DAYS OF MY LIFE/ДНИ МОЕЙ ЖИЗНИ

Sorrow - IAMX

– Привет. Вечно тёмное подвальное помещение встречает сыростью и затхлостью воздуха. Освещение, на которое вечно жалуется Дора, все такое же тусклое и слабое, из-за чего приходится постоянно напрягать глаза, чтобы видеть все более-менее чётко. Окон здесь нет, что очевидно, потому что эта комната, пропахшая кровью, находится глубоко под зданием, которое принято считать штаб-квартирой мафии. Мужчина, что находился в помещении, измученно, с тяжёлым вздохом, поднял голову и посмотрел в сторону вошедшей девушки, гордо промолчав. Он удостоил её одним лишь взглядом, который длился, казалось, меньше секунды. – Все также молчишь? – Дора подошла к нему и посмотрела сверху вниз. Руки пленного были заведены за спинку тяжёлого металлического стула и скованы наручниками, ноги были привязаны к ножкам стула, благодаря чему он не мог причинить никакого вреда своему собеседнику. Для уверенности в том, что пленный не сможет ни на миллиметр сдвинуться, его дополнительно обездвижили плотными ремнями, которые плотно прижимали его торс и руки по обе стороны к стулу. Дора окинула его оценивающим взглядом, чтобы убедится в том, что он не начнёт сопротивляться и противится. Он сидел в ужасно неудобной позе, из-за чего все его тело должно сейчас болезненно ломить. Мужчина долгое время пробыл в этом месте. Должно быть, его сейчас мучает голод и жажда вместе с банальными физиологическими нуждами, которые он не имеет возможности справлять. – Будешь воду? - спросила она, все так же стоя прямо перед ним. Пленный поднял на неё глаза и на какое-то время у них образовался зрительный контакт. – Нет. – Ответил он хриплым и осипшим голосом, на что Дора просто пожала плечами . Было очевидно, что он не примет ничего от своего же палача. – Ты бы поубавил свою гордость. Будет неловко объяснять боссу, что ты здесь помер не по причине насилия, а из-за обезвоживания. А в ответ лишь молчание. Комната наполнилась пронзительной тишиной. Даже дыхания почти не было слышно – только если прислушаться. Дора ненавидела, когда такие моменты наступают, потому что их нужно было всегда завершать только одним способом: начинать то, за чем она и пришла. Она бесцеремонно хватает мужчину за волосы и резким движением поднимает его голову, нанося первый удар по лицу. Но тот все также молчит, лишь молча сплёвывая в сторону слюну, смешанную с кровью. Он приходит в себя, концентрирует взгляд и смотрит Доре прямо в глаза, словно зная, что юная девушка перед ним в глубине души не хочет быть здесь, перед ним. И Дора ненавидит это выражение, поэтому вновь наносит удар – лишь бы у человека не было времени на мысли. Но он снова слишком быстро приходит в себя, будто ему плевать на боль, которую она пытается причинить ему. – Сколько тебе лет? – спрашивает он, хотя до этого он ещё ни разу не обращался ни к кому из тех, кто занимался им. – Вопросы здесь должна задавать я, - твёрдым голосом отвечает Дора. – Ты слишком юна, чтобы причинить боль взрослому мужчине. Сколько тебе? Четырнадцать лет? – он говорит без какой либо насмешки или издевательства, а серьёзно и, почти что, сочувствующее. Дора молчит какое-то время, обдумывая, стоит ли говорить честно или вовсе смолчать. – Мне шестнадцать, - нет желания врать, но, как бы не хотелось, надо сохранять хладнокровный вид и держать лицо. Дора слабо прищуривается, всматриваясь в мужчину перед собой, подмечая для себя некоторые, новые детали. Например сейчас она чётко видит, что тот, кто несколько дней стойко сносил все удары, пытки и унижения, уже устал. Его лицо исхудало, под глазами пролегли тени и весь его вид, который раньше был, поистине внушающим и мужественным, начинал медленно, но верно пропадать. – Мне очень жаль. Всё так же, смотря прямо на него, Дора раздражено поджимает губы и цедит: – Мне не нужна твоя жалость и сочувствие. Мужчина тихо усмехнулся и устало закрыл глаза. Тишина давила так же как и мрачная обстановка места, где они находились. – Знаю, но мне невыносимо смотреть на тебя, ещё такую юную и хрупкую, но пытающуюся причинить мне боль. Дора посмотрела на него жёстким взглядом, нахмуря тонкие тёмные брови. Она, будучи ещё подростком, но имевшая кровь на своих руках, терпеть не могла болтливых пленных, которые стараются давить на неё. – Ты думаешь, что сказав это, я тебя развяжу и отпущу? Не нужно мне здесь устраивать сеансы психотерапии. – Я так не думаю. Я знаю, что ты делаешь это, потому что должна. Потому что ты, как и я, хочешь жить. - Он смотрел на неё серьёзно. Он не выглядел в данный момент жалким – даже наоборот. Сильный человек, не сломленный духом и не трясущийся от мысли о смерти – он был настоящим мужчиной, но при этом с невероятно добрыми и уставшими глазами. - И от этого понимания мне ещё больше жаль тебя, потому что ты так отчаянно держишься за жизнь, хоть она и безрадостна. Надменно вздёрнув подбородок, Дора сложила руки на груди и, упёршись взглядом, чтобы получше разглядеть лицо пленного, она сказала: – С чего ты взял, что в моей жизни нет радости? - все её коллеги говорили ей, что если дело до ходит до допроса с пристрастиями, нужно показывать, что именно ты контролируешь ситуацию. Даже если случается так, что пленный пытается изменить ход диалога, который начинается, то нужно уметь перевернуть все его слова в свою пользу, чтобы он перестал пытаться что либо доказать. Нужно сломить чужую волю всеми доступными способами и наконец-то начать работу. Нужно убедить, что опасаться нужно именно тебя, что ты – самый большой человек в этом мире и что сейчас именно ты Бог, потому что только в твоих руках решать жить кому-то или нет. И именно поэтому сейчас она, уставшая и изнурённая, пытается внушить человеку напротив, что она не такая уж и слабая и измученная своей короткой жизнью. Мужчина вопросительно поднял брови, словно удивляясь такому выпаду. – По твоим глазам видно, что ты давно мертва душой. И даже если ты молода и красива, - он улыбнулся, - ты уже давным-давно умерла внутри своей юной оболочки. Дора молча продолжала смотреть на него, не шелохнувшись. Замерла словно статуя – такая же холодная как камень. – Зачем ты пытаешь меня? - спросил он наконец. Прямой и невинный вопрос, на который должен последовать такой же очевидный ответ, но Дора немного помедлила, прежде чем ответить: – Потому что это приказ босса, которому я должна следовать. Услышав это, он вздохнул, будто бы разочарованно. Возможно, думала Дора, он хотел услышать что-то другое. Что-то более... внушающее? Что-то, что указывало на её личные мотивы или какие-то чувства? Но нет, это просто приказ и все. Нет ничего, что могло бы заставить подумать о том, что есть что-то особенное и судьбоносное в том, что именно они встретились здесь. – Хорошо, - медленно и задумчиво сказал он, - ты пытаешь меня, пытаешься причинить мне боль, но ты ни разу не задала мне вразумительного вопроса: зачем? Меня держат тут давно, думаю ты знаешь, но при этом спрашивают один и тот же вопрос: «Где документы?» – Ты знаешь о чем идёт речь, нет смысла притворяться. – Да, я знаю. Но неужели все вы думаете, что я сдам тех, у кого я их спрятал? Нет, вы слишком уверенны в том, что я буду защищать свою шкуру, сдав тех, кому доверился. Дора помедлила, прежде чем ответить. У неё не было заготовлено ответа на слова того, кто готов пожертвовать собой ради сохранности жизни другого – это было ново для неё. Все люди, по её мнению, боялись смерти: плакали, молили о пощаде, кричали и все рассказывали после одного лишь вида щипцов, которыми будут вырывать им ногти и зубы. Все те люди, которые точно также сидели перед Дорой были жалки. Они строили из себя героев и играли в «молчанку», пока дело не доходило до настоящей