного, уникально личного жизненного пространства. Темный хвост рогатой слегка дернулся, молчаливо признавая пространство. Она осмотрелась с понимающей улыбкой, впитывая детали внимательным взглядом. – Хм... — размышляла она, ее тон был смесью веселья и искреннего любопытства. – Твоя квартира довольно... скромная. – Она двинулась дальше в комнату, небрежно шагнув мимо ковра к центру пространства Лёша нервно усмехнулся, потирая затылок, когда его взгляд переместился на пол. – Да, ну, она... довольно уютная, — ответил он немного смущенным голосом. – Плюсом она находится недалеко от моего универа, что удобно. — пробормотал он. Он неловко махнул рукой в ​​сторону двери справа. – Это, э-э, кухня и ванная комната. Все остальное... практически здесь – Он снова посмотрел на Оленя, на его лице была смесь смущения и обнадеживающей улыбки. – Ну... что ты думаешь? – Он действительно хотел знать. Он надеялся, что ей понравится это место. Улыбка девушки стала шире от его ясного понимания. – Я думаю, мне это нравится, — честно сказала она, ее взгляд вернулся к его лицу. – Это чувствуется... очень в твоем стиле, — добавила она с теплотой в голосе. Она полностью вошла в помещение, её взгляд задержался на открытом ноутбуке и графическом планшете что лежал рядом. Комната, теперь наполненная их присутствием, казалась гораздо теплее, чем январский холод снаружи. – , а твой планшет случайно слоем пыли не покрылся? Сколько ты уже в перерыве от творчества? Он коротко рассмеялся, слегка смутившись от её наблюдательности. – Да, не буду врать, прошло уже как минимум полгода а то и больше. — признался он. Не то чтобы я не пытался, вновь взяться за творчество — я делал какие-то небольшие, легкие арт-работы, но я просто не могу заставить себя начать что-то крупное. У меня сейчас нет ни желания, ни вдохновения для этого. А заставлять себя создавать что-то просто так? Я не собираюсь этого делать. Я уже… — левый глаз Леши слегка дёрнулся — Достаточно настрадался от такого. Кхм, так или иначе... давай не о творчестве. Ты случаем не голодна? – Тот посмотрел на Оленя. – Нет? – Ответила вопросом на вопрос рыжеволосая девушка. Она помолчала, затем улыбнулась. – А ты? – Лёша тихонько усмехнулся, покачав головой. –Может быть, немного, — признался он. –А как насчет того, чтобы нагрянуть на мою кухню и посмотреть, сможем ли мы что-нибудь приготовить? У меня не так уж много ингредиентов, но, может быть, мы сможем сотворить чудо. Тёмный хвост Олена радостно дернулся. – Чудо — звучит мило, — сказала она с игривой ухмылкой. Они переместились из совмещенной спальни и коридора на кухню, небольшое, немного тесное пространство с несоответствующими шкафами и странным очарованием, которое отражало остальную часть квартиры Лёши. Вместе они обшарили его холодильник и шкафы, обнаружив странный набор ингредиентов — несколько затерянных овощей, немного сыра и зачатки буханки хлеба. Процесс приготовления импровизированной еды был беззаботным делом, полным шуток, общего смеха и легкого подшучивания, которое, казалось, возникало между ними естественным образом. Кухня, хотя и маленькая, ощущалась наполненной тихой, уютной энергией, звон кастрюль и сковородок смешивался со звуком их голосов.       Они съели свою стряпню за маленьким столиком, простую, но сытную еду, которая казалась еще вкуснее из-за компании и общего смеха...

...

Он помнил её, распростертую на прохладной земле, спутанные длинные, ярко-рыжие волосы, ниспадающие вокруг неё, пряди были такими густыми, что частично и не совсем адекватно прикрывали её тело. Он помнил шок, который он испытал, толчок удивления, который пробежал по нему, когда он стал свидетелем ее перемен. Воспоминания теперь были немного размытыми, и он не мог четко вспомнить конкретные детали, но он определенно помнил, как был поражен внезапностью и неожиданностью всего этого.

Но не вид её наготы сейчас занимал разум. Нет, то, что действительно резонировало, была явная внезапность падения, отсутствие грации, уязвимость, которая присутствовала в образе девушки, рухнувшей на землю после магического превращения. Он так волновался в тот момент, что она могла быть ранена, что он мог непреднамеренно причинить ей вред. Он вспомнил, как его сердце подскочило к горлу, адреналин подскочил, когда его глаза сосредоточились не на голой коже, а на её распростертой фигуре, неподвижной, уязвимой. Всплеск паники, желание броситься к ней, проверить, все ли с ней в порядке. Он опустился на колени рядом с ней, его рука зависла над её плечом, его мысли метались от беспокойства. Она ранена? Она растеряна? Он даже не подумал об очевидном, об отсутствии одежды, о том, как она выглядела, открытая и голая. Его беспокойство о ее благополучии, чистое беспокойство, которое поглотило его в тот момент, просто перекрыло все остальные мысли. Это был момент чистого беспокойства, подпитываемого глубоко укоренившейся потребностью защищать.

...

