Пижамная вечеринка

— Я, наверное, ослышалась, — произносит Хисока с жуткой натянутой улыбкой, и Гон невольно ёжится. — Повтори-ка, пожалуйста. — Ну… была уже… на свиданиях, — уже с меньшей уверенностью отвечает она и готовится в любой момент сорваться с места. Кто знает, чего ожидать от Хисоки? Ещё минуту назад они спокойно разговаривали обо всяких мелочах, и Хисока посмеивалась над её историями, а теперь она хищно щурится и смотрит немигающим взглядом. — Да? И что ты на них делала? — Хисока наконец опускает взгляд и демонстративно изучает собственные ногти. Гон тихо сглатывает, вспоминая, как на экзамене на Охотника эти когти разрывали человеческую плоть за доли секунды. — Просто гуляла… — пристыженно бубнит Гон, но Хисока всё равно кривит лицо. Кажется, правильного ответа на её вопрос просто не существует. — В таком случае, — она опускает ладонь на плечо Гон и легко поглаживает, будто стряхивает несуществующие пылинки с ткани, — завтра ты идёшь на свидание со мной. Надо перекрыть твой предыдущий опыт чем-то приятным, правильно? — Но! — Я надеюсь, у тебя не появится глупых причин, чтобы мне отказать, милая, — произносит Хисока таким тоном, что Гон понимает, выбора у неё нет. — В конце концов, чем я хуже тех жутких мужиков, которые звали на свидание несовершеннолетнюю девушку, м? — Но я же все ещё… — Гон не договаривает, тушуясь, стоит Хисоке с кислой миной отмахнуться от её слов, как от назойливого насекомого. — Я хотя бы дождалась твоего шестнадцатилетия, — язвительно цокнув, она стремительно наклоняется ближе к Гон и щёлкает её по носу. А затем, пока Гон оскорблённо зажимает лицо рукой, Хисока совершенно невинным голосом добавляет: — Итак, во сколько ты завтра свободна?

♤♡◇♧

Они встречаются после полудня на одной из площадей. В конце концов, Хисока редко бывает в хорошем расположении духа, а возможности узнать её поближе за пределами битв может во второй раз не представиться. Даже интересно, как она будет вести себя в такой ситуации, обычной и совсем человеческой. Хисока опаздывает на долгих пять минут, но появляется эффектно: лёгкая полупрозрачная рубашка и юбка-карандаш на секунду заставляют Гон почувствовать себя неуютно. Она не привыкла наряжаться, даже если её куда-то зовут, поэтому она не изменила привычному образу, но, надо признать, Хисоке действительно очень идут элегантные вещи. Пусть в них она и не смогла бы так ловко сражаться. Сейчас даже странно думать, что в первую встречу Гон едва не спутала её с мужчиной. Высокий рост, мощные плечи, крепкая, широкая талия и рельефные руки на секунду кого угодно сбили бы с толку. Вот только сегодняшний образ скрывает все, что когда-то заставило Гон впасть в замешательство. Фасон, надо сказать, делает её совершенно другим человеком. Как и причёска — волосы, обычно уложенные причудливой волной, теперь каскадом спускаются до середины шеи. Первое, что бросается в глаза: её обычно бледные губы сегодня ярко-красные с самого начала. Прежде Гон ни разу не видела, чтобы Хисока их подводила, слишком уж она любила оставлять на них кривой кровавый след после того, как одолевает очередного соперника. По спине мурашки. Невольно думается, что и в этот раз это не просто помада, но поблизости не чувствуется ауры смерти, и это вынуждает выдохнуть. По крайней мере пока. — Ну что, готова? — с улыбкой приветствует её Хисока и лёгким движением заправляет ей выбившуюся прядь за ухо. — Конечно! И ты очень нарядилась, — Гон широко улыбается в ответ. Хисока самодовольно ухмыляется, но на комплимент в итоге так и не отвечает. Сегодняшняя прогулка явно обещает быть очень необычной. Вот только пейзаж городского парка быстро сменяется улочкой, наполненной бутиками. После всех авантюр и подработок личный счёт пестрит дженни, но Гон всё равно предпочитает не заходить в такие места, даже если любая из вещей будет ей по карману. Киллуа однажды обманом заманила её на шопинг, но ничем кроме разочарования это не закончилось: в дизайнерских домах будто специально делают неудобную одежду. Непрактичную, маркую и совершенно не подходящую для долгих путешествий. Гон затаскивают в один из бутиков быстрее, чем она успевает сообразить. Хисока ведёт её за руку мимо манекенов, пестрящих необычными фасонами, и вглядывается в каждую вещицу. Наверное, нет ничего странного в том, что Хисоке захотелось найти себе что-нибудь новенькое. У неё хоть и очень необычный вкус, но он определённо есть. Даже её боевые наряды выполнены в едином и узнаваемом, её уникальном стиле. Интересно, что её может