пытки, но потом все до единого, жуя сопли с кровью, сдавали всех подряд. Но этот случай совершенно иной. Он не хочет смерти других, при этом понимая, что своей он не сможет избежать, даже если будет пытаться заговорить зубы и отвести от сути. – Ты не хочешь жить? - только такой ответ на свой вопрос смогла найти Дора. Как ещё ей объяснить то, что человек не боится своей смерти, прикрывая других? – Не сравнивай меня с собой. - Он улыбнулся. - Я хочу жить. И я люблю эту жизнь, потому что для меня это Дар, данный мне Богом при рождении. И даже если я нахожусь здесь, я все равно благодарю Его за то, что все ещё жив. – Только не начинай мне здесь читать проповеди. - Дора терпеть не могла всех этих набожных людей, которые сводили свой смысл жизни к чему-то Высшему. - К чему это вообще было? Странно было, конечно, переходить от основных вопросов допроса к теме людских верований, но что-то внутри будто бы хотело его спросить. И слова сами по себе вырывались из её уст, даже не давая ей и секунды на раздумья. – Ну ты ведь спросила хочу ли я жить. - Ответ последовал немедленно и он даже улыбнулся. – Хорошо, даже если так, то я не понимаю твоей позиции. Даже если ты так веришь в бога, надеешься на него, то это всё равно не избавляет тебя от твоего положения. Ты умрёшь. Но неужели ты не подумал, что когда ты здесь умрёшь, то те, кому ты доверил важные документы, все равно будут в опасности и никакой бог их не защитит от смерти? Не все сводится к твоему молчанию и как бы ты здесь не геройствовал, это не защитит никого. Видеть подобную храбрость и самоотверженность вкупе с неосмотрительностью было ново для неё. Было в этом что-то такое, что могло бы заставить её улыбнуться мысли о подобных людях, если бы она не находилась здесь и сейчас. Всё-таки всегда приятно знать, что в мире существует что-то помимо жестокости и злобы, которую она наблюдала почти что каждый день своей непродолжительной жизни. – Я не сомневаюсь в выборе людей, которым доверил свои знания. Но я верю, что они, будучи не глупыми, найдут себе убежище, где смогут быть хоть в какой-то безопасности, - в его голосе чувствовались слабые нотки сомнений, но несмотря на это, мужчина перед ней говорил твердо. – Неужели ты не думал даже о том, что те документы, которыми ты располагал, нужны буквально всем? Не только нашей организации, но и нашим врагам. Он промолчал, опустив взгляд на пол, к своим связанным ногам и грязному полу. И вот теперь Дора наконец заняла то место в этой ситуации, которое ей и нужно было. Теперь перед ней был напуганный человек, хоть тот и старался не показывать этого. Было банальное человеческое желание уверить, что все будет хорошо с теми, кто ему дорог, если бы не ситуация, в которой они находились. Дора правда бы не хотела его мучить. Не хотела бы бить. Она бы никого, кто оказывался перед ней, не хотела допрашивать со всеми пристрастиями. Но что ей сделать, если это было одно из лучших её качеств, которые ценились начальством? – Вся криминальная сторона нашей страны борется между собой, чтобы обладать информацией. И сейчас те, кому ты завещал документы, являются целью буквально всех преступных организаций. Как ты не додумался до этого, я не пойму? - она наклонилась к нему, из-за чего теперь их лица были на одном уровне. Держать лицо было трудно, но именно сейчас она должна была показать всю свою власть и главенствующее положение перед мужчиной. – Их убьют ради каких-то бумаг? - его голос дрогнул. – Да. – Ты мне врёшь. Ты хочешь, чтобы я испугался за их жизни и сдал тебе их местонахождение, в надежде, что ты, да, именно ты, спасёшь или поможешь им. И я знаю, что ты не сделаешь этого, ты думаешь я настолько глуп?! Ты завела себя в тупик и теперь я в том положении, когда нет смысла вообще хоть что-то говорить. Ваша организация тоже их убьёт. Кто-то из них потом вообще может оказаться на моем же месте. – Мы не убьём их. Максимум – возьмём в плен. - Она соврала. Дора знала, что они ничем не лучше тех, кто пойдёт по головам и трупам ради своей выгоды. И как бы ни было это отвратительно, но и ей придётся это сделать, если ей прикажут. – Это ложь. Они – мои дети, хоть и не родные. Они не заслуживают того, что с ними могут сотворить вы, жестокие и беспощадные люди. Твоё начальство, твой босс - монстры, потому что даже тебя, маленькую девочку, держат тут и заставляют мучить людей. Ты думаешь, что я осознанно сдам их, чтобы они повторили твою или, не дай Бог, мою судьбу и их огонь в глазах потух подобно твоему? Дора пойдёт по головам и трупам по приказу, чтобы сохранить свою жизнь. Всю свою жизнь она делала так, потому что её этому учили, ей это прививали и вдолбили в голову как истину. Она ценила свою жизнь, потому что не было моментов в её жизни лучше, чем те, когда её хвалили за хорошо выполненное задание. Никогда ещё она не поступала так, как хочется лично ей, боясь последствий и... своей смерти? Да, в последнее время она, честно говоря, задумывалась о том, что её существование больше не несёт смысла. Но только вот в основном ей некогда было особо об этом размышлять всерьёз из-за банально перегруженных дней, после который она возвращалась домой и устало заваливалась спать. Иногда она думала, что слишком жалко будет просто закончить свою жизнь, прекратив хоть какую-то борьбу с этим миром и со взваленной на неё ношей, но что поделать, если она всего лишь подросток, мир которого ограничен лишь приказами, исполнением и отчётами? Но... что если она осознанно отдаст свою жизнь ради тех, кого она даже не знает? Это была мимолётная мысль, появившаяся в её голове, за которую она успела зацепиться. Возможно это было лишь желание в своих же глазах оказаться неким героем, чтобы потешить своё самолюбие, кто знает. Наверное какой-то части её самой же, где-то внутри осточертело проживать жизнь «злодея», поэтому в её голове и зародилась эта мысль. Какой вообще смысл в том, что она продолжает жить, если её существование приносит другим лишь страдания? Но если вдруг она будет казнена своими же бывшими товарищами, зная, что хоть кому-то в жизни помогла, это будет не так страшно, как умереть тем, кого все ненавидели. А может это было желание получить одобрение от этого мужчины, потому что до этого единственный, кто её хвалил – это её босс, а ей, наверное, хотелось чего-то большего. Может жажда получить похвалу от кого-то ещё казалась ей привлекательнее, чем холодный ясный ум и логика. Дора наклонилась ниже, к уху мужчины, чтобы только он слышал её. – Здесь есть прослушки. Я говорю только тебе. Он молчал, склонив голову вниз и опустив глаза. – Я сделаю все, чтобы их не убили. Я не хочу, чтобы кто-то повторил мою судьбу. Скорее всего меня после этого казнят, но я знаю, что это будет стоить того. Я завладею документами и сделаю все, чтобы убедить их бежать из страны. Я сделаю все, чтобы они были в безопасности. - Она сделала паузу и почти неслышно добавила, будто говоря сама себе, понимая, что выхода больше нет: – Я клянусь. В ответ лишь молчание, которое, казалось, тянулось вечность. – Посмотри мне в глаза и повтори эти слова. - Его голос был таким же тихим шёпотом, но сколько же скрытой надежды в нем было. Дора посмотрела на него и её глаза наконец выражали всю внутреннюю печаль, но в то же время решимость, которую, казалось, она никогда в жизни не испытывала. Она больше не была ребёнком. Хотя она никогда им и не была. Он промолчал какое-то время, не отрывая от неё взгляда, словно высматривая что-то в её лице. Затем он вздохнул и продолжил молчать, обдумывая предложение. По сути ему пришлось ей довериться. Хоть сомнений и было слишком много, он понимал, что это будет единственным шансом защитить тех, кто был ему дороже всего. – Я скажу, где их найти.

