Осколки

«Шутка в чём: Если ты холоден — ты ранишь людей. Если ты чувствительный — люди ранят тебя.» Ф. М. Достоевский

Эрик пошатнулся у разбитой на полу маски, которая являлась его смыслом, жизнью и болью. Он присел и бережливо взял в ладонь белый осколок. Призрак сжал его. Сжал так крепко, будто это было криком, который эхом заполнял душу Эрика, сводя с ума. По локтю потекла густая и блестящая алая кровь. Слёзы размыли зрение. Стук сердца притупил слух. Мужчина всё-же встал и подошёл к другу, который лежал без сознания в постели. Брюнет приложил мёртвые, уродливые пальцы к телу Хатима. Тот мирно спал. — Милый Дарога, что скажешь ты? Есть ли у тебя ответ? — Еле слышно, дрожащим тоном вымолвил Эрик. Он упал на грудь Перса, которого уже успел запачкать своей кровью. — Только ты не уходи, как все. Не покидай меня. Прошу… Тёплая рука внезапно обвила трясущееся тело. — Эрик… Зачем ты спас меня? Ты ведь так желал мне мести. Ответа не последовало. Эрик лишь заплакал сильнее. — Ты единственный, кто знает меня, как самого себя. Я… — Призрак замолчал, будто не находя слов, а после посмотрел прямо в глаза Хатима. Они испепеляли друг друга пустым взором ещё несколько секунд, а может, и минут, ведь с давним другом время терялось, оно куда-то исчезало. Как бы сильно Эрик не любил Кристину и прочих людей до этого, Дарога почему-то ощущался для него совсем иначе. Это было что-то большее, чем любовь. Чушь. Эрик никогда не унижался перед кем-то, не показывал слабого себя, но для Перса это чувство незнакомо. Сухие и бледные губы дотронулись до лица напротив. Язык принялся горячо исследовать чужой рот. Колпак Хатима слетел с его головы, бесшумно падая на пол. Он запустил пальцы в блестящие чёрные волосы, пока Эрик с трепетом целовал его, будто виделся с ним в последний раз… Призрак отстранился, обводя фигуру Дароги своими глазами, в которых вспыхнул недобрый огонёк. — Я просто хотел обычной жизни, — Эрик тяжело вздохнул, бормоча под нос, — но видимо, придётся покончить с этим… Перс не успел опомниться и среагировать на слова приятеля — в воздухе повис до жути знакомый аромат. Фигура брюнета размылилась, в глазах потемнело. — Прощай, Хатим. Хатим? Как он его назвал? ༆ᬊ༒ᬊ༆ Дарога сам не помнит, как очнулся в своей родной скромной квартирке, на мягкой постели. — Эри… Эрик! — он моментально встал с кровати, как тут обнаружил: у двери лежало письмо. Перс осторожно поднял конверт, раскрывая его. «Хатим»… — думал тот. Эрик впервые назвал его имя… Письмо было написано очень беглым, неаккуратным почерком, и Хатим знал, что именно так выглядит почерк Эрика, когда его терзают душевные муки.

«Гибель моя близка. В голове пустота. Я доверяю это только тебе.

Если я был дорог тебе, опубликуй мой некролог в Эпок.

Я люблю тебя,

Но кем я был тебе, Хатим?»

И листок постепенно намок. Половину своей жизни он пытался научить Эрика жизни обычного человека, так отчаянно пытался спасти и удержать на месте парня, который когда-то бился в истерике из-за очередных унижений Его Величества. Как Хатим успокаивал того, как смело смотрел в лицо так называемого «монстра»…