Единственный выход

      Жизнь сама по себе скоротечна. Каков смысл ожидать от неё чего-либо? Живёшь свою спокойную, размеренную жизнь, как тебя сбивает машина и всё. Темнота и словно по щелчку пальцев ты исчезаешь. Даже не поймёшь этого, тебя просто не существует. Тяжкий груз в виде жизни спадает с твоих плеч, и от тебя остаются только кровь и кишки на асфальте. А ещё, из-за тебя посадят одного человека. По чьей вине это произошло? Водитель не следил за дорогой, или ты выбежал прямо под колёса машины, словно котёнок?       Колёса. Круглые таблетки, которые растворяются в слизистой и ты ловишь долгожданный экстаз. Пилюля ЛСД вставляет галлюцинациями и ты видишь свет в конце туннеля. Есть ли это смерть? Секундная, вернее сказать смерть, пока не закончится приход. Внешние звуки куда-то испаряются и твоё сознание само начинает придумывать шелест листьев, крик людей или же как прямо над ухом проезжает машина. Только ты находишься у кого-то на хате и машина проехать не может, и сейчас зима, какие листья на деревьях?       Томный выдох и ты смотришь вдаль, стараешься понять как построен внешний мир, чего от тебя требуют обязательства и кем ты должен стать. Работать всю жизнь консультантом, рекламируя людям микроволновки, либо же начинать свой бизнес и развиваться? Открыть свою тату-студию, начать заниматься музыкой, или же писать книги? Возможно стать директором крупного рекламного-агентства и продвигать бренды? Каждый путь выбирает самостоятельно.       Однако, как бы то ни было, все хотят иметь успешную карьерную лестницу. От этого зависит твой доход, а зарабатывать много стоит в планах на жизнь. Жить в нищете самая настоящая пытка, хочется нанимать клининг и повара, либо же иметь такой бюджет, чтобы питаться на доставках. Семья само собой, но без денег не выжить в этом мире.       У Кира были свои мечты и желания, которые не исполнились за его жизнь. За короткую, двадцатилетнюю жизнь он успел малость. И жизнь, кажется, стала уползать прямо сквозь пальцы, когда он начал терять сознание. Его спина пылала жаром и болью, которая становилась сильнее. Тело начинало неметь, вдыхать кислород становилось с каждой секундой труднее. Хотелось хотя-бы в конце своего пути увидеть родные, зелёные глаза и покрашенные в чёрный волосы.       И он пришёл, весь запиханный в одной толстовке. Хотелось отдать ему свою куртку, но мысли уходили с этого русла, и он постоянно забывал про это. Ведь язык путался, либо же вообще не поднимался. Он не мог произносить слишком много слов, ему нужно было копить силы, чтобы сказать длинную фразу. И он сказал её, когда понял, что Акума под чем-то. Сердце словно прокололо что-то в этот момент, ведь даже сейчас, когда у Курседа умерла мама и он умирает сам, Акума употребляет. Неужели зависимость поселилась в нём так глубоко и уже успела пустить свои корни? Обхватить каждый орган, запутаться в крови своими маленькими щупальцами и распустить бутоны цветов. Словно сакура, после которой появятся плоды сладкой вишни.       Акума выглядел растерянным, на него было жалко смотреть. Пустой взгляд, но тело и язык показывает, что ему не безразлична ситуация. Лирика всё ещё даёт свой эффект, она вызвала долгожданное чувство кайфа, которого не хватало слишком сильно. Но сейчас это казалось лишним, хотелось отрезвить свою голову. Или наоборот, пойти за ещё одной дозой и забыться. Его же друг не можете умереть вот так? Это просто невозможно. Хотелось, чтобы всё вокруг было для него словно сильный приход или сон. Однако всё вокруг слишком реалистичное и тело ощущает холод и боль.       Штаны пропускали холод от снега, колени были холодными, да даже единственное тонкое худи ни капли не грело в холодную зимнюю ночь. Тело Курседа было холодным, обнимая его за талию, Акума не мог осознать всё до конца. «Он может умереть?» — продолжало крутится в его голове — «Это не шутка?» Губы ещё раз потянулись к его худой щеке, и оставили там пару поцелуев. Этого никто не видел, тень падала на них и это не могли заметить. Голоса вокруг становились каким-то шумом, Акума хотел этими объятиями передать кровь, которую Кир потерял.       Врачи всё ближе и ближе, Олег подаёт им знаки, чтобы они шли сюда. Носилки упали около них и Акуме пришлось отрывать от себя тело. Его животом положили на носилку и быстро потащили в машину скорой. Другие работники скорой подошли к Денису, осматривая его. Видя плачевное состояние, его так же забрали.       Ватное тело у Серёжи не слушалось, слёзы скатывались по его коже и перебегали на подбородок. Смахивая их рукавом кофты, Акума подорвался со снега и стал подходить к машине. Свет фар слепил, синий и красный цвет мигалки смешивался во взгляде. Всё вокруг было мутным, слёзы замыливали взгляд. Ноги не слушались, он спотыкался, но уверенно шагал в сторону скорой.       За ним шёл Олег, замечая то, что Серёжу одного оставлять нельзя. — Акума, погоди, — сказал он, но его проигнорировали. — Блять, да остановись! — Можно с вами поехать? — спросил Акума у медсестры, которая закрывала двери машины. Она глянула на него неким осуждающим взглядом, а потом томно выдохнула. — Ты кто ему? — Друг, — уверенно отозвался Акума. — С нами могут ехать только близкие родственники. — Отрезала девушка и помчалась к переднему сиденью, запрыгивая в машину.       Серёжа проводил её отчаянным взглядом, который умолял, чтобы она пересмотрела своё решение. Нервы сдавали, кровь внутри начинала кипеть. Хотелось на чём-то сорваться, но дикая усталость в теле не давала. В голове каша из мыслей, злость подкрадывается сзади и начинает дотрагиваться своими длинными, чёрными пальцами плеч, захватывая назад в пучину эмоций. Эффект от медикаментов не уходил, он добавлял некой истеричности. Эмоции скакали неясно как, лирика уже выветривалась с крови и давала эффект переменчивого настроения.       Поворачиваясь назад, он встречается с внимательным взглядом Олега, который изучал его поведение и пытался прочитать в нём какие-то мысли. Но видно, всё было зря, Акума вёл себя непредсказуемо, и резкая откровенность перед Киром со слёзами, сменилась на суровое, серьёзное выражение лица. Расслабленные руки сжимались в кулаки, и Олег сделал шаг назад, боясь, чтобы этот кулак не прилетел ему в челюсть.       К ним подошла Даша, сочувствующе оглядывая их двоих, в особенности Серёжу. Она за всё время поняла, что у них слишком крепкая дружба. То, как Акума вёл себя с Киром, и какие слова Кир сказал Серёже, показывало, что они очень близкие друзья. Она сложила руки на груди и смотрела в снег, вырисовывала носком ботинка какие-то линии, пока к ней не подошёл Никита, легонько обнимая за плечи. Все были напряжены, скорая уехала, но полицию никто не вызвал. Вероятно, всё будет разбираться уже утром, как будет восход солнца и состояние Курседа будет решено.       Голова начинала болеть, тело покрывалось мурашками от холода. Оборачиваясь по сторонам, Акума старается сдержать свои эмоции. Всё тщетно, челюсть сжимается, зубы скрипят от злости. Почему никто не предотвратил этого? Почему всё дошло до этого? Сделав в пару шагов назад, Акума глядит на всех, кто собрался вокруг. Те парни, которые, по словам других его избили — куда-то испарились. Хотелось вмазать им, ведь какого они не удержали своего отпрыска? Или же наоборот, сговорились и сказали, чтобы тот вонзил нож ему в бок? — Почему вы их не остановили? — не сдерживаясь, стал кричал Акума, все взгляды направились на него. Они были растеряны и напуганы, никто не знал, что отвечать и что нужно. Все понимали, что обложались, что ножи оставили без присмотра и не следили за каждым. — Чувак, что вышло то вышло, — Марк ответил ему, ведь того раздражало то, как Акума начинал ныть. — В смысле блять «что вышло, то вышло»?! — Серёжа не унимался. — Он мог умереть, и блять, не дай Боже его не откачают?! — хрипло произнёс Акума, на его глазах появились слёзы, которые он мигом смахнул, чтобы никто не увидел. — Проебались, но что сейчас поделаешь?! Твоё нытьё никак не поможет в нынешней ситуации, — Марк всё больше и больше выходил из себя, его ладони сжались в кулаки. — Как можно было так проебаться?! Сука, да вас было тут 10 блять! — крикнул Акума, как ему прилетела звонкая пощёчина. Это был Марк, его ладонь расслабилась и хлёстко ударилась о его щеку.       Все замерли, смотрели на ситуацию между ними, и никто не решался поднять свою голос. Вставлять пять копеек не было желания, но также ситуация была слишком накалённой и нужно было держать её под контролем. Ещё одной жертвы тут не нужно. Акума замер, сосредоточился на жгучей боли на лице, которая становилась сильнее от минусовой температуры.       Марк выдохнул и опустил ладонь, пряча её в карман тёплых спортивных штанов. Кажется, этим ударом он выпустил всю злость, которая копилась к Акуме. Его лицо расслабилось, поднятые брови, изображающие гнев, расслабились и делали взгляд уставшим. Все устали, у всех нервы были на пределе. Акума шипит, цокает и делает шаг назад. Ответить ему нечего, бросаться с кулаками в ответ желания не было. От удара пришло осознание безнадёжности ситуации, что ему придётся только ждать. Его не позвали раньше и вообще, что тут происходило? Он понял, что вовсе не знает, что тут было.       Оглядывая всех с каким-то новым удивлением, он словил на себе пару таких же взглядов. Даша изучала его, смотрела с интересом, наблюдая, что Акума явно под чем-то. Гиперактивности, сменяющаяся усталость и расслабленностью тела. Его голос то срывался на крик, то был тише чем шёпот. Прижимаясь к Никите, она глянула на него, и тот прочитал в её взгляде её мысли. Он кивнул, ведь был согласен, что Акума явно не трезвый, как это и сказал Кир. — Так, правда, что тут произошло? — с искренним непониманием спросил Акума. — Ты не знаешь? — удивлённо спросил Олег, подходя сзади и накидывая на того куртку Курседа. — Она правда в крови, но бля, это лучше, чем ты будешь трястись от холода, — с неким сожалением произнёс он. — Спасибо, — кратко ответил Акума и продолжил: — Нет, я нихуя не знаю, чуваки. — Тебе Кир не говорил? — удивлённо спросила Даша, ей Серёжа помотал головой. — Странно. — Ну, не удивительно, — сказал Рома, — он не хотел, чтобы ты вообще что-то знал. — В смысле? — Акума вновь ничего не понимал. — За тебя мстить пошёл, я собрал ребят, и мы собрались тут в клубе, ведь знали, что те чуваки тут. Взяли ножи, пистолеты, угрожали им. Потом вышли на улицу и началась драка. Всё было нормально, мы их отпиздилии вроде-бы выиграли, отомстили, но белобрысый видно собрав все силы в кулак, решил добавить главному звену в этом замесе. Короче, как-то так. — Рома закончил свой короткий рассказ и стал наблюдать за реакцией Акумы. Тот вовсе поник, не зная, что ему отвечать и говорить. — Считай отомстил за тебя, но и сам нехило получил. — Он же не умрёт? — спросил Акума, надеясь, что его успокоят и скажут, что с ним будет всё хорошо. — Только Бог знает, — начал Рома, — но надеемся, что будет жить. Максимум кома, так откачают. — Надеюсь, — совсем тихо сказал Акума, опуская взгляд на снег и на свою обувь. — Видео не сняли, так было бы хуже нам, — всё же сказал Никита. — Предлагаю по домам, — сказал Олег. — Согласен, — произнёс Никита. — Вероятно, до утра, — сказал Рома. — Полиция долго ждать не будет.

