доверие.

это было из разряда дикости. чего-то такого, от чего спирало дыхание и поджимались пальцы на ногах. сбегать не хотелось, но хотелось отвернуться в подушку и заорать во всю глотку, да только спящая мама за это спасибо вообще не скажет. они целовались. разумеется они, блять, целовались, это было самым безобидным и безопасным из того, что они делали. целовались они не так часто, но если начинали, то кто-то из них обязательно кусал другого за язык или нижнюю губу. цепная реакция, один толкает другого и так до тех пор, пока за спиной или под спиной не окажется хоть какая-то плоская поверхность. правильнее назвать это опорой. это было дико! захватывающе. то, как они могли целоваться прямо на пороге домов друг друга, если приходилось провожать до самой двери. приходилось? это была необходимость почти такая же, как в кислороде. ухватить крупицы времени было настоящим подвигом. поздними вечерами они целовались на порогах домов друг друга. поочерёдно. ну, правда, дикость.  ёнджун становился смелее. жаднее. в какой-то мере сильнее. плаксивое «хён...» могло перевернуть весь его мир с ног на голову и встряхнуть так, что он забывал, где земля, а где небо. они не палились в университете, предпочитая хлопать друг друга по плечам при встрече или просто шагать бок о бок. иногда их локти или запястья соприкасались. казалось, будто каждый мог увидеть это. ёнджун в такие моменты искренне боялся. это дурацкое чувство вставало поперёк горла и мешало нормально функционировать следующие пару секунд, после которых он чувствовал, как горит его лицо. бомгю было, откровенно говоря, начхать на всё это с высокой колокольни. ну, конечно, не на испуг ёнджуна. он относился спокойно к тому, чтобы виснуть на своих друзьях, так что, конечно, такие жесты он не расценивал как что-то серьёзное и ошеломляющее. они по-разному воспринимали происходящее, даже если оба пытались сильно свои отношения не афишировать. ёнджун знал, что бомгю сказал об их отношениях своему старшему, и это не было проблемой. тот был геем и в целом с забавой во взгляде смотрел на то, как они стараются лишний раз не давать повода остальным даже задуматься, что может происходить за закрытой дверью комнаты. этот панический страх быть осуждённым пробирался зябкими мурашками по спине. но, конечно, если его спросят, он скажет, что да, «у меня есть парень». и если столкнётся с осуждением, с агрессивным непринятием, то может выйти так, что он разозлится и просто даст кому-нибудь в нос. драться он умел. не так хорошо, как кан тэхён, но намного лучше большинства. и это тоже пугало. а как реагировать? а как реагировать, если в лицо за длинный язык получит бомгю? драться он совсем не умел, но ответить мог так, что исчезала почва из-под ног и краска от лица вся отходила, заставляя собеседника бледнеть, сереть и в целом становится разноцветным диско-шаром от обилия испытываемых эмоций. джун знал об этом, как никто другой, он эти моменты помнит, как вчера.  бомгю был слабым смельчаком и это создавало определённые проблемы. и ёнджун не хотел создавать им ещё больше проблем тем, что кто-то начнёт задирать бомгю. он знал о том, что думают эти люди, он был человеком, который задирал бомгю за то, что он гей, хотя на тот момент бомгю даже не знал об этом. он не был кем-то определённым, но на нём висит этот дурацкий вонючий ярлык. ярлык мальчика, дающего в задницу и заплетающего свои длинные ухоженные волосы в блядские девчачьи хвостики, чтобы за ним ухлёстывали парни, мужики, видя в нём реально девчонку, с мелким членом и гладко выбритым лобком. что ж, отчасти эта стереотипная дрянь была правдой. в задницу он давал, хоть и один раз, волосы у него действительно длинные гладкие и ухоженные, хотя заплетать их он терпеть не может, а ещё лобок у него действительно был практически гладким. как он объяснял потом стыдливо краснеющему даже через экран телефона ёнджуну: волосы на лобке – залог смены трусов три раза в день, потому что всё потеет. в конце концов, они азиаты. ёнджун походил вокруг да около этой темы, а потом таки решился на то, чтобы провести эту процедуру в домашних условиях. в двух местах порезался, но остался собой довольным. с помощью маминого дурацкого скраба удалось избежать раздражения и прочей лабуды, которую расписывали в интернете, так что процедурой старший остался удовлетворён, чувствуя себя реально легче и чище. на том и остался, что раз в неделю занимается такой же хренью, за которую прошлый ёнджун его бы отпинал за гаражами. на этих вещах сходства с дурацкими стереотипами заканчивались. бомгю был парнем. он был сильным, хоть и тощим, имел здоровенные ладони и мог щекотать джуна в течение пяти минут и даже ни разу не прерваться, несмотря на любое оказываемое сопротивление. девчачьи шмотки на себя не натягивал, пользовался только маминым кремом, когда на морозе щеки и руки сохли, и гигиеничкой мазал губы, когда те совсем трескались и кровоточили от простых разговоров. спорт не любил, но был спортивным, и это было самой поразительной его частью. своими длинными ногами он заработал себе все пятёрки по физкультуре, хотя всегда казался для окружающих людей дохликом. и член у него маленьким не был. ёнджуну было не стыдно самому себе признаться, что с этим делом у гю всё более чем отлично. скажем, они примерно на одном уровне. тощим всегда везёт с этим, вот что джун знает точно.  «— нет. я думал, что потеряю сознание, но мне... я-»  ёнджун чуть ли не бьётся головой об парту. такие моменты он тоже помнит, как вчера. как его мысли о паническом страхе вдруг вернули его к воспоминаниям о том, что бомгю нравится удушье, джун не знал, но и спрашивать даже самого себя не горел особым желанием, предпочитая вариться в своих маниакальных грязных мыслях до тех пор, пока не разобьёт лоб об что-нибудь. в конечном итоге, даже если он на секунду отвлечётся от дел и подумает о каком-нибудь завтраке или рандомном предмете в своей комнате, его мысли всё равно стекутся сначала к бомгю, а потом к тому, насколько развратный ум прячется в этом человеке, говорившем чуть больше полугода назад, что ему нравится только рисовать.  идёт пара колористики. замечательно. ёнджун мысленно желает себе смерти прямо в этом кабинете, прямо в данный момент времени, лишь бы его мозг, на пару с неугомонным бомгю, перестал его сводить с ума. это происходит буквально на следующий день после того, как они закончили свои monkey weekend. через целый день после того, как они всю ночь обжимали друг друга и целовались, но как неловкие школьники не смели друг друга даже раздеть, оставаясь в сырых потных футболках. словно тот вечер на каникулах, за неделю или две до начала учёбы, был где-то в их воспоминаниях или вовсе являлся воображением воспалённого тактильным голодом мозга джуна.  обжимать бомгю после вместе проведённых выходных хотелось постоянно. ёнджун, на самом деле, после совместно проведённого времени ещё очень долго чувствовал фантомные касания неугомонного младшего то тут, то там. он не любил себе в этом признаваться, считал это своей постыдной тайной, но с момента, как они начали целоваться, да даже просто касаться, когда перешли эту черту доверия, всё было потеряно. бесцеремонные руки, лазающие за воротник школьной рубахи, проворные пальцы, пролезающие под рубашку аккурат между двух застёгнутых над пупком и под пупком пуговиц, цепкая хватка на коленке во время очередного приступа смеха. пожалуй, ещё тогда стоило задуматься о том, что ничем хорошим происходящее не кончится. теперь отсутствие рядом этого неугомонного парня становилось пыткой. ёнджун чувствовал себя голодным каждую секунду времени, проведённого поодаль. и это чувство усиливалось до тех пор, пока желаемое не становилось достигнутым. он был так голоден, что порой готов был взвыть, обращаясь к небу.  в столовой всё становится только хуже. дело не в ревности. правда, он пережил эту стадию довольно быстро, привыкая к тому, что да, бомгю липучка. он такой же изголодавшийся, но в отличие от ёнджуна имеет смелость выплеснуть всё на других. у джуна этой смелости нет. нет никого, кому бы он доверился также, как бомгю или каю, которым позволял на себе виснуть. бомгю, конечно, было позволено намного больше. очевидно.  дело не в ревности. он не хочет занять место этого хёнджина, когда тот позволяет себе повиснуть на локте бомгю в приступе заразительного скрипучего смеха. он не хочет занять место соула, который меряется с гю ладошками и дёргает его за мочки ушей. он не хочет занять место кихо-хёна, щекочущего мягкие бока и живот в гневно-истерическом припадке из-за очередной сказанной глупости. он не хочет занять место кан тэхёна, позволяющего себе уместить широкую ладонь на острой коленке под столом. нет.  он просто тоже хочет себе кусочек трогательного бомгю.  он думает об этом, когда видит эту шумную компанию прямо со входа в столовую. думает об этом, пока шагает в их сторону. его брови удивлённо дёргаются вверх, когда бомгю оборачивается на него после того, как кихо-хён ему что-то сказал. гю улыбается. машет рукой. затем поворачивается к хёнджину и... — можешь подвинуться?  ёнджун чуть не убивается на месте, считая это самым трогательным из всего того, что бомгю делал. после поцелуя в нос. и тщательного отмывания изюма. в целом, там можно собрать большущую кучу вещей, которые ёнджун считал очаровательными и трогательными в бомгю. но такие моменты были важнее. он давал ёнджуну урвать кусочек тактильности и напитаться теплом чужих рук. тэхёнова рука магическим образом пропадает. старший позволяет себе своей ладонью смять бедро гю под столом, заставляя его дёрнуться, утоляя свою жажду в прикосновениях одним действием. совместный путь домой и столовая становятся островками безопасности между их ночёвками, на которых джун чувствует себя в разы лучше и даже почти не хочет проклинать недосып и рутину, которая в этот раз стала ещё более душной, чем в школе.  конечно, всему виной разминувшиеся направления, поступление на разные факультеты. будучи одноклассниками, они могли виснуть друг на друге каждую перемену, хотя на тот момент даже не встречались, они сидели рядом и ходили вместе в столовую, чуть ли в туалет вдвоём не отпрашивались, а иногда и прихватывая с собой кан тэхёна. они всегда были вместе, и если скучный предмет начинал надоедать, они могли просто повернуться друг к другу лицами и начать смеяться от обычного взгляда друг другу в глаза. но, справедливости ради, если бы бомгю поступил на фотографию или ёнджун на гейм-дизайн, это была бы реальная катастрофа. дело даже не в том, что увлечения друг друга им не подходят, а в том, что тогда бы они просто слиплись. ёнджун боялся устать. очень боялся. или что бомгю всё это надоест. считал, что чувство тоски и их разлука на парах создаёт ту самую обстановку, в которой они сильнее друг к другу тянутся. тяжело было убедиться, правда ли это так, бомгю был липучкой всегда. но ёнджун себя тешил тем, что после разлуки он обнимал сильнее и руку сжимал крепче, даже если это был какой-нибудь дурацкий всего лишь день.  *** неделя была скучной. по крайней мере, её начало. они стабильно виделись в столовке, стабильно сидели с тэхёном, шотой, кихо и хёнджином, пока последний не уходил за стол к старшим, стабильно ходили вместе до дома, провожая друг друга по очереди. с каждым днём этого становилось мало. ёнджуна разрывало на части от тоски, но едва ли он умел это толком показать, лишь лазал холодными пальцами под тоненький свитер, сжимал бока, пока целовал потрескавшиеся губы на пороге чужого дома. бомгю ласковый, совсем перестаёт быть дурашливым в такие моменты, теряет всю свою сущность и сучность, повиснув на шее старшего так, словно земли под ногами не существовало. на улице темно, даже фонари не светят. они теперь всегда поздно заканчивают.  — до завтра, — хрипит бомгю. сглатывает слюну так шумно, словно к его горлу подставлен микрофон, динамики от которого уходят прямиком ёнджуну в уши.  ёнджун кивает.  — до завтра.  холодный ветер лезет под ветровку, ёнджун оттягивает куртку вниз через карманы, пытаясь не пустить под одежду потоки воздуха. в груди как-то холоднее. как-то пусто совсем. как-то... никак. они встречались совсем ни о чем, совсем немного, пара месяцев всего, но как же он тоскует. или он изголодался по любви, или бомгю его переучил жить дни. кажется, будто всё вместе.  ёнджун пишет:  я скучаю ёнджун пишет:  ... забей это всё дурацкие вступительные, к которым бомгю готовился без продыху, из-за которых у них не было времени друг на друга в этот ничтожно короткий промежуток времени между школой и университетом. так не хватало этого дурацкого времени, которое по ощущениям и бежало очень быстро мимо, и одновременно с этим отвратительно медленно тянулось, стоило младшему пропасть из поля зрения.  каракуля:  и я  приходи на выходные будем обниматься и целоваться  я кажется хочу плакать от того как сильно хочу чтобы выходные настали фу бесит какая я нюня ёнджун пишет:  я тоже. я приду и правда чуть ли не плачет, чувствует, как щиплет глаза. ругается под нос, садясь в автобус. чтоб это всё.  *** в четверг и пятницу провожать друг друга не получается совсем - у бомгю заболел препод и замены не нашли, поэтому уходил домой он сильно раньше. ёнджун его об этом сам просил, потому что ждать три часа по его скромному мнению было слишком, даже если он чуть ли не порхает в моменты, когда они рядышком друг с другом идут домой. но он хочет, чтобы бомгю отдыхал, а не квадратил задницу в библиотеке, ожидая его, как верный пёс. это радовало в первый раз, но лишь до момента, пока он не слышал, как младший стонет от усталости и боли, поднимаясь с насиженного места. пусть и показушно громко, но правда в этом была. меньше всего он хотел каких-то жертв. особенно в виде кривого позвоночника или геморроя.  снова написать «я скучаю» не хватало смелости. ему казалось, что бомгю и так это знает. он и сам скучал, но тоже не говорил. возможно, мыслил также. в каких-то вещах он казался абсолютно нечитаемым и оставалось только гадать, о чём он думает и какие цепочки в своей голове выстраивает.  вечер пятницы был пасмурным, мелкий мерзкий дождь противно падал крохотными каплями на лицо и в глаза. в кармане завибрировал телефон, и ёнджун без замедления вытащил гаджет, снимая блокировку.  каракуля:  ты сегодня или завтра придёшь?  ты ведь уже освободился?  я купил творог и изюм мама поржала когда я сказал что будем жарить  мама с папой хотят завтра утром уехать к бабуле до воскресения  ....... посмотрим железного человека?............. ёнджун останавливается посреди улицы, не дойдя последний квартал до дома. капюшон толстовки спадает с головы, капли дождя тут же впитываются в отросшие волосы, пока он медленно моргает, смотря в экран телефона и чувствуя, как пальцы начинают дрожать, грозясь выронить смартфон на асфальт. имела ли эта фраза тот контекст, о котором он подумал, он не знал, но спрашивать не хотел от слова «совсем». не понимал, какой ответ он ждёт на самом деле, чего на самом деле хочет. боялся себе в этом признаться и даже от промелька мысли внутренне содрогался.  я:  уже домой вот почти пришёл, на улице дождь уёбский завтра приду днём, надо маме помочь утром  каракуля:  хорошо....  а железный человек?.............  ПРОСТО НУУ ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ К ТАКИМ ВЕЩАМ НАДО ГОТОВИТЬСЯ  я слишком наглый да? я всё порчу да  просто думаю об этом с первого раза ёнджун облизывает мокрые от дождя губы, не решаясь даже на секунду оторваться от экрана телефона, чтобы наконец дойти до дома.  я:  о чём именно?  господи.  он же не будет заниматься секстингом с бомгю, стоя под дождём на улице? это звучит отвратительно бредово. ёнджун пихает телефон обратно в карман и чуть ли не вприпрыжку торопится пересечь оставшийся до дома квартал. это безумие. он готов верещать, когда телефон снова вибрирует. именно в момент, когда он запирается в ванной, стягивая с себя промокшую ветровку и толстовку, чтобы кинуть их сразу же в стиральную машинку.  каракуля:  ну о о всяком  таком  мы будем обсуждать это по телефону?  я:  мне прийти сейчас, чтобы мы обсудили твои пошлые фантазии?  