Шайн Мускат

Об окно уже который час бились капли дождя. Кажется, это был конец августа. В их округах в это время было действительно дождливо. Признаться честно, Ги Хун дожди особо не жаловал. Ассоциировались они у него не с лучшим, да и гонять в ветрище насквозь мокрым — так себе идея. Конечно, он на голову отпетый и дебил, и так далее, однако от пневмонии умирать не хотелось. Помнится, однажды, ещё в первые месяцы жизни после игры, он засиделся под дождём: наверное, вспоминал произошедшее, дабы в очередной раз вынести мозги местному участковому. И заболел. Очень сильно. После этого, его посиделки под дождём прекратились. Первое время после окончания игры в целом было интересной фазой жизни Ги Хуна. Этот вечноприсутствующий, до жути липкий и вонючий страх. Настолько он въелся в его сознание, что даже спустя несколько лет Ги Хун помнит, как первый месяц боялся не то что бы выйти из дома, так даже выглянуть в окно. Однако, держался он недолго — в силу возраста, благами цивилизации в виде доставки и тому подобного он шибко не пользовался, поэтому спустя какое-то время всё-таки пришлось выйти в социум: сходить в местную семёрку за водой. Таким образом он и жил: кровать, кошмары, зевака-офицер и сраный магазин на углу. На стол с характерным звуком плюхается пакет с покупками: это Ён Иль. — Ги Хун, — Ён Иль едва видно кивает головой, — Я подумал, что у вас совсем нет еды. Поэтому, я купил поесть. Ничего особенного… Обычная еда. — Не стоило, — вздыхает Ги Хун, — Не голодный. Он смотрит на Ён Иля — на нём свободно висит дождевик, а его волосы сырые и прилипли ко лбу. На его лице рассыпаны десятки капель воды. — Вам нужно поесть, Сон Ги Хун, — настаивает Ён Иль, — Прошло несколько дней с тех пор, как я пришёл к вам, однако вы не притронулись ни к чему, что я вам предлагал. Как вы вообще жили всё это время? Ги Хун жмёт плечами. Он действительно не знает, как он протянул столь долгое время с таким ритмом жизни. Ён Иль снимает с себя дождевик и вешает его на вешалку у самого входа. С него сразу же начинает стекать вода, и у двери образуется небольшая лужица. Он зачёсывает мокрые волосы назад: проводит по ним ладонью и какое-то время держит в одном положении, как бы фиксируя их на месте. Ён Иль присаживается за стол напротив Ги Хуна и смотрит тому в глаза: — Я купил то, что вам очень понравится, — Ги Хун обращает на него взгляд. Смотрит ему в глаза. И ничего в них не видит. Это настораживало Ги Хуна, — Знаете, какое-то время назад, мне приходилось работать с детьми. Они постоянно жужжали про какой-то Шайн Мускат. Я думал, что это какое-то приложение или, может, музыкальная группа, однако… Ён Иль прокашливается в кулак. Он встаёт с места и принимается разбирать пакет. На столе оказывается химозный кофе в тетрапаке, что-то вроде кукурузного салата и несколько упаковок лапши. — Это — Шайн Мускат? — спрашивает Ги Хун, кивая на разложенные на столе покупки. Ён Иль тихо смеётся: — Что же вы, — он поднимает взгляд, задерживает его на глазах Ги Хуна, и в последний раз пускает руку в пакет. На столе оказывается упаковка огромнейшего винограда. — Шайн Мускат — сорт винограда, который выращивают только у нас. В Корее. — Он выглядит ядовито. Ён Иль вновь тихо смеётся. В этот раз, Ги Хун замечает про себя, насколько странно звучит его