Сжигая принципы.

Низкие, гулкие звуки баса перекатывались по залу казино, как гром перед бурей. Свет мерцал на лакированных поверхностях столов, отражался в бокалах и дорогих запонках. Люди двигались, говорили, смеялись — и всё это тонуло в искусственном блеске и едва уловимом запахе алкоголя и сигарет. Игорь сидел в углу зала, притворяясь, что его интересует партия в покер. На самом деле он следил. За человеком, которого, казалось, не интересовал вообще никто. Сергей Разумовский был здесь.  Он стоял у бара, неуклюже опираясь на стойку, с видом человека, который бы предпочёл оказаться где угодно, только не в этом месте. Его строгий пиджак, идеально сидящий на худощавой фигуре, и безупречно подобранный галстук выглядели словно чёрный флаг, сигнализирующий всем вокруг: "Я здесь случайно. Не подходите."  Но, вопреки этому, люди подходили. Ему что-то говорили, смеялись, хлопали по плечу. Он отвечал рассеянно, чуть пьяной улыбкой, но взгляд его не задерживался ни на ком. Он словно искал кого-то — или, наоборот, пытался не искать.   Грому это не нравилось. Точнее, ему не нравилось, что он сам не мог перестать смотреть на Сергея. На эту неловкость в каждом движении, как будто его кожей натянули маску, слишком тесную и неудобную. На пальцы, которые судорожно стискивали стакан. На губы, прикушенные так, что тонкая кровь проступила незаметной трещиной.  Разумовский пил. Это было странно.  Сергей всегда держал себя под контролем — в этом заключалась вся его философия. Логика, план, хладнокровие. Но сейчас, казалось, он бросил свою философию под ноги этому дурацкому залу. Игорь не мог не заметить, как тот уже едва держался на ногах, опираясь на бар.  Ему следовало подойти. Ради дела. Ради контроля. Ради плана. Но подходить к нему всегда было чем-то вроде испытания. Не в том дело, что Гром боялся. Скорее, он боялся того, что могло случиться, если он подойдёт.  «Не смей» — говорил разум.   «Подойди» — шептало что-то другое.   Он встал. В какой-то момент, кажется, даже осознал, как его пульс неровно скачет в такт грохочущему басу. Люди вокруг расплывались в шумной, мелькающей массе. В этот момент существовало только двое — он и Разумовский. И когда он приблизился к бару, Сергей, словно почуяв его, медленно поднял глаза.   — Игорь? — голос его дрожал. От чего — злости, удивления или выпитого виски — было неясно.   — Сергей, — ответил мужчина, не менее ровным тоном.   В глазах Разумовского вспыхнул огонёк. Тот самый огонёк, который он всегда видел, когда Сергей был чем-то задет. Границей. Нарушением границы.   — И ты здесь… под прикрытием? — усмешка была кислой, но в уголке губ дрогнула тень улыбки.   — Да, — коротко ответил Гром, позволяя себе шаг ближе. Их разделяло всего полметра, но от напряжения между ними казалось, что в этой пустоте могла сгореть вся комната.   Разумовский пристально посмотрел на него. Игорь выдержал взгляд.   — Ты меня спасаешь или допрашиваешь? — тихо спросил он.   Игорь склонился чуть ближе, так, что его голос почти терялся в шуме зала.   — Зависит от контекста. Хочешь, чтобы я спас?   Сергей вздрогнул. Или это было только мерцание света на его лице? Его губы слегка дрогнули, словно он хотел что-то ответить, но вместо этого он сделал глоток из бокала. Игорь увидел, как дрожь прошла по его пальцам, как будто он не мог выдержать чего-то, что вспыхнуло в воздухе между ними.   — Да, — наконец произнёс Разумовский. — Спаси.   