***

– Допрос окончен, - слишком, показалось, громко, сказала Дора и повернулась в сторону тяжёлой металлической двери. Через пару мгновений ручка двери опустилась вниз и со скрипом отворилась, пропуская внутрь двух взрослых мужчин, чьи лица, застыв неподвижно маской, скрывали их эмоции от всего мира. Все это время они стояли с другой стороны, следя за тем, чтобы допрос проходил гладко и без лишних издержек. – Ты узнала, где документы? - голос одного из них был грубым и почти что властным, на что Дора наигранно улыбнулась ему в ответ, словно не замечая того высокомерия, которое к ней проявляли некоторые из её «товарищей». – Да, сейчас напишу отчёт и доложу боссу. - Она покорно склонила голову, отвечая, все так же не переставая держать на своём лице приторную улыбочку, которая, как казалось, всегда должна была быть приклеена к её лицу в присутствии других сотрудников. – Отлично, Дора, как всегда на высшем уровне. - Сказал второй из вошедших таким же холодным голосом, словно говоря это как уже давно заученную фразу. Она вышла тихой тёмной тенью, и лишь перед тем как выскользнуть из помещения, кинула взгляд на прикованного к тяжёлому металлическому стулу обречённого. Всего на мгновение их глаза были обращены друг на друга и больше никогда не встречались. Дверь закрылась с громким хлопком. Уже, будучи в коридоре, и, собираясь поворачивать в сторону знакомой лестницы, она услышала громкий единичный выстрел пистолета. Его убили.

