Гений поневоле

Чтобы выбраться из-под завалов, нам потребовалось время. Тут стоит учитывать, что из-за взрыва Назаки и Какаши пришлось срочно создавать яму внушительных размеров (где-то метров десять в глубину, чтобы избежать ударной волны). И кроме того, в срочном порядке замуровывать нас сверху плотным слоем земли, чтобы не завалило. Более того, так как я находилась далеко от обоих, меня выбросило в отдельную яму, и я словила приступ паники, когда поняла, что нахожусь глубоко в земле, в темноте, и еще и без чакры. Сдавленность, беспомощность и кончающийся кислород вызвали у меня стремительное ощущение подбирающийся смерти. Я вдруг подумала о том, что если меня не найдут… И я умру, точно умру. Дыхание резко обрывалось из-за учащенного сердцебиения. Успокоиться не получалось, а паника только нарастала. Секунды казались вечностью. Вдруг сквозь земляное слой ко мне прорвался Назаки и обхватил теплыми руками за лицо. — Дыши, — четко сказал он. — Я с тобой. Мы выберемся. Дышать не получалось. В итоге, он потащил меня вверх, и спустя какое-то время мы уже были на поверхности. Для меня это время мучительно растягивалось, я никак не могла собрать себя в руки. Уже оказавшись вне тесных черных земляных силков, под широким высоким голубым небом, я медленно начала успокаиваться. Ощущение простора над головой постепенно возвращало меня к реальности. Пока я приходила в себя, очнулся Ки. Взгляд у него был абсолютно расфокусированный, а лоб покрылся испариной — у него поднималась температура. Через какое-то время Ки потерял сознание: но теперь уже из-за ухудшегося состояния. Предположу, что причиной этого были зеленые иероглифы над бровями вперемешку с кроваво-красными символами. — Его надо в госпиталь, — сказал Какаши. Увы, среди нас Хьюга был единственным хоть как-то подготовленным медиком. Назаки, хоть и проходил на курсы первой помощи вместе со мной, но до сих пор не научился мистической руке, а значит, никак не мог помочь. Кроме того, вероятно, если причина искусственная, то сама по себе мистическая рука не поможет. Она лечит повреждения по большей части, все-таки. — А как же этот Асура? — хмуро спросил Назаки. — Он сбежал! Этого психа опасно оставлять на свободе. — Учитывая, что у меня нет чакры, а единственным пригодным среди нас шиноби остался только Какаши, отправлять его в погоню не имеет смысла. Мы не знаем всех способностей этого Узумаки, а как показала практика, даже вдвоем может быть опасно с ним сражаться. — Есть еще я! — возмутился Назаки. — Почему это только Какаши способен сражаться? — Потому что… — меня резко скрутило от боли. — Шиками-чан! — Все в порядке, — прохрипела я, облокачиваясь на вовремя подхватившего меня Назаки. — Это пост-эффект от стимулирующей пилюли. — Я отправлю за ним свою собаку, — выдал Какаши, оглядев нас. — Так мы будем знать, куда он отправился. И тогда Коноха сможет быть начеку насчет него. Вместо ответа Назаки с тихим стоном сложился пополам. — Вот именно поэтому… ты тоже не способен сейчас сражаться. Таблетки конечно хороши… но побочный эффект у них просто убийственный.