смех: складывалось такое впечатление, что Ён Иль никогда до этого и не смеялся. — Пожалуй, вы правы. Я ещё стоя в магазине подумал об этом. — Спасибо за еду, — благодарит Ги Хун, рассматривая кислотно-яркие упаковки на столе, — Действительно не стоило. — Вам нужно поесть, Сон Ги Хун. С того момента, как мы выбрались с острова, прошла неделя, — Ён Иль протирает руки из ниоткуда взявшейся влажной салфеткой, — За это время, я ни разу не видел, чтобы вы ели. — Неловко получилось, — жмёт плечами Ги Хун. Кажется, ему нужно поесть. Как-то он даже и не заметил, как мимо него утекла целая неделя. После окончания ещё его первой игрой время для него словно замедлилось в моменте, однако ускорилось в общем плане. По его ощущениям, он мог целую вечность смотреть в одну точку, но при этом проходило лишь несколько минут. Но за ним утекали недели, месяца, целые года, и этого он не замечал. С появлением Ён Иля в его жизни после второй игры стало чем-то проще: он пытался держать Ги Хуна на ногах, и всё никак не хотел отлипать от него. Ги Хун не знал, что ему думать по этому поводу. Это была единственная константа в его жизни — вечно одинаковое лицо, с минимумом эмоций. Монотон, граничащий с саркастичностью, и неподдельный, почти безумный, интерес Ги Хуном. Ги Хун поёжился. От чего-то, он никогда не замечал факт столь пристального внимания к нему со стороны Ён Иля. Он слышит шелест пластика, и через несколько секунд перед ним оказывается бумажная тарелка с салатом из кукурузы на нём. Ён Иль возится с другой едой: разливает кофе по стаканам, шелестит упаковками от лапши и едва слышно выругивается, когда обжигает себе руки горячим чайником. Может, Ги Хун уже просто бредит, и Ён Иль — просто такой же невезучий мужик, как и он, который пытается помочь ему? — Хотите попробовать виноград? — спрашивает Ён Иль, повернувшись к повисшему над салатом Ги Хуну, — Если честно, я хочу. Он выглядит аппетитно. — Да. Наверное, — отвечает Ги Хун. Он ещё некоторое время ковыряется в салате вилкой, прежде чем начать есть, — Выглядит интересно, вправду. Ён Иль подходит ко столу и отрывает от ветки один из плодов. Он какое-то время держит его в руках, прежде чем кинуть в рот и с характерным хрустом, лопнуть его зубами. — Сладкий, — спустя несколько секунд, думает вслух Ён Иль, — Очень даже ничего. Ги Хун молча наблюдает за происходящим. Он смотрит на губы Ён Иля: на удивление ухоженные и аккуратные. Он смотрит, как они переменяются в положении с каждой секундой; он смотрит как красиво напрягается его шея, когда он глотает; и он смотрит, как Ён Иль тянется за ещё одной ягодой. И всё повторяется вновь. Ги Хун трогает себя за лицо. С ним творится какая-то чертовщина. — Попробуйте, Ги Хун, — не прожевавшись, говорит Ён Иль, протягивая ему одну из ягод. Ги Хун берёт плод из рук Ён Иля и осторожно кладёт себе его в рот. Тонкая оболочка лопается, и по его рту ударяет ужасно сильный вкус винограда. Очень сладкого винограда. Он какое-то время жуёт, думает, смотрит на Ён Иля и на упаковку винограда, прежде чем дать свой вердикт: — Неплохо. Не сильно люблю фрукты, но эта штука вкусная. — Вам нравится? — спрашивает Ён Иль, кладя в рот очередную ягоду, — Я рад, что вы хоть что-то едите. Боже. Ги Хун сходит с ума. Отчего-то, снизу живота стало тяжело, а в глазах чуть