Каникулы с врагом

      Мы встретились снова только через неделю. Валерий предложил поехать на экскурсию в соляную пещеру. Он много работал над тем проектом. Было видно, что его мечта остаться при институте в приоритете. В конце концов, он хотел получить собственную лабораторию и шёл к этому много лет. Квартиру проплатил ещё на несколько недель.       Я задумался над тем, что Валера многим пожертвовал для достижения цели: взял эту работу в школе, явно нелюбимую, сейчас вместо отпуска вкалывает на какого-то профессора. Вспомнил, что он очень не любил что-либо объяснять всяким дебилам, которые тупо посещали его предмет. Валера как-то сказал мне, что я был лучшим из всех. На мой вопрос «какого же издевался?» ответил: просто, я ему так нравился и возбуждал своей заносчивостью и умом, что хотелось как-то остудить зазнайку. Я так на него обиделся за это, что вставил без смазки. В результате больно было больше мне. Пообещал нам обоим, что это был первый и последний раз. Ну, дурак я! Он после разлуки всё мне простил. Сейчас был нежен и ласков. Обволакивал своим голубоглазым взглядом до мурашек. Я чувствовал его даже без слов.       — Привет. Ты пришёл? И надолго? — меня разбирала обида на физика. Обещал мне через два дня, а явился опять через неделю. У меня загар уже девать некуда, и байки Игоря тоже хоть на шею вешай. Так надоел мне, что хочется на стенку лезть.       — Да. Доделал проект и теперь на его основе буду подавать патент на разработку. Профессор Селищев обещал помочь. Всё, теперь я твой до конца лета.       — Честно? — улыбаюсь и лукаво подмигиваю.       — Честно. Обещаю, я и сам не ожидал, что профессор отправит мой проект на доработку. Я помог ему с расчётами для одной разработки. Он теоретик, а я больше практик. У нас получился крутой тандем.       — А я думаю, у нас тоже крутой этот самый, — смеюсь. Он стоит рядом в летней цветастой свободной рубашке и светлых бриджах из тонкой ткани. Красивый чёрт, сил нет созерцать его так близко!       На экскурсионном автобусе доехали быстро. Мне очень понравилось идти в узких проходах, почти прижавшись к Валерию. Интимно и приятно. Мы отстали от основной массы туристов и пошли в проход, где была табличка «Хода нет». Кому нужны эти таблички. Я потянул Валерия именно туда. Это очень глупый поступок для взрослых парней, но мы отпустили эти страхи. Тем более заходить куда-то далеко никто не собирается.       Проход стал ýже раза в два. Здесь, в темноте и тесноте, мы прижались друг к другу, и Валерий накрыл мои губы своими. Мы впервые целовались вот так просто в общественном месте. Рядом всего-то в нескольких метрах от нас ходила целая толпа туристов. Его руки скользнули мне под футболку и крепко прижали к себе. Я поплыл от яркого возбуждения и его близости. Мне его мало. Хочется обнимать и целовать Валеру. Терять голову в его объятьях было слишком приятно.

