Границы притяжения.

В огромном зале Экспоцентра было как никогда шумно. С одной стороны ожидаемо, нагоняли ажиотаж различными вещами, однако немного шокировало то, что столько людей ехали из других городов, чтобы посмотреть на актёров. Тешит эго, но и прибавляет в пять раз больше ответственности, если не в десять. Но Сергей всё равно не мог перестать удивляться. Каждый раз, когда он видел длинные очереди у стенда, где на плакате красовалось их общее фото с Тихоном, он ощущал странную смесь гордости и лёгкого ужаса. — Эй, ты чего такой бледный? — знакомый голос вывел его из раздумий. Тихон, как всегда, выглядел чертовски спокойно. Этот человек мог пройти через шторм, войну и два съёмочных дня подряд, но всё равно держаться так, будто только что вернулся с отпуска. Сегодня он был в сером свитшоте, без каких-либо претензий на «образ», и всё равно вокруг него витала аура звезды. — Я? Бледный? — Горошко попытался отмахнуться, но тут же ощутил, как ему на плечо ложится тяжёлая рука. — Ну, не то чтобы прям бледный... Но ты выглядишь так, будто перед каким-то экзаменом. Это всего лишь фанаты. Они не кусаются, если что. — Да я знаю, — он усмехнулся, хотя в душе действительно чувствовал себя немного не в своей тарелке. — Просто... странно всё это. Ты посмотри, они приехали из других городов. Ради нас. И вроде привычно, столько концертов было, а всё равно удивляюсь. — И это прекрасно, Серёга. Привыкай. Ты теперь не просто «тот парень с интересным взглядом», ты — звезда. Серёжа закатил глаза, но спорить не стал. Жизневский, конечно, умел поддеть, но делал это так, что невозможно было обидеться. Они подошли к стенду, где уже начинала собираться очередь. Впереди маячили самые преданные фанаты — кто-то с плакатами, кто-то с целыми стопками дисков и фотографий. Как только их заметили, в зале раздался взрыв аплодисментов и восторженных криков. — Готов? — шепнул Тихон, обернувшись к нему с лёгкой ухмылкой. — Как будто есть выбор, — пробормотал Сергей, но тоже улыбнулся. И вот они шагнули на сцену, и всё закрутилось — свет софитов, вопросы, шутки Тихона, которые неизменно вызывали взрывы смеха. Горошко смотрел на зрителей, и с каждой минутой его напряжение уходило. Эти люди не просто приехали ради них — они действительно любили их работу. Вопросы сыпались один за другим, зал взрывался смехом от очередной шутки Жизневского, и атмосфера постепенно становилась всё теплее. Серёжа сидел на краю своего стула, слегка наклонившись вперёд. В руках он крутил микрофон, иногда поигрывая с ним так, что у Тихона появлялась лёгкая улыбка — слишком уж двусмысленно это выглядело. — Аккуратнее, Серёг, — вдруг прошептал Тихон, чуть наклонившись ближе к нему, чтобы никто из зала не услышал. — А то фанаты ещё неправильно поймут, что ты делаешь с этим микрофоном. Горошко лишь бросил на него лукавый взгляд и продолжил своё. — Ну, ты сам подкинул идею, — прошептал он в ответ, чуть приподняв уголок рта. — Я? — удивился Тихон, но его глаза блестели от смеха. — А кто тут говорил, что нужно быть расслабленным и естественным? Вот я и стараюсь. Свет прожекторов делал выражения их лиц едва заметными для тех, кто сидел далеко в зале, но каждый жест, каждая полуулыбка между ними была видна как на ладони. — Ты всегда стараешься слишком хорошо, — добавил мужчина, снова шёпотом, чтобы их диалог оставался исключительно их. Серёжа слегка наклонил голову, будто раздумывая, и вдруг, с показной невинностью, провёл пальцем по микрофону, прежде чем поднести его к губам, чтобы ответить на очередной вопрос. Жизневский отвёл взгляд, с трудом сдерживая смешок, и сделал вид, что внимательно слушает зал. Но всё же тот заметил, как уголки его губ дрогнули. — Ты вообще-то сам напросился, — тихо сказал Сергей, когда они снова обменялись взглядами под шум аплодисментов. — Напомни мне больше не давать тебе свободу, — фыркнул Тихон, и это было слышно только им двоим. Пока шла следующая часть панели, их диалог продолжался — короткие, почти невидимые реплики, произнесённые вполголоса, едва видимые жесты, которые никто не мог заметить, кроме них. — Знаешь, тебе уж очень идёт эта рубашка, — вдруг пробормотал Тихон, словно невзначай, склонившись ближе к микрофону, пока Серёжа отвечал на вопрос из зала. Горошко