Первый и последний раз

Из зала он вышел очень неожиданно для самого себя. Лёгким просто не хватало воздуха, как бы абсурдно это не звучало. Казалось, что места для эмоций, да что там, для его самого, для мыслей, не хватало. Он на ватных ногах подошёл к мягкому дивану в вестибюле. Сердце билось невероятно, отдавало глухой болью и пульсацией в висках. Руки подрагивали, всё тело сковал нескрываемый мандраж. Кажется, по скуле прокатилась капля пота, очерчивая липкую дорожку. В голове пронеслось короткое осознание невозможного — суд продлили до завтра. Наконец, через мгновение заскрепели петли широкой двери, и в комнату зашёл виновник циркого представления, что приостановилось буквально пару минут назад. Пара пересеклась взглядами, но слова давно застряли в горле, снежным комом накапливаясь, мешая дышать. Не то чтобы они не могли поговорить до этого, никто не считал это необходимым. Вся недосказанность казалась не столь критичной, не важной для какого-либо разговора по душам. Но не сейчас. Райт смотрит легко с такой же лёгкой улыбкой. Эджворт не может смотреть в чужие, искрящиеся радостью, глаза, он переводит взгляд на свои побелевшие костяшки, сжимая ладонь. Кажется, он пытается разогнать застывшую в сосудах кровь, давно превтатившуюся в дистиллированную воду — такую же, без примесей, разного рода чувств и человечности. Вот он, гений прокурора— бутылка обычной воды, не способный подобрать ни слов благодарности, ни похвалы, ни даже любимого упрёка. Будь здесь Дик, или в крайней степени Майя —спасибо ей огромное — то, возможно, их бессвязная, не имеющая обычно какого-либо смысла болтовня могла спасти разговор. Может Эджворту стало бы лучше. Неожиданно скрежетом прогнулся диван. Эджворт ощущал чужое тепло совсем рядом. Юному гению всегда Райт казался более... Горячим. Во всех смыслах. Горячее других людей. Феникс для маленького Майлза был невероятно тёплым, даже теплее любимого отца. Тогда он думал, что Райт постоянно чем-то болеет. Это слово стало чем-то гараздо большим только сейчас. Хотя, их первая встреча в суде всё же вывернула ненужные мысли наизнанку. Собственно, уже не важно. Совершенно точно не важно. Все смыслы слились в единое целое, что сидело сейчас и, подперев щеку рукой, тепло — обжигающе горячо — улыбалось, пытаясь успокоить и успокоиться самому. Что первое, что второе выходило паршиво. Эджворт видит, как другая ладонь робко тянется к нему, будто опосаясь, что Майлз окончательно отвернёться и ощетинется, словно бездомный кот. Или что откусит наглому адвокату что-нибудь, но уже словно демонический прокурор собственной персоной. Скорее всего Феникс ставил на второе и про себя вызывал воображаемую скорую на волшебном ковре-самолёте. Чтобы точно не застряли в пробке. Хотя, а кто знает неверняка? И всё же его ладонь — мягкая и ужасно тёплая — косается, поглаживает указательным пальцем щеку, вырисовывая причудливый узор на снежно-белой коже. Он медленно проводит между складкой искусанных губ и перемещается к другой щеке, очерчивая подбородок. Момент кажется столь интимным, слишком взрослым для них. Но Майлз молчит и ластиться к тёплым рукам, пытается учуять запах чего-то давно забытого, родного. Ник, надавя, поворачивает Майлза на себя, чуть склоняется. Целует смазано, мокро куда-то мимо, в уголок губ. В этом весь он — чуткий, внимательный, даже слишком сосредодоченный. Прокурор всегда подмечал эту его особенность переменяться, как по щелчку пальца. И сейчас Райт целует нежно, даже по-детски, но по-взрослому жадно и голодно. Понимает, что ему сейчас тяжело, что слишком много осталось нерешённых вопросов, что это не самое лучшее время для романтики. Майлз понимает его лучше кого-либо, а Ник знает его лучше его самого. Эджворт перехватывает