ёнджун шлёпает себя по лбу. языком чесать горазд, но на самом деле, хватило бы ему смелости сейчас собрать вещи, надеть другую весеннюю куртку и пойти прямиком к бомгю, чтобы не сходить с ума, а действительно обсудить такие вещи? едва ли. да и у бомгю на этот разговор не найдётся смелость.  каракуля:  НЕТ СТОЙ ГДЕ СТОИШЬ  ВЕРНЕЕ  ИДИ ДОМОЙ  НЕ МОКНИ ПОД ДОЖДЁМ  ужас я покраснел иди нахуй обезьяна  джун улыбается, игнорируя зябкие мурашки и сырой ворот черной футболки.  я: ты хочешь поменяться? наверное, это не очень удачная шутка. наверное, ему в целом лучше следить за тем, что он говорит бомгю, потому что тот имел ужасную привычку воспринимать всё слишком буквально в такие моменты. каракуля:  НЕТ? ДА? Я НЕ ЗНАЮ  я имею ввиду если ты хочешь....... я:  а ты чего хочешь?  каракуля: отсосать тебе?.... немножечко хорошо. они правда обсуждают это.  ёнджун опирается задницей на стиральную машинку, чтобы не рухнуть прямо здесь от переполняющего его стыда.  я: немножечко? каракуля:  ну может не немножечко  я имею ввиду да я просто хочу  попробовать знаешь  не смей шутить сейчас иначе я умру со стыда серьёзно  я: я даже не знаю, что сказать, не то что пошутить что-то  каракуля:  я просто... можно или нельзя?  вдруг для тебя это слишком и вообще часто и там не знаю может для тебя это вообще ту мач я не знаю  хён? блять. я:  блять ты убьёшь меня когда-нибудь, клянусь  не зови меня этим триггерным словом в обычном диалоге  каракуля:  я вычитал этот прием в мамином журнале по завоеванию сердца мужа  это неважно хён? можно отсосать тебе? он бьёт себя по лбу снова, чувствуя, как его лицо начинает ужасно сильно пылать изнутри, словно сейчас он начнёт плавиться и растечётся мерзкой горячей жижей по полу, не в состоянии больше функционировать. мозг ёнджуна очень подлый. он очень гадкий и вредный. он вырисовывает перед глазами картину стоящего на коленях бомгю, расстёгивающего ремень на его джинсах своими красивыми израненными о гитарные струны пальцами.  «хён? можно отсосать тебе?» старший хочет прямо здесь и сейчас умереть.  я:  ты сумасшедший.  просто ёбнутый  каракуля:  поэтому я тебе и нравлюсь  я: поэтому и нравишься  хорошо, ладно ты можешь это сделать каракуля:  и ты будешь называть меня хорошим мальчиком и гладить по голове?  я: а это ты где вычитал?.. каракуля:  в фанфике по гарри поттеру............. я: знаешь, у меня почти встал просто от нашего диалога, но ты всё убил только что, и мне очень смешно  каракуля:  НЕТ  ПРОСТИ  ХЁН  ПОЖАЛУЙСТА  я:  я не понимаю, чего ты добиваешься сейчас, я всё равно пойду к тебе только завтра  каракуля:  создаю настрой чтобы ты мечтал о том как я тебе отсосу завтра и не мог уснуть от этого :)  я: эмодзи тебе не помогают  каракуля:  агхх я ненавижу свой клоунизм в такие моменты  сука  ёнджун зябко ёжится, не сдерживая улыбки. а он этот клоунизм просто обожает. он даже не расстраивается сбитому настрою, хихикает, оттягивая сырую футболку пальцами, чтобы мокрая ткань не липла к коже. потом откладывает телефон на стиралку, снимая таки с себя вещь и отправляя следом за курткой и толстовкой.  я:  у тебя будет вторая попытка после того, как я вернусь из душа я замёрз из-за дождя ***  тяжело было обозвать полноценным секстингом то, что между ними произошло после его похода в душ. так скажем, баловство. из разряда того самого, когда четко ничего сказать не можешь, но бесконечно фантазируешь от каждой буквы в сообщении. хотя, если верить сообщениям гю, он кончил. ёнджун считал, что бомгю его откровенно и злостно пытает, но совершенно не представлял, как сам действует на него. было тяжело представить, как кто-то может просто вот так сходить с ума от желания ему отсосать. он не считал себя уродом, но и супер красавчиком тоже, он был таким же, как и большинство других парней. возможно, даже ниже среднего. он не умывался по утрам пенками, не мазал лицо кремом, не пользовался гигиеничкой, прыщи от бритья и скачущих подростковых гормонов никакими тоналками не замазывал и даже не пытался залечивать, следуя бабушкиному завету дать организму самому справляться со всеми проблемами. он умывался проточной водой, чистил зубы и расчёсывал волосы, если опаздывал, то делал это пальцами. что именно в нём могло заставлять бомгю выть белугой он не знал, но очень хотел в себе это найти, чтобы просто понять. ещё, возможно, сделать эту часть себя чуточку лучше, чтобы нравиться младшему больше.  он думает об этом перед сном, думает утром, когда только просыпается и когда помогает маме разгрести хлам на кухне, приготовить обед и вынести мусор. думает об этом, пока в успевшей высохнуть ветровке идёт на автобусную остановку. и когда едет недолгий путь до дома бомгю. и когда идёт от остановки ещё примерно сотню метров.  его мысли прерывает знакомый мужской голос. отец бомгю машет рукой, стоя у открытой двери автомобиля. точно. они собирались уехать к бабушке. ёнджун здоровается, кланяется, почти сразу направляясь к не запертой двери в дом и так сталкивается с тётушкой. та ему широко улыбается, треплет по волосам, прямо как мама дома перед его уходом, а потом выскакивает за порог, цокая небольшими каблуками туфель, на ходу желая повеселиться и вкусно поесть. когда дверь закрывается, он чувствует, как густо краснеет его лицо, от неудачного ответа на пожелание в своей голове.  «ну, кое-кто действительно вкусно поест».  он чуть ли не бьётся головой об стену в прихожей. как же отвратительно. какой же он ужасный.  