Пора завязывать

— Паш… — Юра слегла приподнялся на локтях, вглядываясь в темноту комнаты. — Пашок… — Он говорил в пол голоса, почти шёпотом. Прошло всего 5 минут после того, как Анна Серговна уложила вусмерть надравшихся ребят в гостевой комнате на раскладном диване и именно потому, в страхе быть услышанным и так донельзя недовольной Аннушкой, Юра старался не шуметь.  — Пашо-ок… Пашка! — Юра слегка пихнул товарища, повёрнутого к нему спиной. — М-м..? — Казалось, Паша был совсем не в сознании и не в состоянии произнести что-либо внятнее вопросительного мычания  — Спишь? — Мужчина наклонился ближе к другу, пытаясь разглядеть закрыты ли у него глаза (хотя, конечно, все было предельно очевидно по одному лишь бессильному мычанию).  Паша глубоко вздохнул, уже предчувствуя отсутствие нормального отдыха в тишине. — Не сплю… Уже… — В сонной речи отчетливо ощущались нотки раздражения. Однако двигаться с места он не спешил, наивно рассчитывая на то, что за этим не последует дальнейшего диалога и ему удастся мирно поспать.  — Подрочи мне, по-братски.  Кажется даже ветер за окном затих. А тишина стала тяжёлой, почти давящей. Наверное, этот недолгий момент в тишине Паша пытался понять не ослышался ли он. — Юрий, совсем уже шарики за ролики? — Паша повернул одну лишь голову, грозно хмуря брови, будто бы в кромешной темноте Юра мог это видеть — Ты ради этого меня разбудил? Ну это уже край. — Он снова отвернулся к стене, то ли пробурчав что-то вроде «Боже» то ли тихонько покрыв Юру благим матом.  Сказать честно, передёрнуть друг другу не было чем-то странным или необычным, скорее даже наоборот, являлось привычной дружеской практикой в попытках снять напряжение… Особенно  часто к этому приходилось прибегать во время туров, когда на полноценный секс с Аней у Музыченко просто не оставалось сил. Да и сама Аня была не в настроении для интима. А вот Паша был всегда под рукой. Буквально… — Ну чё ты телишься как баба, Пашок. Ну давай… Не первый раз же — Юра взвалил свою лапищу на плечо товарища, не давая ему времени снова удобно устроиться в кровати. — Помоги по-братски… А я тебе завтра чокопайку, м? — Он хохотнул, оголив зубы в широкой улыбке, искренне радуясь своей же затее, затем слегка потряс Пашу выжидая его ответа. — Совсем уже оборзел. Я тебе не Аня, дебил, не буду тебе дрочить по одной твоей просьбе… — Паша сначала дёрнул плечом, в весьма неудачной попытке стряхнуть руку приятеля, а после подцепил пальцами цветастую махрушку и с раздражённым вздохом натянул тряпку на себя, укрываясь с головой. Рука, какое-то время оставшаяся на костлявом плече товарища, вдруг исчезала. Юрий со звонким и весьма показательным «Тц» заворочался и отвернулся, погружая комнату в могильную тишь.  Паша вдруг почувствовал, что провинился.  В какой-то мере можно было смело назвать действия Юры манипуляцией. Он хорошо знал Пашу и чётко понимал натуру его тонкой душевной организации. По сути своей Личадеев был человек мягкий и совестливый. Всегда шёл на уступки и компромиссы, а уж когда дело касалось Музыченко, так он и вовсе прятал куда-то глубоко последние остатки своего мало-мальского мужицкого стержня и покорно выполнял любую прихоть друга. Дело было в безоговорочном доверии и, конечно, взаимной дружеской симпатии. Павел помолчал с минуту, раздумывая над чем-то и затем несмело перевернулся на другой бок, тут же встречая взглядом широкую спину, усыпанную мириадой темных татуировок. — Юрок, давай сделаю… Только быстро, а то меня уже мутит. — Паша зажмурил глаза и небрежно растёр их холодными пальцами. А когда открыл, вероятно, ожидая увидеть ту же картину, вздрогнул, сталкиваясь с почти черными зрачками товарища. Взгляд у него был довольный до невозможности. Бегущей строкой в глазах читалось победное «уломал». Юра тут же задорно потянул свои синие боксеры вниз, оголяя полувстваший член, а от былого никакущего угашенного состояния не осталось ни намёка. Паша приподнялся на одном локте и