Голос звучал тихо, почти беззащитно. Игорь не двинулся. Лишь позволил пальцам коснуться края стойки, как будто это могло соединить их без слов. Парень отставил бокал. Звук стекла о барную стойку был почти неслышным, но Игорь уловил его, как стрелок ловит щелчок курка. Сергей сделал шаг назад, неуклюжий, шаткий, но от этого ещё более откровенный. Он будто выставлял себя напоказ: вот он, человек, который всегда контролирует, а сейчас этот контроль ускользает.   Гром подошёл ближе, сократив расстояние до опасного минимума. Теперь они стояли так близко, что сквозь грохот музыки можно было расслышать дыхание друг друга.   — Ты напился, — негромко сказал он, и в его голосе прозвучал упрёк. — Это не похоже на тебя.   Сергей рассмеялся. Хрипло, глухо, горько. Он провёл рукой по волосам, будто хотел отмахнуться от собственных мыслей.   — Ты не представляешь, как это похоже на меня, — прошептал он, не глядя в глаза. Но затем его взгляд вновь поднялся, и на этот раз в нём не было попытки спрятаться. Он смотрел прямо на Игоря, будто вызывал его на дуэль. — Или ты правда думаешь, что знаешь меня?   Гром хотел ответить, но что-то в этом взгляде, в этом вызове заставило его замереть. Сергей, казалось, наслаждался этим мгновением: моментом, когда Игорь теряет свою знаменитую уверенность.   — Знаешь, что я думаю? — Разумовский медленно наклонился вперёд, почти вплотную. Их лица теперь были на расстоянии сантиметра друг от друга. Его голос звучал тихо, но каждое слово врезалось в сознание, как раскалённый нож. — Ты боишься.   Игорь прищурился.   — Чего?   — Того, что ты чувствуешь сейчас. — Сергей усмехнулся, и на этот раз улыбка была пугающе спокойной. — Потому что ты даже не понимаешь, что с этим делать.   Это была правда. Жгучая, оголяющая. Игорь чувствовал, как что-то внутри него натягивается, как туго завязанный узел, готовый вот-вот лопнуть. Но он не мог позволить этому случиться.   — Хватит, Сергей, — сказал он, делая акцент на имени и стараясь, чтобы голос прозвучал твёрдо.   — Хватит чего? — Разумовский наклонил голову набок, как будто это был невинный вопрос. Но в его голосе был яд.   — Провоцировать.   — Провоцировать? — Сергей усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего лёгкого. Он сделал ещё шаг ближе, так что их тела теперь почти соприкасались. — Я просто честен, Игорь. Разве ты не хотел этого?   Гром смотрел на него. Линия челюсти, чуть тронувшие шею рыжие волосы, тень, падающая на скуластое лицо. Он ненавидел себя за то, что заметил всё это. За то, что это казалось важным.   Сергей наклонился ещё ближе.   — И что теперь? Ты сделаешь шаг назад? Или наконец признаешь, что ты... хочешь меня так же, как я тебя?   Эти слова обрушились, как айсберг. Игорь чувствовал, как кровь стучит в висках, как пальцы невольно сжимаются в кулак. Он мог бы отступить, уйти, бросить это. Мог бы... но не хотел.   Его рука непроизвольно поднялась, сомкнувшись на чужом запястье. Он был горячим, как сама чертовская уверенность, которую он излучал.   — Ты не понимаешь, с чем играешь, — тихо сказал Гром, не отпуская его руки.   Разумовский лишь усмехнулся, и в его глазах блеснул вызов.   Мир вокруг словно исчез. Музыка, шум зала, мерцающий свет — всё это превратилось в несуществующий фон, от которого остались лишь два человека, замерших в опасной близости друг от друга.   Сергей смотрел на Игоря так, будто этот взгляд был оружием, а каждая его улыбка — выстрелом. Он слегка наклонился вперёд, так что их лица разделяли лишь миллиметры.   — А ты думаешь, я не знаю, с чем играю? — прошептал он, и от его слов у Игоря перехватило дыхание.   Гром сжал его запястье чуть сильнее, но тот в ответ даже не попытался вырваться. Наоборот, он словно намеренно подался ближе, так что теперь их дыхание смешивалось. Это было слишком близко. Слишком опасно.   — Ты всегда такой? — едва слышно спросил Игорь, его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. — Или это только со мной?   Сергей чуть склонил голову, будто раздумывая над ответом. Его взгляд скользнул по чужому лицу — на секунду задержался на губах, прежде чем вернуться к глазам.   — А ты всегда так борешься с собой? — парировал он.   Гром почувствовал, как внутри всё вспыхивает. Гнев? Желание? Неважно. Это было ощущение, с которым он не знал, что делать. И Разумовский, конечно же, знал.   — Ты думаешь, что выиграл, — сказал Игорь, слегка стиснув челюсти.   — Я знаю, что выиграл, — ответил парень с той самой самоуверенной усмешкой, от которой хотелось одновременно ударить его и...   Игорь не успел додумать мысль. Всё произошло быстро, как всегда происходит с ним рядом. Сергей дернулся вперёд, так, что их лбы на мгновение соприкоснулись, будто в неожиданном акте нежности.   — Так что, Игорь? Ты отступишь? — его голос был тихим, но слова звучали как вызов.   Гром, казалось, вообще не собирался отступать. В какой-то момент все его внутренние барьеры, все принципы и правила просто рухнули. Его рука переместилась с запястья Разумовского к его плечу, а затем скользнула к затылку, притягивая его ближе.   И они столкнулись.   Это было не похоже на поцелуй. Это было именно столкновение, жаркое, резкое, как пламя, которое вспыхивает мгновенно и поглощает всё вокруг. Сергей не сопротивлялся, напротив, он подался вперёд, будто ждал этого момента с самого начала.   На секунду Игорю показалось, что он теряет контроль. Он. Теряет. Контроль. Но эта мысль была лишь вспышкой, которая тут же растворилась в безумии момента.   Сергей был одурманивающе горячим, его дыхание — обжигающим. Руки сжали плечи Грома, так, что через ткань пиджака чувствовались пальцы. Это не было нежностью. Это было войной.   И когда они наконец оторвались друг от друга, тяжело дыша, между ними осталась лишь тонкая нить напряжения, которая, казалось, могла лопнуть в любой момент.   — И как тебе это, Игорь? — Сергей улыбнулся, протягивая чужое имя, его голос был низким, хриплым.   Игорь посмотрел на него, пытаясь совладать с бешеным стуком своего сердца.   — Как игра с огнём, — ответил он. — Но я не боюсь обжечься.   Парень лишь усмехнулся. Его пальцы медленно скользнули вниз, сжимая ткань рубашки Игоря. Этот жест был настолько нахальным, что Грому захотелось либо оттолкнуть его, либо... Нет, даже думать об этом было опасно.   — Не боишься, говоришь? — Разумовский шагнул ближе, практически впечатывая Игоря в стойку бара. Их тела почти соприкасались, и воздух между ними был настолько горячим, что казалось, будто пламя вот-вот вспыхнет и возгорится с новой силой. — Тогда почему ты так напряжён?   Гром хотел ответить. Хотел сказать что-то резкое, что вернуло бы контроль ему. Но вместо этого его рука вновь сомкнулась на запястье, только теперь жест был ещё более сильным, почти грубым.   — Потому что ты доводишь меня, — прошептал он, голосом, в котором смешались злость и желание.   Сергей рассмеялся. Тихо, почти беззвучно. Его лицо оказалось так близко, что Гром почувствовал, как горячий выдох коснулся его щеки.   — Я думал, ты всё контролируешь, Игорь, — сказал он, в его голосе звучала издевка.   — Ты думаешь, что управляешь мной? — бросил Гром, и его рука вдруг скользнула вверх, сжимая ворот пиджака. — Думаешь, что я не могу остановить это в любую секунду?   — О, можешь, — Сергей кивнул, его глаза блестели опасной игрой. — Так почему же не останавливаешь?   Эти слова пронзили Игоря, как удар молнии. Он ненавидел то, как Разумовский был прав. Ненавидел, как тот наслаждался каждой секундой этого момента.   