Убивая одиночество

POV Сергей

Сейчас, поздним вечером, сидя за рабочим столом, я по обыкновению, вспоминаю свою жизнь в Питере. Обычную, ничем не примечательную, иногда скучную и тоскливую. В ней, казалось бы, ничего особо и не менялось долгие годы, до встречи с Олегом.  Я жил всегда как-то на автомате, потому что не мог не существовать. Что-то делал, куда-то ходил, чем-то занимался. Я был ужасно одинок - до такой степени, что в квартире было страшно оставаться одному, чтобы в который раз не столкнуться с этим щемящим чувством тоски.  И я понимаю, что глобально ничего так и не изменилось. Я всё так же одинок, только сейчас в совершенно другом мире. Здесь в разы больше людей, всё автоматизировано и роботизировано, на улице всё беспрестанно горит и блестит, так, что порой от этих красок болят глаза. Многие об таком мечтают, и как я им завидую! Хотел бы я так же восхищаться, радоваться, ощущать прилив серотонина всякий раз, когда иду по улице на работу, или гуляю в одном из местных парков.  После переезда в Китай первое время я усиленно боролся с джет - лэгом, и времени осмыслить происходящее попросту не было, я был занят - вначале обустройством быта, адаптацией к новой стране, её традициям, выработкой привычки общаться на английском.   И вот, сейчас, по прошествии нескольких месяцев проживания в этой стране я только-только начал осознавать, насколько всё здесь другое. Насколько чужим я себя здесь ощущаю - совершенно одиноким в толпе людей.   Со временем я научился принимать и смиряться с тем, что жизнь всегда вносит свои коррективы, как бы ты не боролся. Поначалу ты пытаешься, как-то противостоишь обстоятельствам, но по итогу всё равно проигрываешь.  Я жалею, что всё же не остался там, в Питере. Но отчётливо понимаю это лишь сейчас. Когда уже поздно откатить всё назад. Слишком много времени прошло. В то утро, после Дня Рождения, после того, как Олег отпустил меня в Москву, точнее, даже не отпустил, а не стал препятствовать, мы с ним разговаривали, как обычно, лёжа в постели. Всю ночь до этого он успокаивал меня, потому что я долго не мог отойти, и лишь к утру стал способен заговорить о будущем. За окном лил дождь, а нам было так хорошо и уютно.  — Мы же будем встречаться, так ведь? - умоляюще спросил я тогда. Мне важно было знать, что Олег верит в то, что ничего между нами не изменится. И конечно он меня успокоил, сказал, что расстояние - это ничего, всего лишь несколько сот километров, преодолеть которые - сущий пустяк.  —А что с той квартирой? - спрашивать об этом было особенно неловко.  — Об этом не беспокойся, я что-нибудь придумаю, в конце концов, мы можем переехать туда с Динарой, когда всё утрясётся. А потом, когда ты вернёшься, мы всё решим. Но квартира правда замечательная, может, захочешь всё-таки посмотреть, перед отъездом? - ласково предложил Олег.  А потом я вновь разрыдался. Мне было страшно, что я так и не смогу там побывать, так зачем же тогда было себя мучить? Я отказался. Олег оказался, отчасти, прав, и, конечно, мы встречались. Поначалу ездили друг к другу на «Сапсане», всю дорогу нетерпеливо ёрзая в кресле, едва высиживая три с лишнем часа, в предвкушении, как уже совсем скоро откажемся рядом, сможем дотронуться, упасть на постель, будем любить друг друга, отчаянно и страстно, изголодавшись по взаимной ласке.  Иногда и на самолёте летали, прямо среди недели, всего на сутки, взяв выходной, только потому что не было сил терпеть разлуку до выходных.  Первое время я не мог не думать об Олеге каждую свободную минуту, и, кажется, я и работал только для того, чтобы отвелечься от этих мыслей.  