possesive (don’t be nervous)

      ги-хун чувствует, что его конечности тяжелеют и начинают крупно трястись, а взгляд нервозно цепляется за любые детали вокруг. его голова раскалывается, пульс в висках, казалось, слышен абсолютно всем, кто находится с ним в казарме. он выглядит измотанным, но не из-за игры.        чувство вины постепенно поглощает его целиком, разъедает его органы, словно кислота, оставляя гадкое ощущение во всем теле.        он ошибся.        он неправильно подсказал людям, которые рассчитывали на него, и, возможно, именно из-за него погибли все те люди, которые провалили эстафету во второй игре. все эти смерти, как и прошлые, только на его руках.        это только его вина.        — я могу видеть, о чем вы думаете, ги-хун, — голос ён-иля за спиной вырывает его из состояния транса, возвращая в реальность. в реальность, где остальные люди все еще винят в своих неудачах его. — не переживайте так сильно на этот счет. по крайней мере, я все еще верю вам.        ён-иль смотрит на него с присущим ему спокойствием, его глаза-полумесяцы мило щурятся, когда он мягко улыбается ему. ён-иль осторожно подходит ближе к ги-хуну, чуть приподнимая головy, чтобы стереть их разницу в росте.        — большое спасибо за это, — ги-хун горько улыбается, отводя взгляд и едва заметно краснея щеками. он все еще напряжен, но уже не до предела — всегда спокойный ён-иль положительно влияет на него, немного успокаивая. — я очень ценю это и… я надеюсь, что не потеряю твое доверие. оно правда очень ценно для меня, ён-иль.        ён-иль кивает, его губы растягиваются еще шире, как бы он ни пытался скрыть эту глупую улыбку.        «он кажется милым, когда смущается» — мимолетно проскальзывает в его голове.        — если вы будете чувствовать себя неуверенно, вы всегда можете подойти ко мне. моя кровать неподалеку, думаю, вы знаете, — ён-иль разворачивается, чтобы уйти — ему из другого конца комнаты машут дэ-хо и чон-бэ, подзывая к себе. рядом с ними, улыбаясь, стоит джун-хи и держится за живот. — я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам почувствовать себя лучше, ги-хун.        когда ён-иль уходит, ги-хун с облегчением выдыхает. время отбоя наступит через полчаса, и ги-хун оглядывается, думая, чем бы себя занять. он старается не думать о ён-иле, но его мысли постоянно возвращаются к его словам.        «я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам почувствовать себя лучше, ги-хун».       то, как томно звучал его голос в тот момент, то, как жадно он смотрел на него из-под трепещущих ресниц — все это постепенно сводит ги-хуна с ума, и он ловит себя на мысли о том, что хочет, чтобы ён-иль сделал с ним то, о чем он думает прямо сейчас.        блять.  

***

      свет давно выключен, и единственным освещением являются лишь знаки «Х» и «О», слабо освещающие середину казармы. отбой наступил около двух часов назад, но ги-хун не может заставить себя уснуть.        точнее, он уснул лишь единожды, всего на несколько минут, но тут же проснулся в холодном поту, когда перед ним предстали силуэты его мертвых друзей. джун-хи, дэ-хо, чон-бэ, ён-иль — все они были мертвы. мертвы из-за него.        он — чертов лжец.        «ты хочешь избавиться от нас, чтобы потом самому забрать выигрыш, так?»       «зачем ты врешь нам? ты хочешь, чтобы мы все тут сдохли в первые же минуты?»       «да он полнейший псих! с первой игрой он просто угадал. не слушайте его!»       холодные капли пота стекают по его спине, ги-хун хватается за свои короткие волосы и дергает их в попытках прийти в себя, прижимая к себе колени. его руки трясутся, все тело ноет от спазмов. голова тяжелеет, а на глаза от обиды наворачиваются слезы.        разве это его вина, что поменяли все игры, кроме первой?        ги-хун проклинает себя за то, что возомнил себя героем, когда помог этим людям, обратившимся к нему за советом. за то, что рассказал им о том, что он уже был здесь. за то, что теперь на нем лежит ответственность за жизни сотен людей.        теперь, когда он потерял доверие остальных игроков, он чувствует себя полнейшим ничтожеством. от него отвернулись все, кроме его преданной команды: дэ-хо, чон-бэ, джун-хи и, конечно же, ён-иля.       ги-хун резко поворачивает голову в сторону чужой койки, и в его голове что-то щелкает — точно, ён-иль!       он сказал, что ги-хун может подойти к нему, сказал, что поможет справиться ему с этим. ги-хун не взвешивает все «за» и «против», он не думает об этом ни секунды, а просто резко подрывается и направляется к чужой кровати в полнейшей темноте.        