Единственный выход

      Взгляд бегает по лицу которое наполовину закрыто тёмными волосами. Зелёные глаза выглядывают из-под прядей и смотрят измученным взглядом, на губах наползает улыбка, будто бы она скрасит ситуацию. Акума выглядел паршиво. Верхняя губа разбита, на лице ссадины и на щеке лейкопластырь, не трудно догадаться что там рана. Кир хочет задать вопрос, но замирает в немом шоке, боясь даже двинутся. Акума ёрзает на постеле и первый встаёт, подходя к Киру и обнимая его за шею. Для этого Серёже пришлось встать слегка на носочки. Носом своим уткнулся в шею, на которой красовалась татуировка, вдыхая запах духов. Воротник рубашки замялся, Акума тяжело дышал тому в шею, прикрывая свои глаза чувствуя успокоение в этих объятиях. Кир растерялся, приятное горячее дыхание на шее расползалось по всему телу. Кладя пакет на столик около входной двери, Кир обнимает его в ответ за талию. Эти объятия приносят море мурашек, такие приятные и тёплые, в них хочется находится вечность. Но Акума первый отстраняется, глядя в глаза Курседу. А спустя мгновение говорит: — Спасибо, — делает шаг назад вырисовывая на своём лице улыбку, по правде искреннюю и тёплую. — За что? — Что меня в рехаб не отправили, ты ведь отмазал меня? Сколько заплатил? — а Акума догадливый, сразу всё раскусил, хотя Кир вообще не хотел рассказывать об этом. — Не важно, может объяснишь, что было когда ты передоз словил? — Не важно? — повторил он фразу Кира и усмехнулся этому. — Серёг, это не смешно, — на полном серьёзе говорил Кир, боясь спугнуть, превысить голос и сказать лишнего. — Хуево было, я зависимый нарик и скоро окончательно сторчусь и сдохну, — со смехом говорил Акума, садясь на свою постель сминая в ладонях одеяло. — Давай завязывать? — садясь на корточки около ног Акума предложил Кир. Положил свои ладони на его колени и глянул в глаза, надеясь услышать положительный ответ. — Издеваешься что-ли? Хочешь испортить мой план сторчаться и сдохнуть? — сарказм так и летел из рта Серёжи, он не был агрессивным, но Кир хотел поговорить по серьезному, а не слышать шуточные ответы и видеть прямое желание Акумы уйти от темы. — Я серьёзно, Серёж, давай бросать вместе? — Ты бросай, я не буду. — Да почему?! — крикнул Кир, но мигом пожалел. Акума не обратил внимание на крик, а глянув в сторону, где было окно. — Смысл мне? — Тебе 18 нет даже, ты жизни не видел. — А смысл её видеть? — Чтобы наслаждаться жизнью, найти свою любовь в конце концов. — Как только Кир закончил своё предложение, Акума глянул ему в глаза, будто бы желая найти в них долю иронии. Но её не было. — Не смеши, — ответил Акума. — Покурить есть? — Не дам, обойдешься, ешь мандарины, — сказал Кир, повернув головой в сторону пакета. — Блять, да за что, — завопил Серёжа, но и сам понимал что с больницы его не выпустят, а курить в палате больницы не самая лучшая идея. — Что за раны на лице? — Я честно не помню… — сознался Акума, притрагиваясь подушечками пальцев к пластырю на щеке. И сощурился, потому что место было болезненным. — Лучше не трогай, по поводу раны я узнаю. — И как? — усмехнулся Акума. — Девка мне же писала когда ты пропал, как её. А, Даша. Ну вот она ж тебя нашла и в скорую позвонила. Поэтому возможно она знает, — от женского имени лицо Акумы изменилось, но Кир не сумел прочитать эту эмоцию, он не смог её понять. Но это было похоже на какую-то растерянность, из-за чего Акума мгновенно поник. — Что-то случилось? — спросил Кир, потому что не смог игнорировать такое состояние Серёжи. — Всё ок, забей. — Я вижу что-то не так, говори — докучал Кир, на что лицо Акумы ещё больше тухло. — Я устал, тело ломит. — Понял, — Кир прочитал эту ложь мгновенно, просто понял что тот не скажет. Поднимаясь с корточек, Кир подошел к пакету, где лежали мандарины и принялся одну из них чистить.       