привлекать за пределами арены? Первая же снятая с вешалки вещь оказывается значительно меньше, чем могла бы подойти Хисоке. Она вручает странноватую джинсовую юбку в руки Гон и отправляет её в примерочную. — Н-но… — Давай, зайка, не спорь с тётей, — поторапливает она, подпирая подбородок рукой, — у нас всё-таки свидание, ты должна была хоть немного подготовиться. Но ничего страшного, если я помогу тебе с этим. Рядом с примерочными к ним подходит консультантка, но Хисока одним взглядом показывает, что в помощи они не нуждаются. И только Гон чувствует, что девушку с прилизанным пучком от них отгоняет скорее враждебный нэн, чем невербальный намёк. Плотная шторка прячет её от внешнего мира, и это дарит ей несколько секунд спокойствия. Всё это… “свидание” странное от начала и до конца. Кто бы мог подумать, что Хисоку интересуют подобные места. Как-то это совсем не вяжется с её обычным жутким образом. Юбка, которую подобрала Хисока, выбивается из всего, что прежде Гон встречала в подобных местах. Темно-коричневая, с ремнём, кучей карманов, достаточно плотная и, судя по всему, не особо короткая. Пожалуй, это можно примерить. — Ну как? — заглядывает Хисока в примерочную, стоит Гон только снять свои шорты. — Оу, ты ещё не надела? — Хисока, закрой! — шипит она в ответ и тянет шторку в сторону. — Что такого, малышка, мы же обе девочки, — Хисока закатывает глаза очень уж драматично и шёпотом добавляет: — Я ведь не бельё тебе дала примерить. Гон показывает ей язык через отражение в зеркале и быстро натягивает предложенную вещицу. Выгонять Хисоку не столько долго, сколько просто бесполезно. Надо признать, фасон оказывается действительно удобным и явно более практичным, чем всё, что ей обычно предлагали работницы магазинов. Хисока позади одобрительно хмыкает и протягивает следом что-то более лёгкое и ярко-зеленое. Уходить она, как и прежде, не планирует, но и саму Гон это уже мало беспокоит. Вот только стоит ей стянуть футболку через голову, как в спину прилетает странный комментарий: — Какие… какой интересный топик, — запинается Хисока и тянет к ней руку, — позволишь потрогать… материал? Гон молча бьёт её по руке с постным лицом. Наспех успевает натянуть предложенную вещь и неуклюже заправить её в юбку. — Удобно с ними? — отстранённо интересуется Хисока, пробегаясь по её телу оценивающим взглядом. — Пойдёт, — пожимает плечами Гон, — но мне кажется, с маленькими, как у тебя, гораздо проще. После этого Хисока почему-то наконец закрывает шторку примерочной и оставляет Гон наедине со своими мыслями. Даже странно, что она перестала отпускать язвительные комментарии, на неё это непохоже. Гон мельком оглядывает свой новый образ в зеркале: юбка по колено и свободная блузка с пышными короткими рукавами. Она совершенно не привыкла к подобному и была более чем уверена, что Хисока даст ей что-нибудь до ужаса неудобное и дурацкое, чтобы поиздеваться, но… Видимо, она всерьёз восприняла это шуточное свидание. Только можно ли вообще назвать его шуточным, зная Хисоку? — Ну, сидит? — интересуется та совершенно безэмоциональным тоном, стоит Гон самой высунуться из примерочной. Получив в ответ решительный кивок, Хисока тянет её на себя, цепко схватив за плечо, и разжимает руку лишь у самой кассы, чтобы сделать нечто запредельно наглое. Не успевает Гон моргнуть, как Хисока ловко подныривает пальцами под ремень юбки и отрывает бирку, чтобы передать её ошарашенной сотруднице. — Эй! — задыхается Гон от возмущения и в последний момент уворачивается от когтистой руки, которая потянулась было к её новенькой блузке. — Куда лезешь?! В конце концов, от бирки ей приходится избавиться самостоятельно под ехидные смешки Хисоки, а после та утягивает её за собой, крепко стиснув её ладонь в своей. Сильная, только и думает с придыханием Гон, пока её уводят в неизвестном направлении, лавируя в толпе людей между мерцающими билбордами и витринами. Их первая остановка — огромный центр игровых автоматов, шумный, со вспышками неона со всех концов зала. Гон знакомо это место, сюда на мини-экскурсию её однажды затащила Киллуа, пока они были проездом в городе. Это действительно огромная аркадная, не музей, конечно, старые автоматы здесь не найти, но зато зал просто пестрит новинками. Возможно, её никогда и не привлекало что-то такое по-настоящему, но Хисока идёт рядом с задорным огоньком в глазах, настолько счастливая оказаться здесь, что Гон в целом достаточно её реакции, чтобы хорошо провести время. Они пересекают весь этаж, по пути рассматривая