Отпечатки алых губ

Клейн вдохнула холодный ночной воздух и тихо отворила дверь в дом, стараясь не шуметь. Однако вопреки ее ожиданиям вместо тишины ее встретила красивая, но мрачная игра на скрипке. Она чуть нахмурилась, поджав тонкие губы. Сняв темное пальто, Клейн не стала разуваться и к мелодии скрипки добавился не слышный сквозь музыку стук ее каблуков. Встав у входа в гостиную, единственную в доме комнату с горящим светом, она увидела как черная скрипка сама играла, активно пытаясь вырваться из цепких женских рук, окутанных алыми перчатками. Клейн усмехнулась, облокотившись на стену, ожидая пока Леона отвлечется от раздраженных шипений, полных ругательств, в сторону несчастного музыкального инструмента. Алая перчатка, сдавшись и отпустив скрипку в свободный полет по комнате, повернулась в сторону Клейн. Леона тут же замерла, ощутив как ее сердце громко застучало. Клейн была со своей настоящей внешностью: длинными темно-каштановыми волосами, которые сейчас были собраны в аккуратную прическу, карими глазами, бледной кожей и тонкой фигурой. Видеть девушку в ее истинном облике было невероятно приятно для Лео, но видеть ее еще и в темном изящно облегающем стройное тело платье с длинными бархатными перчатками было слишком. Клейн была слишком прекрасна для слабого в ее присутствии сердца Митчелл. — Ты сегодня рано. — заметила Леона, нарушая молчание. — Дело оказалось легче, чем я ожидала. — пожала плечами Клейн, — Что это за артефакт? — девушка кивнула в сторону парящей скрипки, которая не переставала играть печальную мелодию, и прошла в гостиную, сев на диван рядом с Митчелл. — Скрипка последней ночи, — голос Леоны был мягким и несмотря на ее эмоциональность, всегда будто покрывало окутывал собеседника. Клейн часто ловила себя на том, что иногда просто не замечает ничего вокруг кроме этого голоса. — Артефакт смешавший в себе три пути: вечную ночь, моряка и смерть. Музыка скрипки погружает слушателя в сон, со временем убивая его во сне. Сильно действует на обычных людей и потусторонних низких и средних последовательность, у полубогов и выше она может вызвать только сонливость или легкую дремоту. Клейн задумчиво посмотрела на музыкальный инструмент, мысленно отметив красоту музыки. — А еще она не прекращает играть, если рядом есть люди. — пробурчала Леона, уже порядком уставшая от артефакта. Вдруг изумрудные глаза Митчелл загорелись идеей и она резко поднялась с дивана, встав напротив Клейн. Моретти вопросительно приподняла бровь, безмолвно спрашивая, что она делает. Леона чуть смущенно улыбнулась, и Клейн заметила как очаровательно ее щеки заалели. — Давай станцуем. — Митчелл протянула ей руку, смотря своими сверкающими глазами в чужие. Клейн, не успев подумать, тут же протянула свою и почувствовала, как девушка притянула ее ближе, начиная вести в своеобразном танце под мрачную мелодию, которая будто рассказывала об ужасной трагедии. Они обе не умели танцевать, но скованность их движений исчезла спустя пару мгновений. Клейн с замиранием дыхания замечала теплоту чужих еле ощутимых касаний. Леона мягко приобняла ее за талию и спину, почти не дотрагиваясь. Хотя видит Богиня, Клейн хотела бы, чтобы та притянула ее еще ближе. Митчелл тяжело сглотнула, сдерживая желание схватить девушку крепче, чтобы больше она никуда не исчезла, и зацеловать каждый дюйм ее кожи, которая сейчас была открыта взгляду. В мягком свете лампы глаза Клейн переливались золотом и Леона, каждый раз ловя этот отблеск, замирала, будто видела перед собой самый сладкий сон. Клейн разглядывала девушку так пристально, будто желая отложить в памяти каждое мгновение. Темные кудри, которые с легкими движениями девушки