помутнело. Апогеем бреда стало то, что Ги Хун обратил внимание на своё дыхание — прерывистое и крайне тяжёлое. — Сон Ги Хун? — Ён Иль застывает на месте. Он смотрит на растекающегося на стуле Ги Хуна, — Вы в порядке? Ги Хун встаёт со стула и в несколько шагов подходит к Ён Илю. Он хватает того за шиворот рубашки и трясёт: — Сучёныш, как я не догадался, — Ён Иль растерянно смотрит на него: в его руках всё ещё лежит несколько плодов сраного Шайн Муската, — Ты ведь ноль-ноль-первый, да? Ты думал, я не пойму? — О чём вы, Ги Хун? — с наигранным испугом спрашивает Ён Иль, и Ги Хун лишь больше утверждается в своих мыслях: этот говнюк здесь не просто так. И он не такой же обычный мужик как и он. — Говню-ю-юк, — презрительно тянет Ги Хун, прежде чем собрать все силы и поднять Ён Иля за шиворот в воздух, — Ты же здесь не просто так, да? Вместе с этими словами, он вмазывает Ён Иля в стену и хватает второй рукой за шею. Чёрт, каким же идиотом он был — тут бы и дебил уже догадался, что Ён Иль — не тот, за кого себя выдаёт. Ведь к нему не клеился ни тот морпех, ни беременная девчушка, ни старый друг. Лишь этот мудак. — Скажи что ты знаешь про игру, — не отпуская Ён Иля, цедит сквозь зубы Ги Хун. — Отпустите меня, Сон Ги Хун, — требует Ён Иль, беспомощно барахтаясь в воздухе. — Отвечай: кто ты?! — продолжает гнуть своё Ги Хун. В его челюсть неожиданно прилетает кулак Ён Иля. Ги Хун отпускает его и отшатывается назад: удар точный и крайне удачно поставленный. Ещё немного, и он бы вырубился. Ги Хун отшагивает назад и падает на задницу, в глазах двоится, а ноги его держат. — Сон Ги Хун, — чеканит Ён Иль, подходя ближе к Ги Хуну, — Вы были так умны. Так уверены в своих действиях. Однако, знаете... любопытство кошку погубило. Вы не должны были связываться с организаторами. Ён Иль подходит совсем близко и садится на корточки перед Ги Хуном. — Не мешайте действию игры, свою часть сделки мы сделали ещё три года тому назад. — Т-ты… — ошарашенно тянет Ги Хун, осознавая, кто стоит перед ним, — Какого чёрта?! Ён Иль отламывает от ветки очередную ягоду, опускается на колени перед Ги Хуном и препротивно улыбается: — Хотите ли вы есть, Сон Ги Хун? — после этих слов, он берёт Ги Хуна за щёки и сжимает их так, чтобы он открыл рот. В его рту оказывается ягода винограда, — Вам нужно поесть. Ин Хо опускается ниже и тяжело дышит: он смотрит на до смерти напуганного Ги Хуна, и адреналин бьёт ему в бошку. — Вам нравится? — спрашивает он, прежде чем нагнуться ниже и поцеловать Ги Хуна. Он хватает мужчину под ним за затылок и запрокидывает вперёд, чтобы ягода винограда оказалась на его языке. Он подхватывает плод и закатывает его себе в рот. Виноград совсем тёплый — Ин Хо чувствует, как слюна Ги Хуна растекается в его рту, и ему хочется сожрать его целиком. — Сладкий, — заключает Ин Хо, проглатывая виноград. Ги Хун выглядит совсем ошарашенным: его глаза широкие, а зрачки панически метаются по радужке. Но он ничего не делает. Ни сопротивляется, ни пытается закрыть рот. Лишь жадно глотает воздух после поцелуя и напуганно смотрит на Ин Хо. Господи, это зрелище не для импотентов: такое сносит крышу раз и навсегда. — Была бы воля — сожрал бы тебя целиком, — озвучивает свои мысли Ин Хо, вновь нагибаясь к Ги Хуну. В этот раз поцелуй получается лучше: Ин Хо