самый обычный дворовой

тело тут же в жар бросает, когда перед глазами знакомый кабинет. руку вверх поднимает, чтобы постучать, но та в воздухе зависла. комок в горле нервно проглатывает и, слыша шуршание, доносящееся с кабинета, постукивает по деревянной двери. а на душе кошки скребут. понимает, что педагог чувствует его слабость, и становится еще хуже. омерзительный голос разрешает войти, а Рус уже кулаки сжимает. медленно открывая дверь, юноша заглядывает в класс. физик пиджак застегивает и видя кареглазого, улыбку на лицо натягивает. Тушенцов про себя думает, что эта самая ненавистная улыбка, которую он только видел. — здравствуй, Тушенцов! подумал насчет моего предложения? — Аркадий Петрович скалится своими желтыми зубами, ведь даже без ответа понял, что десятиклассник не сможет не согласиться. шатен сухо кивает. заходить в кабинет не хочется. мало ли что придет в голову учителю. — ну чего ты? заходи, я не кусаюсь. — и смеется на последних словах. а Руслан сомневается, что тот не кусается, но все же заходит в класс и неторопливо дверь закрывает. Петрович рукой на парту указывает, приглашая того сесть. Тушенцов лямку рюкзака сжимает и направляется к парте. ему нужно подчиняться, иначе план не осуществится. — так что удумал? — я не против репетиторства. Аркадий Петрович ликует в душе, но не показывает это. — видишь, Руслан, можешь когда хочешь! — направляется к юноше и по макушке гладит. кареглазый хочет руку ему сломать, чтобы не трогал его. касания этого пидрилы ощущаются мерзко, а мерзость — это гниль.  отвращение накатывает с новой силой. Руслан в порядок себя старается привести и улыбается мягко.   — приходи ко мне в шесть часов, я тебе напишу адрес. ну или можешь со мной поехать сразу займемся репетиторством. — последнее слово проговаривает в непонятной интонации, будто намекая на что-то. — а.. знаете, я сейчас не могу. мне домой нужно будет забежать, а в шесть я свободен буду. — юноша торопливо вскакивает и к двери двигается. — тогда в шесть! — напоследок прикрикивает педагог.   шатен из кабинета как пуля вылетает и даже не оборачиваясь, по ступенькам вниз бежит. ему кажется, что физик мчится за ним, но это уже паранойя. на языке вертится: какой же тот урод, а на душе сильное желание въебать кому-то. перестает бежать, когда случайно в кого-то врезается, и сложность мигом испаряется. — ты че, Тушенцов. — Кашин за подбородок Руслана поднимает и видит, как у того вена на лбу пульсирует. Рус руку откидывает и устало голову опускает. — все сделал? — тот непонимающе бровь вскидывает. кареглазый молчит, а Даня вспоминает, какой тот все же упертый. настаивать на ответе не стал, чтобы младший вовсе из себя не вышел, лишь схватил его за локоть и дальше по лестнице потащил. Тушенцов даже возражать не стал. уж лучше Кашин, чем старый педик. не думал, что когда-то такое в мыслях придет...

твои слова как ножи под рёбра. 

перестань делать мне больно, перестань мне сниться. 

перестань, перестань.

