Конев слезам не верит.

1986 год. Возвращение из «Ласточки». Старенький, местами ржавый автобус с пионерами подпрыгивал на ухабах. Уже пять лет Юрка ездил по этой дороге, и она успела ему надоесть. Внимание Юры в этот раз было устремлено вовсе не на вожатую Иру, не на Ваньку, мельтешащего рядом, а в пыльное окно, где ещё пару десятков минут назад он видел Володю. Своего Володю, вожатого пятого отряда, которого еще не увидит как минимум год. Только они успели подружиться, сблизиться, как смена закончилась. Три недели — так мало для двоих! С этой мыслью Юрка прижал ладонь к стеклу и слегка сжал пальцы, будто желая увидеть там, по ту сторону окна, Володю. Юра обречённо выдохнул и откинул голову на сиденье. От досады хотелось рвать и метать, но Юрка лишь нахмурился, понуро скрещивая руки на груди.

***

Дом встретил его знакомым запахом любимых маминых булочек с маком. Это, безусловно, подняло Юре настроение, но ненадолго, навязчивые мысли о расставании возвращались вновь и вновь. Хотелось перемотать время назад, оказаться в тёплых лучах солнца, под раскидистой ивой в объятьях Володи. Но сейчас это было невозможно.  Едва Юра переступил порог, мама тут же заключила сына в крепкие объятия. Юрка обнял маму в ответ и улыбнулся, вдыхая знакомый запах парфюма «Красная Москва». Многие женщины пользовались этими духами, но именно на маме он ощущался по-другому. — Исхудал весь, — воскликнула мама, размыкая объятия и смотря на Юрку. — Бегом за стол, я тебе приготовила твои любимые булочки и рассольник. Юра и вправду сбрасывал вес в лагере, тем более в эту смену он чаще стрессовал и, соответственно, ел меньше, так что похудел в лагере больше обычного. — Я скучал по твоей еде, — пробормотал Юрка, но тут же осекся и пристыженно добавил: — И по тебе тоже. Мама улыбнулась, все еще смотря на сына, и они пошли на кухню. Юрка сел за стол, взял в руки вилку и принялся есть. Юре уже порядком надоела не самая вкусная лагерная еда, поэтому мамин суп показался ему настоящим ресторанным блюдом.  — Расскажи хоть, как смена прошла, — спросила мама и обернулась к Юрке, все еще хлопоча у плиты. Встреча с мамой спустя несколько недель разлуки приободрила Юрку. Он начал рассказывать о том, как прошла его смена. Вскользь упомянул о своем «особенном друге», мысленно сдерживая себя, чтобы не взболтнуть ничего лишнего. Сказал, что Володя — комсомолец и учится в МГИМО. Такое описание Юриной маме понравилось, и она радостно всплеснула руками. — Ну наконец-то сын дружит не только с дворовой ребятней, которая его только плохому научит, — выдохнула мама, налила Юрке чай и поставила рядом с чашкой красивую румяную булочку. В кое-то веке сын нашёл друзей не среди разгильдяев, а среди комсомольцев! После обеда Юра отправился в свою комнату. У стены стояло пыльное фортепиано, на котором он давно не играл и даже не прикасался к нему. Он убрал все вещи с инструмента, протер пыль, открыл крышку. Робко протянул руку к клавишам и нажал на одну, низкий звук «фа» из контр-октавы. Звук был глубокий, бархатистый, как будто эхо из далёкого прошлого. Он заполнил пространство, заставив сердце замереть. В этом звуке было что-то таинственное, что-то, что пробудило давно забытые чувства и воспоминания. Уже смелее коснулся следующей клавиши, и воздух наполнился новыми оттенками — мягким «до» первой октавы, затем резким «ми» высокой. Музыка начала оживать, словно древний дух, пробужденный от долгого сна.  