кусает губы Ги Хуна, толкается языком в рот и всё продолжает тараторить про то, каков же сладок Ги Хун на вкус. Ги Хун двигаться не смеет. Сидит, впитывает в себя любезности Ин Хо, и всё никак не может оторвать от него своих глаз. — Язык проглотил? — Ин Хо хватает Ги Хуна за коротко остриженный затылок, собирает волосы в кулак и трясёт беднягу, — Говорите со мной, Сон Ги Хун. — Боже… — единственное, что смог сказать Ги Хун. Ин Хо знает — тот на грани отключки. — Уже не так прытки, а? — продолжает давить своё Ин Хо, не отпуская Ги Хуна из рук, — Вы — слаще чем этот виноград, Сон Ги Хун. — З-заткнись уже, — тихо отзывается Ги Хун. Он смотрит на Ин Хо, и тот видит в его взгляде что-то новое, то, чего не видел раньше — вовлечённость. Ин Хо сгребает в охапку ещё несколько виноградин и одна за одной засовывает их в рот Ги Хуна. Тот даже не пытается сопротивляться ему: лишь лежит под ним, и давится чёртовым Шайн Мускатом. И Ин Хо вновь припадает ко рту Ги Хуна: вновь запрокидывает его голову на себя, вновь жадно целует и вновь перенимает виноград изо рта Ги Хуна и вылизывает его. Это повторяется несколько раз, пока винограда остаётся совсем немного. К тому времени, как на дне упаковки осталось жалких пять штучек Шайн Муската, Ги Хун лежит на полу, весь в слюне и следах от зубов Ин Хо. Постепенно, второй переходил к большему: кусал Ги Хуна за шею, шёпотом говорил самые грязные вещи, которые слышал в своей жизни четыреста пятьдесят шестой, и всё никак не отпускал его волосы. Ги Хуну казалось, что на том месте, где минут десять тому назад, сомкнулся кулак Ин Хо, останется незавидных размеров залысина, однако он не мог отрицать — ему это, чёрт возьми, нравилось. Нравилось лежать под Ин Хо, чувствовать его поцелуи и укусы на себе. Думать, убьёт ли он его по завершению сие трапезы. Чёрт, как же его заводил этот больной бред извращенца. И было неудивительно, что по завершению всех прелюдий с виноградом, в штанах у Ги Хуна было уж совсем тесно. И скрывать это он не мог — Ин Хо давным давно положил его на лопатки. Ин Хо наконец-то отпустил его волосы и припал к его уху: — Вы, наверное, всё ждёте, когда я коснусь вас, ведь так, Сон Ги Хун? — спрашивает он, водя рукой по торсу Ги Хуна, — Хотите ли вы, чтобы я вас облапал, Сон Ги Хун? — Пожалуйста. Господи, Ин Хо срать хотел на виноград. Ги Хун — единственное, что он хочет сейчас. — Хорошо, дорогой Ги Хун. Ширинка на штанах Ги Хуна в следующую же секунду оказывается открыта. Судя по звуку, Ин Хо выломал молнию голыми руками, и даже глазом не двинул. Ги Хуна это заводило лишь больше. Он подался бёдрами навстречу рукам Ин Хо, и, прикусив губу, глухо застонал, когда к головке его члена через нижнее бельё прикоснулись пальцами. — Говорите со мной, Ги Хун, — продолжает разговаривать Ин Хо, — Скажите, что вы хотите сделать со мной. — Х-хочу вмазать тебе кулаком в челюсть, — рука в штанах медленно водит по основанию члена, останавливается ближе к головке, дёргается вверх. Пуговица джинс с характерным звуком вылетает из пазов, — и потом вмазать твоё лицо ботинком в грязь. Избить до крова-а-авых соплей! — Вы так красноречивы, дорогой Ги Хун. Ин Хо снова припадает к губам Ги Хуна, и в этот раз четыреста пятьдесят шестой изгибается в ответ: кривит спину, запрокидывает шею и жадно мнёт губы