***

Холодный ветер дул со стороны океана и спутывал волосы, из-за чего те без конца неряшливо падали на лицо и щекотали порозовевшие щеки. Яркие огни небоскрёбов и оживлённых улиц , фары проезжающих машин смешались в одно яркое пятно, светившееся самыми разными цветами, заставляя небо казаться чернее чёрного. Этот город никогда, казалось, не спал. Люди безликими силуэтами проходили мимо, голоса и смех превращались в размеренный гул где-то внутри головы, из которого нельзя было вычленить ни слова. Сырой асфальт после очередного дождя не успел высохнуть, а небольшие лужицы в маленьких впадинах на тротуаре неприятно хлюпали, просачиваясь через швы лёгких весенних ботинок. Дора не чувствовала промокших носков на пальцах ног, не ощущала пронизывающий ветер, хотя даже не старалась закутаться в свой поношенный чёрный плащ, который мог бы помочь ей ощутить тепло. Дора не обращала внимания на то, что делая глубокий вдох ртом, холод обжигает итак недавно простуженное горло, которое ей не было времени лечить. Безразличие тупой иглой застряло где-то в груди, не давая спокойно дышать. Хотя казало бы?Безразличие как раз таки и есть то, что помогает не волноваться о чем-то банальном и обыденном, или же, наоборот, чем-то важном и значимым. Но что поделать, если не чувствуешь нужды в своей же жизни? Есть она, нет её – какая разница? Жив ты сейчас, а в какой-то момент сбит машиной. И что? Забыл принять душ и поесть? Ничего, переживу и потом сделаю. Только это «потом» не наступает ни завтра, ни послезавтра, ни после послезавтра. И ведь если тебе же всё равно на свою жизнь, своё состояние, то кому ещё будет дело? Какая важность есть в жизни Доры? Её навыки? Кого угодно можно выучить и натренировать. Её мышление и идеи? Зачастую на них и вовсе закрываются глаза, потому что слова шестнадцатилетней девушки «не могут нести в себе смысла». И даже плевать, что её не дослушали до конца, потому что кто-то другой перебил. Она старалась не думать о том, что сказала пару часов назад. Она уже, по правде говоря, засомневалась. Хоть она и правда сделала все, что было в её силах – убедила главу в том, что она сможет в небольшой группе других, уже знакомых ей, исполнителей, первой добыть документы, но что-то внутри неё было против её решения, потому что одна её часть резко захотела жить дальше. Да, это был до безумия отчаянный шаг, потому что именно это задание было самым ответственным в её жизни и боссу ничего не мешало вместо неё отправить кого-то куда более опытного, чем Дора и даже избавиться от рисков смерти одного из подчинённых, потому что никто не знал как обернутся обстоятельства. Но, наверное, он, как и тот пленный, смог разглядеть в ней ту отвагу и заинтересованность в деле, которое она должна была выполнить. Дора остановилась, в очередной раз заправила волосы за уши, огляделась по сторонам и села на мокрую лавку, откинувшись назад. Не хотелось возвращаться в пустую квартиру, где её встретит все такая же темнота и теснота. И дело вовсе не в количестве квадратных метров жилой площади, а в том, что она задыхалась в этих стенах. Они давили и будто бы сковывали. Все в жизни Доры лишало её свободы. Она мыслила так, как её научили, привив ей определённое мышление. Она действовала так, как ей приказали. Она жила так, как должна – соответствуя. Соответствуя чему? Тому, что она не должна привлекать к себе внимания, не должна рассказывать о себе, не должна заводить знакомства с «ненужными людьми». Она должна беспрекословно следовать тому, что ей говорят делать, иначе она потеряет единственное, что она имеет – её имя в списке исполнителей организации. В некогда декоративных и аккуратно стриженных декоративных кустах с опавшей листвой что-то зашевелилось, и через мгновение оттуда выпрыгнул маленький грязный котёнок, играющий с жухлым листиком. Он подкидывал в воздух свою игрушку, отбивал лапками и старался укусить. Перекатывался на спине и становился в нелепую воинствующую стойку, задорно виляя кончиком хвостика. Лист отлетал в сторону, а он – за ним. Подул ветер, и вот уже нет никакого листа, а лапы котёнка остались без развлечения. С лавки сполз длинный пояс плаща, Дора потянулась поднять его с асфальта, но игривое животное уже наметило свою цель. Вцепившись коготками в ткань, он тянул на себя, а Дора – на себя. В какой-то момент она, испугавшись за судьбу своей одежды, наклонилась и одной рукой, не брезгуя, подняла котёнка и усадила на лавку рядом с собой, осторожно вынимая когти из пояса. – Не хулигань, - Дора осторожно ткнула пальцем в розовый носик котёнка, отчего тот немного подался назад. Но не почувствовав опасности, он сразу же прильнул к руке, обнюхав её и потёрся мордочкой. Дора погладила его по головке и почесала за ушком, слабо улыбнувшись. – Ты такой грязный, - пальцами она чувствовала засохшую грязь на шерсти и видела, как под шерстью бегают блохи. Котёнок мяукнул один раз. Потом второй и третий. Приблизившись, он запрыгнул на колени и, немного помедлив, свернулся клубком, тихо начиная мурчать. Дора аккуратно провела рукой и замерла, смягчая взгляд. Она улыбнулась и почесала его по загривку. Какое-то время они просидели на лавке: Дора не шевелясь, боясь спугнуть, а котёнок наслаждаясь тёплой рукой, которая ласкала его. Порыв холодного ветра наконец заставил Дору поёжиться от холода и она, вздохнув, осторожно пересадила животное со своих колен на лавку и встала, не спуская с него глаз. Тот, подняв на неё свои большие зелёные глазки мяукнул, спешно спрыгивая на асфальт. Дора, наблюдая за его действиями, стояла на месте, позволив суетливому малышу пролезть под подол длинного, для её роста, плаща и потереться об штанину, оставляя на чёрных брюках светлую шерсть. Вздохнув, Дора наклонилась и двумя руками обхватила тельце котёнка, поднимая и прижимая к груди. Аккуратно пересадив его в удобное положение и прикрыв воротником плаща, она пошла по тротуару дальше по улице. Теперь она точно пойдёт домой.