Через пару дней Юрка получил долгожданное письмо от Володи, и его переполняла радость. Он сразу же отправился писать ответ. Каждую неделю количество писем увеличивалось, и Юрка аккуратно складывал их в стопочку рядом со своим столом. Родители с удивлением наблюдали за тем, с каким энтузиазмом их сын пишет своему другу. Поездка в «Ласточку» явно пошла на пользу.  Чуть позже, прочитав письма Володи, Юрка понял, что тот собирался лечиться, ибо володя уже упоминал врачей в писме. Он сравнил письма, которые Володя писал раньше, и увидел, что почерк в ранних письмах у него был совершенно другой: ровный, красиво оформленный, с правильным наклоном, но сейчас буквы наклонялись то вправо, то влево, словно скакали, почерк стал неровным и угловатым. Володя явно нервничал и переживал. Юрка хотел ему помочь, сказать, что он нормальный и что это вовсе не болезнь и ее не надо лечить, но все попытки напрасны: он не хотел ничего слушать. У Володи и так грядет сессия, подготовка к ней, стресс, а он переживает по поводу своей «болезни». Во всех письмах Володя твердит Юрке: «Найди себе девушку! Найди! Влюбись». Да как он не понимает, что кроме Володи Юре никто не нужен! Ближе к весне Володя стал писать реже и в одном из писем признался, что ходил на прием к психиатру. Юрка догадывался, что ему там могли наговорить, и ему было страшно. Страшно за Володю. Хотелось утешить его, вбить ему в голову наконец-то, что ориентацию не выбирают и, что в этом нет ничего постыдного. Володя объяснял редкие письма предстоящей сессией. Однако Юрка понимал, что на самом деле это связано со словами врача. Он искренне верил Володе, но в глубине души осознавал, что тот пытается избавиться от своих чувств и постепенно прекращает их общение. И Юрка для себя решил: надо ему помочь! Приеду в Москву без его ведома и не позволит никаким псевдо-психиатрам испортить психику его Володеньке.  Наступило лето, Юрку радовало то, что Володя продолжает писать письма. Они приходят раз в неделю, а не как раньше — три. А еще Юра поступил в музыкальное училище. Эту радостную новость он бережно хранил, чтобы рассказать ее Володе по приезде в Москву. Когда уже Юрка ехал в поезде, тревога накатила на него резкой и холодной волной. Он крепко сжал ручку подстаканника, на котором местами облупилась краска. Выпив чай, он поставил подстаканник на стол с громким звоном. Нужно было как-то отвлечься. Юрка решил смотреть в окно, наблюдал за красивыми пейзажами: за тонким стеклом мелькали деревни, поля, луга и большие густые леса, всё это создавало поистине живописное и очень красивое зрелище. Он сидел так, не отрываясь часа полтора, а как только небо сменило оттенок с голобуого на светло-синий, лёг в постель. Почему так рано? Да потому что Юрка хотел чтобы завтра поскорее наступило. Он зябко поёжился, перевернулся на левый бок и укрылся белым одеялом, от которого пахло стиральным порошком. Потёр лоб. Закрыл глаза. Под закрытыми веками он увидел образ Володи, которого вот-вот увидит наяву, сможет прикоснуться к нему, обнять, а возможно, даже поцеловать.