***

  Даня педаль газа на всю выжимает, дабы получить новую порцию адреналина. руль крепко руками держит и сворачивает его, чтобы машины обогнать, а в глазах адское пламя так и плещет. через открытое окно в тачке ветер с волосами играет. разносит их в разные стороны, что те путаются. машины были его пожирающей страстью. бля, как он любил сесть за руль и гонять по ночной дороге. все это дарило неимоверную дозу кайфа. а если ещё и поддатый сядет, так вообще эйфория вверх берет. на светофоре останавливается и большим пальцем по рулю ритм знакомой мелодии постукивает. выдыхает злостно, когда светофор приходится долго ждать. голову поворачивает на Тушенцова, а тот в окно уткнулся и даже голосок не проявит. Дане подшутить охото: он педаль газа нажимает и сразу тормоз вдавливает, что машина грубо шатена вперед толкает. Руслан недовольно на Даню поглядывает и фак тому показывает. мудак думает. — в жопу палец этот засуну, татуированный. Тушенцов не может перестать думать о том, как же сильно он устал, устал от вечного страха и собственных скелетов в шкафу, когда всё на тебя давит, словно затыкая кислород. а Руслан, по правде, давится воздухом, когда в очередной раз синдром окатывает тело. машина резко останавливается, и рыжий заглушает двигатель. они приехали к назначенному адресу, но время ещё не позволяло Русу пойти к учителю. Даня руками по карманам шарит и достаёт пачку сигарет с зажигалкой. поджигает косяк и к губам тянет. дым легкие заполняет, окутывая их горьким привкусом никотина. Нил глаза закрывает и наконец-то расслабляется. приятно чувствовать себя более живым. выдыхает дым, а тот, словно призрачный покров, медленно поднимался вверх, растворяясь в ночной темноте. пальцем постукивает по фильтру и пепел стряхивает. — малой, будешь? — к Руслану обращается, а тот кивает. рыжий сигарету передаёт и смотрит, как уже Тушенцов затяжку делает. Руслан медленно выдыхает, глаза прикрывает и брови хмурит забавно. в пальцах сигарету крутит и довольствуется секундным спокойствием. в компании Кашина чувствует себя спокойнее: не любит он один быть, когда мысли со всех сторон прижимают и отвлечься невыносимо. делает очередную затяжку, и горьковатый вкус по полости рта распространяется. Нил в глаза карие заглядывает, видит изнеможение и понимает, как никто другой. по хозяйке на кресло мягкое располагается и в потолок втыкает. хочет шатена расспросить об всяком, но понимает, что не друзья они. — щас бы по пивку. — отметил Даня.  Руслан согласованно кивает и голову к окну поворачивает, рассматривает прохожих, а те с угрюмыми лицами проходят. типичная грустная Россия. — че, может, после ко мне? — не успевает и проговорить, как Руслан рот рукой ему затыкает. — тихо, это не Петрович, блять? — на мужчину с пакетом указывает. и правда, Петрович. только пакет огромный несет, а в руке бутылка шампанского. и куда это ему? — вот же гомик старый, — похотливо ухмыльнулся рыжий. — че, татуированный, жопу готовь. — да щас нахуй, — шатен закатывает глаза и на Кашина возмущенно поглядывает. — слышь, а внатуре, куда разогналась пенсия? неужели для тебя готовится, небось, лобок еще и побрил.  — блять, Кашин, завали ебало. если он хоть пальцем меня тронет, я руку ему сломаю. и не посмотрю на наш план, клянусь. Даня и возражать не стал. если бы он был на месте Тушенцова, то сразу бы двоечку въебал. минуты медленно перекатывают к шести. Руслан сидит и волосы треплет от волнения. если бы не видел, как педагог готовится к его визиту, волнения было бы меньше, но тот будто специально из ниоткуда явился. рыжий старался разговорами Руса отвлечь и говорил ему про все: то, как с Ховой недавно из ларька коробку самогона вынес, то, как Юлик в девятом классе на вечеринке к трансу шары катил, а как узнал, что у той вместо пизды член — в ебало дал. уж неправильно это все. и Руслан действительно смеется над его историями, да так, что во весь голос заливается. — и бля, я такой: ты че, мне внатуре предъявить хочешь? ну он, понятно, язык в жопу засунул, и я его из компашки потом выгнал. шестерка ебанная. шатен моментально расслабляется, когда осознает, что шансы на хорошие отношения с Нилом возможны. — ладно, все, давай, пиздуй к этому, а я мобилу ща включу и снимать буду. Тушенцов не в понятке, бровь поднимает. — снимать? не понял. — ну бля, Тушенцов, как ещё его шантажировать-то? головой подумай. — видит лицо растерянное. —  не боись, в обиду не дам. — младшего по плечу кулаком бьет и улыбается. Рус все ещё в шоке на рыжего глядит, но из машины выходит. сердце как будто пропускает пару лишних ударов в секунду, дыхание учащается. казалось, отвлекался как мог, но все равно страх присутствует. ему правда ничего не мешает ударить Аркадия Петровича, если тот позволит себе сделать что-то лишнее. а вдруг руки не застынут в сладкой неге? мурашки проходят по позвоночнику, когда представляет морщинистые руки у себя на теле.  