инициативу, притягивает партнёра ближе, зарываясь жилистыми пальцами в затылок и сжимая тёмные иголки укладки. Он углубляет и так не дружеский поцелуй, проводит мокрым языком от ямочки на щеке к пухлым губам, проникает без особого сопротивления. Это полноценная война, маленькое поле боя и огромные амбиции двух придурков, сражающихся за лидерство в коротком поцелуе, что длился вечность. Им приходиться отступить в тот момент, когда Эджворт уже распластался на диване под Райтом. Майлз щурится словно лиса, строит всеми знакомую недовольную морду, надеясь, что Ник поверит его небольшой лжи. Но то, что видит Райт уверяет его в обратном: горящее возбуждением лицо Майлза и его недовольная физиономия в дуэте создают просто невероятную картину. Кажется у Ника появился ещё один мотив добиться его невиновности. — Не хочешь случаем сказать что-нибудь? — Феникс склоняется, прижимается ближе и шепчет на ухо так тихо и близко, что Майлз чувствует обжигающе-возбуждающее дыхание. Приходиться подавить желание отдаться ему прямо здесь и сейчас и заставить себя ответить что-либо вразумительное. — Нет. Пока что меня ещё не оправдали, Райт. — Давит хрипоту Эджворт, параллельно проклиная Райта парой ласковых. Где-то промелькнула мысль попросить о обряде изгнания бесов Майю. Она должна знать. — Ну, да, но... — Он тяжело сглотнул и скривился, будто Фон Карму увидел, честное слово. — Что вообще произошло на том озере? Райт приподнимается, отстраняясь от греха — в прямом смысле — подальше. На разгоряченного то ли гневом, то ли смущением Майлза можно смотреть вечно. Жаль, что он как экспонат в музее: трогать, Райт, нельзя, только смотри и мучайся. — Если это было не самоубийство, тогда кто его застрелил?.. Да ещё и с расстояния в метр?! — Ч-что?!.. — Эджворт не сразу понял, что сказал Ник. Осознание всё таки быстро заставило протрезветь. Майлз, резко подпрыгнув, чуть не упал с узкого дивана. — Не смотри так на меня! Я его не убивал! Райт виновато улыбается и, почёсывая тёмный затылок, продолжает искренне тепло смотреть прямо в истрёпанную душу Майлза. — Расслабься, я же не всерьёз. Он встаёт с диванчика, утягивая и Эджворта на ноги вслед за собой. Прокурор пытался. Он правда пытался не упасть, но резкость и неожиданность сие поступка думали в координально другой плоскости, утягивая Майлза, а за ним и Феникса, на горизонтальную поверхность пола. Приземления лицом в пол в общем-то не состоялось, что было действительно неожиданно для Майлза. Феникс испуганно смотрел на него щенячьими глазами, будто спрашивал: " Всё точно в порядке? " Райт его всё таки поймал под руку и помог встать, предотвращая перелом носа подсудимого. — Хм... — Это всё, на что хватило твоего возмущения, а, Эджворт? Теряешь хватку. — Слушай... Я пойду проверю как там Майя. — Майлз лишь прикрывает глаза и хмурится, скрещивая руки на груди. — Ах, да... Райт. — Что? — Передай ей кое-что от меня. — Что? Он молчит. Слова застряли в горле, снабжая диалог тяжёлой паузой, настолько концентрированной, что можно было ощутить, как она ложиться на напряжённые плечи. — Эджи... — Скажи ей... Скажи ей, чтобы держала себя в руках, пока находиться в зале суда. У меня всё. Райт усмехается, глаза игриво скачут по чужом лице скованному смущением. Ник вновь целует его, но уже в щеку — быстро, по-детски игриво, как бы на прощание. Но почему-то уходить он даже не собирается. — В следующий раз просто скажи спасибо, Эджи... — Надеюсь следующего раза не будет, Райт. — Тогда... — Райт опять целует, но уже в висок. Продолжает он тише, шепча Майлзу на ухо — Когда мы будем праздновать твой оправдательный приговор... Я хочу услышать "Я люблю тебя" . — Размечтался. — Красный и ужасно смущённый Майлз яростно вытолкнул Райта за дверь.