***

Грязная вода, смешанная с пеной стекала с слив, а серая шерсть котёнка с каждым разом становилась белее и белее. Он иногда жалобно мяукал, однако спокойно сидел в воде и не брыкался, показывая свои коготки. На Дору смотрели умные зелёные глаза, которые следили за каждым её действием, при этом не сопротивляясь. Поймав пальцами очередного жучка, который шустро пытался скрыться где-то в шерсти, она задавила его и выкинула, вновь возвращаясь к тому, чтобы вспенить специальное средство, которое успела приобрести в ближайшем зоомагазине. – Ну вот, почти закончили, - сказала Дора осторожно отмывая мордочку котёнка. Тот в ответ что-то мяукнул, после чего чихнул, отчего часть пены разлетелась в стороны. – Будь здоров, - улыбнулась она. Ещё раз смыв средство, она вынула его из ванны и начала осторожно вытирать полотенцем, но это котёнку не понравилось и он начал слабо противится, стараясь вывернутся из рук. – Так, кто это у нас такой вредный? - Дора развернула котёнка к себе и осмотрела его. - О, так ты у нас оказывается девочка. Ответом послужило недовольное мяуканье котёнка, которому не нравилось быть обёрнутым и обездвиженным. – Значит будут тебя звать Мэри, - Дора улыбалась маленькому котёнку в её руках. Мэри оказалась невероятно ласковой и нежной кошечкой, которая засыпала на коленях или около головы на подушке, которая ходила по пятам за Дорой по всей квартире и очень громко мурлыкала, когда её чесали за ушком. Мэри теперь была той, кто будет всегда ждать Дору дома. И она стала той, для кого Дора будет поскорее спешить домой, купив какие-нибудь новые вкусности для своей любимицы. Уходя из дома на следующий день, Дора присела на корточки, погладила котёнка и пообещала ему, что постарается вернуться как можно скорее, ведь оставлять без присмотра такого активного ребёнка надолго не следует. В ответ та радостно мяукнула и потёрлась головой об ладонь своей хозяйки. Закрылась дверь и Дора, вздохнув, отправилась на своё, в её жизни первое, задание, с которого –она знала – может не вернуться. Босс выслушал её убедительную речь и, будто нехотя, но согласился выделить Доре несколько опытных исполнителей, которыми она будет руководить на миссии. Задание заключалось в том, что группа, под руководством Доры отправится в давно забытый всеми район, в который, по объективным причинам, почти никто не совался, кроме обречённых людей, надеющихся найти себе там приют в каком-нибудь захудалом от времени, доме. Их задачей было захватить людей, у которых находились все необходимые документы и уничтожить их как свидетелей и носителей информации, чтобы эти знания никуда не просочились. Она должны были убить столько людей, сколько нужно. И самое ужасное в этом деле для Доры было то, что умрут люди, которые оказались случайными переносчиками информациями. Они, возможно, даже не знают, что доживают свои последние часы. И как бы странно, да? Кажется ведь, что Дора уже многих лишила жизни своими руками, так почему же она так близко воспринимает к сердцу именно эту миссию? А все потому что даже сейчас, ставши убийцей, она чувствует кровь каждой своей жертвы на своих руках, лице и на душе. Каждый человек, независимо от того кем он был: угрозой для организации, предателем, случайной жертвой при допросе – он оставался человеком. И стоило бы ей уже ожесточится не только внешне, но и внутренне, но что-то будто назло остаётся внутри неё чем-то светлым, добрым и сострадательным к остальным. Только вот это «что-то» ей нужно уже раздавить ногой и отбросить, но для этого нужно найти в себе силы. И сейчас, дав обещание тому мужчине, она, возможно, умрёт сегодня, хотя уже не была так настроена на свою смерть, как тогда, когда, будучи уверенной в своих убеждениях, говорила те слова. И ведь не хочется умирать сегодня, и не хочется быть убитой как предатель мафии, и не хочется оставлять Мэри одну. Ничего не хочется кроме как продолжать жить. Сухой гравий шуршит под обувью группы из пяти человек. Дора одна девушка, да ещё и такая юная, что среди других участников миссии невольно появлялся вопрос: «А справится она вообще?» Хоть Дора и прослыла уже давно как умелый и способный исполнитель, её возраст и пол все затмевал, что не позволяло ей стать в глазах многих образцовым мастером своего дела. Даже если дело не любимое. Пейзажи были однотипны и скучны настолько, насколько может быть район, на который упорно закрывает глаза правительство. Озеленение городов, социальная помощь, облагораживание улиц – все это прошло мимо этих кварталов, кишащих бедностью и болезнью. Все это, казалось, витало в воздухе, из-за чего становилось не по себе жителям больших и современных городов и районов. Над высокими недостроенными зданиями было голубое небо, на котором висел слепящий круг апрельского солнца. Ни одного облака не было на небосводе, и лишь небольшие стаи чаек кружили над крышами, крича своими далеко не звучными голосами. Толстые крысы с мерзкими лысыми хвостами изредка перебегали дорогу от мусорки с мусорке, пачкаясь в пыли и омерзительно попискивая, когда на них чуть ли не наступали. Где-то вдалеке шумел океан, принося морской бриз, который хоть как-то разбавлял духоту этого места. Улица за улицей, поворот за поворотом и наконец они пришли к нужному месту, остановившись чуть поодаль, Дора сделала предупреждающий выстрел в воздух. О полиции можно было не беспокоиться – для этого места уже было привычным её отсутствие и частый разбой. Но если кто-то сейчас был в здании, то они должны знать, что они больше не одни в округе. А если внутри нет никого из вражеских организаций, то те, кто был хранителем документов, должны что-то будут сделать. Или бежать через выходы, или оставаться внутри и прятаться. Но Дора надеялась на то, что они не настолько будут глупы, чтобы бежать, ведь они стояли у входа и если кто-то появится, то их сразу же убьют. Но никто не не учитывал того, что здесь есть запасной выход, поэтому часть группы отправится искать вторую дверь, а другая половина останется с Дорой. Но вот после выстрела стало слышно какой-то шум и внезапно позади здания послышались звуки перестрелки и чей-то крик. Они были не единственными, кто нашёл документы. – Вы, идите на подмогу, а я пойду внутрь, - Дора повернулась к оставшимся с ней исполнителям, уверенным голосом отдавая им приказ. Те без лишних вопросов последовали её указу и поспешили к своим товарищам. Дора, проверив на случай чего магазин, быстро направилась к двери, которая оказалась не закрытой. Покрепче перехватив пистолет, она почувствовала, как руки начали потеть и скользить по холодному металлу, чувствовала как в них появлялась неприятная дрожь. Сделав глубокий вдох и выдох, она с силой толкнула дверь, сразу же поднимая оружие, готовясь защищаться. – Никому не двигаться! - Крикнула она и сразу же замерла. Никто не сопротивлялся. Никто не шевелился. Все те, кто должен был быть сейчас в помещении, лежали на полу. Её глаза расширились, но Дора, прикрыв рот и нос ладонью, не опускала пистолета, держа его наготове в случае неожиданностей. Комната была полна трупов молодых парней и девушек. Все они лежали в неестественных позах и у каждого на лице замерла одна лишь эмоция – ужас, смешанный со страхом. Пахло кровью и порохом, трупный запах не успел появится – все эти люди убиты совсем недавно. Кровь все ещё медленно вытекала из свежих огнестрельных ранений убитых. Дора сильнее зажала нос, открывая рот, чтобы сделать вдох, но вместо этого она почувствовала как срабатывает рвотный рефлекс и через секунду её вырвало прямо в лужу чьей-то крови, издавая противный хлюпающий звук, от которого было ещё более тошно. Слезы, выступившие на глазах она вытерла рукавом плаща, после чего протёрла ещё и испачканный рот, решив, что после возвращения домой всё-таки наконец-то постирает этот плащ. Если, конечно, вернётся. Шумно выдохнув, она прошла вглубь помещения, стараясь контролировать свои рвотные позывы, когда переворачивала трупы, в надежде, что те, кто был тут раньше них, не успел забрать нужный чемодан. Хотя было бы наивно думать, что все может сыграть им на руку, но стоит всё-таки проверить. Все руки были в чужой крови, когда она переворачивала очередное безжизненное тело и снова не находя под ним абсолютно ничего. Дора уже было подумала, что это гиблое дело и вместо того, чтобы копаться в этой горе мёртвых людей, она должна была сначала проверить саму комнату. Никто ведь не знает до чего могли додуматься эти подростки. И вот, подходя к ещё одной девушке, что лежала лицом в пол, Дора остановилась, смотря на неё и думая, как именно её убили, ведь под ней не виднелось крови. Единственное что указывало на то, что это труп – обездвиженность и отсутствие дыхания. Она, должно быть, была ещё такой юной: тонкое, ещё не сформировавшееся тело, белокурые осветлённые волосы, корни у которых уже давно отросли, выделяли её из всех тех, кто лежал рядом с ней. Дора присела на корточки рядом с ней и, потянув за плечо, пытаясь её перевернуть на спину, почувствовала слабое сопротивление. Напрягшись, она резким движением все же перевернула её, придавив к полу одной рукой, а второй достав пистолет. Глаза «трупа» открылись и, извернувшись, она ударила Дору ногой в плечо, хотя, очевидно, она целилась в голову или же шею. Но всё-таки ей удалось, благодаря эффекту неожиданности, застать Дору врасплох, отчего та потеряла равновесие и, убрав руку с чужого плеча, облокотилась об пол. Дора с удивлением смотрела на то, как ожившая перед ней девушка снова замахивается ногой, готовясь нанести ещё один удар, но быстро опомнившись, Дора навела оружие прямо в голову, пять минут назад, трупу. – Руки вверх, иначе я стреляю, - громко и чётко сказала Дора, быстро поднимаясь с пола, замечая, что эта девушка была всего чуть ниже неё и, казалось, вовсе была её сверстницей. Казалось, что этот момент длился целую вечность. Девушка сдула лохматую и испачканную в крови своих товарищей чёлку и, нахмурив брови, какое-то время смотрела на Дору, словно обдумывая подчиниться ей или попробовать драться до конца. Дора стояла прямо напротив неё, держа пистолет твёрдой рукой. Для себя она решила, что если та двинется хоть на миллиметр, то она стреляет. В этот момент стало абсолютно плевать на обещание тому мужчине, что она жизнью своей пожертвует для кого-то из них. Сейчас самое главное – это её жизнь, жизнь Доры. И никакое обещание уже мёртвому человеку не заставит её рисковать собой. Девушка какое то время смотрит на неё взглядом полным ненависти: брови сведены к переносице, а взглядом она пыталась, почти что, испепелить Дору. Она поднимает руки вверх, при этом голову не опуская. Дора все также направляет пистолет прямо в голову своему оппоненту, но будто бы воспользовавшись паузой, девушка подаётся вперёд, уже полностью позабыв о страхе и хватает её руку, заламывая за спину и уже через мгновение жертвой становится Дора. Не медля и секунды, будто не чувствуя боли, Дора свободной рукой, пока девушка не опомнилась и не обездвижила её полностью, ударяет локтем в голову, заставляя ту пошатнуться, и, воспользовавшись её заминкой, она делает шаг назад между её ног, разворачивается к ней лицом и бьёт ногой в живот, отчего та мгновенно отпускает руку, медленно опускаясь на пол. Эта потасовка длилась меньше минуты, но, похоже, она успела убить в девушке весь её боевой настрой. Огляделась по сторонам, хотя и смотреть особо не на что было – вокруг одни лишь мёртвые тела. И казалось, что именно это и стало причиной такой отчаянной драки – ненависть и боль из-за потери своих товарищей дали человеку перед ней сил драться до конца, позабыв о собственной безопасности и риске оказаться среди этих трупов. Такой же холодной и ненужной здесь никому. Посмотрев на девушку у её ног, она увидела, как чужие плечи подрагивают, а на пол падают слезы бессилия перед своей участью. Но как бы Дора ни была добра к тем, кто остался один на один со своим безнадёжным будущем, она была на задании, которое, похоже, не выполнила. И поэтому она снова навела дуло пистолета на чужую макушку и с полным безразличием спросила: – Где документы? А в ответ были лишь всхлипы. Чуть подождав, она грубым движением схватила сухие на ощупь волосы и подняла голову девушки, чтобы та видела её лицо. – Я ещё раз спрашиваю: где документы? - холодный металл упирался прямо во влажный от крови и пота лоб. В ответ на неё посмотрели пустые голубые глаза, полные слез, которые выражали всю безвыходность её ситуации. Она молча смотрела на Дору и, не отводя взгляда, заплакала навзрыд. Дора молча смотрела на неё, но в глубине чувствовала зависть, видя, как человек перед ней искренне и открыто выражает свои эмоции и демонстрирует своё состояние без каких-либо страхов и стыда. Дора, как заворожённая, смотрела на слезы на чужих щеках, на мокрые ресницы и дрожащую нижнюю губу, ещё сильнее сжимая и натягивая волосы своей рукой. Было что-то чудесное видеть такую смесь эмоций на чужом лице. Отчаяние и горе по утраченным друзьям, одиночество и страх перед будущим. Эти чувства были так понятны и привычны для Доры, но одновременно с этим и чужды, неизвестны. – И-их нет здесь, - сбивчиво ответила она. – Тогда говори где они сейчас, - Дора начинала терять всякое терпение. Девушка перед ней было открыла рот, чтобы что-то сказать, как вдруг дверь в помещение открылось и на пороге появилась вся её группа почти что в полном составе. Обернувшись к рыдающей девушке, она потрясла ту за волосы, выдирая некоторые пряди. – Быстро говори: ты знаешь где они? Та сдавленно всхлипнула и тихим голосом ответила: – Знаю. Дора рывком подняла ту с пола, и, не убирая пистолета от чужого виска, посмотрела на своих подчинённых. Если они не смогли выполнить с блеском эту миссию, то она сделает все, чтобы завершить её как можно скорее. И будет плевать на какие жертвы она пойдёт, чтобы предоставить боссу отчёт, где будет только одна новость: она справилась. Именно это задание станет доказательством того, что она способна на что-то большее, чем пытать людей и справляться с самыми простыми заданиями, где нужно устранить какого-то человека. Она хотела стать одной из лучших, чтобы босс улыбнулся ей и сказал: «Молодец, Дора». – Мы возвращаемся в офис.

