В чаще леса, найди меня под лунным светом

      Священность жизни. Вы в неё верите? Лично я считаю, что это чушь собачья. Жизнь священна, говорите? Кто это сказал? Бог? Если вы учили историю, то вспомните, что Бог был одной из самых главных причин смертности — тысячи лет. Индуисты, мусульмане, евреи, христиане — все по очереди убивают друг друга, потому что Бог сказал им, что это отличная идея. (Джордж Карлин)

      — П..почему.        Секунда, две, три, каждое мгновение все больше и больше превращалось в пытку. Язык давно онемел, из-за чего слова выходили скомканными и едва различимыми. Тьма нежелательными пятнами разрасталась вокруг глаз погружая тело в пространственную ловушку, в которую он сам себя и загнал. Прилагая титанические усилия Тетта, словно в трансе, неспешно, поднял трясущуюся руку в предвкушении увидеть там божественные стигмы - знак, который бы знаменовал успех его превращения.         «Апостол должен носить язвы Господа Иисуса на теле своем» - так велит учение.       Как следует прощупав свой лоб и осмотрев запястья юноша, к собственному ужасу, обнаружил лишь потемневшую кожу, пигмент которой стал постепенно заполнять собой все свободное пространство. Словно чума, темные пятна обволакивали ничего неподозревающую жертву, пока та продолжала бороться за свою жизнь.       Свет угас.       Его глаза по прежнему видели окружающий мир, однако божественное сияние, которое вечно следовало за ним попятам безбедно исчезло, погрузив тощую фигуру священно служителя в пучину тьмы. Тело продолжало сходить с ума. Температура поднялась, до того что даже глазные яблоки не выдерживали и начинали сочиться кровью. Разорванные капилляры продолжали пульсировать, повторяя ритм сбившегося сердцебиения, тем самым толкая кровь наружу. Вспышка накатившейся боли была настолько большой, что юноше казалось словно его уже низвергли в самые глубокие пучины ада.       Упав на колени молодой человек ощутил болезненно давление внутри собственного желудка, что было сравнимо разве что со сквозным ранением, которое вырвало последные остатки внутренностей с его чрева. Стенки гортани продолжали полыхать попутно выталкивая новые приглушенное вскрики. С большим усилием прогнувшись и извергнув из своего желудка инородную жидкость Кисаки с ужасом обнаружил, что его тело отвергает священную кровь.        Ритуал провалился.         — Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! - Словно умалишенной он продолжал мотать головой. Кровавая лужица, что образовалась под его содрогающемся телом нарастала с каждым мгновением. Она продолжала медленно стекать с алтаря, тем самым пачкая дорогие пола, оскверняя его чистоту.       — Кисаки! — Из-за большого давления священно служителей Ханма не мог нормально продохнуть. Он продолжал устилать чужими телами свой путь, попутно борясь с нарастающей паникой. Боясь в суматохе ранить дорогого человека юноша только и мог что искать среди чужих лиц знакомую светлую макушку. — Ублюдки, прочь з дороги!         Позабыв о страхе и любом здравом смысле люди все продолжали переть на пролом в погоне за вечной жизнью не боясь расстаться с собственной. Глаза цвета бронзы давно заполонила красная пелена из-за которой Ханма мог ориентироваться разве что на окружающие звуки и слабые колебание собственного тела. Руки продолжали отдаваться дрожью от сильного напора, с которым лезвие разрезало чужую плоть, а нос непроизвольно морщился от скопившегося смрада разлагающихся тел. Ни чужие крики, ни ядреный металлический запах, от которого хотелось блевать, уже не могли остановить эпископа в его единоличном крестовом походе.        Для усвоения крови святых требовалось время, которого к сожалению в Тетты не было. Если тело отвергнет последнюю каплю до того как произойдет превращение, то все потуги окажутся напрасными и он умрет. Эта была жестокая правда, с которой 13-й папа Римский не желал мириться. Игнорируя страдания своих подчиненных юноша продолжил ползти обратно к алтарю. Силы и здравый смысл давно покинули молодого человека, но вера и надежда продолжали толкать грешное тело вперед в погоне за запретным плодом. Его убеждения были сильнее чем страх смерти.         Время было на исходе.        Всего из ритуальной утвари удалось добыть два небольших бокала с чудотворной водицей, что обещала окружающим бессметную жизнь. Первый бокал Кисаки бесповоротно извергнул из своего тела. Эта попытка оказалась провальной. Возможно он неверно рассчитал количество с соотношением собственного тела, за что и поплатился. Подготовка прошла согласно инструкции, так в чем же он просчитался? К сожалению правильного ответа Тетта не знал. Думать по чем зря было никогда. Горло продолжала глушить неестественная жажда. С каждым остервенелым глотком воздуха молодой человек ощущал как засыхает изнутри, подобно позабытому на заднем дворе растению. Желанные утолить жажду с каждым мгновением ставало невыносимым.         Второй бокал, который он надеялся в итоге сохранить для Шуджи стал неистово трястись в его хлипкой хватке, из-за чего жидкость постоянно норовилась оказаться за бортом. Юноше не было видано что станет если принять двойную дозу, однако увидев собственное отражение на дне чаши, он не заметил как по тонкой глади прошлась едва заметная рябь. Одинокая слеза, что скатилась с правого глаза и смешалась с основной массой была, к удивлению, кристально чиста несмотря на внутренне кровотечение и наружные раны.        Не найдя в себе слов юноша мог лишь понуро опустить голову.         Несмотря на всю свою отчужденность и безразличие Тетта искренне желал разделить вечность с Шуджи. Несмотря на скверный характер и надменную навязчивость Ханма всегда был единственным человеком, который ставил желания 13-го Папы Римского превыше своих.         « Пускай отныне бесконечное существование станет моим персональным адом на яву, и когда смертное время все же подойдет к концу Великий Понтифик станет оплакивать остатки истлевшей плоти, в которой некогда томилась столь буйная, но верная душа» - Стоило данной мысли проскочить в его голове, как первая капля неуверенно коснулась пересохших губ.       С каждым новым глотком желанная доза давалась болезненней чем предыдущая. Из-за отторжения внутренние стенки гортани были усеяны множеством открытых ран, которые стали стремительно наполняться ритуальной кровью. Разум помутнел. В какой-то момент юноше показалось будто какая-то часть его бесповоротно уходит в забвение.        — Осторожно!         Кисаки едва ли мог почувствовать надвигающуюся угрозу. Окружающий мир казался слишком далеким, чтобы услышать предупреждение эпископа. В ушах стоял белый шум, а в глазах блестели капли утреней зари, что смутно напоминали собою слезы. Голос Ханмы казался слишком слабым из-за гула бушующей крови в барабанных перепонках. Лишь тогда, когда инородное тело стало нависать над его тощей фигурой тот удивленно вздрогнул, прежде чем поддаться в руки своего возможного ката. Один из священно служителей все же смог пробиться сквозь защиту эпископа и подобраться к Папе со слепой зоны. Холодные руки, что обвились вокруг шеи Великого Понтифика казались чём-то эфемерным.       Несмотря на почти полную атрофию всех своих чувств и конечностей юноша ощущал как быстро пульсируют его набухшие вены и как багровеет потемневшая кожа. Несмотря на то что воздух перестал нормально поступать в организм, уже несколько минут к ряду, тот продолжал стоять, как ни в чем не бывало, при этом не сводя своего затуманенного взгляда с побледневшего лица священно служителя. Остервенело наблюдая как одинокая капля пота стекает с чужого лба тот неосознанно вдохнул затхлый воздух, коим пропитались стены аббатства. Нежданно в ноздри молодого человека врезался восхитительный аромат, от которого закружилась голова.        Смесь чужого страха и отчаяния родила на дне его желудка новое желание,  от которого передние и задние клыки болезненно зачесались и выпятились наружу, а стенки желудка забились в новом спазме, что отдаленно напоминал голод.         Запах чужой крови для хищных млекопитающих - словно древний зов, манящий и неотразимый, предупреждающий их о близости добычи. Но для тех, на кого охотятся, этот запах - не просто сигнал, а зловещий предвестник опасности, требующий немедленного бегства. Кровь несёт в себе универсальное послание как для охотников, так и для их потенциальных жертв.        Игнорируя врождённую физиологию Кисаки неестественно вытянул шею вперед до того что несколько позвонков устрашающе раздались приглушённой трелью ночного костра. Инстинкт и желание управляемые его телом полностью помутили разум. Когда языка коснулась первая алая капля, тот позабыв о собственной человечности, лишь сильнее вонзился в открытую шею священо служителя. Все произошло настолько быстро, что сам Тетта смог осознать произошедшее лишь тогда, когда в его рту перекатывался свежий кусок еще теплого мяса, который продолжал сочиться кровью, что медленно, но верно утоляло его жажду. Тело, что до этого безвольно трепыхалось в его крепкой хватке окончательно растеряв силы замертво упало на холодный пол. Тяжело дыша Кисаки продолжал посылать свой загнанный взгляд то на священно служителя, то на Ханму, что безвольно заклял на месте при виде образовавшейся сцены.        — Ки.саки? - Шуджи не хотел дабы его голос дрогнул. Оцепенение, что сковало его тело, полностью завладело разумом. Прежде он не боялся никого и ничего, однако новый вид возлюбленого сподвигнул сделать шаг назад.         Бледно-голубые глаза Тетты полностью окатились в черный цвет, по подбородку все так же продолжали стекать тонкие ручейки чужой крови, а ломаная улыбка неистово выгнулась из-за чего из нее стали виднеться острые клыки, что удлинялись едва ли не на глазах. Он желал увидеть Кисаки в образе Божества. Его лик должен был быть пронизан светом, над головой возвышаться позолочённый нимб, на запястьях красоваться стигмы, а из-за спины виднеться крылья. Именно так выглядели апостолы из пророчества. Однако же, реальность была слишком жестокой. Вместо возвышения, Ханма наблюдал падение.         — Бо-ль-но. - Пошевелив одними лишь губами тот утратив опору стремительно полетел вниз. От быстрой встречи с мраморным полом его спас эпископ, что вовремя подоспел схватить свое самое дорого сокровище.        — Держись! — Дрожащими руками сжимая ослабшее тело Папы Римского юноша продолжал метаться в сомнениях. — Не понимаю, мы же придерживались всех указаний, низвергли множество стран в хаос и принесли столько жертв - все должно было пройти идеально! — Не осознавая того молодой человек стал давиться слезами, что стали против воли стекать с его потускневших глаз. — Так что же мы сделали не так?! — Прокричав на последнем издыхании он устремил свой немой вопрос в высь, обращаясь к самим небесам, желая найти ответы у своего божества, которому его возлюбленный самозабвенно посвятил всего себя.        Вопреки ожиданиям ответ нашелся слишком быстро.        — Ваша ошибка была в том, что вы решили нарушить мировой баланс, возомнив себя не весь чем.        Не веря собственным ушам Ханма медленно развернулся в противоположную сторону, желая чтобы услышанное оказалось лишь плодом его воображения.         — Не возможно. — Отказываясь принимать подобный исход тот начал активно мотать головой. — Да быть того не может…       Будучи полностью поглощённым ритуалом Ханма напрочь забыл о своих жертвах, ведь их судьба была заведомо предрешена. Их смерть была как что-то само собой разумеющеюся поэтому эпископ даже не допускал мысли о том, что кто-либо из пленников может остаться в живых. Вид колдуна был уж слишком живым и беззаботным, как для ходячего трупа, что вызвало желваки на дне светлых глаз. Словно насмехаясь тот свободно размахивал своими руками, которые более ничего не сковывало. Кандалы из двимерита были единственным что позволяло Шуджи беззаботно стоять на равных перед этим существом и насмехаться с его беспомощности, оказавшись же зажатым в угол он кажется в первые ощутил реальную мощь колдуна, что скрывалась внутри его ауры.        — Ритуал должен был высосать из тебя всю ману. — Злобное шипение, что непроизвольно вырвалось из его рта, было больше похоже на вой загнанного зверя чем на обычное высокомерие. — Ты не мог выжить. Это попросту невозможно! — Запоздало перебирая всевозможные варианты в своей голове тот внезапно вздрогнул. — Разве что…        — Разве что ему кто-то помог.       Зловещий голос позади долговязой спины вынудил Ханму невольно содрогнуться и прижать бессознательное тело поближе к себе. Кисаки продолжала мучить лихорадка. Чем дольше тот прибывал в его объятиях, тем больше и сам Ханма ощущал жар исходящий от его тела, от которого нагревался даже воздух. От легкой досады тот выпустил ломаный смешок, что в скоре превратился в истерический смех, что казался чересчур громким в гробовой тишине огромного аббатства.       — Надеюсь ты наслаждаешься своими последними мгновениями сполна, ублюдок. — Закусив нижнюю губу мужчина нехотя обернулся к своему « собеседнику », но лишь для того, чтобы его шея наткнулась на острое лезвие, что уже было впритык приставлено к нему.         — Инуи. — Словно выплевывая яд эпископ продолжал с презрением разглядывать своего книгочея, с которым провел бок о бок несколько лет к ряду. — И как тебе только наглости хватило, на Святой Земли Ватикана, отречься от церковного писания и стать на сторону столь мерзкого темного порождения. — На последнем предложении юноша бросил беглый взгляд на колдуна, на что второй лишь снисходительно улыбнулся.        — Все вы: эпископы, Папы и прочие священно служители несусветно глупы. — Еще один голос, что раздался с противоположной стороны вынудил плотнее сжать кулаки. Шуджи был в меньшинстве. Благодаря закрытой одежде Ханма не мог сразу узнать юношу со змеиным оскалом и темными волосами, что едва ли выглядывали из-под мантии.        — А ты еще кто. — Чем больше невольных зевак наполняло зал, тем сильнее усталость накатывала на долговязое тело. — Очередной прихлебатель ведьмы?         — Я то? — Слабо прыснув в кулак, тот высунул свой язык, тем самым насмехаясь над собеседником. — Стыдно не знать своих меценатов в лицо, верховный эпископ.         Лишь когда белая накидка была полностью сброшена с лица, Шуджи смог наконец-то разглядеть лицо, которое каждый месяц жертвовало баснословную суму их храму. Из-за своих грандиозных планов возвышения никто из священно служителей не выделял должных средств для нуждающихся, что толпами стекались к монастырю со всех уголков страны. Они могли продолжать удерживать свой имидж лишь благодаря неизвестному меценату, который словно призрак, объявился на пороге аббатства, словно луч солнца посреди холодной зимы, и безвозмездно принял на себя все расходы.       — Несмотря на то, что я столько времени играл роль твоей доверенной пешки, ты так и не смог узнать моего лица. — Приподнимая лезвие Инуи вынудил собеседника вновь взглянуть ему в лицо. — Неужто мой ожог настоль сильно спутал мысли или же твоя душа настолько прогнила, что призраки прошлого перестали более мучить по ночах?        Непонимание в глазах Шуджи вынуждало блондина бороться с собственной яростью и сдержанностью, дабы не вонзить заостренное лезвие в гусиную шею мужчины и наконец покончить со своей местью, которая спала на протяжении долгих лет. Лишь когда холодная рука Хаджиме настойчиво улеглась на его плече Сейшу смог с трудом выдохнуть и вернуть себе былое самообладание.        — Тебе стоит вспомнить свою первую публичную казнь в качестве кардинала святой инквизиции, если не хочешь чтобы его клинок раньше времени оказался в твоей глотке. — Встревая в разговор Ханагаки с долей нежности и вселенской печали бросил мимолетный взгляд в сторону двух молодых людей, без чьей помощи его побег увенчался бы провалом. — Ты был одним из тех, кто обрек жизнь этих детей на страдания, Шуджи. Пусть в то время Кисаки еще и не занимал своего прежнего поста, однако же ты, будучи на службе его отца успел посодействовать множеству преступлений, во имя короны Франции и собственного эгоизма. Думаю, фамилия Сейшу скажет тебе более чем достаточно.       Сколько бы времени не прошло, но голубоглазый продолжал видеть в своих спутниках детей, от чего, казалось бы, черствое сердце продолжало пропускать удар один за другим. Такемичи никогда не планировал спасать Жанну д'Арк, так уж случилось что одна неожиданная встреча с этой бесконечно доброй девушкой справила на него большое впечатление. Компания из одного подростка и двух детей была забавной. Несмотря на всю свою консервативность и естественный страх они не выказывали отвращения, наоборот изо всех сил пытались найти общий язык с незнакомцем, что временно поселился на краю их небольшой деревни, на самом краю Франции.       Будучи ведьмой Ханагаки давно привык к преследованиям, насмешкам, жестокости и несправедливости, что нельзя было сказать об обычных людям которым присваивали данное клеймо. Подражателей Такемичи не терпел, а потому зачастую сам предпочитал по-тихому расправляться с дураками, что возомнили будто способны совладать с темной магией. Так он оказался во Франции в погоне за очередным подражателем, ведь именно из-за таких глупцов репутация ведьм и страдала. Однако как бы тот не старался, но у церкви было свое виденье, как нужно действовать в подобных ситуациях.        Акане Сейшу была воином, излюбленным дитям Господа если так можно сказать, но уж ни как не темным порождением. Желая дарить окружающим мир и любовь, она не учла, что этот мир уже слишком сильно прогнил для того чтобы его спасали. Не прошло и месяца, поле ее успешного похода, как церковь огласила на нее охоту. Вид горящего дома не вызывал у прохожих ни жалости ни горечи, лишь улыбки и тихий шум аплодисментов, что терялся в дневных трелях трескающейся древесины. Такемичи не помнил как оказался на главной площади, не помнил и того как вытащил двух детей, которые продолжали со слезами на глазах выкрикивать имя девушки несмотря на облако чадного дыма, что полностью заполонило их легкие. Он вбежал за несколько секунд до того, как фундамент свалился и обрушил всю конструкцию на землю и заживо похоронил остальных жильцов в его руинах.        Не успел.       Увидев как тонкая фигура начинает стремительно скрываться в огне тот не думая нырнул в пламя, при этом окутав себя защитными чарами. Ханагаки был бессилен. Тело Акане перед сожжением было предано множеству пыток. На ранее светлой коже не осталось ни единого свежего следа. Из-за того что буквально все ее тело было пронизано святыми орудиями и заговорённым металлом, колдовство было практически бессильно. Акане Сейшу прожила еще несколько месяцев прежде чем умереть. Магия Ханагаки смогла лишь временно утолить ее муки и позволила как следует распрощаться с последними выжившими членами своей семьи.        — Не беспокойся, после твоей смерти я сделаю так, что даже переродившись ты испытаешь боль в сто крат большую нежели ее испытала Жанна. — Его слова вынуждали желудок мужчины скрутиться в узелок, а поджилки мимо воли трястись словно осиновый лист. Теперь, когда Ханагаки более не сдерживали кандалы, эпископ мог сполна ощутить на себе весь его гнев и ненависть.        Он просчитался.       