Хочу, чтоб ты остался.

Эндрю довешивал последний ёлочный шарик, когда поверх его руки аккуратно легла исполосованная ладонь. Шершавые подушечки несколько раз провели по фаланге его большого пальца, приятно растирая и массируя кожу. Такие непринуждённые прикосновения постепенно начали становиться привычкой, необходимой, по-настоящему важной. Это Рождество они решили провести вдвоём, хотя каждый из них и понимал, что это непросто, учитывая то, какие события ассоциируются с этим праздником. Продолжая ощущать тепло чужой ладони, омега позволил себе еле заметную улыбку, чувствуя, как кровь медленно приливает к его щекам, а кончики ушей предательски розовеют, выдавая его состояние. — Позволишь прикоснуться? — прошептал Нил, вытягивая его из купола тепла и заботы, в который его окунали каждый раз эти родные руки, стоило им только коснуться тела. В глубине души он мягко сгорал от этих ощущений, однако до конца не давал им выйти наружу, продолжая показывать своё равнодушие, даже если в его глазах и плескались волны безграничной благодарности; даже если он и хотел показать их, но почему-то боялся, боялся стать слабым. — Ты уже меня касаешься, — ответил Миньярд, резко оборачиваясь и утыкаясь носом в шею альфы и вдыхая приторный запах какао и тем самым посылая волну мурашек. — И всё же, — проговорил Джостен, не смея прикоснуться к слегка выпуклому животу омеги, прекрасно зная, как это нервирует Эндрю в последнее время. — Да. Тёплые ладошки почти невесомо коснулись его кожи сквозь футболку, согревая. Из горла вырвалось тихое урчание: ему слишком нравилось, когда Нил касался его так. Он плавился, превращался в несвязную массу из нервных окончаний, становился оголённым проводом, действительно чувствовал себя комфортно. — Эй, Эндрю, — сказал Джостен, аккуратно обхватывая его лицо и ловя на себе смущённый взгляд, — по-моему сейчас просто замечательная возможность загадать желание. — Это бессмысленно, — безэмоционально проговорил Миньярд, вспоминая, как желал найти действительно любящую семью, семью, в которой ему не пришлось бы платить за материнскую любовь своим телом, жалко, глупо, безнадёжно, — но… — Но? — уточнил Нил, видя некое сомнение карих глазах. «Я хочу чтобы ты остался, никогда больше не убегал, если бы была такая необходимость» — внутренне проговорил Эндрю, понимая насколько это эгоистично: просить кого-то быть рядом, даже зная итог. Да, Нилу сейчас ничего не угрожало, но зная его привычку влипать в неприятности, он был уверен в том, что когда-то это произойдёт, даже если Джостен и доверял ему всё, это не отменяло того факта, что он всё ещё бегунок, кролик. — Желания вроде как не озвучивают вслух, — приподнял бровь Эндрю, видя, как искривляется лицо альфы в недовольстве, а после следует стон недовольства. — Придурок, — хмыкает омега, зарываясь пальчиками в рыжие вьющиеся волосы и оставляя невесомый поцелуй в уголке губ альфы. — Невыносимый, — выдыхает Нил, ощущая приторный запах маршмеллоу с еле заметной ноткой сливок. — Наркоман. Их губы сталкиваются, и Эндрю слегка оттягивает нижнюю губу Нила, ухмыляясь и точно зная, что последнее слово было за ним. Язык Джостена проскальзывает в его рот, заставляя слегка сжать рыжие волосы и приподняться на носочки. Ощущения настолько приятны, что внутренний омега Эндрю ликует, рассыпается на кусочки сахара, становится похожим на текущую карамель. В его грудной клетке сейчас происходит слишком многое: тепло растекается по венам около сердца словно горячий шоколад, а частота пульса и вовсе сбита. Он хочет больше касаний, больше внимания, и его это порядком подбешивает, так что он отстраняется, даже если это и тяжело, даже если сравнимо со смертью. Тишину прерывает звонок в дверь. Они одни в квартире, и Эндрю готов задушить того, кто решил прервать их идиллию. — Если это