***

– ...из трудностей, возникших при выполнении задачи по нахождению и добычи документов, являлось то, что отправленный и прибывший отряд исполнителей одной из организаций прибыл в нужное место раньше нас и, по случайному стечении обстоятельств, недосмотрел и оставил в живых свидетеля: девушку шестнадцати лет, являющейся членом, в настоящий момент уничтоженной, группы подростков, которым были поверены документы. Девушку зовут Кэтрин Лейтман, в данный момент находится под стражей и она готова к сотрудничеству. Также из тех проблем, с которыми столкнулась наша группа это то, что документы были перепрятаны и в настоящее время мы не знаем об их местоположении и именно поэтому мы не дали Кэтрин Лейтман уйти, потому что она, как одна из выживших, знает нужную нам информацию, которая позволит нашей организации первыми добраться до документов и завладеть ими без потери времени на их самостоятельные поиски. Мои предложения для выхода из ситуации – это взять всю ответственность за Кэтрин Лейтман и, чтобы не допускать угрозу возможного шпионажа изнутри нашей организации, я готова принять все меры по ликвидации Кэтрин Лейтман с случае подозрения и/или неподчинения. Обязуюсь сделать все, чтобы миссия, которую вы мне доверили, была выполнена в самые короткие сроки. Доклад окончен, - Дора подняла глаза на мужчину, который за все время её монолога даже не шевельнулся, но теперь, дослушав её до конца, он откинулся на спинку своего стула и сцепил руки перед собой. – Так значит ты предлагаешь мне согласиться на эту... авантюру и рискнуть безопасностью нашей организации, но позволить тебе сотрудничество с этой девушкой, хотя мы не имеем даже подтверждений того, что она не шпион той самой организации, которая, по твоим словам, «по случайному стечении обстоятельств, недосмотрела и оставила в живых свидетеля»? Дора, не думал, что ты не допустишь мысли о такой простой уловке. - В его голосе послышалось разочарование, из-за которого Дора замерла и, выпрямившись, на мгновение даже забыла, что нужно дышать. – Босс, я думала о том, что это может быть уловка, но учитывая наше положение, мы не знаем, честно говоря, что делать дальше. Наша разведка ничего не нашла, наши знания привели нас только до того здания, где в живых осталась Кэтрин Лейтман и, как бы я не хотела это говорить, но мне кажется, что мы в тупике. Мы не знаем откуда другая организация знала то, что по нашим данным, она не должна была знать, и теперь у нас есть лишь один шанс их обойти – доверится этой девушке. Но если она и правда является всего лишь шпионом, то я её устраню в тот же момент как узнаю об этом. Поэтому я прошу доверить мне закончить это задание. – Ты меня просишь рискнуть моими людьми? Да уж, не ожидал от тебя такого, Дора. - Он слабо улыбнулся, если слабое поднятие уголков губ на пару секунд считается улыбкой. - В этот раз я не стану выделять для тебя людей – ты пойдёшь одна и докажешь свои навыки на практике. И только попробуй не вернуться. – Поняла. - Дора коротко кивнула и, развернувшись, быстро покинула кабинет. Закрыв за собой дверь, она на мгновение остановилась и улыбнулась. Охранники, стоявшие рядом косо посмотрели на неё и также, с безразличием, провели её взглядом, когда она, пружиня, зашагала по коридору до первого поворота. Странно было видеть кого-то в этом здании, проявившего радость. А особенно странно и чуждо было то, что кто-то после разговора с боссом мог улыбаться. Эти охранники каждый раз менялись посменно, но каждый из них прекрасно знает эту девушку. Дора давно была объектом для обсуждения у новеньких и бывалых, ведь так странно было видеть, во-первых, юную девушку, которая уже обладает тем статусом, о котором некоторым остаётся лишь мечтать, а во-вторых то, что она всегда казалась фальшивой. И были на неё даже доносы о шпионаже, о краже информации, о предательстве, но ни разу их глава не помрачнел, узнав об этом и ни разу он не отдал приказа устранить её как угрозу. Комната отдыха была самым любимым местом Доры во всем офисе. И именно поэтому здесь и сидела Кэтрин под пристальными взглядами целой оравы охранников, которые будто не видели в этой исхудавшей девушке самого несчастного и бессильного человека, который даже пальцем не сможет пошевелить без должного усилия. – Кэтрин, не заскучала здесь одна? - Дора вошла и сразу же поспешила к девушке, сидящей на чёрном кожаном диване, понуро опустив голову. Дора быстро выпроводила всех лишних людей из помещения и, когда дверь закрылась за последним человеком, она уселась рядом с Кэтрин. – Меня убьют? - чужой голос был тихим и безжизненным. – Что? Нет, конечно. - Дора широко, как никогда раньше, улыбнулась и, взглянув на неё, Кэтрин увидела лишь кривой оскал, отчего сразу же отвела взгляд. Дора непонимающе подняла брови и быстро убрала улыбку с лица, продолжив говорить. - Тебя никто не будет убивать, если ты согласишься помочь мне в одном деле. – Какое ещё дело? – Ты покажешь мне, где вы спрятали документы, мы их заберём и вернёмся сразу же обратно, - Дора наклонила голову вбок, стараясь увидеть чужое лицо, скрытое спутанными волосами. – И потом что? От меня избавятся, потому что больше я в себе никакой пользы не несу. – Фу, не будь такой унылой, - Дора легко пихнула ту в плечо, не зная что ещё можно сделать на своём месте. Кэтрин подняла на неё глаза и посмотрела словно на дуру, сказав: – Моих друзей убили, меня лишили дома и всяких средств к существованию. После того, как я вам помогу меня устранят, потому что я буду знать то, что не должна. Это очевидно и понятно любому идиоту. Дора итак прекрасно знала, что так её организация и поступит. Но тогда, если все так прозрачно, то какой человек захочет предлагать свою помощь, если знает, что итог в любом случае будет одним? – Мы отомстим всем тем людям, которые лишили тебя всего, - Дора выучено улыбнулась. Кэтрин, не отводя от неё глаз, словно пытаясь ту уличить во лжи, опять попала в самую точку своим вопросом. – А вам какая будет с этого выгода? - тихо спросила она. – А ты думаешь, что нас будет устраивать то, что какая-то организация пришла в нужное место раньше нас? Те, кто убили твоих друзей, на шаг впереди нас, хотя так не должно быть. Это бьёт прямо по репутации, а мы этого позволить себе не можем. И, конечно же, лучший способ восстановить своё «доброе» имя, нам необходимо избавиться от конкурентов, - и обязательно надо специально забыть упомянуть Кэтрин в этой идее, потому что она, что очевидно, там не играет никакой роли. Дора замолкла и откинулась на спинку дивана, закинув ногу на ногу, вздохнув. Она покосилась на Кэтрин, которая молча смотрела в одну точку с абсолютно пустым лицом. – В нашем мире работает правило только «око за око, зуб за зуб». Так что выбирай: опустишь руки или отомстишь тем, кто лишил тебя того, что тебе дорого. – Я согласна. – Что? - Дора подалась вперёд. Она все прекрасно услышала с первого раза. Но, наверное, было удивительно, что та так быстро согласилась и Доре даже не пришлось её уговаривать. – Я согласна. Я покажу вам, где спрятаны документы, - Кэтрин перевела взгляд на Дору и та, наконец-то, снова увидела в её глазах решимость. – Ну вот и умница, Кэтти, - Дора довольно похлопала ту по макушке, отчего та поморщилась и сказала: – Никогда больше не называй меня так. А Дора в ответ только посмеялась.

