Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Эграссель целует так трепетно, так нежно, когда полный беспристрастности подхватывает пальцами чужой воротник, когда без злого умысла толкает Лололошку в сторону стола, заваленного множеством светлых бумаг, оторвавшись всего на мелкое мгновение, в которое, кажется, замирает всё в округе. Толкая так аккуратно, насколько возможно, милейший лишь на миг замирает, оторвав тёплое прикосновение от чужой руки. Забрав его с собой и оставшись стоять на месте.
Первый и последний.
03 января 2025, 10:00
Схожий с молодой порослью, пахнущий свежестью и сеющий свет, довольно резко поднимается, сверкая лёгким недоумением во взгляде. Аккуратным и сдержанным движением он задвигает своё сиденье обратно, когда так резко выходит из-за стола.
– Давай отойдём, Лололошка. – мужчина сверкает тёплой улыбкой, когда полный доброты глядит на самого близкого в этой комнате, который, замешкавшись, всё же выходит, не смея шепнуть лишнего.
Недолгими шагами мужчины двигают в рабочий кабинет Эграсселя. Тёплые солнечные лучи, вышедшие из витражного окна, освещают бумажный покров, коим завалено чужое пространство – множество свёртков различной формы и длины расположились на полу, что может говорить лишь о непрекращающей своё действо работе.
Эграссель двигает к окну, когда солнечный луч падает на блёклый взгляд зелёных глаз. Отражаясь в таких же светлых стеклах, они – цветущие в ярких солнечных лучах, блестят на свету, как пара дорогих изумрудных камней. Излишне бледная и одинокая капля отрада спускается вниз по щеке вместе с потом, когда Лололошка заворожённо потирает пальцы.
— Друг мой, что же случилось с тобой за время приключений, в которых ты успел побывать... Будучи отсутствующим в родной гавани, ты действительно изменился. – тело и разум с их естественными заботами тут же успокаиваются, но Лололошка не смеет двинуть ближе, когда замечает трепетный взгляд, направленный прямиком на свою фигуру. Эграссель легко разворачивается на носках, не переставая удерживать руки за спиной.
— Тебе «посчастливилось» почувствовать боль предательства? Оно настигло тебя, словно страшный суд невинного? – на секунду Эграссель меняется во взгляде, когда брови обеспокоенно поднимаются ко лбу. – Только не говори, что чувствуешь себя пожирающим вечное посрамление и поругание... Что же произошло, друг мой? Ты ведь знаешь, что я готов выслушать тебя. – лёгкий вздох и... – Я люблю слушать твои речи больше всего на свете, милый Лололошка... – и Лололошка не может говорить.
– Ну? И почему же ты молчишь...
Тень прошлого пеленой застилает обзор, когда Эграссель так резко оказывается возле Ло. Ноги дрожат в ожидаемом изнеможении, а перед глазами сверкает заветная капля тёмной и густой пустоты, отражённой в чужих, незнакомых, но таких родных глазах. Несущий свет легко прикасается к холодной щеке, когда поправляет чужие очки, съехавшие от частого движения. С каждой секундой сердце отбивает всё более размеренными ударами, отзываясь лишь тихим треском в ушах.
— Что же... Темнота представляет собой факт: пункт назначения – Божественное – непознаваем. Далее путь «сам по себе» непознаваем, Лололошка. Многие из спящих в прахе еще пробудятся, а мой отец... Он заслуживает этого. И раз уж путь для него непознаваем... Моя задумка будет лучшим исходом, который полностью разрешит его страдания. – Эграссель не перестает смотреть в чужие глаза сквозь бледные очки, когда толика меланхолии сверкает в его взгляде. – Я очень скучал, мой друг. Но что же это я, поговорить всегда успеется... Я обещал показать тебе свои расчеты! – Лололошка хватается за чужое одеяние крепким хватом, на что Эграссель лишь сверкает взглядом, полным непонимания.
– Подожди, Эграссе-... Эграсса? Постой. Ам... – Полный неловкости, Лололошка опускает глаза в пол, на что его лицо лишь бледнеет в яростном испуге.
– Ты очень изменился, Лололошка!
Чёрные, полные недоумения глаза встречаются со спокойствием чужих. Эграссель лишь смиренно улыбается, а в ушах мироходца звенит заветное: «Лололошка», произнесённое самым тёплым голосом. От чего он самый лишь сильнее теряется, забегав взглядом по комнате.
– Ты всегда казался мне книгой на неизвестном языке... На том, которого я никогда не видел, не знал, но всегда хотел понимать. – приглушённые тенью его изумрудные глаза казались необычайно яркими и обжигающе холодными. Сродни боязни солнца, слепящей пытке не только для глаз, но и для разума, объятого непроизвольной паникой в лучах этого неперестающего свистеть света... – Твоё сознание всегда стремилось ко свету, хотя ты отчаянно заперт во тьме...
– Навсегда, Лололошка, – этот мягкий пронизывающий взгляд вонзался в самоё сердце, заставляя стучать его с каждой секундой сильнее. Разрывать грудь, вырываться из неё и изнеможённо страдать в сильнейшем испуге.