Ники, то я просто не открою, — оповещает Миньярд, направляясь в коридор и заглядывая в глазок. На секунду ему кажется, что он снова находится под таблетками. Однако когда через тридцать секунд образ стоящего человека за дверью не исчезает, а звонок вновь повторяется, у него замирает дыхание. Он знает, что дверь не поможет и медленно и заученно тянется к своим запястьям, рвано выдыхая, когда не обнаруживает там чёрные повязки с ножами. — Эндрю, всё в порядке? Кто там? — спрашивает Нил из глубины их двухкомнатной квартиры, получая в ответ лишь тишину. По спине омеги пробегает липкий страх, когда он видит, как рыжеволосый мужчина мучительно медленно достаёт массивный тесак, занося тот, дабы ударить по глазку, и Эндрю молниеносно отходит, в следующую секунду ощущая, как небольшие крупицы стекла впиваются в его кожу, оставляя маленькие ссадины. Он застывает на мгновенье, сверля дверь пронзительным взглядом. Он точно знает, что Натан Веснински мёртв, однако его образ за дверью заставляет замереть кровь в жилах и инстинктивно прижать ладонь к животу, боясь потерять одного из тех немногих людей, которые держат его на плаву. — Эндрю? — в его видении появляется Нил, и ему впервые хочется верить, что всё это — глупый сон, фантазия его воспалённого мозга, иллюзия. Его тревожный запах слишком быстро распространяется по помещению, заполоняя собой всё пространство. — Ты точно уверен, что видел, как убили твоего отца? — тихо интересуется Эндрю, потому что ему просто хочется абстрагироваться, вбить себе в мозг, что происходящее сейчас — не реальность, мираж, кошмар, который прервётся, стоит Нилу до него докоснуться. — Ну, его, вроде как, застрелил мой дядя, — отвечает Джостен, скользя взглядом по маленьким стёклышкам и подходя к двери. — Вроде как, серьёзно, Джостен? — разочарованно тянет Миньярд. — Спешу тебя обрадовать, это «вроде как» сейчас стоит за нашей дверью. Глаза Нила раскрываются в страхе, а лицо искажает гримаса чистого ужаса. — Я точно видел, как… Его прерывает громкий хруст, исходящий от двери, и Нил отходит от неё, приближаясь к Эндрю. — Что ты загадал? — спрашивает Джостен, и Эндрю думает, что он спятил, стал настоящим психом, раз спрашивает это при таких обстоятельствах. — Какого чёрта, Нил?! — интересуется омега, игнорируя заданный ему вопрос. — Эндрю, просто ответь, — просит он, оттягивая свои рыжие волосы одной рукой, а второй закрывая шрам от прикуривателся, ощущая фантомную боль, волнами окутывающую его щеку. — Чтобы ты больше никогда не убегал, — смиряется Миньярд, давая этому придурку вполне внятный ответ, который его, вроде как, устраивает, так как он вновь видит эту дебильную улыбку, расплывающуюся на лице нападающего. На удивление, стук в дверь сразу же прекращается, и Эндрю ощущает себя ненормальным, душевнобольным. — Что ты сделал? — хмурит брови омега, пристально глядя в голубые глаза цвета аквамарина, слегка прикрытые рыжими ресницами. — Ничего, — отвечает Нил, вводя Эндрю в ещё большее заблуждение. Ему это не нравится, и он недовольно закатывает глаза. — Желания не сбываются, если их озвучить вслух, — чуть позже поясняет Джостен, отмечая глубокий мыслительный процесс, происходящий в голове у омеги. Видя заинтересованный взгляд, альфа поясняет: — Мне бы просто перерезали сухожилия, вероятнее всего, а значит, твоё желание было бы технически исполнено, даже если ты и вкладывал в него не такой смысл. — Не умничай, — бросает Эндрю через плечо, выходя из прихожей и направляясь на кухню. — Я всё ещё просто экси-наркоман, я помню, — усмехается Джостен, направляясь за омегой. — Ты всё ещё придурок, Нил, — проговаривает Эндрю, кутаясь в мягкий плюшевый плед на диване и беря в руки кружку с какао. В макушку приходится мягкий поцелуй, и он всё же позволяет себе улыбнуться, издавая утробно урчание.