***

Узумаки Асура ненавидел весь гребаный мир шиноби. Всех пять великих деревень, чтоб они вымерли. Красные волосы, патлами обвисшие по плечам, развевались на ветру. Свежий сосновый воздух, как же давно Асура его не чувствовал! Асура вдыхал его полной грудью, наслаждаясь каждой секундой. Все-таки пятьдесят лет просуществовать внутри печати, без возможности двинуться, вздохнуть, поговорить, как-никак, оставляет свои отпечатки. Нет, безусловно, в запечатании были свои плюсы: так, например, Асура не испытывал голода или жажды. Все его страдания были сугубо психологического и морального характера. По сути, он существовал пятьдесят лет осмысленно, без возможности даже с кем-то словом перемолвиться. Попробуй тут не свихнуться. Временами Узумаки мечтал умереть, лишь бы прекратить свое жалкое существование, но, к сожалению, при всем желании не мог этого сделать. И тогда он стал думать о том, из-за кого он в таком виде. Что он сделает, если когда освободится. И ответ пришел незамедлительно. Он отомстит. Он отомстит за свои страдания. Оно отомстит за Миако, его младшую сестренку. За ее мужа. За весь преданный клан Узумаки. Ненависть — именно это удерживало Асуру от сумасшествия. Именно это давало опору. Сладкие мечты, о том, как именно и что он сделает с теми, кто превратил его в это. Асуре было глубоко наплевать на причины войны, ударившей по клану красноволосых демонов. Ему было невдомек, что предательство, которым он обвинял всех и каждого, было понятием слишком уж грубым и не отражало всего произошедшего. В действительности войны никогда не начинаются просто так. У всех была своя правда, у всех были свои интересы. Задача простых шиноби сражаться, задача же лидеров — вовремя принять правильное решение, которое повлечет минимум смертей и принесет пользу. Было ли место предательству? Увы, во время Второй Мировой войны произошло слишком много всего. Союз Узушиогакуре и Конохагакуре сражался против трех других деревень. Узушио задавили атаками Хвостатых. А джинчуурики скрытой Листвы в решающий момент оказался не способен оказать никакую поддержку. Для тех, кто жил сейчас, прошлое было лишь историей. В учебниках Конохи, например, говорилось о том, что клан Узушио был ослаблен и уничтожен вследствие действий Кири. А для Асуры, последним мгновением которого была схватка в городе Сайку, приграничным поселением, где проходили сражения, все было иначе. Он не хотел умирать. Он был сыном Узукаге. Когда он понял, что никто не придет к нему на помощь, Асура запечатал самого себя в одну из печатей на стене. Он надеялся, что его освободят свои же, он послал сигнал о помощи, в конце концов. Вот только… Никто не пришел. Асура ненавидел место своего заточения. Только представьте, как это ужасно! Существовать, мыслить, но не иметь возможности сделать ничего. К сожалению, печать была односторонней, и сам освободиться он не мог при всем желании. Тогда Асура решил, что придет день, когда его освободят. И тогда Асура отомстит всем за преданный клан Узумаки. Никому не спрятаться от возмездия. Он уничтожит этот гребаный мир шиноби.