Толстошкурые фрукты чистились легко, кожура буквально слетела с них, поэтому быстро избавившись от нее и кинув это в мусорку около входа, Кир протянул её Акуме, наблюдая как тот мгновенно улыбнулся и принял такой жест доброй воли. Но только поделил мандарин на две половинки, одну из них протянул Курседу. — Тебе нужнее. — Ничего подобного, ешь. — Как скажешь, — сказал Кир и отламывая дольку кинул её в рот, ощущая рецепторами сладость с легкой кислинкой. — Сладкие, — прокомментировал Акума, с удовольствием уплетая фрукты, только что-то в его лице не уходило, какая-то печаль. — Ага, — Кир согласился, но сразу же перевел тему на более нужную. — У тебя день рождения через неделю. — Я в курсе. — Тебя когда выписывают? — Через дня 3, или 4, не знаю. — Господи, зачем так долго? Живой же. — Не знаю, правила наверное такие. — Наверное. — с досадой согласился Курсед.

***

      Заводя машину, Кир повернулся вправо от себя, наблюдая за Акумой, который пристёгивался. Улыбнувшись яркой улыбкой, Кир вообще не понимал, что делал. Он буквально украл пациента? Сидит щас Акума в пижаме которую выдала больница. Она была белой, словно с психушки сбежал. Но Акуму мало что волновало, лишь холод, из-за которого он трясся. Кир снял с себя куртку и отдал её Акуме, буквально приказав ничего не говорить и просто надеть. Кир был в одной лёгкой рубашке. Но ничего, выживет, а вот больной друг может и так с плохим состоянием здоровья подцепить вирус. Поэтому быть в тепле ему сейчас нужнее. Включая печку в машине, Кир подождал пока машина немного прогреется. — И чё родакам говорить будешь? — Хуй знает, ну вообще я планировал у тебя тусоваться 3-4 дня. — Я понял, — Кир смотрел, как Серёже пришлось отстёгивать ремень безопасности дабы надеть куртку, а потом обратно пристёгиваться. — Мне щас на работу, я завезу тебя отдам ключи и поеду. — Когда будешь дома? — совсем щенячьими глазами глянул Акума, Кира это улыбнуло. — Уже скучаешь? Не боись, там на часа 4, два сеанса тату, одно совсем маленькое за меньше часа, а второе коррекция. — Понял, — кивнул Акума, глянув в окно и наблюдая за больницей, из которой они каким-то образом выбежали через чёрный вход. — Может поедем уже? — Боишься что словят и обратно поведут в палату? — Не смешно вообще-то, я чуть не подох там. — Почему ты ушёл тогда с дома? — неожиданно задал Кир такой вопрос, который крутился в голове со вчерашнего дня. — Плохо было. Морально. — Уточнил напоследок Серёжа. — Что случилось? Почему ты не говоришь, что с твоим эмоциональным состоянием? Ты просто постоянно закрываешь эту тему! — злился Кир, но в голосе не было агрессии и грубости, скорее просто непонимание, а тембр голоса был достаточно спокойным. — А смысл что-то говорить? — спустя некоторое время ответил Акума, когда Кир начал заводить машину. — Что-бы я знал? Я волнуюсь если что. — Кир, это лишнее. — Почему? — Я просто не хочу чтобы ты волновался, возможно я когда-нибудь расскажу, но не сейчас. — Я тебя понял, — нажимая на газ ответил Кир и они поехали в сторону дома.