смачно плюнул себе куда-то на ладонь, тут же обыденно хватаясь за твердеющую на глазах плоть. Холодные пальцы прошибло насквозь резким контрастом температур. Паша на пробу двинул пару раз рукой, растирая слюну по ещё пока сухому члену. Юра тут же шумно выдохнул носом и слегка откинулся на спинку дивана, расслабленно закидывая руки за голову и наблюдая за действиями друга. Тот в свою очередь продолжил ритмичное, но пока совсем не быстрое, движение плотным кольцом пальцев, выбивая из Юры редкие раскаты низких хрипловатых мычаний. Влажная от слюны рука то поднималась до самой головки то опускалась до основания, аккуратно сминая  каменный стояк. Паша вдруг ослабил руку и, положив большой палец на нежную розовую головку, легонько погладил им уздечку, вызывая смесь каких-то ярких эмоций на лице Юры. Затем длинные пальцы вновь сомкнулись на члене по-обычному, возвращая уже приевшийся ритм. Юра спохватился и потянулся уж было к Паше, что бы ответить взаимной лаской в знак благодарности за любезно оказываемую услугу, но Паша фыркнул, свободной рукой перехватыввя Юрино запястье, выказывая очевидное нежелание эту самую ласку получить.  Юра нахмурился, но напирать не стал. Меньше телодвижений, больше кайфа. Юра на секунду прикрыл глаза, полностью расслабляя тело, позволяя ритмичным движениям ввести в какой-то приятный транс. Однако так стало… Скучно?  Верно. Скучно. Именно сегодня одной стимуляции стало недостаточно. Именно сегодня захотелось что-то поменять. Захотелось смутить и вызвать реакцию. Именно сегодня запретное и доселе неизведанное манило сильнее обычного. И Юра не спешил гасить в себе странное смешение чувств и желаний. Он, недолго раздумывая, уверенно приложился к Пашиным губам своими, тут же сминая их в напористом поцелуе.  Почувствовав, что рука на члене тут же замерла вместе с её владельцем, Юра недовольно промычал в губы шатена. Однако Паша не смел шевелиться, будто, если бы он двинулся то непременно был бы съеден голодным хищником, выжидающе притаившимся в кустах. Юра, всё ещё не отрываясь от разгоряченных и почти по-девичьи мягких губ, аккуратно обхватил руку Паши и, продолжая напирать мокрым поцелуем, начал двигать рукой Личадеева в своём темпе.  Участившееся дыхание парня защекотало верхнюю губу, Юра ухмыльнулся, одним только этим удостоверяясь, что Паша теперь уже тоже возбуждён.  Да и сам Юра в потоке новых ощущений почувствовал какой-то определенный прилив энергии и возбуждения, словно бы он резко окунулся в холодное море, прыгнув в него с высокого разогретого солнцем пирса. Он ненадолго отстранился, с причмокиванием отрываясь от покрасневших губ, ведя теперь дорожку жадных поцелуев от подбородка до шеи, вдруг покорно подставленной товарищем. Наверное Паша собирался что-то сказать или, вероятнее всего, возразить, но воздуха не хватало категорически даже на самый обыкновенный вдох полной грудью. Как будто весь кислород разом выкачали из лёгких одним только поцелуем, прихватив за одно и остатки здравого смысла. Юра продолжал вести в этой игре, которую сам затеял, двигая чужой рукой по своему органу и не встречая ни капли сопротивления. Паше лишь и оставалось глупо раскрыть рот в немом стоне и кожей ощущать как тепло влажных поцелуев пускается ниже с шеи до ключиц и затем - не задержавшись там надолго - до груди. Юра вобрал ртом твёрдую то ли от прохлады то ли от возбуждения бусину соска, обводя сначала розовый ореол языком. Он посасывал, прикусывал и слюнявил горошину, заставляя Пашу слегка изгибаться, выказывая одновременно и желание увернуться от новых ощущений и напротив, поддаться и почувствовать то, что раньше бы непременно показалось странным. Паша почти машинально потянулся теперь свободной рукой к своему уже твёрдому члену, всё ещё обтянутому неплотной тканью трусов. Однако прикоснуться к нему сам он не успел. Юра подорвался с места, бесцеремонно пристраиваясь между расслабленно разведенных ног друга (который и сообразить то