Самые темные тени в палетке

Два года назад Серафим с горем пополам завалил-таки половину экзаменов и ушел после девятого класса буквально в никуда. Он до сих пор не знал, чего хочет от жизни, не знал, куда хочет поступить учиться, где и кем работать. Жил он, однако, уже один, в старой квартире его родителей, которую раньше их семья сдавала в аренду. Квартирка маленькая, однокомнатная, но ему хватало. Дом этот Серафиму нравился не только своим местоположением и по сути бесплатным жильем: было тут еще кое-что. У всех жильцов был ключ от выхода на крышу, где за несколько лет соседи организовали настоящую зону отдыха: кто-то притащил коврики, на которых было удобно сидеть, кто-то — небольшие фонари, света которых вполне хватало, чтобы в темноте не свалиться вниз. Многие, как и сам Серафим, приносили теплые вязаные, флисовые и плюшевые пледы, завернувшись в которые можно было спокойно просидеть тут всю ночь, даже осенью. А несколько месяцев назад, какой-то сосед, очевидно, святой, принес сюда три огромных кресла-мешка. В общем, некое волшебное место, созданное всем их подъездом. Дом в двенадцать этажей возвышался над остальными, в большинстве своем, пятиэтажками: район довольно старый, и другие дома еще не перестроили. Одинокая жизнь парня совершенно не угнетала. Счета за воду, электричество и интернет он почти исправно почти платил почти всегда. Не платил, в общем. Будем честны — он вообще всегда про них забывал, и только получив пинка от родителей, которым приходили квитанции за все это, уже вспоминал и хватался за голову. Через месяц, однако, история повторялась. Серафим уже где только не работал, меняя деятельность чуть ли не каждые полтора-два месяца, аргументируя тем, что «это не его», «работа не приносит удовольствия» да и вообще «не нравится». Но вот уже чуть больше полугода назад, в конце октября, устроился бариста в кофейне недалеко от дома. И, к его величайшему удивлению, работа эта парня прямо-таки зацепила. Он очень быстро научился варить самый разный кофе, да и за счет его юношеского отношения к людям у Серафима прекрасно получалось общаться со всеми посетителями: вне зависимости от их пола, возраста и настроения, все всегда уходили с улыбкой. И вот примерно тогда же, полгода назад, Сидорин познакомился с одним парнем. Запомнил его Серафим с самого первого раза, как увидел, и причина тому не только в неординарной внешности, хотя и она свою роль сыграла, — что-то еще в парне зацепило его и так и не отпустило. Выглядел тот, однако, весьма необычно. Одевался всегда в черные джинсы и толстовку на несколько размеров больше нужного, носил несколько подвесок и массивные кольца на левой руке. Уши проколоты, в них — черные серьги-кресты. Правую бровь украшал пирсинг. Кудрявые волосы, коротко бритые на висках, а на лице всегда яркий макияж с резкими длинными стрелками, выполненный в темных черных, синих, фиолетовых и иногда зеленых оттенках. Кудрявый парень заходил в кофейню каждый день всегда в одно и то же время — в половину четвертого. Брал большой американо и сразу же уходил. Серафим много раз пытался завести с ним разговор, однако парень всегда односложно отвечал, а чаще всего вовсе ограничивался вежливой улыбкой. Спустя пару месяцев таких безуспешных попыток заговорить, Серафиму в голову пришла идея, показавшаяся ему ну просто замечательной. Когда на следующий день по обыкновению ярко накрашенный парень заказал американо, Сидорин, прежде чем отдать стаканчик, быстро написал что-то на нем, а после, как ни в чем ни бывало, передал напиток гостю. Кудрявый, одарив Серафима своей невероятной улыбкой, забрал стаканчик и покинул зал, бросив короткое «спасибо». Ясное дело, Серафим написал не километровое признание в чувствах. Просто представился, назвав свое имя и спросил как зовут юношу. На следующий день, вновь придя за кофе, парень игриво подмигнул и опустил на стеклянную витрину