он хмурится, когда понимает, что с уходом родителей бомгю в доме наступает звенящая тишина, прерываемая только жужжанием холодильника с кухни. он поднимается наверх, открывая дверь в комнату бомгю, и видит младшего, закутанного в одеяло, как в рулет. уснул. утром то ответил, что ждёт очень, а сам отрубился. или хотел, чтобы время прошло быстрее. ёнджун улыбается, ставит свой потрёпанный рюкзак на пол у стола и снимает с себя толстовку, а затем и футболку, открывая дверцу чужого шкафа для одежды. точно также, как он давал свои шмотки гю, когда тот приходил в гости, он надевал то, что ему отложили в этом доме. такая традиция. он быстро надевает спортивки и футболку с дурацким принтом, оставляя свою одежду на полке. бомгю даже не пошевелился, лишь хмурил брови во сне, прижимая к себе одну из многочисленных подушек под одеялом - это было видно по большущему бугру под тканью, прямо у груди. ёнджун не хочет его будить, поэтому максимально осторожно забирается в постель и под одеяло, со спины обнимая младшего. в нос сразу ударил запах бальзама для волос и чего-то такого, чем пах только бомгю. чем-то, чем хотелось дышать каждую минуту своей жизни. старший не отказывает себе в удовольствии, утыкается носом в затылок гю и вдыхает полной грудью.  «как я оказался здесь?» в голове волной бегут воспоминания о том, как начиналось их общение, как они ненавидели друг друга. как они начали общаться, потому что бомгю был не только сукой и занозой в заднице, а ещё очень понимающим и добрым. как он согласился помочь ёнджуну колупаться в той дурацкой клумбе. как джун провожал его уставшего и сонного домой. это было так долго, так плавно, что джу действительно не сразу осознал, во что он вляпался. теперь не выпутаться, эту дурацкую жвачку теперь даже не состричь.  бомгю наконец шевелится, дёргает плечами, простонав что-то сквозь сон. поворачивается на спину, роняя подушку, которую обнимал, на пол, когда одеяло выпутывается из-под его бока. поворачивается лицом к старшему, так и не открыв глаза. — хён? — голос хриплый. сонный. — обними меня крепче.  — дальше будешь спать?  — нет. просто хочу лежать с тобой и обниматься. нельзя? — конечно можно.  он стискивает бомгю сильнее, пробирается рукой под его шею, чтобы прижать к себе максимально близко. тот мычит сонно, наслаждается, сам перекидывает руку через чужой бок, пробираясь пальцами под футболку, чтобы чувствовать тепло кожи. вздыхает.  — сними.  — что, так сразу?  — ты!  бомгю отодвигается, бодро раскрывая чуть припухшие веки, его щёки пятнисто смешно краснеют, пока он смущённо хмурит брови. ёнджун хихикает, вытаскивая свою руку из-под шеи младшего, чтобы в следующую секунду сесть в постели, снять футболку и кинуть куда-то в ноги. мог и не надевать. не то чтобы он знал, что бомгю сразу захочет его раздеть.  чужие тёплые руки тут же дёргают ёнджуна лечь обратно, обвивают талию, горячая щека прижимается к груди, такое же горячее дыхание бежит по коже. бомгю гладит, царапает и щекочет спину и бока, жмётся ближе, трётся, как котёнок, изголодавшийся по ласке. в таких объятиях совсем неудобно, но джун не хочет их прерывать, сам обнимает плечи, снова прижимается носом к волосам, на этот раз на макушке, жмурится. бомгю делает прерывистый вдох.  — если хочешь... — что? — если хочешь, можем сразу.  ёнджун чувствует, как лицо младшего вспыхивает смущением ещё сильнее, своей кожей. выдыхает судорожно весь воздух из груди, ощущая внутреннюю дрожь. кончики пальцев немеют. — проснись сначала, мартышка.  бомгю сглатывает. сжимает всей ладонью его бок, сам весь дрожит. ведёт этой же ладонью от бока к низу живота, замирая прямо под пупком. ёнджун забывает дышать.  серьёзно? — бомгю.  — хён. я хочу очень. я думаю об этом с первого раза.  ёнджун почти его целует, лишь бы замолчал. ну что за трещётка?  только рядом с дверью слышится топот каблуков. бомгю резко отстраняется от его губ и закрывает их одеялом почти с головой, замирая. ёнджун чувствует, как тревожно холодит в груди и трясутся руки, которыми он сжимает чужие плечи.  дверь открывается.  — как у вас тихо... мальчики? вы что, спать будете весь день?  — тшш, — шипит ёнджун, выглядывая из-под одеяла только глазами, чтобы посмотреть на женщину. — я не стал его будить пока.  — хорошо, — тётушка улыбается, прищурив глаза. — отдыхайте, если что, звоните.  — угм. хорошей дороги.  — ради хорошей дороги пришлось вернуться за документами. всё, не мешаю.  — до свидания...  дверь в комнату прикрывается, но это совсем не позволяет им обоим расслабить напрягшиеся от испуга мышцы. бомгю сильно трясёт.  — ты чего?  — а вдруг она заметила? я имею ввиду... она, наверное, догадывается, что мы встречаемся, но видеть это... — но не увидела же.  — почему ты такой спокойный? — если я буду тревожиться, ты будешь тревожиться ещё сильнее и заплачешь.  эй... ёнджун кладёт ладонь на чужую горячую щёку, надавливает, заставляя посмотреть на себя. видит покрасневшие глаза, словно бомгю правда был на грани слёз. наверняка он теперь думает, что после такого старший точно не захочет с ним ничего делать, и всё закончится готовкой сырников и сном под какой-нибудь фильм на фоне вместо того, что он нафантазировал в своей голове. или уже драматично размышляет о том, как они расстанутся. или как земля остановится от того, что они не посмотрят железного человека. ёнджун смеётся, сдвигаясь на кровати так, чтобы иметь возможность коснуться своим лбом чужого, смешать напуганное дыхание и насладиться теплом. как же тепло было обниматься. и внутри, и снаружи. бомгю выдыхает. уличная дверь запирается с громким щелчком - мама бомгю не докрыла дверь в комнату и поэтому звук был отчётливым. они замирают, молчат, вслушиваются в тишину дома, в рёв двигателя автомобиля за открытым на проветривание окном, в порыв ветра, в дыхание друг друга.  — хён..?  — мм?  — как думаешь, они могли забыть что-то ещё?  ёнджун смеётся сдавленно, пытаясь сдерживать порыв захохотать на весь дом от смущения и от того, насколько очаровательно нетерпеливым был младший. бомгю его шлёпает по голому боку, опуская голову и пряча лицо в груди, сопит, снова обжигает кожу своими горячими красными щеками. ёнджун уже смиряется с тем, что бомгю теперь нужно время прийти в себя, что, возможно, сейчас они уйдут готовить сырники или просто лягут спать, но он чувствует мокрые губы на груди. больше не до смеха, даже дышать становится трудно.  — бомгю... — я не могу. ты знаешь, что я буду дёрганым весь день, если не сделаю то, что запланировал, а потом не смогу спать...  это звучит, как самая абсурдная причина отсосать из всех, что ёнджун когда-либо мог себе вообразить и представить. не то чтобы он думал об этом регулярно. — знаю.  бомгю резко от него отлипает, чтобы через мгновение оказаться сидящим на его бёдрах. он нетерпеливо грыз свою нижнюю губу, отдирал с неё корочки острыми зубами, долго гипнотизируя шею старшего немигающим взглядом. его щёки продолжали быть красными, даже казалось, будто он с каждой секундой становился всё ярче, ещё чуть-чуть и воздух вокруг него начнёт наполняться паром. хочется переспросить. хочется узнать, уверен ли бомгю. потому что взгляд у него был такой, будто не уверен вовсе. будто не знал, с чего начать и за что взяться. ёнджун сдерживается, не спрашивает, вместо этого протягивает руку к чужой шее и тянет младшего на себя, заставляя наклониться. целует. так, как всегда. аккуратно касается разнеженной из-за оторванных корочек губ, гю от этого шипит – наверняка щиплет, – но не отстраняется, наоборот вжимается, сразу задавая какой-то сумасшедший темп поцелуя. джун сдаётся. сегодня не он здесь главный, не он здесь изучает территорию. сегодня он принимает то, что захочет сделать бомгю. он сам шипит, чувствуя укус на нижней губе. втягивает воздух сквозь сжатые зубы, когда младший целует под подбородком и проводит рукой по плечу, спускается к груди, с силой сжимает крепкие мышцы пальцами и стонет от этого в шею ёнджуна. было в этом что-то фетишистское. было в самом бомгю что-то такое, тщательно спрятанное, но каждый раз трещащее по швам в моменты, когда удавалось дорваться до ёнджуновой груди. это заставляло джуна на парах по физкультуре делать лишний подход в отжиманиях. просто чтобы не терять форму. просто чтобы...  — блять..!  бомгю лизнул его сосок. казалось, будто только что он просто мял его грудь, лапал, как обычно лапают в кошмарной порнухе девчонок, а теперь резко решил распробовать чужую кожу на вкус. ёнджун удивлён. ещё чуточку напуган своей реакцией, этим щекочущим горячим чувством под кожей, которое растекалось по венам той самой горячей жижей, которой он вчера плавился у себя в ванной. язык у бомгю напористый, давит, гладит, кружит. у ёнджуна кружит голову и сознание, он сжимает длинные волосы в кулаке. бомгю резко отстраняется, ошалело посмотрев в глаза старшего.  — точно.  — что..?  он больше ничего не говорит, тянется к тумбочке у кровати, доставая из ящика простую чёрную резинку для волос, которой собирает волосы в пучок на затылке. после этого он возвращается к ёнджуновой груди, но начинает с поцелуя, а не сразу с вылизывания, целует до пошлого мокро, рукой сминает мышцы поочерёдно, пока второй рукой опирается на матрас. ёнджун готов завыть от спектра эмоций, которые на него накатили гигантской обжигающей волной, вместе с той, которую бомгю делает своим языком на его соске, после несильно прикусывая чувствительную кожу и спускаясь губами ниже. довольно мычит, ощущая напрягающиеся под его губами мышцы пресса. джун молод, у него бушуют гормоны. и его влажно ласкают. так что, конечно, он толкается бёдрами вверх, когда бомгю сползает по его телу вниз, трётся о чужой живот членом через слои ткани и жмурится, запрокидывая голову и сжимая простынь под собой пальцами. он уже наполовину возбуждён, но уверен, что если бомгю продолжит, то хватит и минуты, чтобы он стал настолько твёрдым, что это будет почти болезненным. сказать об этом не хватает смелости, а бомгю об этом даже не думает, вжимаясь в его живот чуть ли не всем лицом, целуя и кусая нежную кожу, под которой от напряжения перекатываются мышцы. ёнджун даже не сразу замечает, в какой момент бомгю ненавязчиво гладит его запястье, а потом тянет его руку на свой затылок. пальцы почти рефлекторно сжимаются на мягких волосах даже несмотря на то, что они заплетены в небрежный пучок, прическа ещё больше путается, но бомгю и не думает жаловаться, наоборот тянется к хватке. ёнджун опускает на него взгляд. и сжимает пальцы у корней сильнее.  — хён...  