Fight if you can, trust if you dare

♪She wants revenge — Out of control       Время идёт, каждый из присутствующих пьянеет и покрывается лёгким румянцем от количества выпитого алкоголя. Большинство студентов прочно затянуты в эту игру, что так полюбилась на абсолютно любых вечеринках. Томас ощущает, как всё лицо полыхает то ли от разыгравшегося азарта, то ли от того, что с количеством выпитого он явно перебрал. И на самом деле он не может сказать, что лучше — Томас давно не чувствовал себя таким свободным и лёгким.       Он не ошибся, когда принимал решение — идти на вечеринку или нет, — ему действительно требовалась разрядка. Что является разрядкой для него? Наверное, полное отключение от насущных забот и учёбы, что хватают за глотку цепкой хваткой. Как бы там ни было, Томас может отдыхать в компаниях и запросто повеселиться, будучи не зная всех людей поголовно. Для этого нужно лишь внутреннее согласование с некой скрытностью и опаской перед другими, ну и хотя бы двести граммов крепкого алкоголя.       — Ну-ну, кто там следующий?! — кричит из круга парень, полностью разукрашенный ядовито-розового цвета помадой какой-то русоволосой старшекурсницы. — Давайте быстрее, задолбали орать!       — Окей-окей, ты заткнись только! — в ответ на претензию ведущий разражается в гневной тираде: — Ты думаешь, так легко унять эту гвардию бешеных алкоголиков? Вот сам и пробуй, если такой умный!       — Ну всё, хватит у нас время отнимать своим срачем двух старых супруг, — окликает их обоих Алби, — Галли, крути, — он кивает в сторону Адамса, который, уперев руки в пол, всё это время смотрел в потолок. Он медленно смотрит на Алби в ответ и, кивнув, крутит бутылку.       И снова толпа прежде гудящих студентов теперь с замиранием сердца наблюдает за тем, кого выберет стеклянная пустышка. Мгновение — и бутылка останавливается, указывая на Минхо. Как ни странно, все молчат. Минхо тоже. Он бросает заинтересованный взгляд на ведущего, а тот лишь задумчиво поджимает тонкие губы.       — Правда или действие?       — Действие.       Воцаряется мёртвая тишина, полная напряжения и предвкушения. Затем ведущий вновь подаёт голос, прокашлявшись:       — Хорошо. Может, кто захочет придум…       — Возьми бутылку с вином, можно полупустую, тут уже на твой страх и риск, — Алби нагло перебивает ведущего, не дав ему договорить. Он пытается держать лицо, но по глазам заметно, что он вот-вот расхохочется, — Плесни в Галли красным вином. Уж больно его одеяние белое, аж светится.       По лицу Минхо можно подумать, что он потерял как минимум два литра крови и пять килограммов. Он с опаской смотрит в сторону Галли и замечает, как тот резко переводит на него предупреждающий взгляд. Непонятный испуг овладевает Минхо, словно если он это сделает, то лишится головы (всё именно так и будет), но пасовать азиат, конечно же, не собирается. Да и к тому же как можно лишиться такой возможности — позлить своего друга, который ненавидит эту игру, а сейчас возненавидит её ещё больше? Минхо смотрит на Алби и замечает у того насмешку на лице.       — Что ж, что ж, твоя взяла, — он демонстративно поднимается с места, давая понять, что убегать не собирается. Он кивком благодарит Томаса, который без всякого смущения протягивает ему бутылку открытого вина, и направляется в сторону Галли.       Ладно, Минхо, просто сделай это. Потом брось бутылку в дальний угол зала. Потом убегай.       Галли смотрит ему точно в глаза не моргнув, и у Минхо возникает ощущение, что тот не верит, что он действительно собирается сделать это. Азиат присаживается на корточки рядом с Галли, что всё продолжает смотреть на него испепеляющим взглядом. «Только попробуй», — угрожающая фраза, кажется, написана на лице кричащим ярко-красным.       — Что ж, — торжественно объявляет Минхо, — Надеюсь, не умру, — заключает он и одним всплеском руки окатывает Галли вином.       Тереза издаёт восторженный визг, закрыв рот руками, Алби насмешливо прикрывает веки. Томас же так и застывает с непередаваемым ошеломлением на лице. Нетрудно догадаться, что повержен этим каждый. Похоже, никто действительно не ожидал таких действий, хотя те и несли в себе вполне весомый характер.       Нельзя сказать, что Галли является чем-то угрожающим или опасно-взрывающимся, но каждый раз, видя его на горизонте, студенты так и норовятся попрятаться по углам. Да, он высок. Да, он выглядит грубым и холодным; тем, кто может с одного удара вбить носовую кость в мозг, и ты умрёшь. Люди не раз замечают Галли в, казалось им, хмуром настроении и абсолютном нежелании контактировать ни с кем. Если кто-то из мимо проходящих случайно задевает его плечом или же толкает, то тут же превращается в выгоревший сгусток чего-то нечеловеческого — и всё это вина взгляда Галли. Холодного, гнетущего, что наглухо присверливает тебя к земле.       Галли опускает голову, не удосужившись даже взглянуть на свой костюм. Сидя с прикрытыми веками, облачённый в уже розоватого цвета мокрую ткань, он напоминает раненого слона. Минхо так и застыл с опрокинутой бутылкой вина в руке. Он бездумно хлопает глазами, не зная, что делать дальше, хотя план был таков: облить, бросить бутылку, бежать. Галли переводит мутный взгляд на азиата, а тот лишь беспомощно пожимает плечами и садится обратно на своё место.       Винтер бросает тревожный взгляд в сторону Галли. Кажется странным то, что он просто промолчал и не сделал ровным счётом ничего. Даже не выругался. Возможно, взбучка будет после окончания игры, но так как она всё ещё идёт, Терезе остаётся только ждать. Она неспешно отводит взгляд и утыкается, словно завороженная, в бутылку.       — Так-так-так…       Девушка раскручивает бутылочку, и та с неумолимым взвизгиванием закручивается в танце. Томас сидит с закрытыми глазами, впившись ногтями в колени. Не зная почему, он чувствует, что пришла его очередь. Открыв тяжёлые от усталости и алкоголя веки, Томас ловит взгляд Винтер на себе. Девушка ядовито улыбается, её синие глаза блестят от удачи и азарта.       — Томас! Наконец-то! Новичок идёт в разно-о-о-с! — Тереза толкает первокурсника в плечо, отчего того шатает вправо, — Ну что, правда или действие?       Томас растерянно моргает. Теперь все десятки пар глаз смотрят только на него. Он смотрит в сторону Ньюта и замечает, как тот смотрит на него — неподдельный интерес, удивление, ожидание. Томас не знает, что будет дальше, ведь всё то, что произойдёт, будет зависеть от его выбора. Да, конечно, не стоит раздувать из мухи слона, как говорится, но мало того, что Томас испытывает слабую, но тревогу перед всеми этими людьми, находясь в игре, так ещё и участвует в ней впервые.       — Хорошо. Действие, — решительно отвечает Томас, прерывисто выдохнув через нос. Если подумать, то ему абсолютно плевать, что ему там загадают. Как никак он пьян вдрызг.       Тереза в одобрении вскидывает брови и кивает.       — Отлично, красавчик. Значит так… — она обводит всех сидящих в кругу внимательным взглядом, — Окей. Подойди к любому из нас и сделай так, чтобы он захотел купить тебе выпить, — взглянув на обескураженного Томаса, Тереза смеётся, — Да ну чего ты пасуешь, давай-давай! Уверена, всё получится, — по-детски издевательская улыбка, подмигивание.       