***

— Ну всё Серёг, буду через 3-4 часа, всё бб если че еда в холодильнике или же заказывай доставку, если нет денег то звони. Всё бб, — повторился на последок Кир и закрыл за собой входную дверь. Акума остался один на один со своими мыслями как это было несколько часов назад когда он был в больнице.       Снимая куртку Кира, которую тот дал ему в машине, Акума теперь ощущал его запах на себе. Приятно. Нюхая ткань своей пижамы он отчётливо ощущал запах Кира. Его духи были ненавязчивыми, с лёгкой грубостью и древесностью. А это всё смешивалось с запахом сигарет, сейчас у Кира ощущался вишнёвый чапман. Он сильно въедается в одежду, что понятно, это ведь сигареты.       Проходя внутрь квартиры, Акума наблюдал что доставка так и не убрана и плед которым он накрыл Кира был смят на постели. Это заставило слегка улыбнуться. Запихнув все упаковки в пакеты из-под доставки Акума решил вынести мусор. Надевая обратно куртку Кира, он вышел с квартиры и спустившись по лифту он вышел с подъезда. Мусорные баки были недалеко, буквально пару минут идти. Несколько раз Акума словил на себе странные взгляд, и именно нескольких людей он увидел на улице. Знал что выглядит странно, пластыри на лице, белая пижама и куртка накинутая сверху. На бомжа не похож, но похож на человека который точно сбежал с психушки. Ну и вернувшись в квартиру решил выкинуть мусор. Усмехнувшись этому он кинул пакет к остальному мусору в контейнере и развернулся в сторону дома. Холод пробирался сквозь свободные штаны пижамы прям к ногам, из-за чего по телу проходил табун мурашек. Застёгивая куртку, Акума надеялся что это его согреет сильнее. Ускоряя шаг, Серёжа быстрее старался оказаться дома у Кира, дабы наконец согреться.       Закрывая квартиру на замок, он разулся и снимая куртку и вешая её на вешалку, вновь прошёл в зал и по совместительству спальню Кира, где застелил диван и сел на край. Осматривая комнату, он вспоминал то, что произошло той ночью. Как слёзы наворачивались на глаза, как воздуха почему-то перестало хватать и хотелось сделать себе легче. Первое что пришло в голову это пойти в клуб, так как его звал один знакомый. Стараясь сдерживать слёзы он нашёл плед и укрыл Кира чтобы тот не замёрз. А сам тихо обулся и вышел с квартиры. За ним приехал тот знакомый и отвёз его туда. В машине была целая компания, все ехали туда. Смех, алкоголь, пьяный водитель, ночь и витрины в центре города освещали всё вокруг. Тема переговоров была в том, что чем обдолбиться сегодня. Один шутил что оттрахает под наркотиками всех девушек, а другие смеялись с этой фразы, говоря тому: «У тебя хоть член встанет?». Отвратительно, но Акуме приходилось улыбаться этим несмешным шуткам. Зачем? Сам не знал, наверное чтобы не показывать свои чувства, которые и так просачивались сквозь железный купол.       Уже в клубе Акума первым делом пошёл искать барыгу но посчастливилось встретить Безымянного, это было ещё лучше. Прося у того приготовить героин, Акума заметил как глаза его расширяются до пяти копеек.