незамысловатые игры, но останавливаются лишь у одного автомата. Это клешня, игра, в которой ей никогда не везло, наверняка дело в самих настройках и всё рассчитано так, чтобы игрушки навсегда остались внутри. — Ты хочешь попробовать? — поднимает на неё глаза Гон, — Выглядит как обычное надувательство. — Ничего, зайка, у меня очень ловкие пальцы, — Хисока подмигивает и с этими словами забрасывает несколько монет в автомат. Гон лишь фыркает в ответ и молча наблюдает за очевидно провальной затеей. Клешня автомата хаотично дёргается, проезжая над сваленными в кучу мягкими игрушками, замирает по центру, опускается — и неожиданно вытягивает нечто зелёное. В прошлый их с подругой визит Киллуа ругалась сквозь зубы, спуская всю мелочь из карманов и спустя десять попыток ударила автомат током со злости. Но у Хисоки с первого раза получается вытащить приз, который она с ехидной ухмылкой вручает Гон. — Э-э, спасибо? — неуверенно благодарит она за подарок и разглядывает брелок в виде круглой лягушки с глазами-пуговками. — Давно её заприметила, — воркует Хисока, склонившись ниже, — сразу подумала, что она на тебя похожа. Ты точно так же смешно надуваешься, когда злишься, — с этими словами она резко обхватывает лицо Гона своей когтистой лапой и тискает за щеки. — Прелесть. Опешив от такой наглости, Гон даже не сразу реагирует. А Хисока тем временем так же стремительно убирает руку и манит за собой пальцем, направляясь дальше по коридору. — Это всё, мы не будем больше играть? — спрашивает Гон, пытаясь поспеть за её ужасно длинными ногами. — Почему же, играть мы будем, только в более взрослые игры, — обернувшись, отвечает Хисока и заливается смехом, когда Гон морщит нос. Казалось, в это огромное здание просто не может поместиться больше развлекательных заведений. Однако в подвальном помещении расположено настоящее казино. Гон пропускают внутрь с явной неохотой, но карточка Охотника открывает любые двери. Чем-то казино очень похоже на аркадный центр наверху, только вместо полумрака и вспышек неона по залу здесь разливается золотой приглушённый свет, а людей вокруг на удивление гораздо больше. — Вот, тут тоже игровые автоматы, только просадить в них можно гораздо больше дженни, чем в зале наверху, — вещает Хисока, подхватив её под локоть, и ведёт её вдоль барной стойки. — Дальше зона случайных чисел, бильярд, другие игры, где важно мастерство. И, наконец, самое интересное — столы карточных игр. Она смотрит на Гон с хитрым прищуром, в её золотых глазах мелькают азартные огоньки. Не убийственные и голодные, как обычно, скорее игривые. Гон заглядывается на её непривычное выражение лица и едва не спотыкается, но её вовремя подхватывают за руку и прижимают к себе поближе. — Что, мы только зашли, а тебе уже вскружило голову? — со смешком произносит Хисока. — Ничего подобного! — Гон отстраняется от неё, но из хватки не выпутывается. Знает, что это бессмысленно. — Но я никогда не играла, разве что с бабушкой пасьянс раскладывала. — Тогда сейчас идеальный момент, чтобы научиться, — воркует Хисока, подводя её к столу с огромным черно-красным колесом. — Не волнуйся, лапочка, с картами я тебе всё подскажу. А пока проведём небольшую разминку, проверим твою удачу. Она отодвигает свободный стул и жестом приглашает Гон присесть. Ничего не остаётся, кроме как послушаться и присоединиться к компании людей, которые взбудоражено выкрикивают цвета и случайные числа. Хисока же облокачивается сзади на её стул и взмахом руки подзывает крупье, который тут же подносит стопку фишек. — Подожди, за них же нужно платить? — Гон оборачивается и задирает голову. Хисока прислоняет палец к своим губам и качает головой. — Не забивай этим свою прелестную голову, сегодня всё на мне, — только и говорит она и, отмахнувшись от протестов, разворачивает рукой лицо Гон обратно к столу. Конечно, можно было бы давно догадаться, что Хисока умеет не только показывать карточные фокусы и перерезать этими картами чужие глотки. Но до сегодняшнего дня Гон и в голову не приходило, что ей могут быть интересны азартные игры. Рулетка, блэк-джек, баккара, покер и многие другие игры, названия которых Гон даже не запоминает — Хисока показывает ей всё, что только есть в этом казино. Какие-то игры требуют чистой удачи, другие — ещё и стратегии и чёткого понимания правил. В гуле хаотичной толпы вскоре и сама Гон заражается азартом и уже никак не протестует, когда Хисока обхватывает её ладони и, склонившись ниже, шепчет прямо на ухо, подсказывая нужные карты. От её вкрадчивого голоса