в его глазах рябит, а голова трещит от мыслей и повышенного давления. он без труда находит кровать ён-иля и обнаруживает, что он не спит.              — ги-хун, вы все-таки пришли, — ему кажется, что глаза ён-иля как-то особенно сверкают в темноте, но ги-хун скидывает это на свое воображение и усталость. ён-иль похлопывает по своей кровати, как бы приглашая ги-хуна сесть на нее, и тот слушается, аккуратно садясь на край. — все еще переживаете из-за этого?       — никак не могу уснуть из-за мыслей, — шепчет ги-хун, перебирая пальцы. холодный пот скатывается по его вискам. — я не хочу всех подвести. а в особенности вас.             чужая рука ложится на его плечо, чуть сжимая, и ги-хун охотно подставляется под прикосновение.        — даже если вы не знаете, какие игры будут следующими, вы все еще бывший победитель, а значит, вы опытнее всех нас, — по его тону ги-хун может сказать, что ён-иль улыбается ему, но он едва ли может различить это в темноте. — двигайтесь ближе. позвольте мне помочь вам расслабиться.        ги-хун на несколько секунд замирает в неверии. снова этот двусмысленный тон, который сводит его с ума. чужая рука, лежащая на его плече, теперь жестом подзывает его ближе, и когда ги-хун садится на середину кровати близко к ён-илю, она бесстыдно ложится на его бедро и начинает легкие поглаживания. в груди ги-хуна что-то щелкает.        — ён-иль, что ты… — ги-хун накрывает чужую руку, блуждающую по его чувствительным бедрам, и встречается взглядом с ён-илем. — что ты собираешься сделать?       ён-иль кладет вторую руку на второе бедро ги-хуна и хищно облизывается. ему нравится ощущать то, как кожа ги-хуна горит под его прикосновениями; нравится осознавать, что именно он заставляет краснеть сон ги-хуна — смелого и сильного победителя кровавых игр.        мысль о том, что он может превратить его в плаксивую лужицу под собой, одновременно восхищает и будоражит. член в его свободных штанах дергается от одной только мысли об этом.        — я лишь хочу помочь вам не думать о том, что вас беспокоит. просто считайте это еще одной игрой.        ён-иль просовывает руку под пояс чужих штанов, заставляя ги-хуна вздрогнуть, и накрывает ладонью его полутвердый член. ги-хун прикусывает губу, чтобы не издавать лишних звуков, и ён-иля это немного расстраивает — он бы сейчас отдал все, лишь бы услышать то, как сладко для него стонет ги-хун.        в следующий раз он продумает это тщательнее, чтобы остаться с ги-хуном наедине и сполна насладиться его плаксивым голосом.        — ён-иль, т-ты… ты уверен? — ги-хун цепляется руками за его широкие плечи, чуть наклонясь вперед, и жалобно смотрит на него, пока его лицо искажается в удовольствии. — а что, если остальные услышат?        ён-иль на пробу толкается пальцем в щель и грубо потирает чувствительную головку, заставляя ги-хуна уткнуться в его шею и начать жалко поскуливать. его теплое дыхание щекочет шею, и ён-иль едва сдерживает самого себя, чтобы случайно не застонать с ним в унисон.        — если вы будете вести себя тише, никто не узнает, — ён-иль зарывается носом в чужие волосы, оттягивая пальцем крайнюю плоть. ему становится неудобно, поэтому он помогает ги-хуну приподняться, чтобы он мог снять с него штаны, оставив их болтаться на уровне щиколоток. — это и есть единственное правило нашей игры. как только вы начинаете сильно шуметь, вы выбываете, ги-хун.        ги-хун шумно сглатывает скопившуюся слюну, кусая губы еще сильнее. теперь, когда у ён-иля есть полный доступ к его коже и телу, он начинает свободной рукой сжимать его бедро. он проводит пальцем по внутренней стороне, вырисовывая незамысловатые узоры, пока другая его рука сжимает сочащийся член ги-хуна.        — черт, ён-иль, я уверен, что не смогу…       ги-хун глушит свое хныканье в ткани чужой кофты, и это заводит ён-иля еще сильнее. он едва ли касается его, а ги-хун уже реагирует на него так. он никогда бы не подумал, что сон ги-хун — человек, три года назад выигравший смертельные игры — будет настолько чувствительным. ён-иль кружит пальцем по чужой головке, распределяя по ней вытекающий из щели предэякулят.        — вы хорошо справляетесь, ги-хун, — мягко шепчет ён-иль, крепче сжимая в руке чужой член. ги-хун шепотом матерится. — вы почти успешно прошли первый раунд. осталось еще немного.        