***

— Герыч умеешь делать? — спросил Акума, подходя к Безымянному который сидел за барной стойкой сам и пил какой-то коктейль. — Чё? — от удивления спросил Безымянный, не понял сначала, ему послышалось или нет, но Серёже не было трудно переспросить: — Героин умеешь делать? — Тебе зачем? — Попробовать хочу. — Я не буду брать за это ответственность, хочешь — продам, но делать тебе его не буду. — Ясно, давай так. — Переводя на карту нужную сумму, Акума получил свой заветный порошок, который теперь чтобы ввести иглой нужно расплавить.       «И как его, чёрт возьми делать?» — спросил сам у себя Акума. Вспоминал то, что делал один чувак на квартире. Как делал это на плите, разбавлял с какой-то жидкостью и плавил. А потом в шприц и в вену. Только другому человеку, который был перед Акумой, а до него очередь не дошла. Кир спас, предостерёг от этого ужаса. Но щас Акума пошёл на это добровольно. Взглядом блуждая по клубу, Акума заметил того знакомого с компанией, которая как раз колола что-то в вену. Сразу всё понял и пошёл к ним. — Героин? — кинув взгляд на шприц спросил Акума. — Да, тоже хочешь? — усмехнулся знакомый, но Акума кивнул, на что улыбка с лица знакомого ушла мгновенно. — Ты уверен? — Да. Как его делать? — Разбавить с водой и вскипятить. Ты купил у Безымянного? — Да, вот, — Серёжа показал пакетик с порошком, там было где-то 20-25 миллиграмм. — Чувак, для первого раза много, давай порошок, щас сделаю тебе. — Держи. — Шприц есть? — Нет, — растерянно произнёс Акума. — Ты счастливчик, обычно у нас один шприц на 10 человек уходит, но специально для тебя новенький есть, спидозным не станешь, — смеялся его знакомый. — Да мне прям фортануло, — поддержал сарказм Серёжа, наблюдая как порошок высыпался на ложку, и туда шла пара капель воды. — Обычная вода? — удивился Акума, хотя на квартире видел тоже самое. — А что ещё? Водку? Спирт? Чтобы все вены пожёг себе. Не ну если ты такой прикольный способ самовыпила придумал, то это не ко мне, — знакомый смешав непонятную субстанцию в ложке, открыл зажигалку и начал плавить это месиво. А тем временем достал шприц и сказал Серёже открывать его. — Может добавишь тот порошок который остался? 20 миллиграмм это мало, я фен и то больше занюхиваю. — Ты сравниваешь фен и герыч? Тебя вставит от 10 миллиграмм, ты ж в первый раз? Я просто не слышал в кругу нариков, что ты уже перешёл на внутривенные штуки. — Да, первый раз. — Ну вот, передоза нам не нужно. Открыл шприц? Снимай с иглы колпачок и набирай внутрь жидкость, — Акума слегка трясущимися руками послушно выполнил указание, набирая в шприц жидкость. Слегка коричневатая и ещё горячая субстанция была в шприце, нужно подождать пока остынет. — Коричневый, скорее всего смешан с чем-то, а не чистый. Ну вставит почти также, не волнуйся. Клади пока на стол, закатывай рукава, будем вены искать.       До этого момента Серёжа делал всё на автомате не задумываясь о последствиях. Сейчас же, когда вот-вот игла окажется под кожей в вене стало страшно. В голове вспоминались слова Киру, отказ от героина на той квартире, страх, обещание данное ещё давным давно что они с Киром никогда не будут вкалывать себе наркотики в вену. Потому что это переходит все рамки нормы, уколоть в вену буквально говорит о смерти, ближайшей смерти от передоза. Сейчас же он на это идёт добровольно. В тихую уйдя с квартиры, чтобы уколоться какой-то дрянью дабы вставило посильнее, чтобы не ощущать боль сжимающую сердце и тревогу, не дающую уснуть тёмной ночью, когда лишь еле видный полумесяц старается освещать комнату сквозь зашторенные окна. Но руки почему-то даже сквозь такие раздумья сами закатывают рукава лонгслива, открывая вид на руки. С порезами. — Оу, — лицо знакомого мигом изменилось в удивлённое. — Сделаю вид, что этого не видел? — спросил он у Акумы. — Да, пожалуйста, — поджимая губы согласился Серёжа, обычно ощущение жжения около порезов не давало ему показать их, но сегодня жжение не ощущалось, а мысли были забиты совершенно другим. — Так, и