Сборник зарисовок (ДазАку)

      Дазаю нравилось, когда ему подражали люди, которых он любил. Когда он внезапно начинал узнавать свои черты в них, он видел в этом признание своей власти и силы.       Ему это льстило.       Он и сам порой так поступал и перенимал привычки тех, кого ставил наравне с собой или выше. Ведь ему хотелось если не стать такими же, как они, то хотя бы приблизиться.       Это было естественно, ведь на повторении всё человечество развилось и выросло.       Именно поэтому Дазай клал руки в карманы, совсем как Чуя, и после того, как вступил в Вооруженное Детективное Агентство, стал носить бежевый плащ в память о погибшем друге.       Но во всё чужое, что он заимствовал, он старался привносить свою душу и своё видение. Именно поэтому Дазай клал руки в карманы только во время боя, и именно поэтому его бежевый плащ, так похожий на плащ оды, был более длинным.       Ему не хотелось быть чужой копиркой и слышать потом придирки.       Он всегда был рад учиться у лучших, и его самого ужасно радовало, когда эти лучшие тоже отдавали дань его способностям и что-то от него себе брали.       Но Акутагава лучшим не являлся.       Он был хуже ползающей твари.       Дазай глубоко презирал Акутагаву за то, каким бесполезным и гадким он казался. И поэтому, когда Акутагава начал подчистую его копировать и, не стесняясь, перенимать у него то, что он в себе долго и кропотливо взращивал, ему захотелось придушить его к чёртовой матери.       Ведь Акутагава никаких тёплых чувств у него не вызывал, и Дазаю казалось отвратительным зрелищем видеть что-то своё на человеке, которого он ставил ниже себя, и на которого он смотрел свысока.       Акутагава был слабаком, который лишь по чистой случайности — родился, и лишь благодаря удаче — выжил. Если бы Дазай повстречал его в Спарте, когда тот был ещё больным младенцем, то он не оставил бы ему выбора, и не задумываясь, со скалы бы его выбросил.       Акутагава был бродягой, которому жизнью пророчено было сдохнуть в канаве, но Дазай по доброте душевной над ним сжалился, спас его от незавидной судьбы, отмыл его и привёл в мафию. Без него Акутагава давно бы уже либо шагнул в смертельные объятия, либо начал позорно побираться на паперти.       Поэтому он не заслуживал тянуть свои грязные руки к тому, что принадлежало Дазаю. Дазай не хотел, чтобы это потешное убожество прикасалось к тому, что ему нравилось.       Будь они не в Японии, а в Китае, он бы этому мерзкому ворюге руки пообрубал, чтобы они больше не посмели ничего у него украсть. Дазай выколол бы ему глаза, чтобы он больше не смог что-то у него высмотреть, а потом себе забрать.       Но они вместе работали в мафии, а здесь убивать и слишком сильно калечить подчинённых запрещалось. И к тому же, Акутагава живым боссу ещё понадобится. И поэтому всё, что оставалось делать Дазаю — уничтожать Акутагаву язвительными фразами и стрелять в него насмешливыми взглядами.       И всё это лишь для того, чтобы дать ему понять — как бы сильно он ни тянулся за Дазаем, он на своём дне, из которого выполз, и останется.       Как бы Акутагава ни старался заполучить восхищённый взгляд Дазая, Дазай будет продолжать смотреть на него сверху вниз, как на чумазого бродягу, и будет сторониться его, как больного проказой.       Как бы копирка не старалась, ей никогда не повторить успех оригинала.       Никогда не стать кем-то прекрасным тому, кто рождён ползать и пресмыкаться перед более властными.