человека, которого он ненавидит до лопающихся сосудов в глазах. — А потом бы я выстрелил тебе в бошку из пистолета, — продолжает Ги Хун уже в губы Ин Хо, каждые несколько секунд останавливаясь, скуля от ощущения касаний в его белье, — И сжёг бы к херам собачьим. Как… Вы делаете с проигравшими. — Очень хорошо, Сон Ги Хун, — тихо усмехается Ин Хо. Рука проскальзывает мимо резинки белья — в одну из штанин. Ладонь Ин Хо, по сравнению с разгорячившимся Ги Хуном, холодная. Четыреста пятьдесят шестой сразу же протяжно скулит, двигается бёдрами навстречу руке Ин Хо и начинает захлёбываться воздухом. Ги Хуну кажется, что он вот вот кончит. Ему сорок с лишним лет, однако он ощущает себя молодым — его член всё никак не мог успокоиться, да и ощущения были такие, будто Ги Хун никогда и не трахался, а был девственником все эти полвека своей жизни. Пальцы Ин Хо сцепляются у основания члена Ги Хуна, он цедит сквозь зубы: — Рано, — он вытягивает руку из белья Ги Хуна и смотрит на неё. Его пальцы все испачкалась смазкой и пропитались запахом Ги Хуна. Он подносит ладонь ко рту и облизывает пальцы. Ги Хун думает, что сейчас кончит не касаясь себя, лишь смотря на происходящее. — Что… Что ты творишь, — спрашивает он, чуть отползая назад. — Даже там вы чрезвычайно сладки, дорогой Ги Хун, — Ин Хо улыбается, садится на корточки пред Ги Хуном и стягивает с него джинсы. Те не без битвы, но слезают. Излюбленный Ин Хо Ги Хун, теперь лежит пред ним в одном белье и запачканной бог знает чем футболке, — Чего вы хотите, Сон Ги Хун? — Прикончить тебя. — Вас понял, — Ин Хо вновь улыбается, прежде чем взять бельё Ги Хуна за одну из штанин и стащить его до щиколоток. Теперь, перед ним, Ги Хун лежит совсем нагой, — Вы будете виноград, Сон Ги Хун? — Просто трахни меня уже… Без ссаного винограда, — Ги Хун тяжело дышит, чеканя эти слова. Однако Ин Хо верит — ему понравится то, что он задумал, даже если это и противоречит его просьбе. Одна из последних винограднок оказывается у ануса Ги Хуна, а в следующую секунду, пропадает в его заднице. Боже, Ин Хо кажется, что он сейчас набросится на него и раздербанит на куски как цыплёнка табака. — Какого чёрта ты творишь?! — вскрикивает Ги Хун, когда понимает что происходит. — То, что вы просили — трахаю, — усмехаясь, говорит Ин Хо. Параллельно этому, он ворочается с пуговицей на своих штанах. Вскоре, его штаны и трусы оказываются на полу, а в его руках появляется ещё несколько виноградин. — Расслабьтесь, — твердит Ин Хо, сплюнув в руку и размазав слюну по своему члену, — Я уверен, вам понравится. Внутри Ги Хуна оказывается ещё несколько виноградин: одна за другой, они оказываются зажаты меж мышц, прежде чем пропадают за ними. Анус Ги Хуна сокращается каждый раз, когда ягоды оказываются внутри, а сам четыреста пятьдесят шестой, не может перестать хныкать. Ягод больше не остаётся — они все внутри Ги Хуна. Ин Хо шустро проводит рукой по члену несколько раз, перед тем как подставить его к анусу Ги Хуна и медленно войти в него. Он чувствует, как виноград упирается в головку его члена, и ему срывает бошку. Как только он чувствует, что вошёл как можно глубже, он одним движением вытаскивает член, и наблюдает, как трясётся Ги Хун, а из него одна за одной выпадают ягоды. Ин Хо не сдерживается и стонет от разложившегося перед