Создавая свою семью

В поздний вечер среды плавно переходящий в раннюю ночь, Айзава сидел на диване за журнальным столиком, заваленным бумагами, в своей небольшой комнате школьного общежития. Комната была уютной, но скромной: полка, набитая книгами и учебниками, рабочий стол с компьютером, мини-холодильник в одном углу и аккуратно заправленная кровать в другом. Лампа на столике тускло освещала помещение, создавая атмосферу уединения и сосредоточенности. Айзава выглядел уставшим: его тёмные волосы были слегка растрёпаны, а круги под глазами говорили о долгих ночах без сна. Его взгляд был прикован к документам, которые он уже несколько часов пытался привести в порядок. Среди этих бумаг были те самые документы, которые могли бы помочь ему удочерить Эри, девочку, которую он и его коллеги когда-то спасли. Однако процесс оказался намного сложнее, чем он ожидал. Айзава потерял глаз и ногу в недавней войне, и теперь комиссия по опеке и попечительству сомневалась в его способности заботиться о ребёнке. Он носил повязку на глазу, а нога на стыке с протезом иногда болела, особенно в холодные ночи. Кроме того, он продолжал работать учителем в U.A., что добавляло ещё больше стресса и нагрузки. Он устал бороться с их предвзятостью, но не собирался сдаваться. В этот момент в дверь постучали, и она тихо приоткрылась. В комнату вошёл Ямада, его давний друг и коллега, который обычно предпочитал, чтобы его называли Сущий Мик. — Эй, Шота, ты как? — произнёс Мик, закрывая за собой дверь. Хизаши Ямада был полной противоположностью Айзавы: яркие светлые волосы, модные очки и неизменно радостная улыбка на лице. Он всегда был энергичным и громким, но сейчас его голос звучал мягче, чем обычно. Айзава поднял взгляд и устало улыбнулся. Его глаза, один из которых был закрыт повязкой, отражали глубокую усталость. — Привет, Хизаши. Стараюсь разобраться с этими бумажками. Комиссия опять придирается ко мне. Ямада сел рядом с Айзавой, его светлые волосы контрастировали с приглушённой палитрой комнаты, и внимательно посмотрел на друга. — Ты же знаешь, что они просто не понимают, насколько ты сильный. Ты спас Эри, заботишься о своих студентах. Это значит больше, чем любые физические ограничения. Айзава кивнул, но в его глазах читалась усталость. Он выглядел немного старше своих лет из-за недавних событий и потерь. — Я знаю, но им это не объяснишь. Они смотрят только на то, что я потерял, а не на то, что я могу дать. Ямада протянул руку и положил её на плечо Айзавы, слегка сжимая его, чтобы передать свою поддержку. — Ты не один в этом. Мы все рядом и готовы помочь. И Эри... она уже считает тебя своей семьёй. Комиссия рано или поздно это поймёт. Айзава глубоко вздохнул и немного расслабился, ощутив тепло и поддержку друга. Он оценил жест Ямады, который всегда умел найти слова, чтобы подбодрить. — Спасибо, Заш. Мик начал разглядывать бумаги, разложенные на журнальном столике. Его брови нахмурились, когда он увидел количество документов и заметил, как дрожат руки Айзавы от усталости. — Как долго ты над этим работаешь? Выглядишь измотанным. Айзава вздохнул, откинувшись на диване. Он почувствовал, как напряжение немного спадает, но усталость не отпускала. — Слишком долго. Я просматриваю одни и те же бумаги снова и снова. Но комиссия продолжает находить новые причины отклонить моё заявление. Ямада нахмурился ещё сильнее, видя усталость на лице друга. Он знал, как много значит для Айзавы удочерение Эри. — Эти идиоты... Ты сделал более чем достаточно, чтобы доказать, что можешь о ней позаботиться. Айзава кивнул в знак согласия, чувствуя, как в нём снова нарастает знакомое разочарование. — Я знаю. Но они постоянно вспоминают мои травмы, говоря, что из-за них я не могу быть полноценным родителем. Это раздражает. На самом деле это было несправедливо. Изначально комиссия сама предложила Айзаве взять под опеку Эри из-за его уникальной способности помогать ей контролировать причуду. Тогда он был для неё идеальным опекуном: опытный, сильный, способный понять и поддержать девочку в борьбе с её мощной, но непредсказуемой силой. Айзава не колебался ни секунды, приняв предложение. Однако теперь, когда его тело ослабло после войны, когда он потерял глаз и ногу, комиссия начала смотреть на него по-другому. Их взгляды стали холодными и недоверчивыми. Казалось, что они не видели в нём того же героя, что и раньше. Эри теперь лучше контролировала свою причуду, и комиссия считала, что разумнее будет отправить её в обычную семью. Айзава чувствовал горечь и обиду. Несмотря на все его усилия и жертвы, они теперь сомневались в его способности заботиться о девочке. Он вспоминал, как она робко улыбалась ему после каждого урока, как её глаза светились благодарностью и доверием. Он был для неё не просто учителем, он стал ей семьёй, как и она для него. И теперь эти бюрократы хотели лишить их этого. Каждая бумажка на его столе была напоминанием о том, сколько он уже сделал и сколько ещё предстоит сделать. В комнате стояла тишина. Айзава, облокотившись на спинку дивана, устремил взгляд в потолок. Его лицо, обычно строгое и сосредоточенное, сейчас выражало смесь усталости и разочарования. Ямада, видя это, глубоко вздохнул и вдруг, казалось, из ниоткуда, произнёс: — Слушай, а может, поженимся? Айзава медленно повернул голову к Ямаде, поднял бровь и хмыкнул, не сильно удивившись. Он знал, что Ямада всегда был полон неожиданных идей. Тем не менее, он не сразу нашел, что ответить. В комнате воцарилась напряженная тишина, заполненная лишь звуками их дыхания.