слегка повернул голову, прищурившись. — Ты сейчас на моей рубашке концентрируешься? — Ну не на зале же, — ухмыльнулся Жизневский. Сергей не ответил, но его взгляд говорил больше, чем любые слова. Эти взгляды, казалось, оставались только их тайной — словно между ними происходила другая, параллельная беседа, скрытая от сотен глаз. — Всё, хватит, — наконец пробормотал Тихон, когда зал снова разразился аплодисментами. — Ты меня сбиваешь. — Это же игра, разве нет? — подмигнул Серёжа и снова переключился на зал, заставляя того лишь покачать головой и попытаться сосредоточиться. Когда последние вопросы подошли к концу, зал взорвался аплодисментами. Сергей встал со стула, всё так же держась уверенно, но его взгляд на секунду задержался на Тихоне. Словно что-то хотел сказать, но не мог. Они попрощались с публикой, слегка поклонившись. Толпа кричала, хлопала, и казалось, что этот шум никогда не стихнет. И вот, когда люди начали расходиться, Горошко вдруг, будто по внезапному импульсу, упал на колени прямо на сцене. Зал тут же завизжал — то ли от восторга, то ли от неожиданности. Тихон повернулся к нему, подняв бровь, но ничего не сказал, лишь едва заметно ухмыльнулся. Сергей поднял руку в жесте благодарности, слегка кивнул, и, выпрямившись, быстро покинул сцену. Но стоило ему сделать пару шагов за кулисы, как Тихон догнал его, ловко перехватив его запястье. — Ты что творишь? — спросил он, но в его голосе не было осуждения, только мягкий укор и... беспокойство? Серёжа обернулся, глядя на него с той самой чуть дерзкой улыбкой, которую он демонстрировал весь вечер. — А что, не понравилось шоу? — ответил он, не торопясь выдергивать руку. — Шоу было отлично, — мужчина чуть крепче сжал его запястье. — Но ты не можешь просто сваливать, как будто всё это ничего не значит. Сергей хмыкнул, но взгляд у него стал чуть мягче. — Значит, — тихо ответил он. Тихон задержал взгляд на секунду дольше, чем следовало, и, наконец, отпустил его руку, но не отступил. — Пойдём, — сказал он, кивнув в сторону гримёрки. Горошко кивнул, на этот раз без доли сарказма. Они пошли рядом, едва касаясь плечами. Шум толпы за сценой постепенно стихал, оставляя их в тишине коридоров. Когда они дошли до гримёрки, Жизневский открыл её и молча кивнул Серёже, приглашая его войти. Тот прошёл первым, всё ещё улыбаясь, но на этот раз чуть мягче, без прежней дерзости. Тихон закрыл за ними дверь, и в наступившей тишине они остановились друг напротив друга. Сергей прислонился к столу, небрежно скрестив руки на груди, а тот, казалось, пытался подобрать слова. — Ты весь вечер только и делал, что провоцировал, причём не могу сказать, кого именно. — наконец произнёс Тихон, прищурившись. — И ради чего? Чтобы зал визжал? Горошко наклонил голову, его улыбка стала шире. — А ты думаешь, это было ради них? На секунду повисла пауза. Тихон медленно шагнул ближе, его взгляд стал внимательнее. — А ради кого тогда? — спросил он тихо. Сергей лишь пожал плечами, но его глаза смотрели прямо на Тихона, без привычной иронии. — Догадайся. Жизневский остановился всего в шаге от него. Между ними повисло напряжение, которое чувствовалось почти физически. — Ты ведь понимаешь, что такими штуками легко перейти границу, — сказал он, голос его был мягким, но в нём звучала какая-то внутренняя борьба. Серёжа медленно протянул руку и легко коснулся его плеча, словно проверяя, как далеко он может зайти. — Может, пора её перейти? — произнёс он почти шёпотом, но в этих словах было столько искренности, что Жизневский на мгновение замер. А затем он улыбнулся — едва, почти неуловимо, но это была настоящая улыбка, в которой читалось понимание. — Ты точно знаешь, что делаешь? — спросил он, не отводя взгляда. — А ты? — ответил Сергей. Тихон лишь вздохнул, но не отстранился. Их взгляды встретились, и в этой тишине больше не было места для вопросов. Он медленно поднял руку, касаясь плеча Серёжи, как будто взвешивая, стоит ли ему продолжать. Взгляд Сергея был всё таким же дерзким, но теперь в нём читалось что-то большее — вызов, смешанный с ожиданием. — Я думал, ты не такой смелый, — пробормотал парень, но его голос был тише обычного, почти шёпот, хоть в нём и проскальзывали лёгкие нотки сарказма. — Значит, ты плохо меня