***

Москва. Курский вокзал. Раннее утро. Юра практически бежит в метро, чтобы поскорее оказаться у Володи. Дорога прошла как в тумане, Юра не обращал внимание ни на кого, по-любому задел кого-то плечом, запнулся и чуть не упал, и вот наконец-то подошёл к нужному двору. Двор был окружён старыми пятиэтажными домами. Мощёные дорожки вели к подъездам. Всё здесь было красиво: аккуратно подстриженные газоны, цветущие клумбы, красивые бордюры, выложенные гладким булыжником. Жизнь в этом дворе кипела. Он казался родным и знакомым, хотя Юра тут был впервые. Юрка полной грудью вдохнул воздух, почувствовал необыкновенную лёгкость, ведь это тот самый двор, в котором живёт Володя, ходит каждый день в инстут, за покупками или просто гуляет. Эта мысль заставила его улыбнуться. Подняв голову, Юрка заметил тенистые клёны, стройные берёзы и могучие дубы. Однако его внимание привлекла яблоня, растущая у подъезда одного из домов. Это было большое раскидистое дерево, увешанное яркими и сочными плодами. Юра подошёл ближе и увидел в углу дома надпись «двадцать четвертый дом». Так это ж дом Володи! Иронично, ибо с такой же яблони год назад в «Ласточке» он запустил в Володю яблоком. А что, если это и есть подъезд, в котором живёт его особенный друг? С этими мыслями Юрка принялся ждать, когда и из какого подъезда выйдет Володя. И выйдет ли он вообще? Пока Юрка ждал, он нервно кусал губы, стирая их в кровь, шаркал кедами по земле, поднимая пыль вверх, рассматривал двор, людей в нём, пытаясь отвлечься. Он опёрся о дерево, которое раскидывало большую тень, и принялся созерцать дворик дальше. Во дворе стояли несколько скамеек, на которых сидят бабушки, обсуждающие последние новости. Ребятня играет в классики, девочки старательно рисуют мелом на асфальте, мальчишки гоняют мяч на футбольном поле в углу двора. Жара стояла дикая. И как только эти дети могут быть такими активными?! Юра дёргался при каждом звуке, похожем на открывающуюся дверь, как натянутая струна, которую вот-вот отпусят. Он вытер испарину на лбу и покосился на подъезды двадцать четвёртого дома. И вот! Бинго! Дверь подъезда, расположенная рядом с яблоней, открылась, и оттуда вышел Володя. У Юрки аж грудь сдавило, перекрывая кислород. Немного растерянный, со списком в одной руке, с пустой авоськой в другой он бормотал под нос: «Хлеб, молоко... Сметана...» Юрка тут же подскочил.  — Володя! — громко воскликнул он и, не раздумывая, бросился к нему, крепко обнимая. — Как же я скучал! — произнёс он уже тише и тут же отпрянул, чтобы люди не подумали ничего лишнего. — Юра, ты... — Володя не находил слов и нелепо тыкнул пальцем в переносицу, поправляя очки. — Как ты тут оказался вообще? Юрка, взглянув в его изумлённые глаза, улыбнулся. Володя почти не изменился: такой же красивый, юный, родной, только без привычного красного пионерского галстука. Юра был вне себя от радости, ведь перед ним стоял Володя, которого он не видел целый год! — Я к тебе приехал в гости! — ехидно хмыкнул Юра и поправил свою кепку, надетую как обычно: козырьком назад. — Но, Юра,— прохрипел Володя, потом смягчился и шёпотом сказал: — Ты же знаешь, я начал лечение и... Юрка перебил его, не давая договорить. — Плевать я хотел на это лечение! Оно тебе никакой пользы не принесёт, только угробит— отрезал он и скрестил руки на груди. — Володя, пойми, я приехал к тебе, я очень хотел тебя увидеть. Ты разве не рад? — Куда я тебя дену-то, Конев, — усмехнулся Володя. — Ну что ты такое говоришь, конечно я рад, я тоже скучал по тебе, — уже смущённо пробормотал Володя. — Ты в магазин? — поинтересовался Юрка, и так зная ответ. Просто хотелось скорее закрыть тему с этими «лечениями». — В магазин, — подтвердил Володя. — Идёшь со мной. По дороге в магазин они не умолкали. — Как у тебя жизнь? — спросил Володя вскользь. Юрка забыл всё, что хотел ему сказать, но спустя довольно долгую паузу выпалил: — Я поступил в музыкальное училище! Володя резко остановился и повернулся к Юрке. Сначала на его лице отразилось удивление, но оно тут же сменилось улыбкой. — Почему ты не написал об этом раньше? Юра, я так рад за тебя! Ты просто молодец! Я никогда в тебе не сомневался, — с улыбкой на лице и срывающимся голосом произнес Володя, они продолжили идти. — Это был сюрприз, — хмыкнул юрка и вспомнил ещё кое-что. — У меня есть для тебя подарок.  Юра резко опустил чемодан на землю и достал оттуда что-то темно-синее. Это была кепка. Такая же, как у юрки, из Германии. Володя в недоумении покосился на подарок в его руках. — Это мне дядя из ГДР привёз, — юрка радостно всучил Володе головной убор. — Как только её увидел, сразу вспомнил о тебе. Как раз в «Ласточке» у тебя кепки не было, да и к тому же волосы у тебя тёмные, нагреваются быстро. Так и до солнечного удара недалеко! — Спасибо, — искренне поблагодарил Володя и с восхищением взглянул на юрин подарок. Ему было так приятно получать от него что-то, аж стыдно стало. — Такая классная... — А-то, — самодовольно ухмыльнулся юрка. — Тебе она точно подойдёт! Затем они заговорили о самых разных вещах: об учёбе Володи в МГИМО, о музыке, телепередачах, радио, кино и многом другом. Увлечённые беседой, Юрка и Володя не заметили, как завершили все покупки и вернулись во двор. — Сегодня мама борщ готовит, — с радостью сообщил Володя, глядя на довольного Юрку. Они, вспотевшие от жары и счастливые от их встречи направились в дом.