где же твои вены… Место около локтя целое, тут будем искать, ремень есть? — Нет, — растерялся Акума. — У тебя в принципе их неплохо видно, но на всякий лучше удостовериться, — на диване на котором сидел знакомый, лежал ремень, которым он начал затягивать Акуме руку. — Сжимай кулак и так пока не заебешься. — Дань, медсестричкой работал? — спросил Серёга. — Ну, почти. Среди нариков и не такому научишься, — посмеялся тот и начал щупать локоть Серёжи. — Вены ощущаются как трубочки если сравнивать их с чем-то. Они перекатываются под кожей и они такие более плотные. Хз как обьяснить. Я тебе это говорю если интересно, ну и чтобы обстановку развеять. — Я понял, на опыте выходит. — Да. — Согласился Даня. — Слушай, ты точно уверен? Героин это не шутки, что-то типо точки невозврата, понимаешь? Все нарики приходят к тому, что хотят завязать. А после героина это в несколько раз труднее, если даже не в десятки раз. — Уверен, — даже толком не обдумав сказал Серёжа, хотелось побыстрее ощутить эффект героина. Забыть про чувство вины перед Киром, просто забыться в расплавленном порошке, который расслабит тело и психику. — Ну тогда, — он взял шприц и приблизил иглу к вене, — как комарик укусит, не бойся.       Зажмурив глаза, Акума ощущал как игла пронзает кожу и идеально ровно проходит в вену. Открывает один глаз, а потом и второй, когда лёгкая боль прошла, наблюдая как Даня понемногу вводил содержимое шприца в вену. Ощущалось это совершенно безболезненно. Тот вводил наркотик медленно, и мгновенно у Акумы началась слабая тошнота и головокружение. — Чувак, меня чёт тошнит. — Это потому что медленно ввожу, но быстро я бы не советовал, лучше потерпи.       Что-то говорить против Акума не мог, лишь ждал когда тошнота с головокружением пройдут. И спустя несколько секунд прошла тошнота, а вот голова слабо крутилась, как обычно и бывает при употреблении наркотиков. На лице появлялась улыбка, непонятно от чего и почему, но тело его расслабилось и хотелось прилечь. Непонятная слабость начинала накрывать с головой. Язык заплетался, потому что Акума начинал говорить какую-то дурь Дане, от чего тот был в шоке и даже посмеялся во весь голос. — Ахуеть тебя разносит, тише-тише. — Слушай, знаешь, так хорошо стало. Не хочу уходить в детали, но мир меня уже заебал. Наркота хоть как-то вывозит. — Да-да, конечно. — Только ты понимаешь, честное слово. — Лучше бы не колол, — сказал Даня, когда шприц был пуст. Вынимая иглу с вены, он прикрыл дырку от шприца пальцев, ожидая пара секунд, чтобы сразу не пошла кровь. — А у нас как-то всё подозрительно стериально, когда мы в клубе. — Хочешь водкой обработаю рану? — посмеялся Даня, но Акума ответил положительно. — Долбаёб, я пошутил. — Не, ну что-бы заражения крови не было. — Бля чувак, тебя плавит. Даже как-то чересчур, дозу хоть я хоть не сильно большую вколол? — задал он вопрос сам себе, осматривая пакетик в котором осталось немного порошка, которой не хватит на ещё одну дозу. — Бред, или… — не знал Даня что говорить, смотря на Акуму, который пристал к какому-то мимо проходящему парню в очках. — Эй, сиги есть? — Отъебись, — сказал тот и прошёл мимо. — Ебать злой, за что? — спросил Серёжа у Дани, а тот просто пожал плечами. — Опа, дама моя, — сказал он, когда увидел подходящую девушку, которая явно была пьяна, хотя Акуму в тот момент это вообще не волновало. — Привет, это кто? — спросила она у Дани, кидая взгляд на Акуму, и явно очень недружелюбный взгляд. — Друг, знакомый, я хуй знает, но попросил герыч вколоть, я вколол. — Ты сам хоть не употреблял? — уже недоброжелательный взгляд девушка кинула на Даню, из-за чего тот мигом стал оправдываться. — Нет, ты ж знаешь, только иногда траву и всё. С остальным завязал. — Ну и молодец, — подошла она к нему и уселась на колени, не стесняясь распуская руки к его ширинке джинс. — Серёг, можешь уйти пожалуйста? — Понял, — оценивая ситуацию своим нетрезвым взглядом, Акума шатающейся походкой пошёл в сторону толпы, вернее где была барная стойка.