небольшой клочок бумаги, сложенный втрое. С трудом дождавшись, пока тот покинет зал, Серафим схватил листочек, жадно вчитываясь в выведенные красивым убористым почерком слова: «Серафим, приятно познакомиться. Я Глеб. Чего хочешь?)» А внизу, на оставшемся свободном месте, приписано: «Ты красивый, кстати» *** Следующий месяц Глеб и Серафим переписывались, ежедневно обмениваясь записками. Однажды Сидорин отдал парню стаканчик, на котором слов не было: написаны были лишь одиннадцать цифр — номер телефона. И в тот же день Глеб ему позвонил. Проговорили они недолго, но решили встретиться вечером следующего дня и прогуляться. И они встретились. С их первой прогулки их отношения и начались. Они постоянно гуляли, ходили в кино, на концерты, просто слонялись часами по ночному городу. На вид Глеб казался Серафиму одного с ним возраста, поэтому у Сидорина даже мысли спросить об этом не проскользнуло. В начале мая Серафим решился-таки показать Глебу то место на крыше. Как обычно встретившись у той кофейни, где когда-то познакомились, парни направились к дому Сидорина. Поднялись на лифте сперва на этаж, где жил Серафим. Попросив подождать, он исчез у себя в квартире и уже через полминуты вернулся, держа в руках две бутылки вина. Глеб этому ничуть не удивился, однако про себя отметил, что, кажется, впервые напьется он в лучшей компании, какая только могла быть. Сидорину, однако, он ничего не сказал, и они поехали на верхний этаж. Наверху Серафим, не без труда отыскав нужный ключ в связке, открыл дверь. Был май, и в городе уже было тепло. Особенно приятно тут было сейчас, в вечернее время, пока садилось солнце. В лицо парням, оказавшимся на крыше, дул слабый теплый ветерок, напоминавший о том, что скоро, уже совсем скоро наступит лето. Восхищенными глазами Глеб смотрел вокруг. Сидорин улыбнулся — именно такой реакции он ждал. — Глеб, пойдем дальше, — шепнул он и, взяв чужую руку в свою, потянул за собой. Они подошли к самому краю. Здесь установлены были перила, и если слегка перегнуться район был виден как на ладони. Дух захватывало. Глеб как зачарованный огромными глазами смотрел вниз, не в силах оторвать взгляд от столь красивого зрелища, буквально замерев на месте. — Сим, тут и правда очень красиво… — спустя некоторое время проговорил Глеб. — Я же говорил, — улыбнулся Сидорин, который, пока Викторов любовался городом, занят был открыванием бутылки алкоголя. Справившись с пробкой, Серафим подошел к парню. — Глеб, у нас нет бокалов, но, думаю, нам не помешает, м-м? — после этих слов Сидорин, поднеся ко рту бутылку, отпил из горла. — Согласен, — кивнул в ответ Викторов. После, повернувшись к Симе, потянул руку к бутылке, что держал тот: — Дай мне тоже. Ему передали вино, Глеб сделал глоток. Горьковатый напиток оказался неожиданно приятного вкуса. Как бы странно это не прозвучало, но вино в своей жизни Глеб еще не пробовал. Его алкогольный максимум — два бокала шампанского на новый год в кругу семьи. И вино на вкус нравилось ему намного больше. — Кот, ты давай не налегай особо, так сразу, — посоветовал Серафим, усмехнувшись и забирая бутылку у кудрявого и отпивая немного сам. Солнце медленно приближалось к горизонту, тихо звучали в тишине, нарушаемой лишь отдаленным шумом города, их голоса: хрипловатый — Серафима; и чуть менее низкий — Глеба. Разговаривая, они рассматривали домики внизу, маленькие фигурки людей и машин. Сидорин рассказывал, как давно живет тут, параллельно передавая собеседнику вино, делая с ним по очереди глотки. За довольно короткое время бутылка опустела, и Серафим отошел открыть вторую. Вдруг Глеб произнес: — Сим, а ты ведь очень красивый. Внешка — прям мой типаж, — может, прозвучало слегка нагло, но интонация была искренней. И тут неожиданно Глеб спросил: — Фим, а… А можно я тебя накрашу? Мне кажется, тебе пойдет… Раньше Глеб пару раз задумывался, что макияж Сидорину пошел