чуть двигались, завораживали, белая обычная с виду рубашка подчеркивали ее грудь, а темно-алая помада невольно притягивала взгляд. Танец продолжался, они едва касались друг друга и тут же отпускали, а музыка тем временем нарастала, близясь к кульминации. Леона вздрогнула, ощутив как чужие руки взяли ее за подбородок, заставив смотреть прямо в лицо Клейн. Она чувствовала, как ее собственное лицо начало алеть, а вместе с ним уши и шея. — Клейн? — неуверенно прошептала Митчелл, остановившись, но ее тут же заставили замолчать нежным поцелуем. Клейн касалась неощутимо, как наваждение, вот она есть, а вот уже нет. Едва коснувшись, Клейн хотела отпрянуть и отвести глаза, прекрасно зная, что сейчас у нее горят уши, но Леона не позволила ей, побор свое смущение и углубив поцелуй. Митчелл касалась жадно, не отрываясь, чуть покусывая тонкие губы. Клейн чувствовала разгорающийся огонь внутри себя. С губ Леона перешла на их уголки, а после на шею, касаясь каждого дюйма кожи и везде оставляя отпечатки алой помады. Клейн не сдержала тихого стона, когда девушка укусила ее шею. От мурлыкающего стона, у Митчелл пробежали мурашки по коже. В мягком свете ламп они стояли неприлично близко, как единое целое, не желая отпускать друг друга. Клейн уткнувшись в чужую шею и вдыхая всеми силами такой родной аромат, который она была не в силах описать иначе как уютный, потянула девушку в своих объятьях в сторону спальни. Леона, отлипнув от нее, немного неловко последовала за ней и если бы не Моретти, которая крепко ее держала, то точно пару раз упала бы от переполняющих эмоций и дрожащих ног. — Расстегни это платье. — когда они вошли в темную комнату, освещаемую только алой луной, попросила Клейн, тихо ненавидя его за неудобство и невозможность нормально в нем дышать. Митчелл, немного затормозив, кивнула, встав за ее спиной и откинув в сторону алые перчатки, начала расстегивать тугой корсет. Она медленными движениями расстегивала одну застежку за другой, плавно снимая платье и оголяя бледную спину и грудь. Клейн, почувствовав свободу, глубоко вздохнула и вздрогнула от прохлады, которая пробежалась по открытой коже. Леона нежно коснулась губами плеч и спины, оставляя алые следы. Клейн развернулась, притянув девушку за шею, и поцеловала накрашенные губы, цепким взглядом осматривая румянец на щеках ее дорогой поэтессы. Она, немного поигравшись с темными волнистыми локонами, приступила к чужой рубашке, оголяя тело. Каждый раз деля постель, они полностью покидали реальный мир, видя только друг друга. Никаких проблем, опасностей и гонки со временем, которого почти не осталось. Только они и их небольшой, но уютный дом в Бэклунде. Митчелл продолжала одаривать ее поцелуями, даже когда они просто мирно лежали в постели, готовясь ко сну. Ее алая помада уже давно стерлась и единственным доказательством ее существования было множество ярких следов по всему телу Клейн. Со стороны выглядело, будто ее кто-то разрисовал алой краской или может быть использовал для теста стойкости помады. Клейн крепче обняла девушку, не оставляя между ними ни капли свободного пространства, чувствуя как ужасная пустота внутри рассеивается стоит оказаться маленькой, но самой яркой звезде, в ее руках. Под трагичную мелодию скрипки, обещающую смерть и разрушение, Клейн клянется, что сохранит ослепляющий свет Леоны, несмотря на все ужасы этого мира и приближающийся апокалипсис. —О, Богиня, дай мне хотя бы вздохнуть. — прошипела Митчелл, однако звучала вполне довольно, чувствуя Клейн рядом. Клейн тихо, но мягко рассмеялась в ее макушку, чуть ослабив крепкую хватку. Леона Митчелл — ее самый главный якорь, Звезда для Шута и дорогая поэтесса для Мира.