***

      После этого момента Акума ничего не помнил. Толпа забрала вместе с собой память, вернее он потерял её в этой толпе. Вставая с дивана, Акума пошёл на кухню и он как думал, нашёл там прямо на столе пачки винстона. Одна была открытая и почти полная, сразу понял, что это Кир открыл. Подумал Акума, что ничего страшного не случится, если он возьмёт одну, или две, или вообще всю пачку. Жалко что-ли? Да и если что вернет деньги. Выходя на балкон, который был закрыт окнами, Акума достал одну сигарету, как понял что не нашёл зажигалки. Заходя на кухню с сигаретой в губах, он нашёл рядом на столе зажигалку, которую с самого начала он не заметил. Взяв её Акума опять зашёл на балкон и стал поджигать сигарету. Открывая окно на проветривание, он почувствовал холод, который мигом начал охватывать весь балкон. Холодный воздух начал пробираться в лёгкие вместе с дымом, охлаждая их после теплого дыма. В голове крутились разные мысли, один вопрос мучал создавая на сердце порезы: «Кто такая Даша?». Женское имя начало убирать надежды на взаимность. На взаимность его чувств. Влюблённость к Киру проела сердце и в наглую поселилось в самой глубине, не желая пробираться и начиная пускать корни. И эти корни настолько разрослись, что их не вырвать. И вырывать не хочется, эти чувства греют, создают пожар внутри лёгких, хочется раствориться в них. Но невзаимность раскромсает сердце, представляя отказ, Акума уже ощущает как будут душить слёзы, как лезвие будет приближаться к запястьям, руки неистово трястись, а тело будет просить ласки, заботы от Кира.       Делая затяжку и вдыхая густой дым в лёгкие, Акума держа сигарету между указательного и среднего пальца, начал закатывать рукав левой руки. Сюда и кололи героин, тут и красуются совсем свежие порезы. Кир о них не знает, закрывая в повседневной жизни руки тканью лонгслива или же худи, он никогда не закатывает рукава. Помнит о них, ведь слабая жгучая боль напоминает о себе. Некоторые порезы совсем поверхностные, некоторые же глубокие, которые если растягивать кожу с противоположные стороны, можно рассмотреть мясо, свою же плоть. Пряча запястье под рукавами, Акума делает ещё одну затяжку, и замечает как начинает трястись от холода. Но этот холод даже как-то успокаивал, отрезвлял разум и мысли, заставляя подумать о всех своих действиях трезво. Зачем он режется? Чем это помогает? Успокаивает на долю мгновения, когда разум отвлекается на физическую боль, из-за чего думать о моральной просто не выходит. Усмехается этому, своей наивности и слабости. Проблемы ведь не так решаются. Давно бы признался Киру, прекратил бы с ним общение, оборвал бы связи с общими знакомыми и засел дома. Кое как закончил бы 11 класс и уехал бы в другой город чтобы поступить в университет. Звучит как хороший план, однако уезжать, забывать Кира, его карие глаза, испорченные краской волосы, запах духов, которые, кстати, остались даже на его больничной пижаме, совсем не хочется.       Делая последнюю затяжку, Акума выкидывает её из окна и садится на пол балкона, доставая ещё одну сигарету. Хотелось есть, желудок пронзала лёгкая боль и ощущение, будто бы он съест сам себя. Но игнорирует это, поджигая сигарету и делая очередную тягу. Сигареты не помогают, обычное расслабление не приносит, лишь снимает непонятное раздражение и это максимум который они могут дать. Но на балконе как-то спокойнее, несмотря на холод, из-за которого зубы Серёжи начинают стучать, а коленки трястись. Замёрзнет и ничего страшного. Не знает сколько времени, прошло около получаса, Кир придет только через два с половиной или три часа. Акуме хочется, чтобы тот