каждый раз пробегают мурашки по коже, но почему-то в этот раз Гон больше не хочется отскочить подальше и приготовиться к схватке. Наоборот, хочется остаться на месте и посмотреть, чем ещё её способна удивить Хисока. К моменту когда ей предлагают сделать передышку, она уже теряет счёт времени и, возможно, разоряет чужой банковский счёт. Однако за это она получает лишь лукавые улыбки и одобряющие смешки. — Пойдём припудрим носик, Гон, — ласково воркует Хисока над ухом после очередной игры, и этому предложению невозможно отказать. Пусть Гон не пользуется косметикой от слова совсем, но оставаться без компании Хисоки здесь не хочется. Уборная оказывается столь же роскошной, как и игровые залы. Гораздо более приглушённый и мягкий свет, богатая отделка и зеркала на каждой стене и даже на потолке. Гон оглядывается и шумно охает, когда Хисока неожиданно подталкивает её к мраморной стойке с раковиной и наваливается сзади. — Хисока! — вскрикивает она и мгновенно напрягается, упираясь руками в холодный камень. — Тшш, зачем так громко, не при людях же, — шепчет та и поднимает руки к шее Гон. Кажется, будто она вновь решила придушить её, как в их первую встречу. Но в следующее мгновение в бледной ладони что-то блестит, а сама Хисока цепляет ей на шею тонкую цепочку и возится с замочком. — Вот так, смотри, как подходит к твоим глазам. Её гораздо более крупное тело всё ещё прижимается сзади, и соображать в таких условиях просто невозможно. Но Гон всё же опускает взгляд ниже и видит в отражении золотую цепочку с темно-зелеными камнями в форме капель. — Настоящий изумруд, — подтверждает её догадку Хисока. — Говорят, он приносит удачу. Да и смотрится на тебе просто превосходно. Кажется, Гон видела эту цепочку на ком-то другом в этом казино, но она решает не озвучивать это вслух и лишь пытается вежливо отказаться от подарка. — Я совсем не привыкла к украшениям, да и носить их мне некуда, — она ёрзает, намереваясь выскользнуть из тисков, и Хисока со смешком сжимает её плечо когтистой ладонью, не отрывая взгляда от зеркала. — Это мы сейчас исправим, я покажу тебе одно место, где можно будет покрасоваться с ним, — воркует она и наконец выпускает Гон из жаркой хватки. Когда они выходят на улицу, снаружи уже вечереет. Такси, очередные яркие красочные вывески и толпы людей, очередное безрассудно дорогое место, куда Гон ни за что не пошла бы одна. Здесь, в ресторане на верхнем этаже небоскрёба, всё просто кричит о достатке и горах дженни в кармане каждого посетителя. Но вид отсюда действительно захватывает дух: панорамные окна находятся почти так же высоко над землёй, как на Небесной Арене. К счастью, все места, которые они посетили за день, хотя бы на сегодня приучают Гон наслаждаться роскошью, и она не выглядит белой вороной, восторгающейся каждой мелочью. Она спокойно, но не без восхищения осматривает окружение, косится на тучную компанию в углу зала, что напоминают ей о давних событиях в Йоркшине, и засматривается на огромный аквариум в центре зала. В нём проплывают достаточно крупные рыбы и даже парочка скатов. Заметив её интерес, Хисока спрашивает: — Видела когда-нибудь таких? — Не совсем, — мнётся Гон. Издалека сложно понять, что это за виды, но они действительно кажутся ей незнакомыми. — Такие рыбы и правда не водятся на Китовом острове, я их только в учебниках видела. О! Но у нас в озере есть Хозяин Вод, которого я выловила перед экзаменом! Правда, в аквариум к этим рыбкам он бы не поместился, хмм… Хисока округляет глаза и косится в сторону. Пока они идут к своему столу, она так ничего и не отвечает. Наверное, было глупо говорить что-то такое в месте, которое пропитано люксом. Многие рыбы в аквариуме ярких расцветок, наверняка с каких-нибудь тропических островов и, скорее всего, ядовитые. Остаётся надеяться, что их здесь не готовят. Официант приносит им меню и бесшумно удаляется, давая время свободно выбрать блюда. — Что ж, Гон, надеюсь, хотя бы местная еда тебя удивит, — Хисока сцепляет руки в замок и с улыбкой устраивает на них подбородок. Стоит лишь бегло взглянуть на меню, как тревога совсем отходит. Готовят здесь обычную, с детства привычную ей рыбу, только экспериментируют с подачей и замудрёнными сочетаниями. Это должно быть интересно. Конечно, выбор тут огромен: помимо прочих морепродуктов, таких как крабы или гребешки, тут есть ещё и дорогущие стейки из разных видов мяса, в том числе дикого. Но в Гон просыпается спортивный интерес, и она молча тычет пальцем в “Дорадо с сицилийской капонатой”. Что бы это