***

Новость о выжившем Узумаки подняла на уши всю верхушку Конохи. За ним отправили два отряда шиноби-убийц, но я была почти уверена, что так просто Асуру не удастся поймать. И хотя собака Какаши продолжали преследование, спустя день выяснилось, что ее убили где-то около территорий страны Горячих Источников. Ки лежал без сознания в госпитале Конохи, и помочь ему не получалось: казалось, печать на лбу выжигала его изнутри. Никто не мог понять, как ему помочь: Ки находился под капельницами и антибиотиками, а температура так и не сбивалась. Причем, обращались даже в клан Хьюга, к лидеру клана Хиаши, но после его прихода состояние Ки только ухудшилось. Выходило, что подчиняющая печать клана вступала в конфликт с печатью Узумаки. А еще как я поняла, Хьюги не могли в фуиндзюцу. Совсем. Что они могли, так это рисовать одну-единственную печать подчинения, передающуюся из поколения в поколения в старшей ветви под строжайшим секретом. Я ходила в больницу несколько дней подряд, и каждый раз новости были неутешительные. Как-то раз, когда я вместе с Назаки пришла навестить Ки, перед входом в палату нас встретила медсестра. — Шиками Нара, Назаки Ибура? — она узнала нас еще до того, как мы назвались. — Боюсь, у меня плохие новости. Хьюга Ки умирает. Сумка с продуктами с громким хлопком упала на пол. Из нее выпали апельсины и покатились по полу. Я ошарашенно проводила взглядом движение оранжевых фруктов. — Что… как… почему? — Боюсь, это вопрос времени. У нас нет специалистов в области заболеваний, вызванных печатями. Еще несколько дней, и организм начнет привыкать к антибиотикам, а значит, они перестанут оказывать должный эффект, и тогда… печати уничтожат сознание мальчика. Медсестра посмотрела нам в глаза: — Готовьтесь к худшему. — Но… как такое может быть? Неужели нельзя никак снять ту красную печать со лба Ки? — неверяще спросил Назаки. Девушка вздохнула. — Было бы возможно, будь у нас специалист по фуиндзюцу; к сожалению, среди наших медиков нет никого, кто бы мог это сделать. — Но… Но… Я неверяще уставилась на Хьюгу, который лежал на кровати, прикрепленный проводами к многочисленным датчикам. Наш Ки… умрет? Потому что… Потому что никто не может снять эти чертовы печати? — Мы делаем все возможное, — медсестра взяла меня за руку и сжала ладонь. — Просто мы не всегда в силах спасти всех… — Вставай, Ки! — к Хьюге подошел Назаки. — Чего ты тут разлегся? Вставай, идиот! Хватит… так лежать! Голос у Назаки дрогнул, он шмыгнул носом. Хьюга не отреагировал, он лежал без сознания. На лбу у него сияли красным и зеленым две смешавшиеся печати. Бледное, почти мраморное лицо со слегка искривленной гримасой. Ки был без сознания уже несколько дней, впав в продолжительную кому. Хренов Узумаки, который сделал с Ки это. Мои кулаки сами собой сжались. Я не могу потерять еще одного близкого мне человека. Я не могу. Я не переживу. Я просто не смогу. Ки умрет? Ки умрет из-за красноволосого безумца, которого высвободил какой-то недоумок. Наш Ки… умрет? Из-за того, что я… была лидером миссии? Боже… Ки может умереть… — Пожалуйста, очнись, — услышала я тихий голос Назаки. — Ты же сильный. Ты никогда не соответствовал ожиданиям. Сделай это снова. Пожалуйста. Ки все так же лежал без признаков жизни. Мирно пиликали датчики. Боже, я не выдержу. Меня потряхивало от осознания того, что наш Ки, сейчас еще живой, исчезнет из нашей жизни… Так же, как сделал это Куро. Как исчезла Наори-сенсей. Так же, как сделала это Инари в моем детстве. Просто раз… и его не станет. Я подавила неожиданно громкий вздох-полувсхлип, и бросилась прочь. Казалось, мою грудь зажало железными тисками, не давая дышать. Глаза пекло, что-то горячее потекло по щекам. Слезы, ну конечно. Куда ж без них. На выходе из больницы меня поймали за руку. — Шиками, что случилось? Не смотря на то, что большую часть лица Хатаке скрывала маска, а левый глаз надежно был спрятан за повязкой, я все равно легко видела эмоции, отражающиеся в единственном открытом мире глазу. И сейчас я увидела… тревогу? — Какаши… — голос у меня подпрыгнул, а горечь, сдавившая мое горло, прорвалась наружу. И вот я уже расплакалась. Слезы не останавливались, липкая вина и противное ощущение беспомощности душили меня со всех сторон. — Ки… Он… Говорят, что он умрет… — всхлипнула я. — Это… из-за меня! Это ведь я была ответственной… Если бы я только решила подождать вас в начале, все бы было иначе! Все могло быть иначе! Рука Какаши неловко коснулась моих плечей и медленно, словно бы боясь разбить, прижала к себе. Я шумно выдохнула, пытаясь успокоиться, но вместо этого только заплакала еще сильнее. Меня успокивающе похлопали по спине. — Это из-за тех печатей? — спросил Хатаке. — Да… Что мне делать, Какаши? Я чувствую вину. Я чувствую, что я виновата… И я ничем, ничем не могу помочь! — Послушай, Шиками. Я понимаю, как тебе тяжело. Но не стоит себя винить за то, что ты сделала, особенно, если это было самым разумным выбором на тот момент, — Какаши серьезно посмотрел мне в глаза, как бы спрашивая, понимаю ли я, что он имеет в виду. — Никто не может знать будущего. Скажи мне, окажись вы снова в той же ситуации, не зная, что вас ждет, как бы ты поступила? Я молча вытерла слезы с щек. — Я напомню о цели миссии: спасти исследователей, если они живы. Вы же думали, что они живы? Тогда почему ты винишь себя за то, что сделала единственно правильное решение в тот момент? И все же, если бы, если бы я только знала… — К сожалению, все наши действия имеют последствия. Кто знает, что было бы, поступи вы иначе. Может быть, Асура напал бы неожиданно для всех четверых. Винить себя легко, Шиками. Но не стоит думать о том, что было бы. Если бы да кабы… Я бы, может, спас своих друзей от смерти во время войны. Я много думал об этом, что если бы я не был самоуверенным малолеткой? — грустно хмыкнул Какаши. — К сожалению, прошлое не вернуть. Нужно жить настоящим. И делать выводы на основе прошлых ошибок, чтобы уберечь себя и друзей в своем настоящем. Красивые слова. Я даже чувствую в них личную подоплеку и то, что это не помогает сойти с ума самому Какаши. Но… что же мне делать? Я никак не могу помочь! Совсем никак! Сраное фуиндзюцу. Если бы в Конохе был бы специалист по фуину… То, возможно, Ки можно было бы спасти. — Какаши… Может, ты знаешь кого-то, кто может помочь? Кто-то, кто разбирается в фуин? Кто-то, кто может распутать печати Узумаки и Хьюга? — Последним человеком, кто действительно мог это сделать, наверное, был Четвертый Хокаге, — призадумался Хатаке. — Он потратил значительное время на изучение потерянных техник Узумаки… Может быть, еще Джирайя-сеннин может помочь, но о нем уже давно не было слышно. Твою же ж мать. Неужели у Ки действительно нет шансов?! Неужели в Конохе совсем никого нет?!