оказался быстрее дома. Когда Кир рядом становится как-то спокойно. Ещё одна тяга, но не в лёгкие. Странно курить не в лёгкие, Акуме казалось что он разучился, но оказалось что нет. Когда куришь не в лёгкие, в этом нет смысла, поэтому мигом за этой тягой идёт следующая, но уже по правильному. На глаза набегают слезы. Не понимает своей реакции. Сердце сжимается, хочется ощутить как Кир его обнимет. Как было в больнице. Такие тёплые и трепетные объятия, Акума сам не понял как решился и обнял того первый. Было очень плохо. Чувство вины прогрызалось дыру где-то в органах. Боль расползалась по всему телу и самое главное в сердце. Боль как физическая так и моральная. Болело всё, моральная боль давила на психику и на чувства, а физическая добивала, словно ногами били по животу, ногам, рукам, лицу. Синяки по всему телу и раны на лице были этому словно подтверждение.       Подрываясь с пола балкона, Акума тушит сигарету в пепельнице которую оставил Кир на балконе и выходит с него, закрывая дверь. Идёт в ванную, подбегая к зеркалу возле умывальника. Смотрит на себя, на пластырь на щеке, на ссадины около скул. Поднимает белый, легкий лонгслив,  который играл роль ночнушки. Он увидел синяки на животе. Кое где были царапины. Поднимая ткань до груди, на ней тоже были синяки. Удивлён и это мягко сказано, момент драки он не помнил. Его словно пинали когда он был бессознания дабы развеселиться. Обида и злость начала разрастаться с неистовой силой. И чувства к Киру начинали напоминать о нём. Слёзы вновь накатывались на глаза и без попытки сдержать их, одна слеза скатилась по щеке, сразу же впитываясь в пластырь на щеке. Вторая слеза покатилась по щеке и забегая за линию подбородка упала на раковину, потому что Акума опёрся о раковину и наклонил голову. Прикусывая нижнюю губу, Акума поднял голову на своё отражение. Покрасневшее лицо, красный нос, выглядит жалко. Уже старался сдерживать поток солёной жидкости, как взгляду бросилась бритва. Ею Кир брил лицо и на ней были съёмные лезвия. Как только это осознания пришло в голову, он вспомнил ещё один способ как можно забыться от внутренней боли. Открывая верхней шкафчик около зеркала, взгляду сразу бросилась упаковка лезвий. Взяв оттуда одну и распечатав её, Акума закатил рукава левой руки. И так свежие порезы напоминали о себе, а некоторые пустые участки кожи просились быть разукрашены красными линиями, с которых будет сочится красная жидкость.       Не задумываясь даже на миг, лезвие прямиком касается пустого участка кожи. Не реагируя на кровь, а всеми рецепторами боли ощущая её, Акума режет глубже, впивая лезвие в самое мясо расчленяя себя. Кровь начинает идти быстро, словно задел вену, но не настолько сильно, потому что вена не была вскрыта. Порез был длинный, белоснежная раковина становилась красной, кровь текла и разукрашивала её. Акума игнорируя внешние звуки начал делать второй порез. Эта рана была наложена сквозь другие порезы. Игнорируя слабую корочку, которая начинала появляться ведь порезы заживают, он режет на пролом. Эти участки были болезненные и приносили удвоенную боль. Жмурясь от неё, Акума не останавливается, а уверенно ведёт рукой словно художник кисточкой, в его палитре только красный цвет, другого не дано. Слеза падает прямо на свежий порез, солёная жидкость, как фраза которая передаётся из поколения в поколение: “Соль на рану”.  После этого слёзы начинают идти градом, запрокидывая голову наверх, он принимается делать третий порез. Не обращает внимания на кровь, со всей силы ощущение что врезается в кожу и с размахом режет. Четвертый порез такой же, пятый такой же. Не обращает внимание на состояние руки, лишь на внутренние ощущения, на жгучую боль и на моральные ощущения после этого.       