Я убежал ради лучшей жизни, а оказалось, что жизнь без него там стала невыносимой. Я страдал и мучился, не получал никакого удовольствия от повседневных дел, жил только от встречи к встрече. Подумывал всё бросить и вернуться.  Поначалу мы созванивались каждый день, и радостно делились новостями, грузили друг друга ежедневными проблемами, поддерживали, говорили друг другу нежности, признавались в любви в тысячный раз, занимались телефонным сексом, когда было невмоготу.  Всё это казалось вполне нормальным, естественным.  Но со временем я стал замечать, что Олег отдаляется. Не то, чтобы мы стали общаться меньше, просто он стал в основном молчать - больше слушал, мало, чем делился. Я понимал, что что-то происходит, и меня это очень тревожило. Нужно было понять, что творится у него на душе. Однако при очередной встрече нам всегда было не до того, чтобы обсуждать более глубокие вещи - мы не могли оторваться друг от друга, надышаться, насладиться. Ведь эти встречи стали случаться, со временем, всё реже.  По той истории Олега с Вадимом всё же началось предварительное расследование, и на время его проведения, и до принятия решения о возбуждении уголовного дела его оставили в Питере под подписку о невыезде.  Об этом я узнал совершенно случайно. Олег несколько раз отказывался под различными неубедительными предлогами приезжать в Москву, и, когда я сам приехал в Питер уже в третий раз подряд, он, наконец, признался.  — Скажи честно, Олег! Я вижу, что-то не так! Ты всё время молчишь по телефону, ничего не рассказываешь. Теперь ты отказываешься ко мне ездить. Ты больше не хочешь так, да? Ты устал? Это всё из-за меня? Олег молчал. — Почему ты меня отпустил? Почему дал мне уехать? Отвечай! Ты ведь знал наперёд, что так будет! - я начал трясти его, приперев к стенке, вне себя от ярости, потому что он не говорил ни слова - лишь молчал. И это молчание убивало меня. Но позже, увидев, что я очередной раз на грани истерики, Олег схватил меня за плечи и удержал на месте, а потом, глядя в глаза, признался:  — Я не могу покидать город, Серёж, до тех пор, пока не завершат расследование. Подписал подписку о невыезде. Я не знал, как тебе об этом сказать. И как же внутри всё закипело!  — Ты, блядь, не знал, как сказать?! А я что должен был думать?! Или тебя это совершенно не волнует, да? Я ночами не спал - думал, что же такого сказал тебе в прошлый раз, что сделал не так, что ты так себя теперь ведёшь! — Это не должно никак отражаться на тебе. Неизвестно, чем всё в итоге закончится, Серёж. Возможно, суд состоится, и, хоть у меня и есть адвокат, неизвестно, как это скажется на твоей репутации. Ты только начал осваиваться на новом месте, к чему тебе мои проблемы?  — А к тому, что твои проблемы теперь и мои тоже! То, что я уехал на время, ничего не меняет. Я люблю тебя всё так же, я хочу делить с тобой всё, не только хорошее, - я продолжал взывать к его разуму. — Тебе лучше больше не приезжать, Серёж. Начни жить, не оглядываясь назад. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Именно поэтому - уходи.  Эти его слова ещё потом долго звенели у меня в голове, и, кажется, даже снились в кошмарах. Мне пришлось уйти, почти сразу после приезда уехать в аэропорт и сидеть ждать там нового рейса.   Какой же всё - таки Олег! Упрямый, гордый, не привыкший показывать свои слабости.  Это я осознал лишь спустя какое-то время. После долгих бессонных ночей, которые провёл в слезах. Мне было так больно тогда. По сердцу, словно, ножом полоснули и вырвали кусок. Но я нашел в себе силы абстрагироваться, и вновь инициировать наше общение, хотя поначалу слышать об нём ничего не хотел.  Я был ему нужен, я знал это наверняка, просто Олег никак не решался этого признать и озвучить, попросить меня приехать поддержать его.  