***

      Ночь, всё вокруг было мыльным. Снег под ногами хрустел, кажется, на улице начинало теплеть, ведь лёд под ногами начинал таять. Акума шагал медленно, полностью погружаясь в атмосферу улицы. Фонари светили неярко, кое как освещая дорогу. Всё вокруг угнетало, хотелось спрятаться в тепло. Только вот никакое тепло не согреет внутреннюю метель. Сердце сковал лёд, а внутри бушует жар, который пытается разбить оболочку.       Его лучшего друга, по совместительству того, в кого он влюблён — ранили. Он видел, как вытекала кровь, что рука Ромы слабо могла зажать рану. Крови, казалось, что целая лужа. Запах метала впитывался в одежду и кожу. Он хотел как-то помочь, но он слишком бессилен. Почему он не подумал, взять что-то из дома? Грёбанная лирика и приход, который она дала. Он не мог адекватно мыслить, соображать рационально. Накричал на маму, выбежал без тёплой одежды в мороз. Чем он думал? Он боялся потерять Кира.       Слова, что он теряет кровь напугали до учащённого дыхания и головокружения, хотелось оказаться быстрее возле него, овладеть телепортацией, а ещё лучше исцелением. Лишь приложив руку, рана бы затянулась. Но он не маг и не лекарь. В нашем мире это невозможно, даже врачи не всегда способны помочь тебе и уберечь от смерти. А он, семнадцатилетний школьник уж подавно. Выдыхая кислород из своих лёгких, Акума запрокидывает голову на вверх и смотрит на ночное небо. Полный месяц привлекает внимание глаз, на нём не специально фокусируется взгляд. А потом начинают виднеться маленькие точки в виде звёзд, и Акума зная лишь одно созвездие большой медведицы, начинает выискивать её на небе. И находит, она ярко бросается взгляду и теперь он видит лишь её даже в тех звёздах, которые составляют совершенно другое созвездие.       Есть ли смысл возвращаться домой? А если не домой, тогда куда? К кому то на квартиру не хотелось, ведь пьяные и угашенные люди не привлекали внимания и только бы раздражали. Иронично, что сейчас он тоже угашенный. Да, сейчас отходит от эффекта лирики, но всё же она будет влияет на него ещё сутки, ведь долгожданный приход был и ломка не так сильно мучает тело. Садясь на корточки, он берёт в руки снег и начинает лепить шар. В этом не было никакого смысла, но мокрый снег был податливыми, расплывчатое сознание Акумы фокусировалось на таком действии.       Сейчас ему точно было не до философских мыслей о смысле жизни или о том, какой он уёбок. Прекрасно это понимал, что треплет нервы родителя и Киру. Ведь именно из-за него он пошёл на этот замес, вернее сказать, ради него и устроил это всё. Чувство вины прогрызает подкорку сознания, хотелось впрямь что-то сделать с собой. Вспоминается запястье, которое недавно было вскрыто. Как одноклассник потянул за него, практически стал развязывать при всех бинт, который криво завязан на узел.       «Может повторить?» — проносится в голове фоном, а мозг настойчиво хватается за эту мысль и начинает прокручивать эту идею. Она становится навязчивой, внутри прорезается тревожность. Понимает, что прямым шагом сейчас пойдёт домой. Будет ли он резаться? Ещё не знал. Возможно, возьмёт ещё пару таблеток лирики, а может они станут лишними и вот-вот передоз? Этого не хотелось, понимал, что нужно держать себя в руках.