– Прости... – Светлые руки тянутся к чужим пальцам, скрещивая и сжимая в самый крепкий замок. – Я действительно хотел как лучше. – эльф бросает кроткий взгляд в сторону множества бумаг. – По той же причине, друг мой, я полностью поглощён расчётами... Я страдаю. Не могу понять, когда мне станет лучше. Мне так больно от того, что я обманывал вас всё это время. – Лололошка нервно, шумным жестом сглатывает слюну. Эграссель вновь глядит прямиком на него, не переставая улыбаться. – Я понимаю тебя. Я наконец-то разгадал этот трудный ребус, который всегда видел заместо твоего образа, глядя в самые тёмные глаза на моей памяти... – «Тонкая усмешка» – всё, что успевает услышать Лололошка в тот самый момент, когда Эграссель наклоняется, тленно целуя его горькие губы, схватившись за его трясущиеся руки, смахнув слезу счастья с собственной щеки.
– Прости... Прости, Лололошка.
Эграссель целует так трепетно, так нежно, когда полный беспристрастности подхватывает пальцами чужой воротник, когда без злого умысла толкает Лололошку в сторону стола, заваленного множеством светлых бумаг, оторвавшись всего на мелкое мгновение, в которое, кажется, замирает всё в округе. Толкая так аккуратно, насколько возможно, милейший лишь на миг замирает, оторвав тёплое прикосновение от чужой руки. Забрав его с собой и оставшись стоять на месте.
«Решился я мгновенно. В такие моменты у меня всегда перехватывает дыхание; а мысли все, что сверкают в голове, улетают». – блестит возможное оправдание в голове, пришедшее резвой волной.
– Иногда даже мелочь поражает исключительно и надолго твой вздох, Лололошка. – Изумрудные глаза затухают лишь на миг. Способствующие любви, нежности и терпению, они молчаливо внемлют, пока не распахиваются, приметив, как чужая тонкая фигурка грузно опускает голову вниз, к собственным ногам.
Лололошка молчаливо сверлит бумажки под ногами взглядом, тихо усмехается и, кажется, неосознанно приподнимается на носках, плюнув в сторону грязных расчётов, по которым он уже успел потоптаться обувью. Глаза, скрытые под полупрозрачными стёклами, сменяют милость на гнев, заинтересованно прыгая по сеящему свет.
– Эграсса, какого хрена!? – Кажется, мужчина всего на миг сомневается в сказанных словах, но лишь закатывает усталый взгляд. – Нет... Нет... Не пойми меня неправильно. – Рука неловко тянется к лицу, когда ещё более отчаянно Первый ударяет себя по лбу. – Но... Ах, боже...
Эграссель затихает, когда бровки его неловко двигают вверх. Он заметно напрягается, шумно сглотнув и неловко сжав обе ладони между собой. Кажется, вдохновляющий на путь самолюбия впервые за долгое время сжимается изнутри целиком, подвергая принятие себя сомнениям. Лололошка на секунду прикасается к своим губам, проводит кончиком большого пальца по растресканной ткани, которую сеющий свет не постеснялся легко прикусить, оставив небольшое пятнышко запёкшейся внутри крови. Лололошка проводит неловко, всего на секунду замирает, а после поднимает ещё более неопределённый взгляд в чужую сторону.
– Эграсса... Нет. Эграссель. – Его тон звучит настойчиво, а кулаки напряжённо сжимаются. Настолько сильно, что тихий раздражённый свист, смешанный со скрипом со стороны кожи, заставляют его успокоиться, приложив ладонь к груди, и ограничится простым вздохом.
– Лололошка...?
– Ты мог меня предупредить... – Мужчина устало прикрывает глаза. – Эграссель... – Взгляд заметно обмокает, обличающе направившись в чужую сторону, чем заставляет оппонента выпрямиться в полный рост, собрать лопатки за спиной и посмотреть в ответ. Посмотреть настойчиво и изучающе.
– Помнишь, я говорил о том, что для меня ты... книга на неизвестном языке. Та, которую я, кажется, сумел понять... Понять не всю, а лишь некоторые из символов. – Тихо внемлет Эграссель, наконец успокоившись окончательно.
– Помню.
– Я ошибся. А-ха-ха, даже в подобный момент моё сердце поглощено ярким чувством беспокойства... Безысходности. – Эграстель заметно усмехается. – Не понимал я только себя... Прости, что не подумал о тебе, мой прелестный Лололошка...
Лололошка непонимающе моргает, склонив голову набок.
– Нет, Эграссель, не подумай неправильно, но разве... Разве таким не занимаются исключительно влюблённые парочки? – Устало произносит Лололошка, прижав кончики пальцев к очкам.
– Ох... Лололошка… Мой милый Лололошка.. Клянусь, я бы не колеблясь преклонил колени перед любым из Богов, если бы это означало, что я никогда не потеряю тебя.
– В конце концов, если мы не мертвы, то как ещё что-то может длиться вечно?