ничего не успел) и, высвобождая орган приятеля из мягкой ткани трусов одним движением, прижался к нему своим стояком. Обхватить два члена сразу казалось не такой простой задачей, однако большая Юрина ладонь всё же легко захватила два ствола, возобновляя ритмичные движения. Паша лишь шире развёл длинные ноги (только для удобства, разумеется), давая Юре больше пространства для “незамысловатого“ занятия, и вцепился в плечи друга своими руками, пытаясь найти в нём своеобразную “опору“. Юра же, и секунды не помедлив, снова впился в нежную кожу возле ключиц, целуя и покусывая, кажется, каждый её миллиметр.  Все теперь ощущалось так остро. Так по-новому и по-особенному. Оба позволили себе ненадолго раствориться в этой похоти, в этой грязи, что случайно возникла между ними совершенно спонтанно. Ни один уже не раздумывал над правильностью происходящего. Все в ту минуту было сосредоточено лишь на них двоих, вселенная сузилась, исчезла, лопнула, словно цветной резиновый шарик, оставляя частичку себя только в одной этой комнате. Давая шанс отдаться в развратные лапы этого сладострастного момента. И пускай потом этот самый момент стал бы чем-то о чем они пожалели, о чем никому из них не захотелось бы вспомнить, но это потом. Паша самозабвенно отпихнул руку друга, заменяя своей и теперь он самостоятельно надрачивал оба члена. Кажется, Юра шептал какие-то пошлые вещи, какую-то возбуждающую гадость, за которую ему было бы стыдно ещё как минимум пару недель. Но всё это разом смешивалось с тяжелыми дыханиями в разнобой, с редким чмокающим звуком оставляемых Юрой поцелуев, с хлюпаньем двигающейся на стволах Пашиной руки. Всё смешивалось и притупляло и без того почти совсем отключенное сознание, не позволяя расслышать ни слова в беспорядочном шёпоте Юры.  Наверное, это и к лучшему.  Паша кончил первым. Содрогнулся в сладком оргазме и, наконец, первый раз за весь вечер обронил несдержанный стон, тут же прикрывая рот свободной рукой.  Юра рвано выдохнул.  Пашин голос, так внезапно прорезавшийся у самой развязки, подействовал сильнее любых прикосновений и он, теперь уже тоже готовый в любую секунду кончить, начал нетерпеливо толкаться в ладонь приятеля самостоятельно.  К разрядке привела мысль о том, как хорошо было бы вместо горячей Пашиной ладони, толкнуться в его узкую дырку. Как было бы в новинку почувствовать плохо растянутые гладкие стенки, сжимающиеся вокруг члена. Как было бы интересно понаблюдать за выгибающимся то ли от боли то ли от удовольствия Пашей, за его жалобно сдвинутыми бровями и блестящими в полумраке голубыми глазами. Яркий образ точным снайперовским выстрелом ударил в голову и Юра густо излился Паше на живот, сразу же устало наваливаясь на того всем телом, так и оставаясь лежать меж его разведённых ног. Вымотанный он почти сразу провалился в сон, успев перед этим ухватить из реальности лишь лёгкие поглаживания по спине.  *** Утро встретило Юру вовсе не дружелюбно, отдаваясь тупой, но очень сильной болью в голове, как бы в наказание за вчерашние гульбища. Мозг, уже привыкший собирать почти каждую Юрину ночь по кусочкам из оборванных алкоголем воспоминаний, за минуту ловко соединил цельный пазл и Юра тут же с ужасом оторвал голову от подушки, боясь быть застуканным какой нибудь Аней в компрометирующей позе с лучшим другом. Но от вчерашних “утех“ будто и след простыл. Паша мирно посапывал на другой стороне кровати, повернувшись к Юре спиной и укрывшись своей излюбленной потрёпанной махрушкой, да и Юра сам был не нагишом, а вполне себе в своих вчерашних боксерах. О реальности произошедшего, кажется, не напоминало ничего, но Юра, отчаянно бегал глазами по старому дивану в попытках зацепиться взглядом хоть за что-нибудь. Он и сам не знал хотел ли он увидеть то самое искомое доказательство или же напротив, с облегчением выдохнуть, поняв, что это был лишь странный сон, выдуманный пьяным сознанием.  Как бы там ни было, кажется с выпивкой пора завязывать.