***

      К вечеру Валерию опять позвонил профессор. Он долго ему что-то доказывал и объяснял, что надо доработать один год в школе. На это получил гневное требование бросить неблагоприятные занятия и срочно идти к нему в ассистенты. Физик упирался, ему важно было получить дополнительные бонусы и аттестацию в следующем году. По его нервным репликам стало ясно, что уважаемый профессор ни на шутку психанул. Издержки гениев, ничего не скажешь.       Мы сидели на берегу моря, и волны ласково плескались о берег. На воде было тихо. Вдали весело прыгал в гладкой синеве дельфин, я снимал его на телефон. Валерий сидел задумчивый и какой-то отстранённый. Он явно не хотел терять год в школе. Более того, отношения со мной тоже мешали ему. Я это чувствовал. Несмотря на мою любовь, или то, что мне казалось любовью, Валерий не разделял в такой степени. Не считал, что всё серьёзно.       Теперь, спустя три года с того злополучного дня, я понимаю, что выдавал желаемое за действительное. Любил ли он меня? Сейчас я склонен считать, что нет. Это был курортный роман. Гормональный угар молодого и неопытного человека. Мы никогда не говорили о любви взаправду. А то, что мелешь в посторгазменном состоянии, нельзя принимать всерьёз. Я сказал ему то, что думал.       — Прекрати всё время думать о работе.       — А о чем же мне думать?       — Не знаю, ну уж точно не об этом, когда мы вместе.       — Я не сопливая девочка, Макс, и думаю именно о своих проблемах, а не о всякой любовной ереси. Да, ты мне нравишься, очень даже, но ты не можешь вытеснить всё вокруг.       — Ах так! Я не твой мир! Я не заслужил мыслей в твоей голове. Значит нахрен! Вали к своему профессору, а я буду отдыхать дальше. Лето скоро кончится. Всё это кончится, и мы расстанемся! Жопа об жопу, пока! — не помню, как на нервах схватил свой рюкзак и как практически бежал до дома тётки.        Не могу понять, почему не дал ему хоть что-то сказать, хоть как-то выслушать до конца. А ведь он мне кричал вслед. Или это мне уже казалось. Помню, как заблокировал его в телефоне и попросил тётку не звать меня, если Валера придет. Она не понимала почему, но согласилась. Значит, так надо. Ира любила меня и была за меня. Я просто сказал, что мы поссорились.       Наутро я проснулся с жаром и болью в горле. Как так случилось, что меня накрыла простуда да ещё и летом? Не знал даже врач. Простуда переросла в гнойную ангину, из-за чего мне пришлось проваляться две недели в инфекционной больнице. Мои каникулы обернулись каким-то жутким кошмаром. Когда я вернулся оттуда, лето перешло в финальную стадию. Мама была слишком занята на работе и улетела в очередную командировку. Ира ей ничего не говорила о моей болезни. Я сам попросил, уже взрослый и должен принимать удары судьбы.       В больнице я много курил, самому неприятно сейчас. А тогда, валяясь на больничной койке с разбитым сердцем, было вполне норм. Ещё я много думал. О Валере, о нас, если мы были вообще. Пелена влюблённости спадала с глаз, и приходило осознание, что слишком рано я прилип к нему. Свет не сошёлся клином на этом хлыще в очках с фальшивыми стёклами. Лучше сейчас всё прекратить, чтобы не было больно. У нас нет никакого завтра и нет продолжения. Зато были сны. Они долго мучили меня. Даже когда у меня появился другой парень. Однажды мы расстанемся из-за моих стонов во сне и не его имени, произносимом в темноте. Ревновал он меня, что тут поделаешь?       Валера не искал встреч со мной. Ведь никто не мешал ему искать меня. Он не стал этого делать. Кажется, я сам, своими руками испортил всё. Или нет? Может, мы ещё встретимся?

***

      Август уже подбирался к сентябрю с неумолимой быстротой. Билет на поезд куплен, последние лучи ласкового бархатного солнышка пойманы на мои крепкие плечи. Я чувствовал себя слишком взрослым, призрак школы остался за поворотом. Там же остались мои друзья-раздолбаи. В намеченный мной универ никто не собирался. Впереди заселение в корпус общаги и отдаление от мамы. Недавно она позвонила и призналась, что встретила кое-кого и хочет устроить свою жизнь. Мне же никакие дяди в папы и нафиг не нужны!Желание сбежать от всего стало слишком острым.       Игорь и Ира хранили молчание вплоть до моего отъезда и только на перроне отдали мне небольшой конверт. Я знал, от кого он. Конверт жёг мне руку. Но открывать его я не спешил. Почему я искал его на вокзале? Он же не мог знать, где и когда. Откуда бы он это знал?              Садясь в поезд, предъявив паспорт и билет, я обернулся и мельком увидел Валеру. Или мне хотелось, чтобы это был он. Боже! Я столько думал о нём и столько раз хотел помириться, но мне было очень стыдно, и этого не случилось.       Ночью под стук колес в тусклом свете освещения вагона я-таки вскрыл конверт. Знакомый, убористый почерк физика трудно было не узнать. Мой дневник пестрел его замечаниями красной пастой. «Максим, я не знаю, прочтёшь ли ты это письмо или просто порвешь и выбросишь в мусор. Собственно, я не удивлюсь этому. Хочу попросить прощения. Мне трудно было отказаться от тебя, потому что я и правда сильно влюбился. В данный момент это недопустимо! Сейчас моя мечта слишком близка. Я у цели, меня взяли в институт на хорошую должность. Стоит ли это нашей любви? Да. Сейчас стоит. В жизни есть нечто большее, чем секс (хороший секс). Надеюсь, что однажды ты сможешь это понять. В школу я не вернусь. Поэтому не бойся встретить меня на улице. Не встретишь. Ещё раз прости, мы слишком заигрались в любовь».       Сказать, что я заплакал, уткнувшись в казённую тонкую подушку поезда, это сказать банальщину. Я встал со своего места и тихонько прокрался мимо спящих людей и их торчащих вонючих ног до тамбура. Курил и часто моргал сухими глазами. Он всё это сделал специально. Хотел прогнать и прогнал. Что ж, буду жить дальше. В мире ещё много Валер и не только их.       Его чертово письмо я смял и хотел выкинуть, но потом расправил на колене и, сложив вчетверо, аккуратно спрятал в блокнот. Телескоп остался в доме Иры, я не мог его видеть, и затмение смотреть не стал принципиально. Вот так! Пусть подавится мой любимый враг!