ни значило на богатом. Сегодня ей просто любопытно проверить, лучше ли местная готовка, чем её собственная. Официанту Хисока передаёт чуть более развёрнутый заказ, объясняя это тем, что объёмы тут небольшие, так что Гон может попробовать побольше нового. Себе же она берет загадочное “как обычно”. Гон вновь ёрзает, оглядывая роскошное пространство. Ей приходилось бывать в разных необычных местах, но быть в них гостьей до сих пор как-то неуютно. Роскошь завораживает и моментами манит, но Гон не может представить себе такую жизнь на постоянной основе. Если даже сейчас мозг не может воспринять все, что они посетили за день. Так или иначе, рассматривать мозаику на колоннах ей нравится. Они ждут заказ в тишине, как будто отдыхая от шума казино. И пока Гон жадно глядит на все детали ресторана, Хисока смотрит на неё. И даже это уже кажется комфортным, ей приятно просто помолчать с Хисокой, когда не нарастает жажда убийства, когда её лицо не перекрашивает жуткая гримаса… Для этого же и ходят на свидания? Чтобы узнать друг друга получше. И если так, то это им сегодня определенно удалось. Когда подают блюда, Гон обращает внимание на сервировку и бесчисленное количество столовых приборов. От совсем маленьких до больших. Неужели теперь и вилки по росту подбирают?! — Очень непривычно? — сочувствующе спрашивает Хисока и жестом подсказывает нужную вилку: — Вот, для твоего блюда. Гон хочется стукнуться лбом об стол, но что-то подсказывает, в ресторане не оценят такое проявление чувств. Поэтому она решает лишь молча последовать совету и поскорее попробовать то, что ей принесли. Рыба оказывается и правда вкусной, в меру острой и с кислинкой, чем-то напоминает фирменное блюдо бабушки Абе. Гон даже озвучивает это вслух, и Хисока в удивлении поднимает тонкие брови. — В таком случае ей прямая дорога в пятизвёздочные рестораны, — со смешком говорит она, вытирая краешек губ салфеткой. Довольно скоро Гон смелеет, с любопытством подцепляет еду из многочисленных тарелок одной и той же вилкой и бесстыдно набивает рот, пока не осекается. Она поднимает взгляд и видит, с каким любопытством её разглядывает Хисока. В её глазах нет осуждения, она не фыркает в раздражении, как иногда делает Киллуа, знающая абсолютно всё о столовом этикете. Вместо этого Хисока лишь воркует: — Ах, как приятно, что тебе понравилось, — и пододвигает к ней свою тарелку с устрицами. — Попробуй и это тоже. Она ведёт себя до пугающего нормально. Поход в ресторан не превращается в кровавую баню, а разговоры крутятся вокруг путешествий и планов на будущее, без угроз и смакования жестоких схваток и без навязчивой тактильности. Лишь перед самым уходом Хисока в очередной раз врывается в её личное пространство и смахивает большим пальцем остатки кислого соуса с нижней губы. На этот раз Гон даже не шлёпает её по рукам, только закатывает глаза и тут же возвращается к расспросам про визит Хисоки в Падокию. На улице уже поздний вечер и на набережной, куда её повела Хисока под конец свидания, почти никого нет кроме них двоих. Лишь несколько парочек прогуливаются где-то далеко впереди. В этот момент становится даже немного жаль, что Хисока не берет её за руку. — Знаешь, — признается Гон, — я думала, ты позовёшь меня в какое-нибудь жуткое и безлюдное место. Заброшенный парк аттракционов или подпольный бойцовский клуб, что-то в этом роде. Хисока с наигранной оскорбленностью прикладывает руку к груди. — Вести юную девушку в такие места, какая пошлость, — произносит она, останавливаясь у парапета с витиеватыми узорами. — Тем более на первом свидании. А затем она делает странное: наклоняется ближе и, обхватив Гон когтистой ладонью за щеку, осторожно прикасается своими губами к её. Прижимается мягко, не пытается углубить поцелуй, лишь поглаживает большим пальцем. Гон так и замирает, ошарашенная поступком Хисоки. — На прощание, — только и комментирует та кокетливо, чмокая в нос после этого. — Зачем ты… — пытается ответить Гон, пока Хисока плавно делает шаг прочь. — Ах, шучу, милая, — как будто игнорирует она. — Как же я могу отпустить тебя одну так поздно. Пойдём ко мне в гости? Это совсем недалеко. И точно так же без спросу Хисока берет её за руку, обхватывает запястье и уверенно ведёт за собой, что-то радостно напевая. Даже если Гон и пыталась её остановить, окутавшая её липкая аура этого не позволила. Поэтому пришлось смириться с насильным приглашением. К тому же, она совсем не против провести побольше времени с Хисокой, пока она такая. Близкая, открытая и человечная.