Томас шевелит челюстями, скользнув взглядом по толпе. Кто же… кто же… Это будет крайне тяжёлым испытанием, ведь Томас особо ни с кем не общался за прошедшие два месяца; к незнакомцам подходить почти что нет никакого смысла: он почему-то более чем уверен, что все они попросту не захотят подыгрывать ему и тем самым помочь. Кидаться на третьекурсников будет сроду самоубийством: Алби проигнорирует его, Галли уничтожит своим грозным взглядом, а Минхо — Томас уверен, — разыграется больше, чем того требуется. И кто же тогда остаётся? Похоже, ему действительно придётся подходить к незнакомцам. Если только… Неожиданно растерянный взгляд карих глаз мечется в сторону Ньюта. Нет, ты ведь не безумец, Томас. Не смей. Плохая идея.       Но тут Томас вспоминает поговорку «кто не рискует, тот не пьёт шампанского». Весьма удачно. Одним глотком опустошив содержимое стакана, он поднимается с места, уперевшись ладонями в колени. «Похоже, сейчас что-то будет».       Ньют с непривычной для него настороженностью наблюдает за тем, как Томас ступает к нему неуклюжими шагами, цепляясь носками туфель за чьи-то пятки и колени. Он хмыкает себе под нос, опустив насмешливо-удивлённый взгляд. Томас что, действительно собирается это сделать? Ладно, это даже интересно, если задуматься.       Ньют не раз замечал, как Томас периодически совершенно неумело прячет взгляд, обращённый на него, делая вид, что смотрит в совершенно другую сторону.       Он наблюдает за тем, как Томас из кожи вон лезет, чтобы завести с ним общение.       Ньют всё видит.       Ньют не слепой.       Томас мотает головой, пытаясь разогнать туман, осевший плотным дымом в его глазах. Уши непроизвольно цепляются за обрывки фраз посторонних. Надоевшие лица, зазорный смех, пьяные улыбки. Все они ему чужды. Чужие. Слева от себя Томас слышит хлопки, справа — насмешливый смешок. Дым в лицо. Провалы в памяти. Забытьё от алкоголя.       Он останавливается около Ньюта и, приземлившись рядом с ним, заглядывает ему в глаза. Чистые, тёмные глаза цвета только что сваренного кофе. Томас не любит чистый кофе, но ради Ньюта готов попробовать. Главное — не увлечься и не уйти в кофейный запой. Томас останавливаться не умеет.       Томас, как он понял, должен был притвориться, что не знает Ньюта, и тем самым заговорить с ним. Привлечь его? Всё это кажется каким-то несусветным бредом, опухшей галлюцинацией тех идей, когда не спишь уже больше нескольких дней и сидишь на одном кофеине. Но ничего поделать нельзя, это нужно сделать. Нужно притвориться, что ты не знаешь его.       В принципе, это не так уж и сложно, и не такая уж и ложь. Томас действительно не знает о Ньюте ровным счётом ничего. И всё же… Так глупо со стороны смотрится — когда два человека, живущих в одной комнате, знакомятся снова. Может, это некий шанс — притвориться, что их настоящего, первого знакомства не было? Когда, стоя около университетского стенда, полный смущения и какой-то детской обиды, Томас смотрел на него, словно на создание иного мира. Не лучший способ начать всё сначала, может, и не нужно. Так не хочется разыгрывать этот цирк. Но Томаса не спрашивали, а потому скажи уже что-нибудь.       — Здравствуй, — начинает Томас и тут же прикрывает рот ладонью, стараясь подавить вырывающийся наружу смешок.       Так глупо. И смешно. Будет ли Ньют подыгрывать? Он смотрит на Липмана: тот смотрит на него с лёгкой издёвкой исподлобья.       — Ну здравствуй, — немного помолчав, отвечает Ньют.       Одним движением головы он откидывает светлую чёлку со лба. Томас улыбается. Значит, сработало. Игра началась. Ньют поднимает взгляд, видимо, ожидая чего-то ещё.       — Как тебя зовут?       — А почему я должен говорить своё имя незнакомому мне человеку? — скептически вскинув бровь, Ньют отпивает из стакана, что всё это время покоился около его колена.       Томас лишь хлопает глазами в ответ. Он почему-то не ожидал, что придётся поднапрячься. Не всё так просто, ладно. Пора бы уже это запомнить. Это Ньют. Ньют, с которым общение кажется чем-то невообразимым, ложным. Размытые, играющие жёлтым тени, что гуляют по стенкам застывших во времени гаражей. Вот кем является Ньют — еле уловимые пятна, иллюзия.       — Хорошо, человек без имени, — деловито отвечает Томас, — Я Томас. И раз ты не хочешь говорить своё имя незнакомцу, давай познакомимся. Что скажешь?.       Только когда Томас вздёргивает подбородок, то понимает, насколько близко он сидит к Ньюту: он спокойно может учуять запах бутафорской крови и разглядеть играющие фиолетовым тёмные синяки у того под глазами, будто небрежно брошенные нервным художником на бледное точёное лицо.       Ньют издаёт сдавленный смешок, скептически хмыкнув. Надо же, он никогда бы и не подумал, что когда-нибудь сможет увидеть Томаса таким уверенным. И таким пьяным. Ньют выпрямляет спину и устремляет заинтересованный взгляд на сонное лицо.       — Хм, ну, я подумаю над этим. И чего же ты решил ко мне подойти? Здесь помимо меня полно людей, — он пьяным взглядом оглядывает толпу застывших в интересе студентов и театрально взмахивает рукой, — Выбирай кого хочешь.       Томас хмурится, впившись невидящим взглядом в пол. Боже, ну почему ему так тяжело ответить сразу? Может, он просто боится? Ну конечно, такое вытворять. Тут наверное нужно думать не о том, как выиграть в этой игре, а о том, как не получить от Ньюта по носу.       — Я вижу всех этих людей, не беспокойся, — улыбается Томас так пленительно, что Ньюту приходится отвести растерянный взгляд. Это не остаётся незамеченным Нейландом. Он щурит глаза, но реагировать не решается, лишь продолжает: — Я выбрал, кого хочу. Поэтому к тебе и подошёл.       Ньют на такие слова неспешно вскидывает брови, уставившись на Томаса едва удивлённым взглядом. Тот нервно сглатывает, быстро размышляя над тем, что только что выдал. Мысли путаются пуще тонкой нити и взбиваются яростнее, чем может это сделать блендер. Правильно ли он ведёт разговор? Не спугнёт ли это Ньюта? Как вообще добиться того, чтобы он перестал отталкивать его, даже если это всего лишь игра?       — Ну так что? Всё ещё будешь противиться или же назовёшь мне своё имя? — продолжает как ни в чём не бывало Томас.       Не время пасовать и уходить в сторону, поздновато как-то. Он слегка подаётся вперёд, успев уловить лёгкий аромат сигарет, марки которых Томас не знает (он не курит), и прерывистое дыхание, что на какой-то ничтожный момент обжигает Томасу кончик носа, — Ну так что? — он застывает у Ньюта перед самым носом, не сводя с него игривого взгляда.       Ньюту приходится на несколько сантиметров отпрянуть назад. Каким-то неспешным образом Томас создал и дискомфорт, и теплоту одновременно. От него веет запахом дорогого виски, пиджак пропах чьими-то вишнёвыми сигаретами. Глаза цвета карамели пьяно рассматривают черты лица Ньюта, и кажется, нет, так оно и есть, — Томас этого никак не скрывает. Это должно смутить Ньюта, но тот лишь остро улыбается и садится обратно, перестав отклоняться назад. Может, это заставит Томаса хоть немного вспомнить, что он вообще творит.       — Я предпочитаю оставаться без имени. Зови меня просто безымянным, — бросает Ньют. Тёмные от вина губы расплываются в широкой, мягкой улыбке.       Томас хлопает густыми ресницами, не отрывая взгляда от яркого полотна, что будто специально повесили у него перед самым носом. В нём просыпается непреодолимое желание поцеловать Ньюта. И ему стоит диких усилий оторвать завороженный взгляд от пропитанных вином губ. Он понимает, что Ньют застыл с настороженным выражением лица и теперь смотрит на него.       — Хорошо, безымянный, — произнося это, Томас усмехается, — Часто на вечеринках бываешь? Ты не против выпивки?       — Нет, нечасто, — бросает Ньют, незаинтересованным взглядом осмотрев Томас, — И да, люблю. Конечно люблю. Кто в наше время против выпивки, скажи-ка мне, а, — одним движением рук он достаёт сигарету и, вздёрнув подбородок, закуривает.       Взгляд его тёмных глаз заплывший. Сигарета, зажатая между губ, упрямо смотрит вниз, отворачиваясь от внимания. Свет, протискивающийся из ламп через толпу студентов, плавной линией размывает пространство за Ньютом, и кажется, что его глаза светятся изнутри, в то время как всё остальное померкло в тусклом, холодном свете. Томас зачарованно застывает, непроизвольно приоткрыв рот. Почти не хватает усилий немо выть, кусая губы. Только бы не поцеловать. Почему ты такой красивый?       — Ты ведь тоже любитель выпить, да? — вдруг задаёт вопрос Ньют, зажав сигарету между костяшками пальцев.       Он устремляет любопытный взгляд на Томаса, словно это была не игра, а самая что ни на есть настоящая сцена. Правда, для Томаса она кажется скорее постановочной, будто отрывок из фильма, нагло швырнутый зрителям в лицо.       — Д-да, — только и произносит Томас в ответ.       Ньют настолько зачаровал его, что он потерял все мысли и забыл всё, о чём говорил ранее. Липман молча смотрит на него, пуская дым через нос. Они проводят в молчании около минуты (Томасу кажется, что прошла мучительная вечность), как наконец Ньют прокашливается.       — Ну ладно-ладно, — говорит он хрипловатым голосом. Только сейчас Томас берёт во внимание его пленительный британский акцент, — Я куплю тебе выпить, уговорил. Только в следующий раз платишь ты.       По телу проносится волна облегчения. Томас ошалело откидывается назад, приложив все усилия на то, чтобы не выдохнуть. Не верится, у него получилось. Где-то позади них студенты расходятся в аплодисментах. Томас расслабляет мышцы и, мечтая потянуться, воодушевлённый своей победой, выпрямляется. Ньют устало хмыкает, дерзко прижав сигарету к полу, пока та не тухнет. Он смотрит на расслабленного Томаса, потом хватает его за галстук и, притянув к себе, пылко целует.       Томасу на мгновение кажется, что его сердце ухнуло куда-то в желудок. По стенкам рёбер раздаётся волна жара. Он слышит, как от волнения и тепла кровь застучала в висках. Толпа улюлюкает, кто-то издаёт протяжное «Ого!». Тереза восторженно охает, закрыв рот руками, и этим движением опрокидывает бокал вина рядом сидящего Алби. Тот громко ругается и, не успев подхватить своё чадо, с досадой наблюдает за тем, как тёмно-красная жидкость растекается по паркету.       Ньют отпрянул первым. Он спокойно выдыхает, проведя пятернёй по волосам. Томас смущённо моргает, не зная, что ему ещё делать. На губах остаётся привкус никотина, и те ярым пламенем горят от прикосновения чужих. Что это значит? Действие Ньюта точно не может быть насмешкой или шуткой. Томас знает — Ньют шутить не любит. Он вообще не уверен в том, что тот умеет шутить. Тогда получается… Нет, бред какой-то. Или же это всё-таки правда? Не придуманная, не приукрашенная, не забитая желанным действием правда?       Томасу кажется, что его отбросило назад, ухватило за шиворот что-то далёкое, необъятное. И чувство, будто он всё летит и летит в какую-то светлую бездну, где вечные празднества и исполнение мечт. Но так ли это на самом деле? Сейчас Томасу об этом думать не хочется. Его поцеловал Ньют. Он здесь. И он счастлив.