***

Nautilus Pompilius - Скованные одной цепью

Все то время, что Дора и Кэтрин провели наедине было ужасно неловким. Хотя, вроде бы, казалось, что нет ничего сложного в том, чтобы завести разговор на самую посредственную тему, но было что-то необъяснимо тяжкое сказать хоть слово. Они шли в гнетущей тишине, хотя каждая из них хотела было открыть рот и наконец разбавить обстановку, смягчить напряжение и расслабиться наконец. Идти им пришлось довольно долго и, вроде бы, логичный вопрос возникает: а почему их никто не соизволил довести до нужного места и высадить? Именно такой вопрос был только у Кэтрин, которая искренне не понимала зачем им приходится тратить столько драгоценного времени на пешую прогулку, когда можно было управится за намного меньшее время. Дора бы тоже могла мысленно возмутиться такому отношению к ним и к порученному заданию, но именно она прямым текстом сказала боссу, что для выполнения миссии будет достаточно её и Кэтрин. Только вот последняя не знала об этом диалоге и ей оставалось в голове строить лишь догадки как такая процветающая организация не соизволила предоставить самую обычную машину и водителя. К счастью тот день выдался тёплым, солнечным и даже не сильно ветреным. Дорога была для Доры незнакомой, поэтому той приходилось покорно шагать за Кэтрин, которая, казалось, знает каждую улочку и каждый переулок с поворотом наизусть, делая из неё отличного навигатора. Дора смотрела со спины на неё и думала только о том, как судьба умудрилась связать её с кем-то вроде Кэтрин Лейтман. Всю свою жизнь Дора провела среди взрослых мужчин и иногда женщин, которые не обращали на неё особо никакого внимания, потому что о чем им ещё общаться с подростком кроме как редких разговоров по работе? Её социальные навыки заканчивались на вынужденных долгих беседах с допрашиваемыми и редких вопросов о делах Доры от кассира в круглосуточном магазине около её дома. Поэтому смотря сейчас на Кэтрин, что шла впереди, Дора не могла даже предположить о том, что ей можно сказать той хотя бы из какой-то притворной вежливости. Кэтрин была худой или, точнее сказать, исхудавшей из-за стресса и питания, которое было у неё в последние дни её жизни, отчего одежда на ней казалась большой и объёмной. Хотя, насколько Дора знала, то такое в моде у некоторых подростков в их время, поэтому не было ничего особо выделяющегося во внешнем виде Кэтрин. Кстати о её внешности: перед заданием Дора решила проявить к ней немного доброты и пригласила Кэтрин к себе домой, чтобы та приняла ванну и привела себя в подобающий вид, обработала свои раны и ссадины и даже помогла той подкрасить отросшие тёмные корни волос, благодаря чему та выглядела теперь очень даже ухожено и приятно. А ещё пришлось познакомить Кэтрин с Мэри, потому что котёнок постоянно мешался у их ног и с любопытством глазел и нюхал нового человека. Затем Дора выделила немного вещей из своего гардероба (в основном те, которые она уже не носила) и теперь с даже неким чувством гордости смотрела на плоды своих стараний. Говоря честно, то Дора даже не пожадничала денег и времени, потому что действовала, как она думала сначала, из лучших побуждений, но потом подумала, что благодаря своей помощи она может потом попросить даже какую-нибудь услугу с Кэтрин, чтобы та из чувства какого-то долга перед ней исполнила просьбу. В общем, как подумала Дора, это был некий вклад в будущее. Хотя она и не могла сказать на все сто процентов, что организация не решит, всё-таки, избавиться от возможной угрозы безопасности, но было бы неплохо все же позаботиться о возможном благоприятном исходе для них обоих. Всё-таки Дора бы не хотела снова оказаться одной. Да, это звучит эгоистично и, может даже, бессердечно по отношению к чувствам других, но всю свою жизнь, будучи одной, казалось, во всем мире, она бы не хотела терять то, что ощутила за те два дня, когда она понимала, что не одна находится в отчаянном положении. Не зря люди говорят, что если тонешь сам, то топи другого. Да, Дора решила для себя, что сделает все, чтобы больше не страдать в одиночку. Она завуалирует предложение вступить в организацию максимально мягко, чтобы Кэтрин поверила в то, что нет ничего страшного быть членом мафии. И даже если та передумает и постарается сбежать, Дора уже успела придумать пару аргументов «против», чтобы та никуда не делась и пересмотрела своё решение. Хотя, по правде, мало кто, услышав привлекательные перспективы работы на преступную организацию закроет глаза на слово «преступная» и не замешкается. Но, насколько всем известно, неизвестность и опасность одновременно отталкивает и точно наоборот притягивает и интересует. И, учитывая то, что Кэтрин все это время занималась не самыми законными действиями и участвовала в, по сути, преступной группе, которая занималась и грабежом, и разбоем, прячась за печальным словом «выживание», назвать её какой-то бессердечной и жестокой нельзя было. Кэтрин была намного добрее Доры, это было понятно с самого начала. Она утеряла свой смысл жизни подобно Доре, но при этом, также желая смерти, она любит жизнь, как бы это ни казалось парадоксальным и нелогичным. Для Доры это было чуждо, потому что ни разу за свои шестнадцать лет она не поняла почему люди так любят и ценят свою жизнь. Она всегда видела лишь смерть в самом прямом смысле этой фразы. Она всю жизнь только разрушала и её за это хвалили, поощряли и в её голове просто не могло уложиться то, что желая завербовать Кэтрин в мафию, она уничтожала чужую судьбу, при этом делая хорошо себе. И словно две части её разума и души вели внутренний конфликт: одна часть её понимает, что продолжая существовать в одиночку она долго не протянет и что необходимо иметь кого-то «под боком», а другая орала, пытаясь перекричать, что нельзя опять делать то, что давно осточертело – рушить все на своём пути, включая чужие судьбы. И от этого внутреннего дисбаланса хотелось орать, рвать волосы на голове, а может и вовсе исчезнуть, чтобы больше никто не имел с Дорой никаких общий дел. Все настолько осточертело, что она, ускорив шаг, нагнала Кэтрин и, не раздумывая, спросила: – Расскажи мне о себе. Та, удивлённо глянув на неё, немного помедлила и, вздохнув, заговорила, потому что той, видимо, тоже было уже невыносимо терпеть гнетущее молчание между ними. Кэтрин Лейтман – это её настоящее имя, данное матерью перед тем, как та отказалась от новорожденной девочки в роддоме. Как оказалось позже мать Кэтрин приняла это решение из-за того, что ребёнок не был запланирован, потому что был рождён в возрасте семнадцати лет от насильника. Никто не знает кто был биологическим отцом, потому что мужчину по итогу не удалось привлечь к уголовной ответственности, потому что его даже не искали. Изнасилованная девушка даже не написала заявление в полицию и дело не было заведено. Кэтрин росла в детском доме, но ту даже младенцем никто не хотел удочерять, потому что у девочки были непривычно яркие голубые глаза по сравнению со всеми кареглазыми и темноволосыми детьми, которые рождались в стране. Да, только из-за результата взаимодействия мутаций в генах ОСА2 и HERC2 и из-за осуждения окружающих, которое будет направлено на пару, взявшего ребёнка, не подходящего под общественные стандарты, Кэтрин потеряла надежду обрести хоть какую-то приёмную семью и долгое время провела в стенах детского дома. Только вот не нужно думать, что Кэтрин была одинока. Нет, вовсе нет. Вместе с ней была девочка, которая столкнулась с похожей проблемой как и она – у неё были светлые, словно жидкое золото, шелковистые волосы и яркие веснушки на розовых щеках, которые так нравились Кэтрин. И эту девочку, которую звали Эммой, точно также никто не хотел брать в семью, потому что слишком сильно она отличалась от других детей. Так они и сдружились, отвергнутые другими детьми и взрослыми, непохожие на других, но так сильно понимающие друг друга. Наверное, как сказала Кэтрин, сейчас она именно из-за той подруги в прошлом и красит свои тёмные волосы, стараясь прийти к такому же красивому блонду. И нет в этом какой-то особой необходимости, но ей кажется, что если она перестанет отвергать свой естественный внешний вид, то она будто бы предаст ту, которую она бросила пару лет назад, уловив момент и сбежав из детского дома и оставив свою первую подругу одну. Как оказалось, для неё не составило труда сбежать. Из-за того, что остальные дети с ней не хотели дружить не только из-за её внешности, но и из-за её буйного и строптивого характера, который она демонстрировала всем подряд, с ней никто не общался. Поэтому когда однажды их группу вывели за огороженную территорию, Кэтрин просто воспользовалась тем, что на неё никто не обращал внимания, а Эммы не было с ними из-за её шаткого здоровья и та в очередной раз заболела из-за слабого сквозняка, что все время гулял по помещению. Да, Кэтрин гордилась своим побегом, но только до первой холодной ночи на улице в полном одиночестве без еды и каких-либо денег. И она даже созналась, что считала, что ей стоило бы вернутся обратно, возможно даже понести наказание, но стремление к свободе от рамок, навязанных ей обществом было сильнее и она решила, что даже пусть лучше умрёт от холода и голода, но своего решение не изменит, и именно поэтому она продолжила скитаться по улицам в попытках найти место для жизни хоть где-то. И именно таким образом её ноги привели в район, где, казалось бы, нет и вовсе никакой надежды, но именно там она встретила мужчину, который привёл её в свой дом, накормил и отогрел. Только вот не была Кэтрин единственной, кого он спас – там было, помимо неё, ещё несколько таких же детей и подростков, оказавшихся в ситуации как и она. Так и началась её жизнь в месте, где все друг друга понимали, уважали и не обращали внимания на чужие изъяны и недостатки. Тот мужчина научил их всех любви, добре и взаимовыручке, привил им всем только хорошие установки и стал им настоящим отцом и сильным плечом. Кэтрин улыбалась. Она говорила с чувством и даже её голос стал словно намного мягче: –Отец привил нам и Веру. Проповедуя любовь к ближнему, он не забывал упоминать заповеди и притчи, и слушая их, каждый выносил для себя уроки, принимая их за истину, - упомянув это, Кэтрин, немного помедлив, но достала из под белой рубашки, выданной Дорой, деревянный крестик на тонкой верёвке. Дора усмехнулась своим мыслям. Но, как дальше рассказала Кэтрин, тот мужчина начал все больше и больше отдаляться от них, а дети, в свою очередь, начали пытаться жить самостоятельно, выживая в районе, где единственный способ жить – быть сильнейшим. Да, он иногда наведывался к ним, но все же не препятствовал их делам, просто наблюдая за тем, как они растут. Так и начались времена, когда они начали промышлять разбоем и воровством. Да, они все прекрасно знали, что это идёт против той идеи, которую им прививали, но не находя иного выхода, они продолжали делать то, что делали. Только вот в один из дней они ограбили не того человека и Дора сразу поняла о ком была речь. Но именно на том моменте, казалось бы, самом интересном, Кэтрин замолчала и сказала: – Мы пришли. Дора огляделась по сторонам. Людей нигде не было и само место было тихим и уединенным, что, казалось, оно было отрезано от всего мира, потому что единственное, что было слышно, так это пение птиц где-то в кронах деревьев и шум молодой листвы. Это была небольшая, местами вытоптанная поляна, но не было здесь ничего, что указывало на то, что сюда приложил руку человек: не было ни лавочек, ни мусора, ни каких-то забытых вещей, которые бы указывали на то, что люди любили проводить здесь время. Кэтрин подняла голову вверх и, на пару секунд закрыв глаза, сделала вдох свежего воздуха. Дора смотрела на неё не отводя глаз, наблюдая как ветер легко играется с её прядками золотистых волос и как они переливаются под солнечным светом. А затем, вспомнив зачем они здесь, Кэтрин двинулась вперёд, подходя к непримечательному дереву и опускаясь на корточки, начиная отодвигать камни, что, на удивление, довольно естественно прятали за собой небольшое углубление в земле, из которого Кэтрин, отряхнув, достала чёрный лакированный чемодан. Дора, подойдя ближе, попросила открыть его и проверить содержимое. Все было на месте.