После того, как Олегу запретили покидать Питер, начали расползаться слухи о том, что против него заведут уголовное дело, Настя узнала об этом и запретила ему общаться с Динарой. Работу он тоже потерял.   Олег с головой окунулся в затяжную депрессию, и, как я понял по тому, что увидел, приехав к нему - в некогда аккуратную и уютную квартиру, он совсем отчаялся. Перешёл на фри-ланс, подрабатывал дизайнером по проектам онлайн, где о его репутации не было известно, перестал выходить из дома, стал иногда выпивать в одиночестве.  — Олеж, я сильно волнуюсь, когда ты такой, - сказал я, видя, как Олег наливает себе очередные полстакана виски. — Может, достаточно? - я приблизился и мягко забрал у него из рук стакан, а потом коснулся его губ, нежно и осторожно, чтобы он расслабился и выдохнул. — Ты справишься и так, мы вместе справимся, всё наладится, - шептал я, гладя его по голове, по жёстким чёрным волосам, которыми всегда так восхищался. Сейчас и они, кажется, утратили немного свой ослепительный блеск, ведь Олег явно был не в лучшей форме.  Мы провели вместе все выходные, сходили в «Эрмитаж», ведь запрет на посещение мест культуры не действовал. Мы провели там совсем немного времени, может два-три часа, ведь весь музей обойти за раз невозможно. Да и не хотелось перегружать голову впечатлениями. Я показал Олегу свои любимые картины, в основном эпохи Возрождения, поскольку ей очень увлекался, а также пару десятков работ известных импрессионистов из здания Главного штаба и несколько знаковых скульптур.  Культурный поход благотворно повлиял на Олега, и его подавленное настроение, кажется, начало рассеиваться. Мы вернулись домой, где он приготовил нам всё такой же божественно вкусный ужин, после которого мы долго сидели, расслабляясь в ванной, до тех пор, пока не занялись любовью прямо там. А после всего, слегка уставшие, но умиротворённые, смотрели в кровати какую-то романтическую комедию. Такие фильмы я обычно не любил, но в той ситуации он пришёлся, как нельзя лучше, чтобы разрядить обстановку и поддержать романтическое настроение. А ещё мы без конца целовались и целовались, словно, чтобы хватило на несколько лет вперед… Будто, предчувствовали что-то.  Мы договорились с Олегом о том, что я вернусь, как только смогу уладить все дела, перевестись обратно в Питер, в филиал компании, который вот-вот открывался. Всё это звучало вполне реально и оптимистично. Однако судьба распорядилась иначе - вместо Питера меня отправили в Китай, как перспективного сотрудника.  Я несколько дней не мог найти себе места, потому что не знал, что делать - либо увольняться и бросать всё, возвращаться в Питер к Олегу, начинать всё с нуля, либо попробовать в Китае, присмотреться, получить опыт. Контракт был на три года, но, в случае чего, вернуться ведь можно было в любой момент, - успокаивал я себя. В чём, собственно, разница между Москвой и Пекином? Только лишь в том, что мы не сможем так часто видеться? Так ничего, тем слаще будет ожидание, тем долгожданнее - следующая встреча. А там уже и возвращаться насовсем пора будет. Я принял решение попробовать, уехать, принял это решение сам, впервые, не посоветовавшись с Олегом, просто поставив его перед фактом. С одной стороны, я ощущал себя ужасным эгоистом, оставляя его в такой сложный период, но в глубине души знал, что Олег не был бы счастлив, если бы я принёс эту жертву.  Я уехал, и от этого не стало легче. Ничего не помогало. Я умирал без него. Долго и мучительно умирал, раз за разом, день за днём. В незнакомой стране, без знания местного языка, где всё было чужим, и в то же время, где всё почему-то напоминало о нём. Мы поначалу регулярно созванивались и мне казалось, что Олег, на энтузиазме, начал приходить в себя - перестал злоупотреблять алкоголем, регулярно встречался со своим адвокатом и даже обрёл веру в положительный исход своей истории. Дела шли и правда неплохо.  