Падая на пол, Акума бросает лезвие на кафель и закрывая лицо руками плачет взахлёб. Слёзы не останавливаются, они душат. Хочется убить себя, вскрыть вену не горизонтально, а вертикально. Чтобы навсегда забыть боль, которая режет, мучает, душит сердце не давая капли воздуха. Смотрит на руки, они в крови. Кровь хлещет, кафель в ванной в крови. Она течёт лужей около Серёжи, пачкая его белоснежную пижаму. Эти капли крови видно слишком отчётливо. Что делать не знает, каким образом это отмыть? Он сделал это в квартире своего лучшего друга. Того кого он любит больше жизни и готов сделать ради него всё. Что он наделал? Тут есть бинты? Кровь текла сильно, не желая останавливаться. Слышит телефонный звонок, но нет сил подойти к телефону, который остался в зале. Казалось что и голова начинала кружится, а в глазах темнеть. Неужели он так неосознанно совершил самоубийство? Почему умирать не хочется? Кое как поднимаясь к раковине, он осматривает верхние шкафчики, в которых была аптечка. Какая удача, тут есть бинт. Зачем он Киру? Хотя аптечка выглядела так, словно это комплект первой помощи, продающийся в аптеке. Мысль промелькнула в голове, а если Кир тоже делает себе больно? От этого что-то внутри резануло и мигом охладилось. Холодный пот пробежал по спине, страх, волнение, он не хочет чтобы Курседу было больно.       В глазах начинало темнеть сильнее, неужели слишком много потерял крови? Распаковывая бинт, он открыл кран тёплой воды и промыл рану. Вода смывала всю кровь, но она продолжала идти, но это было почти не заметно, так как её сразу смывало. Оставляя кран открытым, Серёжа начинает обматывать свою руку бинтом. Сильно сжимает её, стараясь таким образом остановить кровь. В глазах мутнеет, но уже не так сильно. Сжимая руку ещё сильнее, он обматывает бинтом по кругу, делая таких оборотов 10-15, пока бинт не закончился. Разделяя бинт на две полоски зубами, он старается вокруг завязать некий узел, чтобы бинт не развязался. Кровь вроде-бы перестала идти, в голова крутилась не так сильно. Закрывая кран, делая шаг назад, Акума видит лужу крови на полу. Взяв салфетки на кухне, он стал вытирать кровь. Вымыв раковину он выкинул салфетки в мусорное ведро, замотав их в другие салфетки, дабы они выглядели будто бы просто использованные во время уборки.        Зайдя в ванную чтобы проверить ничего ли не осталось, он заметил лезвие. Всё в крови. Совсем забыл про него. Заматывая его в туалетную бумагу и убирая след под ним, Акума тоже выкидывает это в мусорку заматывая обычными салфетками. Ванна осталась чистая. Словно никто не хотел резаться чтобы забыть моральную боль, а на деле чуть ли не умер. Белый лонгслив был запачкан в рукавах, которые хотели сползти. Это было заметно. Однако решив не обращать на это внимание, Серёжа выключая свет в ванной, наконец идёт в зал, к телефону. Как только увидел телефон, вспомнил про звонок. Посмотрел на экран блокировки и посмотрел от кого пропущенный. Он был от мамы. От неё было 20 звонок которые он не слышал и 10 звонков от папы, которые он также не слышал. И они были час назад. Неужели всё это длилось более часа? Первый звонок от мамы был полтора часа назад.       Перезванивать не хотелось. Слушать вопросы, переживания, крики, угрозы об наказании не хотелось. Акума лёг на диван смотря в потолок. В глазах было ещё было мутно, понемногу этот эффект проходил. Слышит как в двери поворачивается ключ, понимает, что это Кир. Поднимаясь он идёт в коридор, но видит не только Кира, но и ещё какую-то девушку.