***

Бумаги были разложены на дубовом столе, а мужчина, внимательно читая и перебирая их уже долгое время, молчал, полностью погрузившись в своё занятие. Его тёмные волосы отдельными прядями выбились из общей причёски и спадали на лоб, покрытый небольшими морщинками, но те, на удивление, совсем не делали его лицо старее, а будто бы наоборот добавляли ему какого-то шарма. Кабинет заставлен тяжёлой деревянной мебелью, словно подпирающей стены, от которых так и веяло холодом непрогретого солнцем здания. Даже если свет, пропускаемый окнами, проникал в помещение, он все равно, на удивление, не согревал. Словно какая-то потусторонняя сила, существующая в этом месте, забившаяся в самый дальний тёмный угол, не позволяла температуре повыситься хоть на один градус, удерживая холод своими цепкими лапами. Стоявшие по обе руки от него телохранители казались безмолвными каменными статуями, что застыли в одном положение с неподвижными лицами, которые ничего не выражали. Послышался вздох и мужчина поднял глаза на Дору, которая стояла посреди помещения, а рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, немного нервничая, стояла Кэтрин. Да, как бы часто Дора ни бывала в этом месте, у неё также, как в первое время, бывало, словно замирало сердце и сбивалось дыхание, когда она оказывалась лицом к лицу с тем, кого видела перед собой. – Итак, могу сказать, что вы потрудились на славу. Даже не ожидал, что вы так быстро справитесь, - он потёр подбородок рукой, опустив глаза на бумаги и, после короткого молчания продолжил, - как бы мне вас похвалить, а? Но ни Дора, ни Кэтрин ничего не ответили. Да и отвечать на все вопросы так-то полагалось Доре, потому что в данной ситуации Кэтрин здесь – никто и звать её никак. Поэтому та, покосившись на Дору и увидев, что никаких изменений в её лице не случилось, подобно ей также повернулась лицом к мужчине, сглотнув слюну. – Знаете, а я придумал, - он подпёр голову рукой и оглядел девушек с ног до головы и обратно, - мне стало уже тошно смотреть на твоё вечно постное лицо, Дора, так что если ты хочешь, то я могу одобрить вступление, - он запнулся, пытаясь вспомнить то, что хотел сказать, - Кэтрин Лейтман в организацию и сделаю её твоим, так сказать, напарником. Что думаешь? Дора набрала побольше воздуха в грудь и ответила ровным и абсолютно спокойным голосом: – Нельзя спрашивать только моё согласие, босс. Даже если я сейчас соглашусь против воли Кэтрин, то она, будучи недовольной своим новым положением, может взбунтоваться против этого решения. Поэтому я считаю, что это решение не стоит принимать одной лишь мне. Кэтрин пару секунд смотрела на Дору с полным непониманием, а потом, посмотрев на главу организации, встретилась с его тяжёлым взглядом, вздрогнув от неожиданности. – Хорошо, я тебя услышал, Дора, - сказал он, после чего вновь посмотрел на Кэтрин и обратился уже, непосредственно, к ней, - Кэтрин Лейтман, что ты хочешь: умереть или остаться в организации, по своей воле став напарницей Доры, дав клятву в верном служении общему делу? Кэтрин, услышав ультиматум, поняла – у неё нет, по сути, никакого выбора, потому что уж что-что, но умирать она не хотела ни при каких обстоятельствах. – Я согласна... - После долгого молчания её голос стал сиплым и тихим и, быстро откашлявшись, она повторила, - Я согласна вступить в вашу организацию и служить общему делу. Он коротко и слабо улыбнулся, кивнув её словам. – Ну что, Дора, поздравляю, теперь у тебя есть твой первый подчинённый и в первую очередь именно с тебя я буду спрашивать. Надеюсь, что ты справишься с возложенной на тебя задачей. А потом, когда девушки вышли из кабинета, Дора решила подольше поиграть в благодетеля и предложила Кэтрин переночевать у себя, потому что не оставлять же её на произвол судьбы и диване в комнате отдыха, пока той не выделят квартиру? Поэтому та, услышав, что они идут домой к Доре, больше всего обрадовалась не ночлегу, а тому, что можно будет поиграть с Мэри. Только вот понимание того, что случилось в тот день пришло к Кэтрин немного позже, чем ожидала Дора. Только спустя пару дней, после выделенных им выходных, Кэтрин решила поинтересоваться тем, какую роль сыграют те самые документы, за которыми так все гонялись. И как, как говорила Дора, она может отомстить тем людям, которые убили всех её друзей. На все эти вопросы Дора лишь качала головой и пожимала плечами, потому что она никак не участвовала в создании плана, который, как она догадывалась, уже разработан лучшими стратегами организации. Единственное, что она понимала, так это то, что никакой жалости и снисхождения от мафии не будет, но говорить Кэтрин она об этом не хотела. Кэтрин и так, на удивление, довольно спокойно переживала все изменения в своей жизни, не впадала в депрессию, связанную с гибелью её близких, не было у неё какой-то апатии, из-за чего она бы лежала на кровати целыми днями и отказывалась от всего. Она была стойкой и сильной, поражая Дору своим несгибаемым духом. Бывают ведь в мире люди, которые в состоянии пройти и огонь, и воду, при этом не склонив головы и не остановится. Эти люди, зачастую, не кичатся своей внутренней силой, а наоборот – помогают слабым, понимая их, потому что сами когда-то были такими же. Такие как Кэтрин всегда удивительным образом сохраняют в себе какую-то искру, которая светит не только им, но и другим, только вот бывают люди, которых ослепляет этот свет. И они пытаются сделать все, чтобы потушить чужой внутренний огонь, потому что сами привыкли жить во тьме. И, признаваясь честно, Дора бы хотела бы затоптать подошвой этот свет. Только вот, глядя на неё, на её грустные, но добрые глаза, Дора бы, наверное не смогла. Она хотела, да, может и до сих пор хочет сделать Кэтрин подобной себе – пустой, но все же увидев то, какими бывают люди в этом мире, она даже на мгновение захотела стать подобной Кэтти. Быть светлой, тёплой и сияющей даже посреди тьмы, в которой та оказалась. Но надолго ли хватит её сил? Дора не знала. Не знала как долго Кэтти сможет сопротивляться тому, что будет окружать её каждый день, каждую минуту, какие мысли начнут появляться в её голове и, самое главное, сможет ли она принять то, что с каждым разом на её руках будет появляться все больше и больше чужой крови. И вот, однажды, спустя пару недель Кэтрин узнала то, из-за чего со всех ног помчалась искать Дору с лабиринте коридоров и дверей в кабинеты. И, найдя её в одном из помещений она, накинувшись и вцепившись в воротник рубашки, толкнула ту прямо на пол, вжимая в ковёр и угрожающе нависнув сверх. – Как ты посмела?! - Кричала Кэтрин, тряхнув девушку под собой. Дора, удивлённо округлив глаза, непонимающе смотрела на неё. – Ты ведь знала! Я знаю, что ты знала!!! ТЫ ЗНАЛА, ЧТО ИХ УБЬЮТ!!! - Чужие брови были угрожающе сведены к переносице, хмурясь, лицо искажено в гневе, а рот и зубы, казалось, были готовы вцепиться в чужую глотку. – Кого убили? - Дора приподняла брови, сохраняя совершенно спокойное выражение на лице. – Те документы, которые я помогла тебе достать, помогли вам найти скрывающуюся группировку и уничтожила её!!! ВСЕХ!!! ВСЕ УМЕРЛИ, ПОТОМУ ЧТО Я СОГЛАСИЛАСЬ ТЕБЕ ПОМОЧЬ, А ТЫ ЗНАЛА, ЧТО ИСХОД БУДЕТ ИМЕННО ТАКИМ! - Крестик выскользнул из под рубашки и словно гипнотизирующим маятником начал качаться перед глазами Доры. – Ах вот как, - Дора кивнула, закрывая глаза и укладывая голову на пол, - понятно. Но Кэтрин, ещё больше взбесившись, схватила ту за чёрные волосы, притянула к себе, продолжая негодовать. Благо, что людей поблизости не было и никто не мог застать их в таком положении. Дора, всё-таки, держалась за свой какой-никакой, но авторитет. – Ты говорила мне, - Кэтти склонилась над ней, не отпуская ни шиворот, ни волосы, - что я, что мы отомстим тем, кто убил моих друзей. Но вместе с преступниками погибли невинные люди, которые ничего плохого не сделали. Теперь на моих руках смерть невинных только из-за того, что я поверила тебе! –Кэтти, никто из них не был невиновен. Все они были преступниками и, поверь, ты сделала благое дело, потому что ты помогла нам избавиться от соперников. Да и успокойся, не ты же их убила, а другие исполнители. - Дора смотрела на неё с абсолютным безразличием, потому что понимала, что каждый из них проходил то, что сейчас проходит Кэтрин. И Дора, и Кэтрин, и другие сотрудники однажды понимали, что из-за них погиб кто-то, и точно также все не могли это принять как жестокую правду и реальность. А если всем им суждено пройти такое же состояние отчаяние и, как мы видим по Кэтрин, гнева, то на всех сочувствуя не оберёшься. – Я ухожу, - Кэтрин с силой отбросила от себя чужую голову и отпустила воротник, начиная вставать, в то время как Дора продолжала лежать на полу, наблюдая за ней. – Ты не можешь уйти. – С чего бы это? Кто меня держит? Я просто сбегу и где-нибудь спрячусь, - Кэтрин смотрела на Дору сверху вниз, остановившись рядом. Дора улыбнулась и, сжав губы, сдержала смешок. – Если бы все было так просто, то ты думаешь, что половина всех тех людей, которых ты здесь видишь, остались бы здесь по доброй воле? - Дора, вздохнув, начала не спеша подниматься с пола, отряхивая свою рубашку и брюки. - Отсюда невозможно уйти. Ты дала клятву и теперь за предательство тебя ждёт смерть и, поверь, тебя из под земли достанут и всё равно убьют. Кэтрин молча смотрела на неё, сжав кулаки и мелко дрожа от переполняющей её злости. – То есть ты предлагаешь мне закрыть глаза на мой, - она запнулась и тихо сказала, - грех? Я не могу спокойно жить, зная, что из-за меня погибли другие люди. – Если тебя так сильно это мучает, то можешь пойти в церковь и исповедоваться, - Дора пожала плечами.

***

Перекрестившись, Кэтрин Лейтман целует крест и Евангелие. Поправив платок на голове, она отходит в сторону, берет свечу в дрожащие руки и обхватывает её пальцами, стараясь себя успокоить. Делает глубокий вдох и выдох. Подойдя к кандило, она перекрестилась и, поджигая фитиль свечи от огня другой, стоящей рядом, она ставит свечу и отходит. Все также молча. Под громкое песнопение она выходит из храма, опустив голову. На последних ступеньках она оборачивается, крестится и, не глянув даже на Дору, которая ждала её снаружи, подошла к чёрной тонированной машине и села на заднее сиденье. Дора, повернувшись к ней, увидела, как с чужого подбородка капали молчаливые слезы.