ги-хун бормочет тихое «что?», но тут же затыкается, когда ён-иль начинает надрачивать ему.        большая теплая ладонь теперь скользит уже по всей длине, распределяя по ней природную смазку. ён-иль задает для начала медленный темп, он уделяет внимание каждой выступающей венке, обводя ее ногтем, пока ги-хун, вжимаясь в его тело, кусает губы в кровь.        ён-иль ухмыляется, наблюдая за тем, как головка члена ги-хуна исчезает и появляется в его руке, выделяя все больше предэякулята. он чувствует, как дрожат его бедра, и почти до синяков сжимает рукой одно из них, выбивая из ги-хуна приглушенный стон.        — блять, ён… ён-иль! — ги-хун чувствует, как в низу его живота все скручивается тугим узлом. он почти взрывается, его щеки обжигают горячие слезы, пока он самостоятельно толкается бедрами в руку ён-иля. он тихо плачет, все его тело крупно трясет, когда он предчувствует скорую разрядку, а ён-иль, похоже, и не собирается останавливаться. — ён-иль, умоляю, я так близко…       ги-хун чувствует, как его ноги сводит судорогой, живот напрягаяется, а член начинает бешено пульсировать в чужой руке. ён-иль ускоряет темп, каждое его движение сопровождается громким непристойным хлюпаньем из-за изобилия смазки, вытекающей из члена ги-хуна. мысль о том, что ги-хун такой мокрый из-за него, доставляет ён-илю неимоверное удовольствие. его собственный член давно изнывает из-за отсутствия трения, но сейчас это становится просто невыносимым. он останавливает движение, и это заставляет ги-хуна тихо заскулить.        — вы готовы ко второму раунду, ги-хун? — его лицо слишком близко к лицу ги-хуна, и ён-иль борется с тем, чтобы не наброситься на него прямо сейчас, уже не заботясь о том, что все остальные спят. ги-хун смотрит на него широко раскрытыми глазами, все еще слезливыми из-за его сверхчувствительности. его короткие волосы растрепались, лицо сильно покраснело, а на шее от напряжения вздулись вены. такой прекрасный, он предназначен только для ён-иля. — осталось немного, я обещаю. и постарайтесь быть тише.        с этими словами ён-иль немного отстраняется и приподнимается, чтобы так же снять с себя штаны. его член, болезненно твердый, толстый и мокрый, поблескивает из-за смазки, и ги-хун с трудом сглатывает слюну. ён-иль вновь притягивает к себе ги-хуна, но на этот раз так, чтобы он оказался меж его разведенных ног, и обхватывает оба их ствола вместе.        ги-хун думает, что раз уж он не умер сегодня на играх, то он умрет прямо сейчас из-за ощущения члена ён-иля рядом со своим собственным. ён-иль тяжело выдыхает через рот, а потом начинает медленно двигать рукой, и о боже.        ги-хун уверен, что он уже умер. иначе почему он чувствует себя так, будто только что вознесся на небеса?       предэякулят, капающий с их членов, смешивается, когда ён-иль в быстром темпе надрачивает им одновременно. они оба загнанно дышат, словно только что пробежали марафон, и когда терпеть становится невыносимо, ги-хун обхватывает лицо ён-иля двумя руками и впивается в его губы своими.        они оба глушат свои хриплые стоны в поцелуе; он выходит грязным и беспорядочным — они несколько раз сталкиваются зубами, слюна стекает с их подбородков, пачкая рубашки. ён-иль раздвигает чужие губы своим языком, чтобы проникнуть им в рот ги-хуна, переплетает их языки и тщательно вылизывает чужой рот, делая поцелуй еще более грязным.        ги-хун просто отдается ему, тая в сильных руках и превращаясь под чужим влиянием в плаксивое месиво.        — я н-не могу больше, ён-иль, умоляю… — ги-хун отстраняется, чтобы сказать это, но потом сразу же примыкает обратно, чтобы заглушить свои громкие стоны поцелуем.        внезапно ги-хун ловит себя на мысли о том, что ему хочется целовать ён-иля вечно.        горячая рука больше не придерживается определенного темпа, лишь быстро и хаотично двигается по их стволам, соединяя их вместе. это ощущение вызывает волны мурашек.        ги-хун кончает первым, громко скуля в губы ён-иля и больно кусая его за нижнюю губу. все его тело крупно дрожит из-за сверхстимуляции, и он почти падает на ён-иля без сил. крупные капли спермы покрывают чужую руку и их животы, немного задевая постельное белье.        ён-иль кончает через несколько секунд после ги-хуна.        он впивается зубами в чужую шею, кусая ее до крови, и ги-хун взвизгивает от пронзающей его тело боли. с кроватей неподалеку слышится возмущенный шепот, но после оргазма ги-хун чувствует себя слишком истощенным, чтобы сделать с этим что-нибудь, так что он просто игнорирует это, как и ён-иль. его глаза закатываются, когда ён-иль начинает посасывать кожу на его шее, оставляя на ней огромный синяк.        