♤♡◇♧

Хисока ведёт её за руку до самой квартиры: они проходят вместе пару-тройку узких улочек, следуют через широкий светлый холл. Она поглаживает ладонь Гон, пока едет лифт и, наконец, отпирает перед ней собственную входную дверь. Её квартира очень просторная, как и ожидалось, чистая и такая… пустая. В ней особо нет ярких цветов, а из предметов декора — несколько пустых глиняных ваз высотой в половину её роста. Даже столы все пустые, ничего лишнего и нет чего-либо, что могло рассказать о Хисоке больше. — Извини, тут может быть пыльно, я редко бываю дома, — объясняет Хисока, сбрасывая туфли на ходу. Гон следует примеру и проходит за ней по коридору. Пустота в большом зале ощущается ещё страннее, здесь их встречает большой угловой диван, журнальный столик и различная (по виду дорогая) техника. Это больше похоже на маленький кинотеатр, чем на чей-то дом. — Присаживайся, милая, — Хисока указывает в сторону дивана, — надеюсь, никто не будет переживать, что ты останешься на ночь? — Разве что Киллуа, — соглашается Гон, присаживаясь на самый край. Стоит ей написать и успокоить. Тем временем Хисока подходит к окну и расстёгивает пуговицы на рубашке, пока рассматривает пейзаж, который открывают панорамные окна квартиры. В приглушённом свете закатных лучей рельеф её фигуры становится ещё более заметным, и, когда Хисока разворачивается, Гон невольно засматривается на то, что едва прикрывает распахнутая рубашка. Красивое красное кружево подчёркивает бледную, словно фарфоровую кожу. Рельефные грудные мышцы переходят в мягкие полу-окружные очертания, и оторвать взгляд получается не сразу. Конечно же, Хисока это замечает. — Нравится вид? — с хищным прищуром она кладет руки на талию. — Не думала, что ты так быстро очаруешься. — Никогда не видела твои мышцы, — честно отвечает Гон. Смотреть на Хисоку действительно одно удовольствие, ведь ей и самой хотелось бы однажды достичь такого уровня. — Жаль, что ты обычно всё это прячешь. Она пожимает плечами и опускает глаза в телефон. Киллуа… Киллуа… Стоп! В какой момент вообще они решили, что это будет ночёвка, а не простые вечерние посиделки? Гон резко поднимает глаза, но возле окна Хисоки уже нет. Зато, стоит повернуть голову, как она сразу находится. Грациозно устроившись на угловой секции дивана, сгибает ногу в колене, тем самым выставляя бедро напоказ, и нагло заглядывает в её телефон. Переместилась быстро и бесшумно, как и всегда. — Напиши, что у нас пижамная вечеринка, — подсказывает Хисока и сама открывает нужный контакт в мессенджере. Гон остаётся только закатить глаза. Несказанно повезло, что Киллуа не заходит в сеть сразу, потому что это даёт Гон полное право закрыть все приложения и выключить звук, прежде чем на неё посыпятся обвинения и ругань после скомканного “Мы с Хисокой решили устроить ночёвку, я сегодня не приду, прости”. — Кстати, ты так и не сказала мне, — с улыбкой Хисока подпирает голову одной рукой, а пальцами второй шагает по дивану, пока не доходит до бедра Гон, — тебе нравятся обновки? Выглядит очень миленько. С этими словами она кладёт ладонь на прикрытое колено. Поглаживает, игриво подцепляет застёжки массивных карманов и обводит пальцем контур шва. — Конечно! Она и правда миленькая и, — Гон вздрагивает от щекотного ощущения, когда ладонь Хисоки мягко накрывает её бедро и едва ощутимо сжимает его, — и удобная. Спасибо тебе, мне очень нравится… — Рада это слышать, хоть мне самой и неудобно, когда ты в ней, — Хисока поглаживает Гон по прикрытому юбкой колену и грустно вздыхает. — Тебе не будет жарко? Ткань кажется очень плотной, ты можешь снять её, чтобы было комфортнее. — Ч-чего? — запинается от возмущения Гон, — у меня же под ней ничего нет... — Ууу, как пикантно, неужели совсем ничего? — на её лице появляется довольная хищная ухмылка. — Когда ты успела избавиться от того, что было на тебе в бутике, м? — Я не об этом! — кажется, Гон вот-вот закипит от возмущения, Хисока совсем не знает никаких границ. Ну уж нет, сейчас она ей всё