***

      С начала вечеринки прошло уже более шести часов, многие сдались и упали спать где попало: кто уснул в ванной, кто на диване, кто рядом с ним. Томас понимает, что пьянее он ещё никогда не был. После окончания игры он и Ньют не разговаривали — Фрайпан практически сразу забрал его в своё укромное место диджея, и Томас понимает, почему. Не смея отойти от ноутбука и обязанный следить за музыкальным процессом, бедный Вуд не может отлучиться даже на время этой чёртовой игры. Конечно, теперь ему нужна разрядка. Поговорить, порасспрашивать.       Томасу становится до безумия интересно, поделился ли Ньют с ним тем, что сделал, но ничего такого спросить он не может. Ему всё ещё непреодолимо радостно, но вместе с тем он чувствует себя смущённым. Стоя около стены, оперевшись на неё плечом, он гоняет подтаявшие кубики льда по дну стакана. Он бросает равнодушный взгляд в сторону и замечает Галли и Минхо, которые что-то яростно обсуждают.       Азиат активно жестикулирует, нахмурив брови. Становится ясно, что и Галли раздражён не меньше Минхо. В итоге азиат машет рукой и, что-то буркнув на прощание Адамсу, энергичной походкой направляется к Томасу. Заметив это, Томас давится от неожиданности и, замешкавшись, ставит пустой стакан на столик, что находится около него.       — Эй, ну привет, самец-молодец, — хмыкнув, Минхо тычет Томаса локтем в бок, — И как у нас делишки, казанова?       — Ой, отстань от меня, — цокает Томас, недовольно вздёрнув бровь и шутливо отталкивая азиата от себя, — Это была просто игра, да и всё.       — Ну да-ну да, рассказывай, — бросает Минхо, махнув рукой, — Я всё видел, не отделаешься теперь.       Томас вновь закатывает глаза, с измученным видом прислонившись спиной к стене.       — Ну, так и будешь доставать? Что у вас случилось с Галли?       Минхо внезапно перестаёт довольно улыбаться, заметно напрягшись. Он нервным движением запускает пятерню в чёрные, пропахшие никотином волосы.       — Да забудь. Он просто разозлился на то, что я сделал, вот и всё.       — Но это же было просто игрой, ты тут не причём, — Томас в изумлении смотрит на Минхо, спрятав руки за спиной.       — Ну да, но ему плевать, видимо, — недовольно бурчит Минхо тише обычного. Только сейчас Томас замечает зажатую сигарету у него между пальцами. Азиат с силой бросает её на пол и одним движением ноги прижимает к полу, — Говорю же, забей. Он всегда злится на такие штуки. Тоже мне, неприступный.       Томас не находит, что ответить. Он лишь рассеянно пожимает плечами, беспомощно уставившись в пол. На самом деле его волнует более щекотливый, не имеющий отношения к их разговору вопрос.       — Минхо, — зовёт его Томас, неуверенно подняв взгляд.       — Мм?       — Ты о ком это сказал? Ну, твой ответ на вопрос в игре… эм… — он не знает, как толком выразиться: задать вопрос напрямую не вариант. Он опускает глаза, потом вновь смотрит на Минхо — тот неожиданно усмехается.       — А что? Грустишь, что это не ты, Бэмби? — игриво произносит Минхо и поднимает задымлённый взгляд на Томаса.       — Что? — глухо спрашивает Томас, не понимая, к чему задал этот вопрос, ведь и так всё прекрасно расслышал.       — Ты всё прекрасно слышал, — подтвердив мысли Томаса, отвечает Минхо. Он делает шаг навстречу Томасу, вздёрнув подбородок и сверля его вызывающим взглядом.       — Минхо, — предупреждающе окликает его Томас. Он бы и рад отпрянуть, но попросту некуда: позади него находится стена, в угол которой он, словно пёс, беспомощно загнан.       