ним зрелища: Ги Хун, задрав ноги в воздух, держится за колени, из него, одна за одной выпадают ягоды винограда, а вслед за ними, вытекает его собственная смазка. — С вас нужно рисовать картины, дорогой Сон Ги Хун, — говорит Ин Хо, снова подставляя член к уже растянутому анусу Ги Хуна. — Просто доделай то, что ты задумал, — молит Ги Хун, отпуская ноги. Ин Хо перехватывает их и закидывает себе на плечи. Он разом входит в уже немного растянутого Ги Хуна и протяжно стонет — всё равно узко, и до одури горячо. Он медленно движется, задаёт темп своим толчкам, параллельно запихивая Ги Хуну в рот пальцы, шипя через зубы гадкое «Лижи». И вот, картина маслом: Ги Хун поддаётся, лижет пальцы Ин Хо смотрит тому в глаза, что-то бормочет. И Ин Хо хочется запомнить это навсегда — смазанное лицо, с высохшими следами от слёз, его пальцы в горячей слюне Ги Хуна, а его член — глубоко внутри четыреста пятьдесят шестого. Ин Хо оглядывает комнату: она почти пустая, лишь накрытый стол, разбитая раковина, заляпанное кресло, и развалившийся перед ним Ги Хун. Ин Хо ускоряет темп, вдалбливается в податливого Ги Хуна активнее, хватает за шею и наклоняется к нему, жадно целует. Ги Хун целует в ответ: отчаянно, с толикой напористости. — Хотите доесть, то, что вы оставили, Сон Ги Хун? — спрашивает Ин Хо, на секунду остановившись внутри Ги Хуна. Он подцепляет пальцами одну из ягод, измазанную в смазке и подносит её ко рту Ги Хуна: — Он всё также сладок, только с частичкой вас, дорогой Ги Хун, — утверждает Ин Хо, просовывая плод дальше в рот. Ги Хун с секунду воротится, однако сдаётся и проглатывает ягоду. Он предательски тепла: остатки тепла Ги Хуна вновь оказываются в нём. — Вот так, — говорит Ин Хо, входя в Ги Хуна до упора, — Доедайте то, что оставили, Ги Хун. Вы мало ели последнюю неделю, нужно восполнить силы. — З-заткнись, урод, — продолжает отнекивается Ги Хун, однако следующую предложенную ягоду он съедает с большим интересом — сразу же подхватывает зубами и проглатывает. От такого у Ин Хо перехватывает дыхание в горле: образуется такой ком, который в жизни не проглотишь. Но Ги Хун высовывает изо рта язык как порно модель, и просит ещё, и этот ком устремляется вниз по животу, и выходит из члена неожиданным, но однозначно лучшим в жизни Ин Хо, оргазмом. Он хватает Ги Хуна за шею и вдавливает в пол, громко пыхтит, толкается последние несколько раз, поддаваясь волнам удовольствия. Ин Хо выходит из Ги Хуна и лениво проводит рукой по члену: из него извергаются последние нити спермы. Ги Хун без сил падает на пол, тяжело дышит, а из него в огромном объёме льётся семя Ин Хо. Тот смотрит на то, что сделал с Ги Хуном, и улыбается. Он обхватывает его член и одним единственным движением доводит до оргазма. Ги Хун хватается за Ин Хо, царапает его шею необстриженными ногтями и громко стонет. — Вижу, что вам понравилось, дорогой Сон Ги Хун. — И что ты сделаешь со мной? — отдышавшись спрашивает Ги Хун. Он всё ещё трясётся от произошедшего. — Вам нужно принять душ, Ги Хун. А нам — поговорить, — Ин Хо встаёт с пола и ковыляет в сторону кресла, — Кажется, вам придётся оставить свои расследования. Или вы хотите ещё Шайн Муската? Ин Хо усаживается в кресло и вздыхает. — Напомню, осталось ещё три штуки. — Не-е-ет… — тянет Ги Хун, и он знает — это не конец.