Но постепенно, мало по малу, эти звонки становились все более редкими. Олег мог иногда не отвечать на сообщения, а я, в силу плотного графика, в который с головой погрузился, перестал звонить так регулярно, как раньше.  Наверное, я начал постепенно его отпускать, и замечал за собой, что думаю о нём уже не так часто, как раньше. И, что самое ужасное, мне начало нравиться это состояние.  Я настолько устал от вечных тревог и проблем, что рад был спокойно дышать. Хотя, разумеется, я страдал все так же, просто болевые ощущения стали постепенно притупляться.  Чем больше времени проходило, тем спокойнее я становился. Возможно это было иллюзорно, но я изо всех сил старался удержать это состояние мнимого благополучия. Ради того, чтобы не сойти с ума, чтобы хоть как-то справляться.  Последнее сообщение от Олега пришло пару недель назад, и я просто не в силах был на него ответить. Он написал, что сильно скучает. И тогда, прочитав, я вновь ощутил приступ адской тоски, осознал, что люблю его всё так же, безумно и до дрожи, и мне стало так больно и плохо, что я не смог на следующий день пойти на работу. Весь день пролежал дома, не в силах даже встать с кровати.  Что делать дальше я не знал. Я был несчастлив здесь, в Китае, но и вернуться не мог - ведь это означало бы, что все эти месяцы мои мучения были напрасными, что я снова проиграл, снова ничего не добился. Еженедельные беседы с психологом не приносили ожидаемого эффекта, поначалу да, становилось легче, а потом я все равно срывался - ненавидел себя, за то, что не могу отпустить ситуацию, просто дать себе время, переждать.  Пауза затянулась, и возвращаться к переписке я уже попросту не мог физически - страх вновь углубиться в болезненную привязанность, которая была у меня к Олегу, поглощал при одной мысли об этом, поэтому я решил посвятить себя работе, чтобы забыться. Обзавёлся новыми знакомыми, стал выбираться из дома, иногда даже смеяться над их странными шутками.  Однако в глубине души, как и прежде, зияла дыра - я всю свою жизнь бежал от одиночества, и так и не смог его обогнать.  Олег больше не писал, и мне отчего-то это помогало. Я думал об нём каждый день, пусть уже не настолько остро, как раньше, давались мне эти воспоминания, но я стал учиться жить с ними, просто принять их, как часть своей жизни. Лучшую её часть. Эти воспоминания грели мне сердце, и со временем стали давать скорее терапевтический эффект. В глубине души я надеялся, что, если судьбе будет угодно, мы всё равно рано или поздно встретимся, а что дальше - будет видно. Может это было чертовски глупо, но мне надо было хотя бы надеяться на что-то. Пока есть надежда, есть жизнь, так ведь говорят? Я не раз перебирал вещи, которые привёз с собой из Питера, а потом и из Москвы. Там была футболка Олега, с волком, та самая, в которой я впервые ночевал у него дома. Я бережно хранил её в особом ящичке воспоминаний, как я его сам для себя назвал. Там же был и бордовый шарф, что он мне дарил, и ещё несколько важных вещей. Став частью прошлого, они, кажется, стали иметь для меня еще большую ценность. Я часто доставал их, бережно вертел в руках, вдыхал их запах, который, кажется, до конца так и не выветрился, несмотря на бесконечные переезды, и снова погружался туда, где был с ним, где нам было хорошо, где я впервые в жизни был безоговорочно счастлив.  А ещё я взял за привычку украшать свою комнату цветами.  И теперь в той самой прекрасной вазе, подаренной Олегом, каждый день у меня стоят розы - неизменно - белые. Потому что любимые, и потому что их дарил он.