гю хнычет. ёнджун готов рыдать. от собственного пульсирующего члена, от горячего дыхания на коже под пупком, от плаксивого "хён", от закатывающихся в удовольствии от грубости глаз, от скользящей по боку руки, которая плавно перемещается на бедро, а потом накрывает пах, сжимая через ткань. джун стонет, смущаясь самого себя и своей чувствительности, которой раньше никогда в себе не замечал. бомгю нетерпеливо и абсолютно по-блядски облизывается. ёнджун хочет провалиться сквозь землю или хотя бы спрятаться в матрасе. гю ему, конечно же, этого не позволит. он полностью смещается вниз, заставляя старшего раздвинуть бёдра, чтобы удобнее было лежать, а не повторять пошлости с форумов, где писали, что сексуальнее будет встать на колени и оставить партнёра сидящим на кровати. бред. они оба рухнут на пол, если будут в таком положении.  бомгю на него больше не смотрит, сосредотачивается на поглаживании твёрдого члена через спортивки и бельё старшего, наслаждается ощущением, когда плоть под его рукой дёргается, словно умоляя что-нибудь уже сделать, пока сам джун лишь шумно дышал, не сводя взгляда со своей промежности. гю привстаёт, чтобы дёрнуть штаны вместе с бельём старшего вниз по подтянутым от футбольных тренировок бёдрам. удивительно, что после школы удавалось сохранять мышцы в тонусе даже без регулярных занятий. но бомгю это нравилось, он всегда об этом говорил. нравилось сжимать и откровенно мацать упругие крепкие бёдра, бока, изредка даже умудряясь ущипнуть старшего за ягодицу. конечно, после этого он получал полный недоумения и раздражения взгляд. джун всё ещё напуган, но уже не шлёпает его по рукам, как это было раньше.  — боже...  ёнджун с трудом верит, что это происходит. чувствует себя ужасно неправильно, будучи абсолютно обнажённым перед полностью одетым младшим, но тот и бровью не ведёт, лишь наклоняется, оставляя поцелуй бабочку на бедре.  — нет...  — мм? туман во взгляде бомгю тут же пропадает, заменяясь беспокойством и сосредоточенностью. ёнджун чувствует вину, но не готов распадаться на атомы от ощущения чужих губ на своих ногах. это слишком. это чересчур. он умрёт. ему кажется, что он правда умрёт или уже умирает. его лицо ужасно пылает, теперь даже ощущается, будто больше, чем у бомгю.  — не надо... ноги...  — хорошо, хён.  бомгю с облегчением выдыхает, понимая, что на самом деле не сделал ничего критичного. чему-то своему улыбается. хрен его поймёшь, особенно когда глаза снова становятся каким-то шальными, стоит ему взглянуть на прижавшийся к животу твёрдый член. он приподнимается, чтобы оставить мокрый поцелуй на тазовой косточке, а потом начать плавно перемещаться ближе к чужому паху, не забывая касаться гладкой кожи языком. ёнджун смотрел за этим не мигая, оторвав затылок от подушки и снова сжимая пальцами простыню. он боялся даже моргать, боялся пропустить тот момент, когда он почувствует себя прямиком в аду, в самом жарком кипящем котле. бомгю медлит, всасывает кожу губами в попытке оставить засос, затем ещё чуть-чуть смещается в бок и вот уже ёнджун чувствует, как нежная кожа щеки бомгю прижимается к его члену. он дёргается, откидывается снова на подушку головой. всё таки это невыносимо. бомгю над ним дрожит. какое-то время просто обжигает взволнованным дыханием кожу. а потом на пробу проводит по его возбуждению самым кончиком языка. у ёнджуна перед глазами искры, а в паху самый настоящий пожарище. они только начали, но кажется, что ещё немного и он сорвётся, схватив младшего за этот дурацкий пучок на затылке. но он держится, а бомгю смелеет. размашисто лижет, жмурясь. его язык влажный и ужасно горячий. ёнджун несдержанно, но тихо стонет. дело даже не в самом минете, не в том, насколько это приятно, а в том, что это делает именно бомгю. его бомгю, который поёт и играет дурацкие любовные песни собственного сочинения на гитаре, который смеётся звуками стеклоочистителя, который любит на нём виснуть и может заплакать от того, что скучает. он не был плаксой, даже если ёнджун его так обзывал, шутя. он был его трогательным нежным мальчиком, который влюблён в него настолько, что лелеял саму мысль о том, чтобы сделать старшему хорошо. без лишнего давления, без настаивания, со страхом быть отвергнутым, но готовым к отказу, чтобы создавать общий комфорт друг для друга, чтобы доверять. ёнджун ему доверяет. ёнджун гладит его макушку и щёку, нежное ушко, пока младший аккуратно пытается привыкнуть к происходящему, пока вылизывает его возбуждение от основания до самой головки. затем он смелеет. сдвигается чуть выше, пальцами обхватывает член у основания, чтобы иметь возможность не только вылизывать, но и постепенно брать в рот. ёнджун еле держится от того, чтобы позорно не заскулить. проигрывает, ощутив на своей твёрдой плоти давление и жар чужого рта, хрипло стонет, не понимая, хочет он издать звук громче или прокашляться. а ведь бомгю всего лишь обхватил губами головку его члена и в своём рту водил по ней языком, крепко зажмурив веки и нахмурив брови. джун скулит снова, когда младший берёт глубже, кажется, целую половину или больше, когда посылает вибрацию от стона во всё тело ёнджуна, заставляя его неосознанно толкнуться вверх. гю скулит от этого движения сам, снова заставляет старшего положить руку ему на затылок, и сам давит на чужую ладонь, призывая к действию.  — ты с ума сошёл? ты подавишься... бомгю плавно выпускает его член изо рта, оставаясь на опасно блядском расстоянии от покрасневшей от возбуждения головки.  — я только что почти подавился и это было хорошо.  воу. хорошо. ладно. — не знал, что тебе настолько нравится удушье... — я тоже. но если хён будет душить меня членом, я думаю, я буду не против.  — блять, заткнись.  