юноша морщится и руки в карман убирает, когда ветер костяшки обдувает. с каждым днём на улице все холоднее, а настроение становится тоскливее и мрачнее. не любит он холод, и так на душе погано, так ещё и антураж это гнилое место добавляет. по лестнице поднимается и проклинает следующий час, что его ждет.  к двери подходит и стучит уже без долгого ожидания, потому что слышит, что Даня за ним плетется и прячется под лестницей. дверь со скрипом открывается, и на пороге стоит физик со своей улыбкой. улыбку эту стереть с лица хочется. Руслан подлавливает себя на мысли, что мужчина правда готовился к его визиту. пахнет от него совершенно по-другому. — здравствуй, Руслан, заходи, — рукой приглашает в свою квартиру, а юноша её рассматривать начал ещё когда на пороге стоял. обычный советский ремонт, ничего сверхъестественного. правда, атмосфера гнусная, но Рус не удивляется: какой хозяин, такой и дом. поэтому в комнате у Руслана валяются пустые пачки от сигарет, и весь стол увален законченными банками от энергетиков. — проходи в комнату и доставай тетрадь, а я нам чай заварю. — я пожалуй откажусь. — Руслан, это некрасиво, ты гость и должен чувствовать себя как дома. не дай бог, думает Руслан, и, не отвечая, проходит в комнату. рюкзак на свободный стул кидает, а сам присаживается на соседний. ногой дергает от стресса, что аж стол дергается. на кухне слышит, как физик копошится, и юноша уже начинает злиться, ведь приходится торчать тут лишние минуты. — я не знал, какой ты любишь, поэтому сделал тебе зеленый. Рус проблеваться хочет: он не любит зеленый, он любит черный и без сахара. любит кофе, добавив туда энергетик, и сигареты с ментолом. но с улыбкой принимает чай, подумывая, что даже не притронется к нему — вдруг подмешал что-то. — начнем с начала параграфа. — Аркадий Петрович страницы перелистывает и учебник перед Русланом кладет. — итак, начинаем с силы тяжести и силы всемирного тяготения. сам он не садится, за десятиклассником стоит и смотрит, как тот в тетрадь тему выписывает. Руслану ещё не комфортнее становится, когда не видит, что физик делает. — итак... — наклоняется над ухом и говорит монотонно. тело мурашками покрывается. шатен ручку сильнее сжимает и тушуется под давлением. Руслан нервно постукивал пальцами по столу, его взгляд метался по комнате, как будто он искал что-то, что могло бы успокоить его нервы. он вздохнул и провел рукой по лицу, чувствуя, как капли пота стекают по вискам. нервозность Тушенцова нарастает, когда он начинает замечать, как учитель пытается проявить тактильность. — извините, мне нужно в туалет. — вскакивает со стула и вылетает из комнаты, ища уборную. забегает туда и дверь закрывает. сейчас он в безопасности, сейчас его никто не тронет, успокаивает себя юноша. дышит учащенно и волосы мокрые со лба убирает. нужно умыться холодной водой. Рус разворачивается и к умывальнику подходит. включает холодную воду, набирает в ладони жидкость, а после в лицо себе плещет. холодный поток мгновенно обжег его кожу, но в то же время принес с собой облегчение. шатен почувствовал, как напряжение начинает уходить, словно вода смывала все его тревоги. он закрыл глаза и позволил себе на мгновение забыть обо всем. осталась малая часть, он уже так много сделал, что отступать ни в коем случае нельзя. Руслан снова открыл глаза и посмотрел на свое отражение. смятенный страх и усталость можно было прочитать по глазам. после того как он все завершит, пойдет домой и ляжет наконец-то спать. шевеление за шторкой Руслана насторожило. он повернул голову к ванне и прислушался к шуму. поднеся руку, шторка резко отдернулась. — блять... ты че тут сидишь? — шепотом обратился Рус к рыжему. — жду, когда пенсия проявит себя, — так же тихо ответил Кашин. после того как Руслан понял, что находится он тут не один, стало заметнее спокойнее. вытерев лицо руками, юноша вернулся к учителю.