***

      Смерть ведь бывает разной. Самая банальная — это когда ты перестаёшь существовать на всегда. Словно хлопок и тебя больше нет. Лишь в воспоминаниях людей, которые не могут забыть про тебя и горюют годами. А бывает, когда ты исчезаешь, но вновь через какое-то время появляешься. Этот период длиться пару минут, словно сам Бог решает, умрёшь ты или нет. Сердце останавливается, кровь больше не бурлит по твоим венам. Температура в теле начинает падать, а врачи бегают вокруг тебя, пытаясь заставить сердце работать.       Искусственно дыхание, массаж сердца, укол адреналина в кровь — всё, чтобы сердце заработало и в лёгкие вновь попал кислород. Но сердце не работает, на электронной доске возле кушетки пульс превратился в ровную линию, и руки начинают дрожать, что ты вновь потерял пациента и не смог его спасти. На глазах слёзы отчаяния и ненависти, за то, что ты не можешь управлять жизнью человека.       Но вдруг прибор начинает пищать, поднимая свои глаза врач видит, что пульс запустился.       «Он будет жить» — звучит с уст главного врача. Глубокий вдох и выдох, вместе с выбросом дофамина в кровь. «Ты справился. Ты молодец».

***

— Сердце в норме, — протараторила девушка, наблюдая за пульсом. — Отлично, в реанимацию его. — Кратко отвечает врач и наконец выходит с операционной, снимая свои окровавленные перчатки и бросая их в мусорное ведро около дверей лифта.       Оголённое тело, укрытое тонким покрывалом, скорее даже простынёй, сейчас поедет в реанимацию. Потеря крови была слишком сильной, хорошо, что в больнице как раз была четвёртая положительная группа, как раз таки одна из самых редких. Кир буквально-таки счастливчик, правда пока что совершенно не догадывается об этом.       Медсестра сама снимает рукавицы и наблюдает как заходит уборщица, оглядывая то, что ей придётся сейчас убирать. Девушка лишь пожимает плечами взрослой женщине, которая не сильно довольно осматривала всё вокруг. Открывая большие двери, к ней подходит медбрат и говорит, что поможет и придержит двери. Она благодарно кивает и берётся за боковую часть кровати, начиная ехать. Колёсики этой кушетки со скрежетом скользили по кафелю и приближались к грузовому лифту, на котором обычно и возили пациентов после операции. Реанимация на втором этаже, а операция проходила на третьем. В лифт заскакивает медбрат и улыбаясь смотрит на девушку, которая отвечает ему краткой уставшей улыбкой. — Необычный парень, — говорит медбрат. — Да, симпатичный, — с искренней улыбкой отзывается медсестра. — Кать, ты свободна сегодня вечером? — спрашивает парень. — Вадим, только ночь этого дня, как я могу тебе ответить? — она вновь улыбается, только уже с какой-то иронией. — Вероятно, буду спать до следующего дня, как закончится моя смена. Этот пациент много шума наделал, давно такого не было… — она затихла на последних словах, явно задумавшись. — А что было? — любопытство в нём было не отнимать. — Клиническая смерть, большая потеря крови, резкая реакция организма на переливание, короче, — она выдохнула, с неким сожалением оглядывая Кира, — кошмар. — И впрямь, кошмар

***

      Уже прошло два дня, а глаз Курсед так и не открыл. Скулы на его щеках выглядывали особенно сильно чем когда-либо. Он подключён к трубкам, которые помогают его жизнедеятельности и не дают его закрытым глазам больше не открыться. Они обязательно покажут ещё свою изящность миру. Просто нужно подождать. Медсестра, как всегда, заходит в реанимацию, чтобы оглядеть пациентов. Многие давно очнулись и находились лишь день или два, чтобы потом направится в палату. Кир же ещё неясно, когда сможет покинуть реанимацию. Хотя, это не самое важное, главное, чтобы он проснулся.       Кома. Страшное явление, когда человек существует и не существует одновременно. Он дышит, его организм работает, а вот сознание нет. Хоть кричи на него, бей всё вокруг — он не проснётся. Лишь жди, пока он наконец очнётся. А этот день стал неким центром, на котором был весь фокус.       Акума на следующий день поехал в больницу с мамой. Возвращаясь домой, он увидел мать за кухонным столом и со стаканом воды. Она смотрела на выключенный телевизор, вероятно, о чём-то задумалась. В голове Акумы промелькнуло: «Почему она не пошла спать?». Но ответ так же быстро посетил голову, ведь это слишком очевидно. Услышав шаги в гостиной и звук открывающей двери, она подорвалась, видя перед собой совершенно другого сына. Его взгляд всего лишь за час, даже меньше, поменялся до неузнаваемости.       Кратко рассказывая ей, что произошло, с её глаз скатились слёзы. Акума не ожидал этого, но знал, что Кир в их семье был таким же близким человеком, а для неё, как второй сын. Томно вздыхая, Акума опустился на стул обеденного стола и закрывая лицо руками, начал рыдать. Слёзы не сдерживались на глазах, сознание уже не могло выдерживать весь груз, который с каждым днём наваливается на него сильнее. Мама подошла к нему сзади и наклоняясь обняла за плечи, целуя в макушку. Её слеза капнула ему на волосы, в которые она запустила волосы и растрепала, одновременно с этим поглаживая.       И уже в больнице Серёжа со стеклянными глазами слушал вердикт врача, который был не самым лучшим.

***

— Кома, мы следим за его состоянием.