ёнджун дёргает его за волосы, действительно заставляя замолчать, толкается в раскрытые губы и снова хрипло стонет, стоит только младшему попытаться втянуть щёки. он не брал полностью, не брал слишком глубоко, но было достаточно, чтобы почувствовать в какой-то момент его глотку. в этот момент джун кончился как личность, а бомгю, кажется, кончился в целом, начиная дрожать всем телом и сильно жмурясь, при этом не предпринимая никаких попыток прекратить, лишь соскальзывает на пару сантиметров, чтобы иметь возможность вдохнуть, в потом заламывает бровки домиком, возвращаясь к плавным покачиваниям головой, через раз позволяя себе опуститься чуть больше, ощутить, как член старшего перекрывает ему доступ к кислороду и лишает возможности дышать. ёнджун не понимает, куда себя деть, он впервые ощущает такой спектр эмоций, впервые ему кажется, что он просто готов взорваться. его пальцы сжимают чужие волосы так, что создаётся ощущение, будто тонкие волоки сейчас оставят порезы на коже, он неосознанно, но уже с меньшим беспокойством позволяет себе двигать бёдрами навстречу влажному горячему рту. это всё карусель из разных действий, половину из которых он на самом деле не особо разбирает, концентрируясь на проворном языке и хватке до этого свободной руки на его бедре. бомгю опять его мацал. бомгю давился его членом, сдерживая кашель, и мацал его ноги, оставляя красные следы от пальцев на покрытой испариной коже. им обоим придётся идти в ванную. возможно, они выйдут на новый уровень доверия и сходят вместе. но сейчас это не так важно как то, насколько хорошо бомгю приспособился двигать головой в такт движениям руки. там, где ртом достать не мог, он размазывал слюну пальцами, пока второй рукой, осознанно или нет, сжимал чужое бедро аккурат рядом с ягодицей, заставляя ёнджуна чувствовать ещё большее волнение. он готов кончить просто от мысли, что бомгю сейчас облапает его. это было проблемой для ёнджуна, но не для возбуждённого ёнджуна, а для того, который на парах в университете прокручивает мысли о младшем почти как радио с редкими перерывами на рекламу. однако сейчас джун готов лишь гнаться за удовольствием, поэтому толкается бёдрами вверх сильнее, при этом удерживая бомгю за волосы, тот свободной рукой снова сжимает его бедро, сильнее, чуть-чуть царапает, смещает руку ниже и пробирается к упругой заднице, приподнятой над простынёй в попытке толкнуться членом глубже в его глотку, сжимает так, что они скулят оба.  — бомгю-, бо-бомгю, блять... бомгю отстраняется резко, громко кашляя. ёнджун убирает руку от чужих волос и приподнимается на локтях, чувствуя, как стыд и вина врезаются своими шипами в грудную клетку.  — прости...  гю мотает головой, моргает несколько раз, прогоняя влагу. крохотные слезинки текут по его красным щекам, но едва ли он выглядит расстроенным. возвращается к незаконченному делу, снова пытается взять тот же ритм. ёнджуну кажется, будто он сейчас провалится к центру земли. или провалился уже, и это его предсмертная агония. бомгю не щадит, помогает себе рукой, везде, где он касается, ужасно влажно.  — бомгю... я скоро кончу...  он попытался оттянуть младшего, но тот лишь зыркнул на него чёрными влажными глазами, сопротивляясь хватке на волосах. некоторые пряди уже выбились из прически и свисали вниз. ёнджун пытается дрожащими пальцами их убрать, чтобы не мешали, чтобы не испачкались в слюне и смазке.  дыхание пропадает вовсе в момент, когда бомгю берёт его член в свой рот так глубоко, что чувствуется не только горло, а как он упирается головкой в заднюю стенку глотки. не полностью. но глубоко. узко. влажно. горячо. ёнджун чувствует пульсацию в своём члене, жмурится, на мгновение теряя способность слышать и видеть, проваливается в темноту и также мгновенно из неё выныривает, громко простонав от оргазменной судороги.  — блять, боже...  — ммх...  бомгю отстраняется, тут же падая лицом в его бедро, снова кашляет, еле вдыхая воздух в лёгкие, фыркает носом - от слёз тут же всё забило. дрожит. ёнджун чувствует, как воздух комнаты морозит его лёгкие изнутри, моргает медленно, восстанавливая сбитое дыхание, а потом приподнимается, пытаясь убедиться, что всё в порядке.  — хэй...  — мм..?  — ты в порядке?  — я в восторге. но хочу пить. и мне надо в ванную, чтобы помыться и поменять бельё.  — что..?  ёнджун хмурится, наблюдая за садящимся в постели младшим. у того всё ещё красное лицо, слезящиеся глаза и опухшие влажные губы. он ползёт к тумбочке, берёт с неё бутылку холодного зелёного чая и делает несколько больших глотков, блаженно вздыхая. джун смотрит на него с ног до головы, его брови комично приподнимаются, стоит ему увидеть мокрое пятно на чужих штанах. точно. кажется, бомгю тёрся о матрас, когда...  господи.  — теперь я вкусный и со мной можно целоваться.  господи.  он тянет бомгю на себя за плечо, чтобы поцеловать, удивляясь собственной смелости и отсутствию отвращения к тому, что они целуются сразу после минета. во рту лишь привкус зелёного сладкого чая.  — хён? гю прерывает поцелуй, прижавшись ко лбу старшего своим и продолжая держать глаза закрытыми.  — мм?  — тебе было хорошо?..  — мне было очень хорошо, бомгю-я. ты был очень хорош.  — даже после того, как закашлялся? мне кажется, я всё испортил...  — нет. не испортил. всё в порядке, клянусь тебе. мне очень понравилось.  — правда? обещаешь?  ёнджун хихикает, не сдерживая накатившего умиления от того, как бомгю забрался на него, продолжая прижиматься к нему своим лбом.  — обещаю.