бы, но никогда не предлагал его нанести. А сейчас опьянение — вино начинало давать в голову — стерло границы. У Серафима, в общем-то, тоже. — О! Слушай, ну, я не против. А у тебя, что, с собой все… Это? — Ну, да, — не понял его удивления Викторов. — Довольно часто, бывает, поправить что-то нужно. — Тогда давай. Взяв сумку, брошенную некоторое время назад тут, Глеб попросил Серафима сесть, а сам достал кисти, разные палетки, тональный… Ощущение, что в сумке у него помещался целый магазин декоративной косметики. Опустившись на колени перед Серафимом, он приступил к работе. Парни продолжают о чем-то говорить, но сейчас речь прерывалась короткими просьбами — повернуть голову, закрыть глаза, открыть, посмотреть вверх, вниз… Когда парень наконец закончил, он робко проговорил, протягивая Серафиму зеркало: — Ну… Как тебе? Мне кажется, тебе идет… Серафиму действительно шло. Необычно было смотреть на себя в таком образе. Акцент сделан был на глазах — они подведены черной подводкой, и самыми темными тенями в палетке выведены длинные растушеванные стрелки. И, на удивление, Серафиму даже понравилось, как это выглядит. — Глеб, мне очень нравится. — Да ну… — смущенно протянул тот. — Правда. Серафим накрыл ладонь сидящего перед ним парня своей. Солнце уже коснулось горизонта, окрашивая небо в самые разные оттенки желтого, красного и оранжевого. Оба вдруг поняли, что это тот самый момент. Серафим подался вперед, касаясь губ Викторова своими. Тот несмело ответил, тоже подаваясь вперед и позволяя затянуть себя в нежный поцелуй, ограждая от всего вокруг. Спустя несколько секунд Серафим отстранился, молча смотря в обращенные на него распахнутые глаза с длинными ресницами и слегка увеличившимися от легкого опьянения зрачками. Мягко коснулся щеки парня но, не придумав, что сказать, убрал руку. Еще несколько мгновений парни продолжали сидеть молча, просто наслаждаясь друг другом. Теплый летний ветерок трепал кудряшки обоих. Глеб вновь для себя отметил, что Серафим безумно красив. Наконец Глеб, касаясь пальцами щеки, которой совсем недавно ощутил нежное прикосновение, задумчиво произнес: — Надо же… — еще несколько секунд помолчал. — Никогда не думал, что мой первый поцелуй будет принадлежать парню. Услышанное Серафима удивило — он не ожидал, что окажется для Глеба первым, с кем тот целуется. — Первый? — переспросил он. — Ага, — как ни в чем ни бывало ответил Викторов и потянулся за стоящей рядом с ним бутылкой еще недопитого вина. *** Спустя еще некоторое время, Глеб сидел рядом с Сидориным, опустив голову на его плечо. Парни, изредка перекидываясь парой фраз, вместе смотрели, как солнце, которого уже почти не было видно, медленно исчезает за горизонтом. В какой-то момент Глеб как бы невзначай начал: — Сим, а мы в мае с тобой летом реже видеться будем… Но летом мы все наверстаем, обещаю. — А чего так, малыш? Что могло спровоцировать такие слова? Может, Серафим перешел границу какую-то? Или Глебу вообще их встреча не понравилась?.. Будто услышав его мысли, Глеб поспешил заверить: — Мне сегодня с тобой очень понравилось, правда! Обязательно нужно будет повторить. Там просто… — Что? — У меня экзамены. Ну, готовиться надо, сам понимаешь, все дела… И вот тут, только в этот момент, Серафим понял, что ни разу не интересовался возрастом парня. Он знал его дату рождения — день и месяц — а вот год никогда не спрашивал. — Глеб… — Серафим догадывался, какой ответ получит на вопрос, который сейчас собирался задать, но все же боялся это услышать. — А ты в каком классе? — Я? В девятом. — Блять. Глеб рассмеялся, однако поспешил успокоить Сидорина: — Сим, мне уже шестнадцать. И разница то у нас всего полтора года, не ссы. — Пиздец. Я споил малолетку, блять… — Серафим покачал головой. — Если бы я знал то, что ты девятый класс… — Сим, ну чего ты? — Глеб быстро коснулся губами щеки парня и добавил: — Все хорошо. Я же тебя люблю.