***

«Хотя бы живой» — прозвучало в его голове. А дальше уже подошла полиция, которая оглянула их и обратилась к родителям Акумы. — Сколько вашему сыну лет? — 17, — удивлённо ответила мама. — Понял, — ответил мужчина, что-то записывая в блокнот, — твоё имя? — вновь обратился к Акуме. — Серёжа, — как-то неловко ответил он, ведь вовсе растерялся, пока не понял, что вероятно, это будет допрос. — Акумов, — напоследок решил он добавить, и полицейский одобрительно кивнул. — Вашего друга забрали с ножевым ранением в правый бок и это стало последствием к тому, что он чуть-ли не погиб. Вас там видели, можете описать подробно, что вы там делали? — полицейским смотрел с неким упрёком и строгостью, это заставляло Серёжу закрыться ещё больше, но в моменте понимал, что это может сыграть против него. — Мне позвонили со словами, что он ранен и хочет меня видеть. Я тогда спал, — сказал Акума и это было правдой, но разумно решил не упоминать своё состояние, — проснулся от звонка и на панике сразу побежал в то место, которое мне сказали. — Вы поверили человеку, который говорил об этом? — Звонок был с телефона Кира, и я очень волновался, — честно ответил Акума. — Кто вам звонил? Вы знали ту компанию? — Кто звонил, честно, не помню. Ту компанию знал. — Мы задержали одного парня, Дениса Киселёва, знакомо имя? — Имя да, фамилию я его не знал, — Акума выглядел растерянно и явно очень переживал. — Он был сильно избит, вероятно той компанией, в которой был Кир. В принципе на всех видны следы ушибов, синяков и ссадин, у пары людей трещины костей. У Ильи Лукина перелом рёбер, а у Романа переломы фаланг пальцев. — Киру грозят какие-то последствия? — Драка — это фигня, прошу прощения за такой лексикон. Нож в руках Дениса, вот что держит фокус. Ему грозит колония строго режима сначала для несовершеннолетних, потом же в обычную тюрьму его переведут. Нужно ещё узнать, избивал ли Кир тех парней или же нет, ещё много работы, друг. Ну, а пока не смею задерживать. До свидания, — полицейский клацнул сверху ручки и её стержень спрятался в основание. Акума томно вздохнул, радуясь, что пережил это.       Неожиданно словно молния прибегает медсестра, что-то говоря другой женщине, работающей в администрации. Она говорила быстро, слова трудно было уловить даже на близкой дистанции, казалось, что даже та, к кому она обращалась не сразу её услышала, но одна пара слов была слышно отчётливо: -…Проснулся от коммы. — Кто?! — громко вырвалось у Акумы, который сделал шаг вперёд к ним. Медсестра глянула на него укоризненно, это ему не понравилось, но было не до этого. — Курседов Кир, так? — спросила та женщина и получилась лишь кивок.       Внутри Акумы что-то перевернулось. «Он очнулся» — промелькнуло в голове. Неужели. Хотелось увидеть его и как можно быстрее. Карие глаза манили к себе, их глубина была обворожительной. Акума не мог и дня без взгляда этих глаз, а тут два дня и не простого ожидания встречи, а настоящей нервотрёпки. Зелёные глаза светились впервые за два дня. — Где он? Можно к нему? — Акума пытался докричаться до них, пока они звонили главному врачу, а медсестра уже собиралась впопыхах уходить.       Ему не ответили, проигнорировали, как пустое место. Это злило, ведь как так, почему они не пускают его к другу? Лучшему и самому близкому человеку, который не раз становился опорой в его жизни. Хотелось обнять его до дрожи в теле, каждая клетка просила этого соприкосновения и слияния тел. Не обращая внимания на слова матери, даже не вслушиваясь в них, он толкает мужчину, который хотел подойти к стойке, и сам бежит за ней. Она сворачивает за угол, идёт по коридору к центральным дверям, которые ведут в другой корпус. Акума идёт следом за ней, она, кажется, не обращала на него внимания, пока он не был около этих дверей и не пытался зайти за ней. — Вам запрещено тут находится, — промолвила девушка и попыталась сдержать Акуму. — Пожалуйста, мне очень нужно его видеть! — Серёжа умолял, слёзы наворачивались на его глаза, однако он пытался их не показывать и скрыть прядями волос, которые мешаются взгляду. — Вы сможете его увидеть, как только его переведут в палату, сейчас покиньте это крыло. — Почему я не могу его видеть?! — Акума сорвался на крик, девушку это лишь разозлило. — Охрана! — крикнула девушка достаточно громко, что мужчина сидевший около главный дверей услышал её и стал приближаться.       Мама Серёжи достаточно быстро подошла к ним и самостоятельно стала отодвигать сына. В её глазах была растерянность, она впервые видела такого сына. Он дёргался от любого её прикосновения, не желал, чтобы хоть кто-то прикасался к нему. Каждый вокруг раздражал и выводил на агрессию, хотелось лишь к нему. Лёгкие окутывают катаны, которые сжимают и не дают дышать. Голова начинает болеть, хотелось спокойствия. Знать, что с Курседом всё хорошо и он поправиться.       Мужчина взял его за плечо и достаточно легко отодвинул, только вот его пальцы впились в нежную кожу и вероятно там останется синяк. Акума прошипел и отодвинулся, дверь за ним закрылась и был услышан щелчок, видно закрыли на защёлку.       Акума смотрит на мужчину, который стоит рядом и осматривает его. Он был выше, примерно, как Курсед. Смотрел спокойно, в этом взгляде было видно умиротворение и безразличие. Такой взгляд успокоил его бушующие эмоции. Он опустил свои напряжённые плечи и пошагал в сторону главного входа, смотря разбитым взглядом на кафель. Ноги были ватными, он шатался, пытаясь дойти до лавочки, которая стояла в холле.       