***

время репетиторства закончилось, и Руслан восторженно выдохнул. этот ад прекратился и это не могло не радовать. — ну что, Руслан, ты понял все? — ага. — сухо ответив, парень принялся складывать все в рюкзак. — а ты боялся. — чужие руки накрыли бедра кареглазого. Рус испуганно отстранился от мужчины. — что вы делаете? — грубо произнес Тушенцов. чужое лицо отражало похоть и безумное влечение к парню. — ну же, Руслан, неужели ты так и не понял? — с ухмылкой произнес Петрович, медленно подходя к шатену. — я сорокалетний мужчина с недостатком интимных отношений, а ты мальчик хороший, наверняка. Руслан суетится, делает шаги назад, когда видит, как мужчина устремляется к нему. а в голове только матные слова и страх. он раздумывает, как поступить, но сознание подкидывает не самые приятные идеи, поэтому собирается с силами и бросается в бег. но физик отступать не планирует: он за руку хватает и к себе тянет. Рот рукой закрывает и к себе прижимает. да так близко, что чужое возбуждение чувствуется. мерзко, мерзко.  парня пробирает дрожь, и он срывается. руки чужие с себя убирает и кулаком по животу бьет. на душе физически больно, потому что ненавидит эту ухмылку. ненависть пульсирует по телу. удары дрожащей рукой ставит, но из-за обмякшего тела не так сильно выходит. педагог лишь на кровать валится, и то улыбку с лица не убирает. Рус даже среагировать не успевает, когда Петрович его за руку на себя валит. а встать не получается, потому что тот руки заломил. — ты, конечно, молодец, что пытался, но участь-то все равно одна будет, — говорит голосом властным, что по ушам неприятно становится. юноша чувствует, как мужчина сверху ширинку расстегивает. жуткое чувство противно расползается по всему телу, доводя в состояние отвращения. пульс замедлился, будто в обратной съёмке; при том он чувствует каждый удар сердца, как кровь переливается из сосуда в сосуд. кареглазый в обрамленном злостью и разочарованием в самом себе колебании мечется в своих мыслях: на душе черти пляшут, а раздражение накрывает. по кровати елозит в попытках скинуть с себя чужое тело, но это только раззадоривает педагога. он к чужим джинсам тянется в стараниях их стянуть. Тушенцов не знает, что делать: его движения бесполезны, хочется повеситься.  его тело ему не принадлежит; сейчас им пользуется взрослый мужчина. слезы по щекам стекают непроизвольно, и боль расходится по венам холодом и нерасторопным безразличием, кидает в агонию, в желание разорвать себя на куски. — отъебись от меня! — в истошном крике выражается кареглазый. учитель на это лишь в голос смеется и к резинке трусов следует. — улыбочку, пидорас. — произносит Кашин, выбивая дверь ногой. в его руках был телефон, что до этого снимал все происходящее. мужчина резко вскакивает с шатена и ошеломленно на Нила поглядывает. Данил проходится ногой по колену Петровича, что тот на пол валится. за волосы хватает в приступах ярости и в глаза мерзкие смотрит. в ребро ударяет и изо всех сил старается сдерживать себя, чтобы скальп с этого рыла не сдернуть. — а теперь слушай меня внимательно, пидрила: на этот телефон я заснял все твои домогательства. если завтра не съебешь в другой город, я отнесу этот ролик в ментуру, и будешь на зоне под шконарем в гареме сидеть, — за волосы сильнее сжимает и к себе тянет. — ты меня понял, чухня? отпускает волосы, но в лицо вязкой слюной плюет. — да, я все понял, пожалуйста, не относи никому, — физик на колени встает и дрожащей рукой умоляет. Кашину похуй на просьбы; он дал указ, который должен произойти, а если тот систему обойти попробует, то хуже только ему будет. но по правде в душе Нил ликует от радости, что отомстил этому петуху. Даня с улыбкой смотрит, как физик перед ним на коленях прощения просит, а потом улыбку убирает, когда понимает, что не у него должен прощение просить. на лежачее тело поворачивается и видит, как Руслан с отвращением на себя смотрит. — все хорошо? — Нил к Руслану подходит и в глаза ему заглядывает, а тот заплаканно смотрит. — да. — вытирает слезы и лицо прячет, чтобы никто не видел этот позор. — вьебешь этому гандону? Тушенцов голову отворачивает и молчит, обнимая себя руками. — слышь, мудила, перед Тушенцовым извиняйся, — рыжий Руслана за руку хватает и к себе тянет, чтобы юноша видел, как Петрович на коленях прощения просит, а Руслан не то что смотреть не хочет — он существовать не хочет. — прости, пожалуйста, Руслан, я больше никогда такого не повторю. — голос дрожит, и Рус рад, что его с неба спустили; сейчас на коленях унижается. — Нил, поехали, я не хочу больше тут оставаться, — единственное, что сказал кареглазый. Даня кивает одобрительно и рот открывает, чтобы напоследок сказать: — вкурил, что завтра сделать должен? узнаю, что наебал меня — видик все увидят. сейчас радует лишь то, что свою часть Руслан выполнил, и теперь больше никто не будет его терроризировать.