Азиат будто и не слышит его. Он делает ещё шаг, и теперь его лицо находится к лицу Томаса так близко, что сам Томас может услышать его обжигающее, пропитанное запахом крепкого алкоголя дыхание.       — Минхо, — ещё раз повторяет Томас, уже менее уверенно. Ему на мгновение кажется, что его голос дрогнул. Может, так и было. Томас этого никогда не узнает.       Пунцовые пятна плывут в глазах, когда Минхо целует его. Томас плотно прикрывает подрагивающие веки, не сумев совладать с дрожью в конечностях. Долгий поцелуй отдаёт горечью алкоголя и привкусом крови: Минхо так сильно впился в губы Томаса, что ненароком прокусил верхнюю.       Всё кругом завертелось разноцветным, сумбурным танцем, кружившим голову. Томас не знает, как можно объяснить всю иррациональность происходящего. А может, объяснять ничего и не нужно. Обдувая со всех сторон, тёплый разъярённый ветер заливается в уши, мешая слышать и воспринимать. Всё вокруг ощущается неким пазлом, детали которого не подходят друг к другу, но тем не менее надёжно сцеплены между собой. Всплеск вина, разразившийся хохот старшекурсниц, мясистые лица футболистов, специфичность запахов — всё смешивается между собой и вертится, словно колесо фортуны.       Минхо отстраняется от него, жадно хватанув воздуха. Томас лишь безоружно моргает, не зная, как истолковать то, что сейчас произошло.       — Помни, Бэмби, помни, — растянуто распевает Минхо, — Помни ты о правиле. И не нарушай его.       Томаса тут же осенило: правило университета — не встречаться ни с кем, кто учится вместе с тобой. Ну, кроме капитанов, со-капитанов и черлидерш. Надо же. Он это о Ньюте? Тогда пусть будет спокоен: Томас не уверен, что что-то такое произойдёт.       — Минхо, пойдём уже домой, я устал, — раздаётся низкий, не без нотки раздражения голос — прямо позади Минхо откуда не возьмись образовался Галли. Адамс с усталостью на лице смотрит на Минхо, но Томас замечает, как время от времени он недобро косится и в его сторону.       — А, да, иду-иду, — пропев, азиат подмигивает застывшему, будто прибитому к полу Томасу, и направляется в сторону выхода.       Томас облегчённо выдыхает и уже собирается пойти выпить (после такого трудно представить последующее пребывание здесь без алкоголя), но тут он слышит, как его окликает мрачный, полный угрозы голос:       — Нейланд.       Томас поворачивается в сторону этого голоса и, не успев сказать ни слова, зажмуривается: его со всей силы толкают в стену. Удар приходится на позвоночник, и Томас тихо скулит, прикусив губу от боли.       — Ещё раз увижу нечто подобное, я тебя размажу по полю. По той самой траве, по который ты так распрекрасно бегаешь. Ты понял? — голос Галли ровный, не выражающий ни угрозы, ни ярости. Лишь его взгляд, полный уничижения и искр даёт понять, что он действительно зол.       Томас ничего не отвечает. Он лишь пьяно усмехается, сам не зная, отчего и чему. Глупое действие, точно не являющееся тем, что успокоит Галли. Адамс вскидывает бровь, непонимающе склонив голову. Томас смотрит ему в глаза и лишь пожимает плечами, не определившись, как истолковать свой смех. Тогда Галли замахивается и бьёт ему промеж глаз, правда, не сильно. Но это Томаса не особо спасает: с ужасом закряхтев, он валится на пол. Ему кажется, что его нос сместился с привычного местоположения. Томас видит плавающую фигуру будто в прожекторе, что отдаляется от него рваными движениями. Пару раз моргнув, он понимает, что отключается.