Около него стояла мать, осуждающе осматривая сына, который устроил целую сцену и на них смотрели посторонние люди. Неловко, однако ничего не поделаешь. Увидеть и знать, что с Киром всё хорошо, важнее всего на свете. То, что мама не понимает таких очевидных вещей, не стало чем-то удивительным для Акумы, однако это обижало. Ещё недавно она вместе с ним лила слёзы на кухне, а теперь осуждает, не понимает и пытается унизить. — Что за спектакль ты тут устроил? — сквозь зубы процедила женщина и недовольно оглядела Серёжу. — А тебе совершенно без разницы?! — Акума вновь говорил на повышенных тонах, сейчас он вновь вспыхивал как спичка от любых агрессивных и ему не по духу слов. — Он очнулся, всё хорошо с ним, ты куда-то лезешь?! Ему сейчас не до тебя, разве не ясно? Куда ты шёл? Вот куда, скажи мне?! — она кричала, на них начинали обращать внимание всё больше и больше людей. Только вот Акуму это не беспокоило. — А ты куда лезешь?! Нахуя вообще трогаешь меня? — мат ненароком вырвался с его уст. — Зачем поехала со мной сюда? Тебе без разницы на него, почему ты здесь?! — он подорвался с лавочки и стал с ней одного роста, она сделала шаг назад, испуганно глядя на него. — Парень, успокойся, — мужчина на удивление не ушел на пост, а слушал их диалоги удивлялся такой ссоре между ними, — она ничего плохого не сделала. — Я тоже переживаю за него! — слёзы на лице матери начинали появляться с сильной интенсивностью, голос подрагивал. — Ты вообще не ценишь моего вклада? — она сказала это особенно тихо. — Какого? — с некой иронией ответил Акума, это её задело сильнее. — То, что я отдаюсь тебе эмоционально полностью, даю деньги, ты в чём-то нуждался в своей жизни?! Твоего друга приняла, как своего сына, что тебе не хватает? Вот что? Чем я заслужила всё это? Чем я заслужила такого сына?! — последнее слово было сказано громко, со злостью и на выдохе, она буквально прокричала эта слово.       Глаза Акумы замерли, он смотрел на неё с большим удивлением и не мог переварить сказанное. Всё вокруг уже не имело разницы и стало серым. Фокус был на последних словах: «Чем я заслужила такого сына?!». И впрямь, чем? Он знал, что плохой ребёнок и точно не пример для гордости. Он наркоман, который не может кинуть и утонет в этой зависимости, пока не дойдёт до крайней точки. Но разве он не достоин любви? Материнской любви, которую ему всегда давали. Но эти её слова, что-то надломали внутри.       Он смотрел на неё и не мог понять, как должен реагировать. Вся злость в миг улетучилась и в груди появилось навязчивое, саднящее чувство, не дающее отвлечься. Он выдыхает и смотрит в пол высматривая какие-то узоры на своих зимних кроссовках. Потом поднимает взгляд и видит глаза матери, которые, кажется, осознали значение своих слов и какое они несут последствие. — Серёж, — сказала она его имя. Мужчина, стоящий рядом чувствовал себя лишним, поэтому решил отдалиться. — Я хуёвый сын, — не стесняясь нецензурной лексики, Акума выражался как думал, — но стараюсь быть хорошим насколько я могу. — На этих словах он пошёл в сторону главного входа, задевая матерь совсем невесомо плечом, но в этой ситуации, такой жест был слишком ощутим.       Хотелось поскорее скрыться с этого места, спрятаться в каком-то уголке города, где его никто не найдёт. Его встретят одинокие переулки своим унынием, которое было и у него. Он сольётся с внешней атмосферой и станет фоном, на который никто никогда не обратит внимания. Ведь тут все унылые и скучные. Как и он.       Холодный воздух в лицо отрезвляет, однако настроение не улучшается, а кажется, только ухудшается. Холод начинает добираться до костей, тело начинает дрожать и хочется спрятаться в какое теплое место. Однако теплое место совершенно не сочетается с тем, что у него внутри. Ледяная мерзлота, которую трудно согреть и растопить этот лёд, внутри которого покажется кипящее сердце.       Влюблённое сердце, которое искрится доброй к миру, благодарностью родителям и открытостью к новому. Тогда он сможет спокойно улыбаться на улице и не стесняться своей улыбки, не считать её неподходящей к серым многоэтажкам, которые оглядывают тебя скептично и потом делают вид, что тебя тут никогда не было. После этого посторонние люди не будут раздражать своим существование, ты будешь радоваться, что находишься в цепочке людей, которые взаимодействуют между собой.       Только сейчас не тот момент. Всё слишком тяжело, он не может улыбаться. Только одному человеку он готов посвятить свою улыбку, тот, в котором он не разочаровался, и который стал чем-то бесценным. Другие люди, злые и грубые не могут получать доброму других людей за просто так. Что они сделали? Улыбнулись хотя-бы, показывая этим, что им можно доверять? Нет. Они смотрят на тебя с осуждением и желают быстрее забыть твой образ. Ты слишком навязчивый в их жизни, даже если ты обычный прохожий.       Он спускается по ступенькам больницы и направляется неясно куда. Он видит ворота перед собой, они были серыми. Сюда заезжала скорая, точно с пациентом, которого через мгновение уже вытаскивали на носилках с машины. В голове промелькнула мысль, что точно также вытаскивали и Кира. С потерянным сознанием, он не знал, что с ним будет и выживет ли он. Он даже не осознавал этого, он больше не чувствовал себя единым целым с этим миром.       Страшно представлять какого это находится на грани смерти. Какого ощущать, когда твоё тело покидает алая жидкость, она вытекает лужей около тебя. Без неё тебе не жить, сердце нечего перекачивать и кислород не попадает к органам, которые не смогут без него функционировать. Адская, жгучая боль в районе раны, так и ещё постепенная потеря сознания, когда зрачки закатываются под веки, а ты настойчиво пытаешься это контролировать, и продержаться в осознанном состоянии как можно дольше.       Представлять не хочется, ведь понимать, какую боль пережил твой близкий человек — неприятно. Хочется эту боль забрать себе, чтобы родной человек не мучался.       Акума слышит сзади себя быстрые шаги, поворачивается и видит свою маму, которая учащённо дышит и смотрит с волнением. Видно, что на её губах крутятся какие-то слова, которые она не может произнести. Акума терпеливо ждёт, сейчас у него не то состояние, чтобы ссориться, кричать, упрекать, он устал. Резкая усталость охватила все тело, хотелось спать.       Он смотрит на маму с неким сожалением, в её взгляде читается вина. У него нет сил ей что-то отвечать, он ждёт её слов, только она все равно молчит, опуская взгляд на землю. Серёжа томно вздыхает, делает шаг назад, желая продолжить свой путь, но только его неожиданно обнимают, с силой сжимая его плечи. У него округлились глаза, он смотрит на маму, которая положила голову ему на грудь. В своих объятиях она пыталась передать всю материнскую любовь вместе с теплом. — Прости, — вырвалось с неё с хрипотой, которую она прокашляла, — я не хотела этого говорить. Вырвалось, просто… — Я понимаю, — ответил он кратко, обнимая её в ответ.