знаешь, — ответил Тихон, его уголки губ дрогнули в едва заметной улыбке. И прежде чем Серёжа успел добавить что-то ещё, Жизневский резко сократил между ними расстояние. Их губы встретились в коротком, почти проверочном поцелуе. Это был импульс, мгновение, в котором всё напряжение последних часов наконец нашло выход. Сергей не отступил, наоборот, ухмыльнулся, цепляя его за ворот рубашки и притягивая ближе. Теперь их движения были более уверенными, словно они оба только ждали этого момента. — Вот так уже лучше, — проговорил Горошко, когда они оторвались друг от друга, но его голос дрожал, выдавая больше, чем он хотел. — Лучше? — переспросил Тихон, его дыхание было тяжёлым, но в глазах всё ещё блестела игривая искра. — Ты ещё ничего не видел. Он толкнул его к дивану, а Серёжа, смеясь, поддался, усаживаясь и притягивая его за собой. Их поцелуи становились всё глубже, движения более резкими. На секунду попытался пошутить, но Тихон наклонился ближе, легко прижимая его к спинке дивана. — Блять, — тихо произнёс он, касаясь губами его шеи. — Дай мне хотя бы вдохнуть. — А ты слишком много говоришь, — ответил Тихон, его голос стал ниже, хрипловатее. Серёжа откликнулся на подобные действия, легко откинувшись назад, позволяя Жизневскому вести. Его руки пробежались по плечам, сжимая ткань свитшота, а затем легко скользнули вверх, заставляя того чуть сильнее прижаться к нему. Шум за дверью напомнил им, что они всё ещё на фестивале, но никого из них это не остановило. Весь мир будто сузился до этих нескольких квадратных метров гримёрки, где не было ни камер, ни зрителей — только они. — Ты, кажется, хотел перейти границу, — прошептал мужчина, чуть отстранившись, чтобы взглянуть ему в глаза. — Так я её уже перешёл, — ухмыльнулся Сергей и, не давая Тихону ответить, снова притянул его ближе. Жизневский двигался уверенно, но его дыхание стало чаще, когда Серёжа снова поймал его взгляд. В этих глазах было всё: дерзость, страсть, вызов — и что-то ещё, едва уловимое, но такое искреннее, что он не смог бы это проигнорировать, даже если бы хотел. — Ты всегда так смотришь, как будто знаешь, чем это всё закончится, — сказал Тихон, его голос звучал низко, почти глухо. Горошко снова улыбнулся, но на этот раз улыбка была мягче, почти задумчивой. — А ты ещё не понял? — тихо ответил он, проводя пальцами по чужой линии подбородка. Тихон задержался, как будто пытаясь прочесть в этом жесте больше, чем мог бы понять словами. И, наконец, не выдержав, вновь склонился к его губам, теперь с большей настойчивостью. Поцелуи стали жадными, глубокими, словно оба пытались сказать друг другу то, что словами никогда не выразить. Сергей в ответ подался вперёд, притягивая его ближе, пока между ними не осталось даже сантиметра. Его руки скользнули по спине мужчины, крепко сжимая предмет одежды. — Сдаёшься? — прохрипел он, когда Тихон на секунду отстранился, чтобы перевести дыхание. Тот в ответ усмехнулся, слегка качая головой. — Это ты у меня спрашиваешь? Серёжа хотел было что-то ответить, но Жизневский перехватил его запястье, аккуратно, но твёрдо прижимая его руку к подлокотнику дивана. — Ты же любишь, когда кто-то другой берёт инициативу, — добавил он, не сводя глаз с его лица. — Люблю, когда это делаешь ты, — ответил Сергей, и в этот раз в его голосе звучала неподдельная искренность. Слова повисли в воздухе, наполняя тишину между ними новым значением. Тихон не стал ничего отвечать. Вместо этого он вновь наклонился, теперь уже медленнее, прикасаясь к Горошко так, словно пытался прочувствовать каждую секунду, каждое движение. Внезапно в коридоре за дверью раздались шаги, и оба замерли. Серёжа первым сдвинулся, немного отстранившись и глубоко вздохнув. — Мы всё ещё на фестивале, — напомнил он, но в его голосе не было ни сожаления, ни смущения, только тихий смех. Жизневский провёл рукой по его плечу, задержался на мгновение и тоже улыбнулся. — Похоже, мы продолжим это позже, — произнёс он, поднимаясь с дивана. Сергей поднялся следом, на ходу поправляя рубашку. — Обязательно, — сказал он, бросая на Тихона взгляд через плечо. Они вышли из гримёрки друг за другом, снова окунувшись в суету фестиваля. Но теперь между ними было что-то новое, незримое для других, но очевидное для них обоих.