Окатившая Ханму холодная волна прошлась вдоль всего позвоночника и ненадолго задержалась на легких, покуда те не перестали поглощать кислород. Принимая новых последователей один за другим церковь давно потеряла любую бдительность. Во время вступления прихожане отказывались от собственного рода, а порой и имени в быту, принимая новые - те что даровали им святое писание и новоприобретенный титул. Несмотря на своего рода абсолютную монархию в их системе оставалось множество дыр, сквозь которые мог просочиться любой желающий, будь у того хоть немного мозгов и связей.        Бледные губы задрожали. Шуджи хотелось просмеяться в голосину, после чего начать рвать собственные волосы на корне, вот только едва содрогающеюся тело Кисаки, что продолжало беспомощно околачивать в его руках, не позволяло ему поддаться внутреннему порыву и окончательно впасть в безумие.        — Вот оно значит как. А ведь еще в тот день, я жалел что не сумел высечь весь ваш проклятой выводок до последней горстки пепла. — Высказывания эпископа вынудили парней гневно поднять свои грудные клетки к верху и сделать шаг вперед, однако протянутая вперед рука колдуна не позволила им сделать задуманного. — Забавно. Забавно. Забавно. — Словно в трансе Шуджи продолжал расшатываться из стороны в сторону пока в один момент движение резко не прекратилось. — Ха, теперь мне все ясно. Твое вмешательство все изменило. — Взгляд на грани резал без ножа, но в то же время приносил горстку садистского удовольствия Ханагаки. Метание и боль Ханмы приносило ему особое удовольствие. — В день сожжения Жанны д’Арк, ты не только вмешался в ее казнь, но и скрыл от взора ищеек ее младшего брата и верного пса. Пламя, что в тот день так же объяло их дом должно было убить всех членов семьи, какой досадный просчет.        Воспоминания тех дней вызывали дрожь в коленках и тихий скрежет зубов. Синее пламя продолжало приходить не только в кошмарах, но и на яву. Боль от сгоревший кожи, запах запеченной крови, трель пламени и душераздирающее крики продолжали маячить перед глазами, не покидая своих жертв ни на миг. Пусть юношам и удалось избежать смерти, но каждый новый день продолжал их пытку до бесконечности, покуда призраки прошлого продолжали следовать за ними.              — Ханагаки спас нас, и даровал надежду на будущее в отличие от пристанища Бога, которое отняло у нас самое дорогое. — Сжимая в своих ладонях разгоряченную руку Сейшу Хаджиме с горечью пытался не думать том же о чем и его спутник. — Вы проиграли еще в тот день, когда решили убить Акане.         — Значит решили отомстить? Как мелочно. Вы хоть знаете скольких еретиков настигла наша кара? Будь наши действия неправильными неужели бы злой рок не встретил бы нас раньше? — Ответом тому было молчание. — Как я и думал. Бог всегда на нашей стороне. Стороне Папы. Стороне Кисаки. — Слабое движение тела вернуло ему былое бахвальство и самоуверенность. Тетта приходил в себя. — Как только ритуальная кровь окончательно усвоиться в организме Папы Римского для вас все будет кончено! Сано Манджиро мертв, правящая династия Англии находиться в упадке, Тайджу Шиба все еще под нашим контролем в то время как в стране царит гражданская война, а вся власть Ватикана находиться в наших руках. Даже если вы схватите меня, это ничего не изменит.        — Я так не думаю.       Уже который раз его речи обрывали на на полуслове. Ханме очень хотелось верить, что он ослышался, хотя бы в этот раз. Чем больше действующих лиц появлялось средь его монолога, тем меньше он был уверен в собственной победе. Уже одного колдуна хватало для того что бы избитые костяшки на его руках побелели от злости. Всмотревшись за спину Хаджиме, откуда доносился звук тот, запоздало прикусил собственный язык. Перед ним стол призрак. По другому эпископ просто не мог описать юного лорда, который беззаботно выглянул из-за спины Коконоя. Его насмешливое лицо вызывало дрожь.        — Я … я ведь лично проткнул твое брюхо! Будь ты даже трижды избраним, мой клинок заговорен, и должен был стереть твое существование!        Ханма отчетливо помнил тяжесть, с которой его лезвие вонзилось в живую плоть, помнил крик, и выражение боли с которым исказилось лицо юноши, в конце концов он видел кровь, что хлынула из разорванного чрева. Несмотря на все это жертва по-прежнему была живой. Впервые за долгое время его добыче удалось обхитрить опытного хищника, на чьём счету было бесчисленное количество побед. Не став трепаться попусту Майки распахнул свой жакет, на котором все так же красовалась дыра. Стоило молодому человеку это сделать, как с него вывалился небольшой кожаный мешочек, что с легким хлюпанье упал на пол. С инородного предмета постоянно что-то сочилось, что издалека смутно напоминало собой алый цвет.       — То что ты пронзил было не мое чрево, а обычным муляжом. — С каждым новым словом юный лорд мог наблюдать за тем как последние искры надежды раз и навсегда гаснуть с бронзовых глазах эпископа. — Что - что, а сил не пожалел, гад,  еще бы немного и меня бы наверняка задело.        — Ты ведь не думал что все это время мы просиживали штаны просто так? Мы с Хаджиме всегда знали о том, что рано или поздно нашего покровителя поймают. Чтобы избежать худшего, мы затесались в ваши ряды и заняли высокие должности, дабы наши действия не вызывали каких либо подозрений. — Вспоминая то время Сейшу покрылся холодными мурашками. Каждый день среди убийц его сестры вызывал рвоту и головокружение, но тот продолжал улыбаться и потыкать каждому слову, желая довести дело до конца.        — Как только к нам дошли слухи, что кардиналы все же схватили Такемичи, начали приготовления. Мы уже давно знали о вашем бредовом ритуале, а потому заранее подготовили все необходимое. — Кинув косой взгляд на плод своих трудов, который спас жизнь молодого лорда, Каконой горделив задрал нос. — Зная что вам непременно понадобиться кровь избранного, я подготовил небольшую уловку в виде мочевого пузыря из свиньи, который был плотно обмотан кожей и наполнен кровью молодого ягненка. Поскольку кровь незапятнанных животных по прежнему используют в различных ритуалах, не знающему человеку было сложно заметить какой-либо подвох. Пока Инуи незаметно ослаблял кандалы Ханагаки дабы тот мог напустить иллюзию, и выдать поддельный ритуал за настоящий, я подсунул лорду обманку, которую вы проглотили на ура.       — Но если в ритуале использовалась поддельная кровь, тогда Великий Понтифик …       Несмотря на то, что просторный зал аббатства сплошь и рядом успел, пропитался едким смрадом разновидных телесных жидкостей, появление свежо хлынувшей порции крови не могло остаться не замеченным. Дрожа словно загнанный в угол зверь, Ханма с большим трудом опустил голову в низ, направляя свой взор к месту, где нашли свое новое пристанище чужие клыки. Скованное в параличе тело отказывалось подчиняться. Стоило мужчине сделать свое предположение, как шею пронзила резкая вспышка боли. Очнувшись от своей внезапной лихорадки, Тетта вцепился в первое, что попалось ему под руку, не разбирая более что являлось своим, а что чужим. Сорвавшись с места Инуи и Коконой схватились за свободную руку эпископа и начали со всех сил тянут на себя.        — Ну уж нет, мы не позволим тебе умереть столь легкой смертью!        От напряжения на бледном лице,  увенчанном ожогом, появились набухшие вены. Каждое мгновение разделяло его месть и приближала к незавидной участи. Хватка была настолько сильной, что рвалась не только последняя нить надежды, но и кожа на теле мужчины. Крича, словно его пытают, Ханма с ужасом наблюдал за тем как постепенно, волокно за волокном, его кожа все больше и больше отдаляется от костного плеча, ославляя по себе дыру, что тут же заполнялась кровью. Лишь когда три рослых тела отлетели примерно на один ярд назад, они поняли, что остаточно потеряли часть молодого человека в пасти Папы Римского.        — Святая Мария …        Не веря собственным глазам Манджиро с разинутым ртом, на инстинктивном уровне, осмотрел просторный зал, покуда его взгляд не зацепился за одинокий клинок, что лежал недалеко от горы трупов, что оставил по себе Ханма. У нескольких священно служителей высокого уровня имелось при себе оружие, с которым эпископу не составило труда справиться, это позволило Майки сделать всего одно резкое движение в сторону, чтобы обзавестись холодным оружием. Подобный предмет ни шол ни в какое сравнение с английским металлом, однако в их ситуации выбирать не приходилось.       Каждый новый шаг давался с трудом. Из-за пыток, которым подверглось его тело, руки Такемичи были покрыты мелкими рваными ранами. Кровь медленно стекала с пальцев, оставляя тонкие алые следы на его запястьях и ладонях. Он знал, что времени на заживление нет, как и на отдых. Каждое движение причиняло боль, но он умело скрывал это, чтобы не показывать слабость.       — Боюсь, мой bel ami, что подобным оружием ты лишь насмешишь нашего врага. — Не сводя взора с противника голубоглазый встал впереди юноши. — Дай мне его, — приказал Такемичи, протягивая окровавленную руку к мечу.       — Что ты задумал? — Майки хмуро посмотрел на него. Его голос звучал грубо, но в нём проскользнула тень беспокойства. — Ты уже на грани. Ещё несколько заклинаний — и ты рухнешь.       — Если я рухну, то только после того, как мы закончим это, — отрезал колдун, не давая Майки возможности возразить. — Мы не можем позволить себе ошибиться.       Сказав это, он взял меч и, несмотря на дрожь в руках, провёл пальцами по его ржавой поверхности. Кровь оставила яркие следы на старом металле, будто оживляя его.       — Transformatio, — прошептал Такемичи, и меч засиял тусклым багровым светом.       Манджиро с интересом наблюдал, как клинок медленно менялся. Ржавчина исчезала, металл становился гладким, а на поверхности проступали магические символы. Клинок теперь светился, будто впитал в себя магию.       — Вот так, — выдохнул маг, слегка пошатываясь. Он протянул меч обратно. — Теперь у нас есть шанс нанести ответный удар. — Юноша вновь взял меч, ощутив его новый вес.       — Ты всегда такой упрямый, — пробормотал он. — Вечно делаешь всё через боль. — В ответ на его слова колдун лишь слабо улыбнулся.       — Кто-то же должен это делать, если ты только и можешь бросаться в бой, как безумец.       На мгновение их взгляды встретились, и Майки кивнул, крепче сжав рукоять меча.       — Что … с ним стало? Мы же всего-навсего подменили мою кровь на кровь ягненка, так почему же Папа Римский превратился в это? — Не найдя подходящих слов, как описать существо перед собой он лишь в отвращении сморщился, видя то с каким удовольствием тот продолжал проглатывать не так давно оторванный кусок жтвой плоти.        — Я уже предупреждал, что ритуал опасен. — Невзирая на присущую атмосферу хаоса, Такемичи был до ужаса спокоен. — Я ничего не менял, всего лишь напустил побольше дыму и добавил спец эффектов для намыливания глаз. — Читая удивление в темных глазах тот продолжил. — Погрузившись в транс, я уже не мог свернуть назад, это не тот случай, когда дело можно оборвать на пол пути по собственному желанию. Любое вмешательство магии несет в себе разрушение. Даже с поддельной кровью, этот ритуал по-прежнему опасен для живого человека. В каждом организме условно существует семя жизни, которое мы напитываем теми или иными алиментами. Я наполняю его маной, обычные люди пользуются природными колебаниями, и тд, в зависимости от того что использовать можно видоизменять свое тело и душу бесконечное количество раз. Дело не только в самом ритуале, но и в человеке, который решил познать метаморфоз. Долгое время Кисаки довольствовался ролью скрытого тирана, наполняя свое сердце всевозможными грехами и миазмами.        «Покуда светит мать луна, пусть искупают они свои грехи в крови. Заклинаю, услышь мой зов. Покуда лик их чист, то вознесутся души праведные над всеми живыми существами, коль лик порочен их, пусть низгинут в огненную геенну» — Вспомнив слова заклининия Сано содрогнулся.       — Как я уже говорил, бессмертие способны познать лишь истинно чистые души, чья метаморфоза не повлияет на мировой баланс и не склонит чаши весов в ту или иную сторону. Стоит в жертве найтись хоть капли зла, как та полностью овладеет его телом и разумом. Небесные чертоги отвергли его. Раз в мире смертных ему более не место, а Небеса глухи, тогда остояться лишь один вариант...       — Геенна.        — Верно. Кисаки Тетта стал демоном. Настоящие демоны питаются только энергией, ведь не состоят из клеток, однако существуют и исключения, когда душа уже в ином мире, но их тело все так же продолжает функционировать. Чтобы поддерживать собственное долголетие, он будет вынужден до скончания веков отнимать чужие жизни, дабы поддерживать собственную.       — Проще говоря полукровка.        — Именно. Сейчас, он не более чем полуавтономное существо, которым двигают разве что инстинкты и голод. Чем больше он пожрет, тем сильнее станет и вернет себе сознание, чего допустить никак нельзя. Боюсь представить на что тот будет способен, обладая новым телом. — Увидев, как чужая шея выгнулась с громким хрустом шейных позвонков в их сторону голубоглазый заметно нахмурился.       — Так … каков план? - Хладнокровность колдуна казалась заразительной. Несмотря на внутренние метания юноша продолжал держать стойку готовясь в любой момент двинуться с места.         Манджиро не мог отвести взгляда от противника, при этом, продолжая, анализировать ситуацию. С общего рассказа он понял что ни Инуи ни Коконой ни являлись бойцами, кроме того они были всецело поглощены тем чтобы не дать Ханме умереть столь легкой смертью, ведь это свело бы все их старания на нет. Он и Ханагаки по-прежнему были ранеными, и едва ли держались на ногах. Ситуация явно была не в их пользу. Для Майки подобное не впервой, он привык к затяжным сражениям, ранениям и битвам на истощение, не говоря уже о том что его тело было в двое прочнее и выносливей чем у обычных людей, что нельзя было сказать о Такемичи. Его глаза все еще оставались природного цвета, лишь изредка засвечивая в уголку алым отблеском. Его жизненная энергия на прямую зависела от количества маны, которое было способно поглотить и обработать его тело. Суматоха в поместье, пытки и ритуал вынудили юношу приблизиться к грани.        — Я займусь им, а ты защити остальных, — сказал Такемичи с твёрдостью, от которой у Майки болезненно дёрнулся глаз. Ожидаемый ответ. Несмотря на своё тёмное прошлое и дурной нрав, Такемичи был чересчур добросердечным. Обычно именно это качество колдуна заставляло сердце молодого лорда трепетать, но сейчас оно невыносимо злило.       — Отказано. — резко ответил Майки, нахмурившись и с силой сжав чужое плечо. Его взгляд вспыхнул яростью. — Ещё немного, и ты просто рухнешь замертво. Думаешь, я стану спокойно смотреть, как мой возлюбленный умирает у меня на глазах?! Кровавый контракт запрещает тебе отнимать чужие жизни! Ты хочешь лишиться руки?       — Insufferable idiot. — Зло прошипев, юноша с силой дёрнул податливое тело на себя едва успевая укрыться от когтей чудовища, что намеревались вонзиться в уязвимую плоть. — Моя рука - ничтожная цена за спасение всех.       Майки сжал зубы, но не успел ответить. Новый выпад монстра был молниеносным. Сано инстинктивно вскинул меч, отражая удар. Лезвие закричало под напором невероятной силы, сноп искр осветил пространство. Кровь приливала к вискам, а мышцы ныли от напряжения. Стальной клинок едва выдерживал натиск, а Тетта, словно безумный зверь, продолжал давить, всё больше отступая от человеческой природы. Встретив существо равное, а то и превосходящее его по силах юный лорд незаметно для остальных издал легкий смешок. Даже в такой ситуации, он оставался самим собой. Нахальным юношей, что находил свой смысл жизни на поле боя.       « Ты действительно сильнее, чем кажешься, — Майки усмехнулся, хоть пот стекал по его вискам. В его глазах вспыхнуло что-то тёмное, первобытное. — Но я сильнее »       — Хей, Такемичи, тебе ведь по силах на время отменить действие нашего пакта, не так ли? — На мгновение молодой человек окаменел. Услышанное не на шутку разозлило колдуна, до того, что несмотря на истощение, один его глаз полностью погрузился в алый цвет.       — С ума сошел?! Если я это сделаю, то драконья лихорадка вырвется наружу и поглотит тебя. Желаешь самолично сдаться в руки черному импульсу? Я не в том состоянии чтобы насильно вернуть тебя обратно. В лучшем случае ты потеряешь рассудок и впадешь в безумие, в худшем запустишь процесс деления клеток, из-за чего соотношения драконьей крови станет аномальным. Так сильно нетерпится превратиться в монстра, подобно Кисаки?!       — Плевать. — То с каким безразличием к собственной жизни были брошены эти слова, ранило Ханагаки.       — Зато мне не плевать.       Тяжело дыша Такемичи попытался сотворить несколько слабых атакующих заклинаний, но получилось хуже, чем тот предполагал. Чудовище просто уворачивалось от чар, что норовили пронзить его тело, словно происходящее было для него не более чем детской шалостью. Он продолжал теснить Сано до тех пор, пока его тело не уткнулось в стену. Сделав размашистый удар бывший Папа Римский раздробил одну из колон. Ломаные осколки стали градом устилать мраморные пола, пытаясь раздавить все на своем пути. Едва ли увернувшись, блондин с трудом переводил собственное дыхание. Один такой прямой удар, и никакая магия или регенерация его уже не спасут.       — Такемичи!       Чужие крики пускали волны электрического тока по всему телу, вынуждая внутренности сжаться в немом спазме. Перспектива жертвовать благополучием возлюбленно бесила его до глубины души, даже больше чем собственная слабость, однако выбор был невелик. Если он не примет решение как можно скорее, то никому из присутствующих более не посчастливиться узреть солнечного света. При всем желании Такемичи, в подобном состоянии, не удастся насильно вырвать душу Папы Римского и запечатать ее. Без помощи ему не обойтись. Закусив до боли нижнюю губу, дабы скрыть от окружающий небольшой отблеск отчаяния, тот покорно сдался своей судьбе.       — Быть по твоему. Я сниму ограничение на 5 минут, не больше. Если за это время ты не прейдёшь в себя, мне прийдется вмешаться.       — Мне хватит трёх. — Отозвался лорд, сжимая меч сильнее. Майки всегда был самоуверен. Он как никто другой верил в собственные силы и правоту, что в свое время и покорило колдуна, тем самым вынудив и в этот раз довериться и поддаться искушению. — Я уже не тот слабак коим был раньше. Даже если силы иссякнут и тьма затуманит мой разум, я смогу вернуться к норме, ведь теперь, у меня есть тот в чьих объятьях хочется встретить новый день.        — Раз так, за дело. — Оглядевшись по сторонам он поспешно обратился к своему товарищу. — Инуи! — Стоило Ханагаки произнести его имя как выше упомянутый вздрогнул.       Бегло переглянувшись с обеспокоенным Хаджиме юноша нехотя кивнул, после чего рванул в обратную сторону. Спрятавшись за разрушенным алтарем Коконой все тек же, продолжал удерживать края оторванных белых ряс на ране эпископа, пока его спутник пытался добраться к колдуну. Тело продолжало сковывать страхом перед неизвестным, но желание помощь и долг перед Ханагаки были сильнее внутренних пережеванный и смертных ограничений книгочея. Сейшу понимал, если они ничего не предпримут, то навеки останутся похороненными в стенах Ватикана. Стоило ему приблизиться, как обезумевшее существо ринулось в его сторону. Замерев от страха тот испугано зажмурился. Звук удара оглушил. Стоило светлым ресницам дернуться как тот увидел широкую спину Сано, что разделяла его от неминуемой гибели.       — Шевелись! — Утробно прорычав, Манджиро до боли сжал рукоятку меча, для того чтобы отбросить своего противника на несколько ярдов назад. — Пока я здесь, эта тварь никого не тронет, поэтому делай что велено.       Запоздало кивнув, юноша сорвался с места. Вскоре, он уже стоял подле Такемичи с трудом переводя сбившееся дыхание, в очередной попытке унять дрожь. Тьма внутри глаз молодого лорда пугала его больше чем обезумевший Папа Римский и хаос в округе. Сейшу почти ничего не знал о спутнике своего спасителя. Ханагаки лишь несколько раз упоминал его в письмах прежде чем судьба свела их всех месте.       — Дай мне все камни маны, что у тебя есть. — Глядя на измождённое лицо колдуна, он почувствовал, как страх за него переполняет грудь.       — Но в таком состоянии ты ведь …       — Инуи. — Командный голос не требовал возражений. — Просто сделай это. — Не имея право выбора тот достал из небольшого мешочка три больших полу прозрачных камня, что едва ли переливались слабым фиолетовым сиянием. — Если я потеряю сознание, приведи меня в чувства. — Едва пошевелил губами он, с помощью преобразования, превратил ближайшую возле себя чашу в несуразный клинок, который тут же всучил юноше. — Бей прямо в руку. Без колебаний. — Решительно сжав оружие в своих руках тот напряженно кивнул.       Не задумываясь Ханагаки выхватил камни маны и раскрошил их в своей руке. Оставшиеся осколки потеряли свой цвет, в то время как пурпурные пылинки стали постепенно просачиваться сквозь его тело. Из-за чрезмерного злоупотребления магией капилляры юноши были повреждены. Он старался держать хладнокровие и не подавать виду, несмотря на то что внутренности разрывало от адской боли, стоило хоть немного воспользоваться маной. Совершая данную авантюру молодой человек рисковал остаться дефектным. Одно неверное движение и он лишиться не только способности к колдовству и, но собственной жизни. Стоило брюнету произнести заклинание, как язык кольнуло острой болью.       Стигма исчезла.       Кровавый контракт разорван. Однако боль, с которой это произошло, была настолько сильной, что Такемичи едва не рухнул на колени. Странное чувство пустоты, которое внезапно окатило юношу словно ледяной шквал было ужасным. Не иметь возможности чувствовать Майки более на инстинктивном уровне оказалось хуже, чем он предполагал.       — Ты как? — Ответа не последовало, приглядевшись к внезапно затихшему другу тот содрогнулся. — Кровь! — Голос Сейшу был слишком настойчивым, но все так же доносился как что-то эфемерное.       Пара теплых струек, что стали стекать с правого уголка рта остались проигнорированы. Зрение стало подводить. Ханагаки только и мог что слышать неистовые крики брани и короткие обрывки фраз. Тишина в зале аббатства была обманчивой, словно перед бурей. Стены дрожали, воздух пропитывался магией, настолько плотной, что казалось, её можно потрогать. В центре этого хаоса стоял Майки, его глаза вспыхнули светом обволакивая зрачки в белый, а тело начало испускать странное тёмное сияние, пронизанное алыми нитями. Его грудь поднималась и опускалась, как у зверя, готовящегося к прыжку.        Громкие, размашистые, шаги словно смерч стали проникать в само естество, от чего даже одичавшему Папе Римскому пришлось сделать шах назад. Аура Манджиро словно стальная стена навалились на окружающих, из-за чего Инуи и Коконой неосознанно прижали ладони ко рту в попытке сдержать рвоту. Для простых смертных подобное было слишком. Сила Сано была чересчур бесформенной и всепоглощающей, что вызывало проблемы у обеих сторон. Почувствовав опасность Кисаки ощутимо сжался и стал пятиться назад, тем самым в опаске высовывая свою пасть на показ, готовясь в любой момент вонзиться врагу в глотку.       « Несдержанный малец » — Устало прошипев сквозь зубы колдун, после чего стал стремительно распылять свою ауру в противовес той что испускал Майки. Почувствовав тепло, что стало постепенно окутывать их тела молодые люди заметно расслабились, словно получили второе дыхание.       Ощутив сильное жжение в носу Ханагаки ненадолго опустил взгляд в низ где его ожидало несколько одиноких капель, что стали неспешно стекать по подбородку. Еще один капилляр был разорван. Один вдох, второй, кислород казался соленым на вкус. Лишь спустя несколько долгих мгновений юноша осознал что просто проглатывает собственную кровь. Белый свет стал слишком стремительно заполонять взор. Разум помутнел. Голос Инуи больше не доходил до его ушей.       — Да..вай. — Видя тот, как его наставник теряет связь с реальностью, юноша вогнал лезвие в лежащую на полу руку. — Тц. — Проглотив собственный крик брюнет как следует распахнул свои пушистые веки, при этом смотря на собеседника полностью алыми хрусталями, что вынудило второго в порыве восторженно затаить дыхание. — Умница. — В здешней суматохе подобная похвала была неуместной, но именно она делала Такемичи тем кем он являлся на самом деле.       Майки взревел. Его тело дёрнулось, как будто внутри него что-то вырывалось наружу. Лёгкий туман магии, что всегда сдерживал его силу, рассеялся, и вместо него пришла неукротимая энергия, подобная бушующему урагану. Его зрачки сжались, а клыки обнажились, превращая лицо юного лорда в нечто животное. « Драконья кровь..».— подумал Такемичи, наблюдая, как его возлюбленный превращается в машину разрушения. — « Если я не удержу его сознание, он потеряет себя навсегда ».       Но сейчас не было времени на сомнения. Кисаки уже начал двигаться. Демон, почувствовав угрозу, издал глухое рычание и устремился к Сано, его когти оставляли на мраморе глубокие борозды.       — Майки! — выкрикнул Такемичи, наполняя пространство потоками маны. Зал заполнился мягким голубым светом, который устремился к блондину. Эта энергия, словно нити, обвилась вокруг его тела, не давая драконьей крови полностью захватить разум. Майки вздрогнул, его взгляд на мгновение прояснился, и он сосредоточил всю свою ярость на Кисаки. С начала ожесточенно боя прошло уже несколько минут, которые казались для колдуна целой вечностью. Не будь подле него Инуи, он бы давно потерял сознание и обрек бы остальных на смерть. Майки был хорош. Сказать по правде Ханагаки был готов к худшему, однако видя то, с какой легкостью тот наносит все новые и новые колотые раны Кисаки его сердце наполняла надежда.       