      После ужина они вернулись в совмещенную спальню и прихожую, удобно расположившись на кровати. Вечер был наполнен небольшими жестами близости — общим взглядом, поглаживанием рук, уютным молчанием, все это намекало на связь, которая крепла между ними. Они проводили время, разговаривая обо всем и ни о чем, их легкий смех эхом разносился в небольшом пространстве. По мере того, как ночь становилась глубже, воздух становился тяжелым от иного рода близости. Разговор постепенно становился тише, и они обнаружили, что сидят рядом, разделяя уютную тишину, прерываемую тихим тиканьем часов на кухне. Сердце Лёши билось громче, чем ему бы хотелось, а его ладони слегка вспотели. Наконец, Леша, выглядевший немного нервным, но с искренней теплотой в глазах, нарушил тишину. – Итак, становится довольно поздно, — сказал он, его голос был немного тише обычного. Он отвел взгляд от неё, прежде чем набраться смелости посмотреть ей в глаза. – И... ну, если ты пока не хочешь идти домой, ты можешь, э-э, остаться здесь. Если хочешь. – Он добавил последнюю часть немного слишком быстро. – Я имею в виду, ты не обязана, очевидно, но ты могла бы... если бы захотела. Он посмотрел на нее, его взгляд был нерешительным, как будто ожидая какого-то подтверждения или взгляда отвращения. Его сердце колотилось, а дыхание сбилось в груди. Он был уверен, что она, должно быть, слышала, как бьется его сердце, с того места, где сидела. Он был невероятно неловок, и он это знал. Но мысль о её уходе казалась... неправильной. Он хотел, чтобы она осталась. Улыбка Олень смягчилась, и она встретилась с ним взглядом, в её глазах была смесь веселья и понимания. Она слегка наклонилась вперед, сокращая расстояние между ними и положив руку на его руку, её прикосновение было легким, но твердым. – Я думаю, что мне бы это очень понравилось, — ответила она, её голос был мягким, мелодичным шепотом. Она наклонила голову, игривая ухмылка танцевала на её губах. - И, пожалуйста, не думай, что я не заметила, как ты пялился на мой хвост. – После своих слов девушка помахала своим оленьим хвостом. Лицо Леши залилось румянцем от ее комментария, и он заикаясь ответил. – Я, эээ... ну... у тебя очень... красивый хвост. Да. — наконец удалось ему выговорить, и он тут же пожалел о своем выборе слов. Рыжая рассмеялась, звук был легким и мелодичным, прежде чем приблизится к парню и нежно поцеловать его в щеку. – Я рада, что ты так думаешь, — сказала она, ее улыбка была теплой и искренней. – И я думаю, что на этой ноте мы можем готовиться ко сну. Долгий день был.

***

Олень устроилась рядом с ним, и они оба натянули одеяло на свои тела, создав удобное гнездо, которое согревало их, несмотря на январский холод. В комнате на мгновение воцарилась тишина, прежде чем Олень повернулась к Лёше, её глаза ярко светились в тусклом свете маленькой комнаты. Её взгляд был по-настоящему тёплым. – Лёш...— начала она тихим, почти шёпотом, голосом, — я очень рада, что встретила тебя, Лёша. Ты... ну, ты действительно нечто. Глаза Леши слегка расширились, когда он посмотрел на неё, его сердце колотилось о ребра, её слова были удивительным всплеском подлинной доброты, которая согревала его изнутри. – Я... правда? — спросил он, его голос был смесью удивления, надежды и лёгкого недоверия. Он не мог поверить, что она делает ему такой комплимент. Тёмный хвост Олен слегка дернулся, когда она посмотрела на него, ее взгляд был полон искренности. – Мгм, — ответила она, и ласковая улыбка тронула уголок её губ. – Ты добрый, Лёша. Я вижу это по тому, как ты думаешь и как говоришь. И ты невероятно вдумчивый — я видела это по тому, как ты беспокоился обо мне, когда я... стала такой. У меня даже не было возможности смутиться. – Она помолчала и добавила с легким румянцем на щеках: – И, ну, скажем так, ты также довольно приятен для глаз. Сердце Леши пропустило удар, когда она это сказала. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди. Она нашла его приятным для глаз? Это было слишком много для него, чтобы сразу осознать. – Я, э-э...— заикался он, его лицо покраснело, он был совершенно не в состоянии придумать что-то подходящее, чтобы сказать. Он чувствовал, как будто он полностью забыл, как говорить. Он замолчал на мгновение, его разум кружился от честной похвалы, прежде чем снова посмотреть на неё, его глаза были полны смеси восхищения и благодарности. – Ну, — тихо сказал он, его голос был хриплым от эмоций. – Я думаю... ты и сама довольно удивительна, Олень. Олень прижалась к нему, её мягкие волосы щекотали его щеку. – Спокойной ночи, Лёша. — прошептала она, ее голос был полон удовлетворения и сонливости. – Спокойной ночи, Олень, — тихо ответил он, его сердце было полно. И когда он засыпал, тепло её тела было рядом с ним, он почувствовал чувство удовлетворения и покоя, которого не испытывал уже давно. Ночь была теплой, и они были вместе.