Игорь притянул его ближе, так, что их губы снова оказались на грани столкновения.   — Потому что ты хочешь, чтобы я тебя сломал, — произнёс он тихо, с той суровой решимостью, которая могла заставить любого дрогнуть.   Но Сергей не дрогнул. Его глаза блеснули ещё сильнее, как у человека, который только что получил подтверждение своей победы.   — Попробуй, — прошептал он.   Игорь наклонился вперёд, захватив его губы в поцелуе, который уже нельзя было назвать импульсом. Это было решением. Настырным, жёстким, требовательным. Сергей не только отвечал, но и сам будто захватывал инициативу, его руки потянулись к Грому, сжимая ткань на его спине.   Каждое движение было зарядом, каждая секунда — столкновением двух людей, которые одинаково хотели взять верх.   Разумовский слегка отстранился, его лицо было раскрасневшимся, дыхание — тяжёлым.   — Я думал, ты сдержаннее, — произнёс он с усмешкой, но его голос дрогнул.   — Ты просто плохо меня знаешь, — коротко ответил Гром, прежде чем вновь наклониться к нему.   На этот раз всё было ещё жёстче, ещё жарче. Сергей отступил назад, но не потому, что хотел освободиться, а потому что Игорь теснил его, не давая ни шанса на побег.   Их столкновение привлекло взгляды, но ни один из них не замечал этого. Всё, что имело значение, было здесь, сейчас, в их беспощадной игре, где никто не собирался уступать. Сергей ударился спиной о край барной стойки, но даже это не остановило его. Он хватал Игоря за плечи, будто намеренно искал ещё большего давления, ещё больше жара. Его губы, покрасневшие и слегка припухшие, с вызовом дернулись в кривой усмешке.   — И что теперь? — прохрипел он, цепляясь за ткань рубашки мужчины так сильно, что пуговицы почти трещали. — Ты собираешься меня подавить, Игорь? Или это всё, на что ты способен?   Голос Разумовского звучал как вызов, как провокация, как последний щит, за которым скрывалась его собственная разгорячённость. Игорь это чувствовал. Видел, как Сергей дрожит, не от страха — от напряжения.   — Я не собираюсь останавливаться, — ответил Гром, его голос был низким и хриплым, как глухой раскат грома. Он опустил голову ближе к шее Сергея, почти касаясь кожи губами. — И ты это знаешь.   Разумовский  выдохнул — резкий, короткий звук, словно он пытался подавить собственное желание. Его руки, казалось, хотели оттолкнуть Игоря, но вместо этого притянули его ближе.   — Тогда покажи, — прохрипел он, его голос был едва слышен, но каждый слог казался ударом.   Игорь больше не думал. Он действовал. Его руки уверенно скользнули вверх по бокам Сергея, сжимая его так, что тот чуть выгнулся вперёд, прижавшись ещё ближе. Их тела теперь соприкасались полностью, без остатка, и от этого соприкосновения воздух между ними накалился до предела.   Разумовский судорожно втянул воздух. Его голова слегка откинулась назад, открывая шею. Это движение было почти непроизвольным, но оно вывело Грома из равновесия больше, чем он хотел признать.   — Ты точно хочешь этого? — произнёс Игорь, его голос звучал низко, почти угрожающе.   Сергей вернул голову в исходное положение, их взгляды снова встретились. В его глазах уже не было прежней уверенности, только смесь злости, желания и чего-то ещё — чего-то, что он явно не хотел показывать.   — Я хочу, чтобы ты прекратил спрашивать, — резко ответил он.   Эти слова стали последней каплей. Игорь схватил его за шею, мягко, но уверенно, заставляя Сергея ещё больше прижаться к нему. Его поцелуй теперь был не только решительным, но и бескомпромиссным, забирающим всё, что тот был готов отдать.   