***

      Дни тянулись тугой резиной, казалось, что секунда на часах была сравнима с минутой. Сидя на кровати и облокотившись о её стену, Акума смотрит в потолок. В руках вновь у него пластинка таблеток, только уже новая. Всё это время он пьёт их. Мама контролирует это и каждый раз настаивает, чтобы тот пил. Потом проверяет пластинки на их пустоту.       Сейчас он вновь ощутит приход, долгожданный, который такой сладкий и желанный. Однако, точно ли Серёжа хочет ощутить, когда сознание изменится, мысли потеряют свой курс направления и будут путаться, в попытках собраться в одну нить? Ведь в нитке ещё такие же 3 или же 4 нитки, которые делают её крепче. Так же и мысли, когда они собираются в нужную кучу, они становятся уверенней и настойчивее.       Новая бутылка воды лежит на одеяле, она практически ледяная, какую он обычно и пил, несмотря на то, какое время года на улице. В комнате было ещё светло, на часах около 10 утра, последние 3 дня у него было точное расписание по приёму таблеток. К психиатру ему завтра, прошло только 4 дня, но было принято решение, что он будет ходить к нему на приём пару раз в неделю. Нравилось ли ему такой распорядок? Определённо нет, это раздражало. Он не нуждался в поддержке врача, к чему всё это? Неясно.       Когда ещё за столом вместе с родителями и Киром, они обсуждали эту тему, ему говорили, что нужно сходить и просто попробовать, там он решит, хочет ли он ходить или нет. Когда это всё переросло в насильственное лечение? С тех пор, как он родился в своей семье. Отец настойчиво командует всеми членами семьи, чтобы ему было не стыдно перед обществом. Ведь его авторитету нужен здоровый сын, с хорошими отметками и отличными баллами за экзамены. А получил он двоечника с проблемами с головой, так ещё ко всему этому зависимого наркомана. Правда последнее никто не знал, помимо Кира, их компании и этого странного врача-психиатра.       Выдавливая таблетки на ладонь, Акума уже тянет их ко рту, как неожиданно останавливается. В голове настойчивое желание выбросить эти таблетки, не принимать их. Сжимая ладонь в кулак, он смотрит на него, размышляя, что нужно сделать. Зависимость сейчас не руководит мозгом, она затихла и ушла на второй план. Принимать не хочется. Вспоминаются ещё слова Курседа неделю назад, когда он предлагал бросать вместе. «Может, и правда бросать?» — промелькнуло в мыслях у Акумы и он, подрываясь с кровати, идёт выбрасывать таблетки. Он быстрым шагом появляется в коридоре, после чего на кухне, и тогда таблетки отправляются в мусорное ведро. В зале и на кухне никого не было, это успокоило, поэтому с какой-то пустотой на душе он направляется в свою комнату.       Таблетки прячет в выдвижной шкафчик в столе и открывает воду, дабы сделать пару глотков. Горло пересохло, жидкость давно не попадала в него. В голове сейчас у него трезвость и какая-то пустота. Однако эта пустота не навязчивая и тяготящая, а наоборот, она успокаивает и даёт адекватно существовать в мире. Когда тебя не держат зависимости, без разницы, сигареты, алкоголь или же наркотики, жизнь становится удивительно свободной. Ты дышишь полной грудью, мир вокруг уже не настолько серый и удручающий. Становится намного лучше.       Однако как-бы то ни было, на душе всё равно не спокойно. Кир очнулся, с ним всё хорошо, однако к нему приехать не разрешают. Говорят, что, когда он будет чувствовать себя лучше, он позвонит и сам пригласит к себе. Его телефон Акума отдал медперсоналу, говоря, чтобы они передали его Курседу. Согласившись, они положили его на стол и Акума переживал, чтобы они не забыли. Но только неожиданно звонок на телефон. Рингтон ударяется в барабанные перепонки и непроизвольно хочется закрыть уши. Поворачиваясь в сторону на кровати, на которой лежал телефон, Акума начинает подходить, вглядываясь, кто же звонит. И когда увидел, как подписан абонент, то телефон за менее секунды оказался в руках. — Алло? Кир, ты как? — голос сразу начал дрожать, как и всё его тело. Его голос хотелось услышать очень сильно. — Алло, привет, — с улыбкой в голосе сказал Кир, однако сам он был с хрипотой и явно посажен. — Я нормально, ну, как, короче, приедешь? — Хорошо, жди.

***

      Белоснежная палата режет взгляд, хочется закрыть веки и не открывать их. Оборачиваясь в сторону окна, Кир смотрит на пейзажи, которые ему открываются, однако они достаточно унылые. Его встречаются многоэтажки с серым фундаментом, смотря на который было ощущение, что он вот-вот развалиться. Не самая лучшая больница их района, но ничего не поделаешь.       Только позвонил Акуме и теперь терпеливо ждёт, когда он придёт. Он соскучился за зелёными глазами, вечно недовольным выражением лица и одновременно с этим улыбке, которая была настолько редкой, но такой долгожданной. Кир хочет подняться, однако швы на боку не дают ему сделать это самостоятельно. Естественно, он может, но ток боли проходит по всему телу, после чего он принимает решение просто лежать. — Кир, — в палату заходит мужчина, вернее его отец. В его руках пакет всякой всячины, однако такой, которую ему было можно. — Ты ж знаешь, мне дохуя чего нельзя, — с некой грустью в голосе отозвался Курсед. — А я тебе и не принёс много чего, тут яблоки, груши, виноград, персики, вода, потому что тут с питьевой водой проблемы. Потерпи день или два тут, я тебя переведу в другую больницу, получше, — говорил отец, смотря с волнением на сына. — Помоги встать, пожалуйста, — совсем тихо сказал Кир, отец мигом дал ему свой локоть, за который он схватился и поднялся. — Ты как себя чувствуешь? — Не очень, когда можно будет обезбол? — с щенячьими глазами спросил Кир, мужчина же с сочувствием пожал плечами. — Тебе его полтора часа назад делали, следующие через 5-6 часов. Настолько больно? — Ну, неприятно как минимум, — Кир запрокинул голову назад, смотря в потолок, а потом продолжил: — Ко мне друг придёт через минут 15-20. — Ты уже достаточно крепкий, чтобы приглашать к себе? — Я ж не гулять иду, а лежать буду, пока он сидеть рядом, — с ироничной улыбкой отозвался он, отец на это лишь кивнул. — Я поеду тогда щас на работу, приеду через 2-3 часа, помогу тебе там вдруг чего, хорошо? — Я могу и самостоятельно, — твёрдо сказал Курсед, отец лишь улыбнулся. — Знаю, но тебе почку вырезали и швы на боку, не брыкайся.