выскажет... — Шучу, сладкая, — Хисока прикрывает улыбку рукой и кокетливо подмигивает, поднимаясь с дивана. — Если хочешь, я тоже свою сниму, будет не так неловко, правда? — Так же нельзя! — В этом нет ничего зазорного, мы же хотим просто хорошо провести время, чтобы нам ничего не мешало, верно? На этот раз Хисока не дожидается ответа (или просто игнорирует возмущённое пыхтение позади себя), вместо этого она одним движением расстёгивает молнию на своей юбке и, поддевая пояс изящными пальцами, снимает её. Ткань беззвучно падает на пол. — Я пока поставлю нам чай, — добавляет Хисока и, подцепив мизинцем снятую только что юбку, удаляется из комнаты. Увиденное не сразу доходит до Гон, но она готова поклясться, что всё, что сейчас произошло, было вполне реальным. Хисока осталась перед ней в одних кружевных стрингах и накинутой сверху лёгкой полупрозрачной рубашке. Права ли она? Нормально ли ходить так при своей подружке? С другой стороны, с Киллуа им не раз доводилось даже мыться вместе — душевые спортзалов редко выделяют для каждой личное пространство — и это ощущалось чем-то абсолютно естественным. К тому же, бельё Гон не такое вызывающее и больше напоминает мягкие шортики. Поэтому, отбросив ненужные сомнения, она справляется с ремешком и снимает с себя плотную джинсу. Так и правда становится гораздо удобнее, а аккуратно сложенная юбка отправляется на край дивана. Гон подтягивает ноги под себя и уже готовится к новой порции странных комментариев после прихода Хисоки, но всё оказывается спокойнее: та совершенно не акцентирует внимание на изменениях и ведёт себя как ни в чём ни бывало. Это на удивление успокаивает. Гон опускает плечи и втягивает носом фруктовые нотки в аромате чая. — Ему нужно будет ещё завариться и настояться, но я думаю, ничего страшного? — Хисока присаживается рядом и ставит поднос с заварником и красивыми чашками на журнальный столик. — А пока, сладкая, ответь мне на один вопрос, — она резко поворачивается и наклоняется практически вплотную к лицу Гон, будто вот-вот снова… — Ты всем позволяешь целовать себя без разрешения? — Нет к-конечно, — сразу выпаливает Гон, стараясь держаться уверенно, но в конце концов не выдерживает и немного отодвигается. Ей жизненно необходима эта дистанция, от игривой наглости Хисоки и озорных огоньков в её глазах щеки начинает припекать. — Или это потому, что у нас было свидание, мм? — не отступает она и вновь приближается так, что они практически соприкасаются носами. — Логичное завершение романтической встречи, верно, лапочка? — Романтической?.. — пытается возразить Гон, но Хисока перебивает, словно не слышит её. — Что-то поменялось сегодня? Ты теперь по-другому на меня смотришь? — Она прислоняется всё ближе, нависает агрессивнее, и Гон чудом не падает на лопатки в попытках хоть немного отстраниться. На таком расстоянии совершенно невозможно разговаривать, они ведь почти не видят лиц друг друга! — По-другому?.. — обдумывает её слова Гон. Доля правды в них есть, — Да, думаю, теперь мы точно будем хорошими подругами, я столько о тебе узнала. Гон кивает с лёгкой радостной улыбкой, но Хисока не выглядит довольной. Наоборот — она вмиг мрачнеет, выпрямляется, прекращая теснить Гон, и вопросительно приподнимает бровь. Неловкое молчание длится, пока Хисока не прерывает его холодным стальным голосом. — Пойду поищу домашнюю одежду, раз у нас пижамная вечеринка, — с плохо скрываемой обидой говорит она, прежде чем встать с дивана и пойти в сторону комнат. Неужели её оскорбил такой ответ?.. — Ты красивая! — неловко выпаливает ей вслед Гон, и Хисока замирает. — Я имею в виду, вся ты. Поэтому прости, что я немного стесняюсь рядом с тобой. Мне кажется, я вообще впервые в жизни стесняюсь. Хисока выжидает несколько секунд и с тяжёлым вздохом разворачивается, складывая руки на груди. — Красивая? — уточняет она. — Да, очень... Ты крепкая, но при этом всё равно очень изящная и грациозная, и твои бедра, — запинается Гон, теряя всякие слова от неловкости, — они, они… Нужные