Разумовский ответил с такой же страстью, толкаясь вперёд, будто пытаясь уравнять их силы. Его пальцы скользнули вниз, к бедрам Игоря, сжимая их так, что дыхание последнего на миг сбилось.   Шум вокруг них становился всё громче. Чужие взгляды, шёпот — всё это они начинали замечать. Но ни один из них не собирался останавливаться. Это была война, которая горела так ярко, что весь остальной мир мог сгореть дотла.   — Это место не для нас, — наконец выдохнул Гром, отстраняясь лишь на долю секунды, чтобы взглянуть на парня.   Тот усмехнулся, дыхание всё ещё прерывистое.   — Ну, тогда веди меня туда, где будет для нас. Или ты только здесь можешь быть смелым?   Гром улыбнулся уголком губ. В этот момент он точно знал — если это игра, то они оба решили сжечь доску.   Игорь резко схватил Сергея за запястье и потянул его за собой, оставляя позади оглушительный шум казино. Тот только шёл за ним, не задавая вопросов, не сопротивляясь, но с каждым шагом между ними нарастало напряжение.   Они проскользнули через коридор для персонала, где мерцал тусклый свет. Узкое пространство усиливало ощущение близости, стены будто сжимались вокруг них. Игорь открыл дверь, ведущую на крышу, и свежий ночной воздух обрушился на них, холодный, резкий, но недостаточный, чтобы остудить разгорячённые тела.   Сергей чуть задержался в дверях, но Гром снова потянул его ближе. Они оказались на самом краю крыши, под звёздным небом, в котором свет большого города тонул, как их остатки разума.   — Здесь для нас достаточно места? — Разумовский саркастически усмехнулся, но его голос предательски дрогнул.   Игорь ничего не ответил. Вместо этого он впился взглядом в Сергея, как будто тот был единственным, что имело значение.   — Здесь достаточно, чтобы закончить этот спор, — наконец сказал он, и в его голосе прозвучала суровая нежность.   Сергей шагнул ближе, стирая последние сантиметры между ними. Их взгляды встретились снова, и на этот раз в них не было ни вызова, ни борьбы. Только это пульсирующее ощущение, что никто из них уже не сможет вернуться назад.   — Это не спор, Игорь, — тихо сказал Разумовский, но в его словах звучал совсем другой оттенок — почти молчаливая капитуляция.   — Тогда что это? — Игорь сделал шаг навстречу, и их тела снова соприкоснулись.   — Это конец, — ответил тот, его голос дрожал, но не от страха. — Или начало.   Гром не сдержался — он снова наклонился к нему, и их поцелуй на этот раз был медленнее, глубже, пронизанный пониманием, что каждое движение что-то меняет. Сергей ответил на него с той же уверенностью, но на этот раз в его прикосновениях была странная нежность, будто он наконец признал, что не хочет ни драться, ни убегать.   Ветер трепал их волосы, холод пробирал сквозь одежду, но это было не важно. Только это мгновение — горячее, почти болезненное от своей интенсивности — имело значение.   Когда они наконец оторвались друг от друга, Разумовский поднял глаза, и в его взгляде была неприкрытая уязвимость, смешанная с неизбежностью.   — Что теперь, Игорь? — его голос был тихим, почти шёпотом.   Гром посмотрел на него, затем на светящийся горизонт города, на звёзды, которые едва пробивались сквозь городской смог. Он вздохнул, слегка улыбнувшись, и провёл пальцами по щеке Сергея, оставляя невесомое прикосновение.   — Теперь мы решим это вместе.   Разумовский усмехнулся, но в его усмешке не было насмешки, только лёгкое облегчение.   — Вместе, значит...   Ответа не последовало. Вместо этого они просто стояли там, на краю крыши, под светом далеких звёзд, молчаливо признавая, что ни один из них больше не мог существовать без другого.