пожалуй, завтра это вызовет много вопросов у других игроков.        они замирают, чтобы отдышаться, их мокрые тела жмутся друг к другу, словно намагниченные. ён-иль оставляет на шее и челюсти ги-хуна еще несколько небольших укусов, пока он тихо скулит, словно брошенный щенок.        мысль о ён-иле собственнике, вероятно, будет преследовать его еще долго.        — вы успешно справились с этой игрой, сон ги-хун, — спустя некоторое время шепчет ён-иль, все еще тяжело дыша. он затягивает ги-хуна в липкие объятия и оставляет на его чувствительной шее легкий поцелуй. — я надеюсь, что мой план сработал, и это хотя бы немного помогло вам отвлечься.        ги-хун лишь коротко кивает, чувствуя себя слишком вымотанным для слов. его голова пуста, пока он чувствует засыхающую сперму на своем животе. его губы горят от интенсивных поцелуев, шея — от укусов, а глаза — от усталости.        ён-иль вытирает простыней тот беспорядок, что они устроили, пока ги-хун безвольным грузом лежит на его плече и горячо дышит ему в шею. вероятно, он вот-вот уснет, но когда ён-иль укладывает его на кровать, он резко подрывается.       — я.. я пойду к себе, — он привстает, чтобы быстро надеть на себя штаны, и хватается за поручень, чтобы спуститься. — и… спасибо за это. мне правда помогло.        ён-иль, конечно же, не дает ему так просто уйти и перехватывает чужое запястье. ги-хун отчаянно краснеет.        — вы можете остаться здесь, — он тихо хрипит, поглаживая большим пальцем руку ги-хуна. — я настаиваю. я бы хотел быть рядом, если вдруг что-то случится.        ён-иль впервые смотрит на него так умоляюще, и ги-хун просто не может ему отказать.       — х-хорошо, — он забирается обратно на теплую постель и ложится рядом с ён-илем, не сводя с него глаз. — спокойной ночи, ён-иль. и… еще раз спасибо.        ён-иль мягко улыбается в ответ и оставляет на распухших губах ги-хуна быстрый поцелуй.        — спокойной ночи, ги-хун. и удачной игры. 

***

      — сон ги-хун, во имя всего святого, как ты мне это объяснишь? что случилось с твоей чертовой шеей?       чон-бэ кричит слишком громко, так что ги-хуну приходится закрыть его рот своей рукой, чтобы успокоить. на них оборачивается с десяток игроков, и ги-хун чувствует в себе желание убить чон-бэ еще до начала этих чертовых игр.        — сейчас же перестань кричать, — он злобно шипит на него, угрожая кулаком. — это.. это вышло случайно.        ги-хун убирает руку от лица друга и непроизвольно краснеет, потирая шею. он пытается скрыть бордово-синие следы воротником своей кофты, но укусы на его челюсти все еще видны и явно бросаются в глаза. чон-бэ пялится на него так, словно он увидел приведение.        ги-хун готов одолжить оружие у одного из охранников и застрелиться прямо здесь, у всех на глазах.        — надо же, случайно?        позади них оказывается ён-иль. ги-хун оборачивается и видит его широкую ухмылку. он понимает, что ему конец.        — ён-иль…       — ваша шея выглядит так, будто вас всю ночь терзали волки. вы в порядке?        чертов предатель.        чон-бэ нервно смеется над высказыванием ён-иля, пока ги-хун безбожно краснеет и злобно хмурит брови. когда через несколько минут чон-бэ уходит к дэ-хо, чтобы обсудить следующую игру, ги-хун оборачивается к ён-илю, чтобы возмутиться.        — какого черта сейчас было? волки, ён-иль, серьезно? — ги-хун грозно тычет пальцем в чужую грудь, скалясь, а ён-иль начинает смеяться. — и перестань смеяться, волк гребаный!       ён-иль затыкает ги-хуна целомудренным поцелуем в шею — там, где душистой сиренью расцвели укусы, оставленные им же этой ночью. ги-хун тихо шипит, но успокаивается, хотя румянец так и не сходит с его лица. ён-иль тихо воркует ги-хуну на ухо что-то неразборчивое, чтобы отвлечь, параллельно прикусывая мочку его уха.         чон-бэ не сводит с них глаз даже когда разговаривает с дэ-хо в другом конце казармы, и когда ён-иль сверлит его непроницаемым взглядом через плечо ги-хуна, он возмущается вслух.        — черт, подстрелить бы этого… волка.        когда дэ-хо оборачивается и замечает в конце казармы двух мужчин, он тут же краснеет, вспоминая, как не мог вчера уснуть из-за шума снизу.        все-таки, выбрать себе кровать над кроватью ён-иля было ошибкой.