Ощущение времени стало медленно, но верно покидать колдуна. Каждая секунда казалась вечностью, а каждая минута приносила новые мучения. Его тело боролось с истощением, из последних сил удерживая магическую концентрацию. Но несмотря на слабость, его разум не сдавался. Перед ним разворачивалась ожесточённая схватка, где Майки демонстрировал пугающую грацию и безжалостную точность. Каждый удар клинка был словно выплеском его внутреннего гнева и решимости. Тетта, несмотря на своё трансформированное тело, явно чувствовал давление. Его движения становились менее уверенными, удары — более хаотичными.       — Вы теряете контроль, Великий понтифик, — холодно произнёс Майки, уворачиваясь от очередного выпада и нанося глубокую рану в бок чудовища. — Кажись, наш Бог все же оставил вас. — Монстр взревел, его крики эхом прокатились по залу, заставляя стены дрожать ещё сильнее. Тетта метнулся вперёд, его когти едва не задели грудь Сано, но Майки снова оказался быстрее. — Ты никогда не был достоин этой силы.       Он блокировал удар и ответил резким выпадом, из-за которого чудовище было вынуждено отступить. Майки рванул вперёд, его скорость была невероятной. Он легко уклонился от когтей демона и нанёс мощный удар кулаком в грудь Кисаки. Удар был настолько силён, что чудовище отбросило на несколько метров, врезавшись в стену. Обломки камня разлетелись во все стороны. Но это было только начало. Кисаки вскочил на ноги, его тело дёргалось в судорогах, восстанавливаясь.       Тем временем, Инуи с тревогой наблюдал за состоянием Такемичи. Его дыхание становилось всё более тяжёлым, кожа побледнела, а кровавые капли продолжали стекать с его подбородка. Он видел, как маг сжимает зубы, борясь с нарастающей слабостью.       — Ты не продержишься так долго, — пробормотал Инуи, но Такемичи лишь слабо улыбнулся, не отрываясь от заклинания.       — Я знаю, — выдохнул он, голос прозвучал хрипло. — Но у нас нет другого выбора.       Инуи стоял, с трудом переводя дыхание, наблюдая, как Такемичи сражается с собственной слабостью и болью. Свет маны, льющийся из рук мага, казался ослепительным, но Инуи не мог отвести взгляда. Каждая новая вспышка силы заставляла его сердце болезненно сжиматься. Он видел, как мышцы Такемичи дрожат от напряжения, а кровь, медленно стекающая из уголка его рта, казалась предзнаменованием конца.       — Сейшу, отойди, — голос мага прозвучал резко, но внутри него чувствовалась усталость. — Я увеличу поток. Это будет опасно.       Инуи замер. Его разум говорил ему, что нужно подчиниться, но сердце кричало против. Он не мог просто так оставить своего друга одного перед лицом этой разрушительной силы.       — Нет… Я не позволю тебе потерять себя, — прошептал он, сжимая руки в кулаки. В его груди разгорался огонь, смешанный с отчаянием. Он знал, что Такемичи никогда бы не остановился. Даже если бы это означало его конец.       Слёзы против воли стали стекать по его бледным щекам. Солёные капли текли вниз, оставляя влажные дорожки на лице, но он даже не пытался их скрыть. Он чувствовал, как его сердце сжимается от боли и бессилия. Каждый раз, когда он пытался вытереть их, новые слёзы наполняли его глаза.       — Ты пытаешься пожертвовать собой… снова, — произнёс Инуи, его голос дрожал, но в нём звучала твёрдость. — Ты всегда думаешь, что это правильно. Но ты не понимаешь, как это убивает нас.       Колдун не ответил. Его взгляд оставался сосредоточенным, руки плели магические узоры, а аура вокруг него становилась всё ярче и ярче. Сейшу стиснул зубы, понимая, что слова не остановят его друга. Но он также знал, что не сможет просто стоять в стороне. Он чувствовал, как магия обжигает его кожу. Потоки силы, что исходили от Ханагаки, были словно молнии, рвущие воздух. Но Инуи не отступал. Он понимал, что не может разделить тяжесть, лежащую на плечах его друга, но хотя бы своей близостью он мог дать ему немного тепла.       — Мы справимся, — тихо произнёс он, не зная, услышал ли его Такемичи. Но эти слова были важны для него самого. Он сжал ладонь мага ещё сильнее, чувствуя её дрожь, и прошептал: — Ты не один. Я не позволю тебе быть одному.       Тем временем бой продолжался. Кисаки вновь попытался атаковать, его когти блеснули в тусклом свете. Но Майки был быстрее. Он перехватил руку демона, с хрустом сломав её, и с силой швырнул его на пол. Затем, не теряя времени, прыгнул сверху, намереваясь нанести решающий удар. Но тварь не сдавалась. Его тело вновь начало трансформироваться, а из пасти вырвался крик, который сотряс стены. Демон поднялся на ноги, его силуэт теперь был ещё больше, а аура стала угрожающей.       — Это не закончится, пока он дышит, — тихо произнёс Майки, его голос звучал низко и глухо.       — Майки, хватит! — закричал Такемичи. Его голос прорезал пространство, заставив юного лорда замереть. — Если ты продолжишь, ты… ты больше не будешь собой! Майки обернулся. Его глаза вспыхнули белым светом, в них не было ничего человеческого. Но слова Такемичи снова и снова проникали в его сознание. Он на мгновение замер, а затем медленно выдохнул.       « Я должен закончить это, ради Такемичи, ради нас, ради будущего »       Такемичи сжал кулаки. Поняв что пути назад уже нет, тот издал последний истошный вопль, перед тем как собрать последние силы и направить всю свою магию в тело Майки. Энергия окутала его, словно щит, возвращая его разуму ясность.       — Сделай это. — Сказав это он потерял сознание падая в крепкие руки книгочея.       Ощутив приток силы, Майки кивнул и вновь обратил свой взгляд на Кисаки. Его тело обволокло алое сияние, а затем он рванул вперёд, в последний раз. Удар был молниеносным, а клинок, который он успел схватить на пути, сразил демона наповал, пронзив его сердце. На мгновение всё замерло. Даже воздух казался неподвижным. А затем тишину прорезал последний крик Кисаки, прежде чем его тело окончательно исчезло, оставив после себя лишь мерцающий золотой свет. Его аура исчезла, и зал вновь наполнился тишиной. Майки опустился на колени, тяжело дыша. Его руки дрожали, а свет в глазах начал угасать. Майки тяжело опустился на колени, его клинок со звоном упал на пол. Он обернулся к Такемичи, но маг уже рухнул на землю, потеряв сознание.