***

      Лёжа на кровати, Кир взял телефон в руки и зашёл в телеграмм, надеясь увидеть что-то новое. Однако там лишь уведомления от пабликов. Как только он зашёл в сеть, ему мигом написал Олег. Это удивило, но он зашёл в переписку и сразу увидеть олег ахуеть ты как? всё нормально? zxcursed да, всё хорошо, спасибо олег прийти? Что-то нужно? zxcursed нет, спасибо олег поправляйся, ещё увидимся       Короткая переписка, которая ввела в какое-то замешательство. Волновались? Серьёзно? В голове эти мысли были словно чужими, он не мог поверить, что есть люди помимо Серёжи и отца, которым он нужен. Хотя раньше в этом списке был только Акума, недавно появился отец и мать, которой уже нет. От этих мыслей становится тошно. И тем не менее, этот интерес, кажется очевидным. У них была драка против 4 человек, естественно ему напишут и по интересуются. Напоследок он заходит в чат с Акумой, который в сети был минуту назад.       Слышатся шаги в коридоре, и они приближаются к его двери, Кир сразу пытается самостоятельно встать, ощущая дикую боль в боку, однако, когда дверь открывается, он видит не того, кого хотел. Длинные чёрные волосы от сквозняка перебирались за женскую спину. Взгляд этой особи был направлен прямо на Кира, пока её рука закрывала дверь. В голове ещё больше каша, чем была мгновение назад. «А она, что тут забыла?» — думал Кир. — Привет, — сказала она и подошла ближе, тогда Кир увидел в её руках пакет и там были мандарины. — Мне их нельзя, — сразу сказал Кир, вовсе не боясь показаться бестактным. Даша удивительно взглянула на оранжевые фрукты, и спросила: — Почему? — В них много калия, — Кир лёг обратно на кровати, закрывая рукой глаза. — Аллергия? — Бля, Даш, ты серьёзно? Тебе врачи ничего не говорили? — Нет, — растерянность была видна в ней во всей красе, Кир тяжело вздохнул. — Забей. — Так стой, почему тебе их нельзя? — Мне почку вырезали, нельзя. — Как? — её глаза округлились, она явно не знала, как реагировать. — Скальпелем вырезали мне почку, неясно? Даш, что за глупые вопросы, — она раздражала Кира с каждой секундой всё больше и больше, он ведь ожидал увидеть не её надоедливое лицо, с мягкими чертами лица, а Серёжино, куда более родное и притягательное. — Блин, ну чего ты такой грубый, — Даша была недовольна таким его поведением, а ещё вела себя крайне странно. — Я обычный, — раздражение в нём росло, он не хотел даже смотреть на неё. — Я пришла спросить, как ты, — через пару секунд неловко начала Даша. Этот вопрос почему-то выводил особенно сильно, будто бы это не видно и так.       Делая глубокий вдох во все лёгкие и ощущая что-то тянущее и жгучее сбоку, Кир хотел представить, что её больше тут нет. Но её компания ощущается приторными духами и дыханием, которое было громким сквозь практически мёртвую тишину. Видно, что она терпеливо ждёт его ответа, однако Курседу казалось, что она только издевается так над ним, а не искренне пришла поинтересоваться тому, как он.       Убирая руку с глаз, он видит какие-то узоры перед глазами, которые потом проходят. Это было от давления на глазные яблоки, когда рука давила, он уже видел какие-то пиксели перед глазами. Курсед поворачивается к Даше, которая сидит на стуле около кровати и смотрит на него. В этом взгляде он видит интерес и неясное ему смущение. От этого правда хотелось скрыться, поэтому рука вновь кладётся на глаза. — А не понятно как я? Живой жить буду. — Ты, я как вижу, не настроен на диалог сейчас. Извини, я приду позже, — Даша поднялась со стула и взяла пакет с мандаринами с собой, ведь Кир всё равно их есть не может. А ещё, ко всему этому она подошла к Курседу поближе, наклонилась к нему и кратко чмокнула в щёку.       Его рука резко убралась и практически задела Дашу, которая быстро отстранилась от него и сделала пару шагов назад, осматриваясь на дверь сзади. Ничего не понимая, Курсед смотрел на неё, в попытках переварить то, что произошло. На щеке остался слегка влажный след, который вызывал отвращение. Даша уже была около двери, открыла её и встретилась с Никитой и Серёжей.       Видя его, настроение у Кира стремительно поднялось. Серёжа смотрел на неё с удивлением, переводя взгляд на Курседа. Во взгляде Акумы что-то промелькнуло, однако Даша быстро быстро проскочила мимо них, и они удивлённо смотрели ей вслед. Парни зашли в палату и закрывая дверь, осматривали Кира. Тот выглядел болезненно, что не удивительно. Его тело измотано и требует восстановления. — Бля, ты как? Что случилось? — Акума быстро подошёл к нему, на нём был белый халат, который видно ему выдали перед входом в крыло, где лежали больные. На Даше же этого халата не было. — Помоги встать, пожалуйста, — Кир протянул свою ладонь, Акума же удивлённо взялся за неё и Кир напрягая мышцы пресса и спины, с явной болью, попытался встать, тогда же Акума потянул на себя, и он наконец сел, тяжело дыша. — Что такое? Ты сам не можешь встать? — Швы же, Серёж, — устало говорил Кир. — Бля, точно, извини. Я приходил в больницу с мамой, но нам толком ничего не говорили за тебя, расскажи… — Извините, что перебиваю, я быстро и по делу. По поводу полиции спросить, — Никита перебил Серёжу и стал около него. — Тебя допрашивали? — Да, — удивился Акума. — И что ты говорил? — Ничего, ну типа, они спрашивали, как я там оказался, я сказал, что позвонили и сказали, что Кир хочет меня видеть. — А по поводу ранения? — Ничего не спрашивали, ток мент говорил, что у Дениса срок, а по поводу Курседа, будет ли он нести ответственность нужно ещё разбираться. — Ага, понял, — Никита задумался, осматривая палату, — а тебя, Кир, спрашивали? — Нет, — он выглядел растерянным. — Значит, скоро придут. Придумай, что будешь отвечать. — Понял. — Ну, тогда я пошёл, — Никита уже собрался уходить, как его остановили. — Стой, а с тобой что? — спросил Кир. — В смысле? — Ну в полиции, ты же там был. — Та отмазали, прикрыли тем, что я там оказался после самой драки, и ехал в участок. Короче, забили хуй. Всё окей. — А ты с Дашей ещё встречаешься? — неожиданный вопрос задал Кир, на этом у Никиты округлились глаза и в голосе появилась агрессия. — А что? — Ну, какого хуя она приходит, сидит стесняется, а потом меня в щёку целует? Бля, ты извини, но я ахуел.       За мгновение его взгляд поменялся и стал пустым. Внутри Никиты что-то надломилось, это было видно без дополнительной помощи. Серёжа поник и сел на стул около кровати. Кир чувствовал себя неловко, не знал, правильно ли сделал, что рассказал, но держать это в тайне не хотелось, ведь это перешло на него. — Спасибо, что сказал. Я пойду. — Ты извини… — Не извиняйся, спасибо, что сказал, — Никита развернулся и вышел с палаты, после этого его шаги ускорились и стали громко отдаляться.       