***

Мягкий утренний свет просачивался сквозь тонкие занавески, окрашивая маленькую спальню в оттенки нежного золота и бледно-голубого. Лёша пошевелился, его охватило глубокое чувство удовлетворения, когда он почувствовал тепло тела Оленя, прижавшийся к нему. Олень пошевелилась, её глаза сонно моргнули, ее темные зрачки отразили мягкий свет утра. Она улыбнулась ему теплой, искренней улыбкой, которая заставила его сердце снова пропустить удар. Они лежали в уютной тишине несколько минут, наслаждаясь близостью и чувством общей интимности, прежде чем они медленно начали шевелиться. Их утро было тихим, легким, наполненным тихим смехом и нежными разговорами. Они переместились на кухню, заварили чай и съели простой завтрак из тостов с сыром, наслаждаясь едой за маленьким кухонным столом. Разговор протекал легко, переходя от глупых историй к более серьезным темам. Они говорили обо всем и ни о чем, их слова сплетались в чувство близкой связи, их смех наполнял маленькую квартиру мягким, успокаивающим звуком. Незадолго до десяти Олень собирала свои вещи, её движения были пронизаны тонким чувством срочности, которое Леша находил одновременно любопытным и милым. Она надела дублёнку и повернулась к нему лицом, ее глаза были теплыми, что противоречило легкой поспешности ее ухода. – Спасибо за вчерашний вечер, Лёша, — сказала она, ее голос был мягким и искренним. – Это было прекрасно. Сердце Лёши немного ныло, его разум все еще кружился от комфортной близости, которые они разделили. – Так и было. — ответил он, его собственный голос был немного хриплым от эмоций. Он наблюдал за ней, его грудь наполнялось чувством, которое он не мог точно определить, запутанной смесью счастья и грусти, которую он не совсем понимал. – Когда я снова тебя увижу? — наконец спросил он, не в силах скрыть отчаяние в своем голосе. Олень улыбнулась, игривый огонек мерцал в ее темных глазах. – Скоро, — ответила она, ее голос был полон обещаний. – Скоро увидимся, Лёша. – Она двинулась к двери и открыла её, обернувшись, чтобы посмотреть на него, её взгляд задержался на долгое мгновение. Затем, взмахнув хвостом и теплой, таинственной улыбкой, она ушла, исчезнув в коридоре и скрывшись из виду. Лёша постоял там мгновение, его охватило чувство тоски, когда он слушал, как её шаги затихают. Он оглядел комнату, которая внезапно стала немного пустее без её присутствия, остаточный аромат её духов был тонким напоминанием о тепле и близости, которые они разделяли. Он гадал о ней, о том, куда она уходит, когда их встречи заканчиваются, о том, почему ей всегда приходится уходить так рано днем. Он никогда не спрашивал её напрямую, между ними установилось молчаливое понимание того, что ей всегда нужно уходить. Её уходы всегда были такими резкими, такими таинственными. Как будто у неё была другая жизнь, скрытый мир, в который она должна была вернуться, и он не мог не чувствовать растущее чувство любопытства, сопряженное с легким беспокойством...

...

....

.....

      Она добралась до леса, её дыхание перехватило, когда она почувствовала знакомое тяготение магической энергии, которая гудела внутри нее. Не колеблясь ни секунды, она упала назад в снег, её тело погрузилось в мягкую, пудровую поверхность. Она широко раскинула руки и ноги, её тело образовало форму звезды на нетронутом снегу, и откинула голову назад, ее рыжие волосы разметались по белому одеялу под ней. Она уставилась на бледно-голубое небо, её сердце наполнилось легкостью, которую она давно не чувствовала. Мягкий смех сорвался с ее губ, звук, наполненный чистой радостью, тот смех, который вырывался из глубин ее души. Это был звук освобождения, кульминация любви и свободы, смешанных вместе. Это был звук её истинного «я», раскованного и свободного. Она так скучала по этому чувству. Затем воздух вокруг нее начал мерцать, свет солнца изгибался и закручивался вокруг ее фигуры. Энергия внутри неё вибрировала, симфония невидимых сил сходилась в её ядре. Смех превратился в мягкий гул, мелодию, которая, казалось, разносилась по всему лесу, резонируя с деревьями и снегом, все это время белые струйки света начали подниматься от её лежащей фигуры, тянусь к небу, как крошечные эфирные руки. Мерцание усилилось, и тело Олень, казалось, растворилось в тысяче крошечных фрагментов света, каждый из которых принял форму маленькой, чисто белой бабочки. Бабочки, каждая из которых была идеальной копией другой, появились из её тела в кружащемся, хаотичном облаке, мелькании нежных крыльев, бьющихся в унисон. Они поднялись в небо, живое облако белого на бледно-голубом, прежде чем они начали рассеиваться во всех направлениях, миллион крошечных фрагментов магии, танцующих на зимнем ветру. Снег внизу теперь был пуст, и только слабый след её тела остался на нетронутом белом снегу...

Пусть самое короткое,

Что мы провели вдвоём, остаётся в душе моим огнем.

Вернусь, я знаю, снова, непременно,

Ведь к тебе тянет вдохновенно.