Как только он ушёл, между ними появилась родная, близкая атмосфера. Кир стал чувствовать себя намного свободнее и увереннее, однако боль в боку, переходящаяна всю спину, не давала покоя. Акума смотрел на Кира и его взгляд был максимально растерянным. Хотелось как-то помочь, но не знал как. — Что с твоим днём рождения? — неожиданно спросил Кир. — Сегодня четверг, завтра пятница, а послезавтра суббота, твоё день рождение, 17 число. — Чувак, какое день рождения, ты себя видел? — удивился Акума и в такой ситуации заводить об этом тему, ему казалось бредом. — И как мой вид связан с твоим днём рождения? — усмехнулся Кир. — Потому что без тебя, я не вижу смысла праздновать, — искренне вырвалось с уст Серёжи. — Да меня может выпишут, — начал Кир, — тип 5-7 дней в больнице тусоваться, сейчас 4 день. — И что? Кир, не неси хуйни, ты должен беречь своё здоровье. Никакого др, забудь нахуй, — злость хлестала с Акумы, он переживал за него и не хотел праздновать своё день рождение, когда его друг в таком состоянии. — Спасибо, что переживаешь, — неожиданно сказал Курсед, и этим сменил тему. Такие слова удивили Акуму. — А что мне ещё делать? Радоваться? — усмехнулся Серёжа. — Просто, всё равно странно и не привычно. — Даша вот, тоже за тебя переживает, — в шутку сказал Акума, однако на деле в голове был целый сумбур по поводу этих слов. «Что между ними?» — крутилось в голове, и эта фраза была неким призывом к тому, чтобы ему всё рассказали без лишних вопросов. — Господи, бро, угараешь? Мне она нахуй не всралась, она изменяет своему парню, ей ок? Просто шлюха, пошла она нахуй. — Ты ей татуировку бил, — сказал Акума, — и видел её сиськи. — Соски были закрыты тканью. — Сути не меняет. — Твои сиськи меня больше привлекают. — А хули ты на них глаз положил? — Сексуальные чересчур, хуй встаёт, я не контролирую это. — Я подрочу тебе ими. — Я запомнил. — Так, — Акума всё же пришёл не шутки шутить, а помочь чем-то, спросить, как он и что со здоровьем, — что случилось? Ну я всё видел своими глазами, я в плане, когда тебе спину зашивали. — Мне почку вырезали, — напрямую вывалил Кир, глаза Акума округлились. — Ахуеть. Ты даже не продал её, — шутка вырвалась мимо воли, но это рассмешило Кира, и послышалось родное кваканье. — Сука, реально, деньги проебал. — А кома? Что это было, почему? — Да чувак, я чуть два раза не сдох. Сначала клиническая смерть, после чего кома. Нет, даже три раза, если бы скорая не успела, умер бы от потери крови. — А из-за чего это происходит? Много крови проебал? — интерес от Акумы был искренним, в его глазах отображалось волнение и страх, Кир не хотел, чтобы за него переживали настолько сильно, но, как ни крути, такое волнение и не безразличие к его персоне было приятным. — Да.       Акума шокировано смотрел на него и не знал, что сказать. Внутри была огромная радость, что Кир живой, сидит перед ним и идёт на восстановление. Это было чем-то самым важным для него. Вообще не хотелось, чтобы у Кира было что-то плохо со здоровьем или же деньгами, психологических состоянием и так далее. Это очевидно, но одновременно, Акума готов сделать что угодно, даже свою почку бы отдал, чтобы у того было две.       Они перекидываются взглядами и улыбаются друг другу, Кир был очень счастливым видеть Серёжу рядом с собой. Его компания убирала боль в теле, которая мешала ему всё время нахождение в больнице. Боль уже не держала на себе такой сильный фокус, как было до этого, но и как бы она не становилась легче, всё равно фоном пыталась забрать на себя внимание.       Кир пытается встать с постели, подняться на ноги и слегка пройтись, ведь тело затекает, когда долго никак не двигаешься. Акума сам поднялся и стал наблюдать за Курседом, который пытался делать маленькие шаги. Видно, что каждое его движение сопровождалось болью, что возможно он вообще пожалел, что встал, однако это было необходимо. Кир понял, что захотел в туалет, а это было целой проблемой в его ситуации. Неловко смотря на Акуму, он не знал, как подобрать слова. — Серёж, — Кир глянул на него, тот же обеспокоенно следил за каждым его движением и ходил рядом, пытаясь предоставить свою помощь. — А? — тот слушал внимательно и взгляд был очень сосредоточенным. — Ты только не смейся, я короче, ну, сознание рандомно потерять могу. Тип слабый ещё в плане здоровья, можешь проконтролировать, по дороге в туалет? — его щёки зарумянились, было неловко. — Конечно, пошли, — тот отреагировал совершенно спокойно, даже не улыбнулся неловкости ситуации, а полностью сконцентрировался, дабы помочь.       Выходя с палаты, им нужно было выйти в главный коридор, пройти медперсонала и ещё немного прямо, пока они не дойдут до туалетов. Там же им нужно будет зайти в мужской и занять кабинку. Там Кир справится уже самостоятельно, главная миссия Серёжи было контролировать движения Кира, чтобы тот не упал, не споткнулся и главное не потерял сознание. Двигался Кир медленно, в каждом его шаге была видна боль и скованность.       В коридоре было намного темнее нежели в его палате. Людей практически нет, редкие пациенты и медсестры, которые идут вкалывать людям обезболивающее. На них внимания не обращают, ведь они так же являются частой картиной. Тут всем больно, больница в какой-то мере и есть слово «боль», ведь состоит вначале из этого слова. Однако, после больницы ты выходишь здоровым и уже без ощущения боли. Так скажем, это побочка, чтобы после зажить спокойной жизнью.       Кир придерживается за стену, Акума видя это подхватывает его за руку и помогает идти. В глазах отображается сочувствие, трудно видеть человека, который мучается от боли, чтобы банально выполнить физиологические процессы организма. Просто сходить в туалет приносит с только боли, а это нужно делать около 5-7 раз в день.       Акума заходит с ним в сам туалет, однако уже не следуем за ним к кабинке. Отвернулся специально, хотя и так преграждает их белоснежные стены. В голове мысли, что не дай боже он услышит звук падения. Это кажется нереальным и реальным одновременно. И всё же Кир быстро выходит и, кажется, он выглядит хуже, чем до этого. — С тобой всё хорошо? — спрашивает Серёжа, а тот неуверенно кивает. Акума читает это движение и сильнее придерживает того за локоть. — Кир, ток не ёбнись честное слово. — Да не ёбнусь. — Пошли быстрее, ты точно ёбнешься. — Акума потянул его вперёд, однако шёл не сильно быстро, понимая, что для того каждый шаг сравним с пыткой.       Наконец дойдя до палаты, Кир всё же не потерял сознание, и тем не менее очень побледнел и выглядел не лучшим образом. Протягивая ему бутылку воды, которую Серёжу нашёл в пакете около кровати, Кир стал откручивать крышку и губами прислонился к горлышку и начал пить. Акума смотрел на него и во взгляде был страх с одновременным незнанием, что делать. — Слушай, а что ты ешь? Что тебе можно? — Яблоки, — первое, что пришло на ум Кира, ведь ими он питается всё время нахождение в больнице. — А ещё? — с надеждой спросил Акума, что ему можно что-то ещё. — Фрукты, в которых мало калия, нельзя солёное, жирное, алкоголь, газировки и всё вкусное, — это звучало грустно. — Долго? — Хрен знает, — честно ответил Курсед.       Акума сел рядом с ним на кровать и смотрел на его профиль. Выглядел он словно сейчас всеми усилиями пытается удержаться в этом мире. Акума понял, что тот не зря просил его сопроводить. Да неловкая просьба, однако максимально адекватная и понятная от него. Да даже если бы просто так он попросил, Акума не увидел в этом ничего странного. Слышал, что женщины только вместе в туалет ходят, почему им можно, а парням нельзя?       Протягивая обратно воду, Кир просил поставить её на стол, ведь ему больно наклонять туловищем. Серёжа слушается и поднимаясь с постели ставит её на тумбу. Возвращаясь к нему, Акума неожиданно наклоняется и обнимает его за шею. Курсед сначала не понял, когда стал ощущать тёплые объятия. Растерялся, не знал, как реагировать, пока Акума сильнее сжимал его шею, но одновременно старался не переборщить. Объятия были наполнены теплом и заботой, и главное волнением. Акума рад, что может ощущать этого человека рядом с собой, это было самым главным. — Ты чего? — с испугом спросил Кир. — Я рад, что ты живой.