слова упорно не хотят подбираться, а Хисока как назло давит на неё одним только взглядом. Идёт в её сторону с ярким румянцем на щеках, будто сейчас нападёт, как было в их первую встречу. Вновь сделает рывок, схватит за горло и не отпустит, пока Гон не обмякнет в её стальной хватке. Мысли подтверждаются. Отчасти. Хисока действительно преодолевает последний шаг между ними одним рывком, только чтобы расставить руки по обе стороны от головы Гон, заставив ту распластаться на диване, наклониться к её уху и с жаром прошептать: — Ты тоже очень красивая, лапочка. Гон чувствует себя загнанной в угол. Комплимент от Хисоки, ещё и сказанный таким образом, ощущается иначе, чем всё, что она успела наговорить за весь день. Когда Гон чувствует невесомый поцелуй на своей шее, она вся зажимается, но остановить Хисоку не решается. Или же просто не хочет. Это щекотно, и уж точно выходит за рамки дружеской возни, которую они порой устраивают с Киллуа. Это ощущается совсем иначе. — Милая… — выдыхает Хисока на разгорячённую кожу, — ты снова позволяешь целовать себя. Мне стоит проверить, где та граница, когда нужно будет спрашивать тебя? Или мы настолько хорошие подруги, что в этом нет необходимости? Её губы переходят ниже, нежно обхватывают косточку ключицы. И Гон прекрасно понимает, что должна сказать “нет” и как-то остановить происходящее, но вместо этого она стискивает диванное покрывало руками и запрокидывает голову. Это неправильно, Хисока сильно старше её, она опасна, но то, что она делает, настолько волнительно, что Гон с позором признается себе в том, что в любом случае позволила бы ей все те поцелуи. Ей так хочется распробовать это чувство, растянуть во времени момент, когда Хисока нежна с ней. Она не останавливается на малом, распаляет всё сильнее, целует без остановки, и в конце концов Гон выдыхает. Она не знает, куда деть руки, стоит ли ей говорить что-либо в такой момент или самой тянуться навстречу. Но всё же вскоре она неловко сжимает широкие плечи Хисоки ладонями, а затем и вовсе обнимает её за шею. Сразу после этого над ней раздаётся шумный вздох, а следом — смешок. — Такая чувствительная… — почти мурлычет Хисока, вновь поднимая голову, чтобы быть на одном уровне с Гон. — Такая отзывчивая и милая, ты знаешь, насколько красива сейчас? От её слов веет таким желанием, что низ живота опаляет жаром. Гон отнюдь не совершенно наивна, и пусть у неё нет опыта, и она не совсем понимает подобные чувства… это не останавливает. Острый ноготок прижимается к её нижней губе, мягко давит, вынуждает приоткрыть рот и шумно выдохнуть. Несколько долгих мгновений Хисока любуется, почти поглощая её взглядом, а затем обхватывает горящие щеки обеими ладонями. И Гон уже знает, что произойдёт, и не видит ни единой причины, почему она должна быть против. На этот раз Хисока не спрашивает, но ответ и так очевиден. Когда она медленно склоняется ниже и оставляет смазанный поцелуй в самом краешке губ, Гон сама не выдерживает. Поворачивает голову следом, чтобы поймать её губы, вжаться, прочувствовать момент, в который сердце начнёт колотиться ещё сильнее. Целоваться с Хисокой оказывается столь же волнительно, как и сражаться. И как и в бою, первое время ей позволяют вести, пробовать, самой искать подход. Лишь потом Хисока перехватывает инициативу и углубляет поцелуй, показывает ей, как всего от нескольких движений языком может помутиться рассудок. Хисока целует её с таким напором и чувством, что очень скоро дыхание перехватывает, и Гон подаётся назад, чтобы перевести дух. Поглаживая её щеки большими пальцами, Хисока выпускает её из хватки и, оставив последний мокрый поцелуй на приоткрытых губах, вновь спускается ниже. Она выцеловывает дорожку от линии челюсти, по шее и до ключиц. Не останавливается, прижимается губами через тонкую блузку к груди и вкрадчиво шепчет: — Эта вещища тоже мешает, согласна? Гон не успевает ответить, как вдруг цепкие пальцы словно по волшебству за несколько мгновений расправляются с пуговицами. Хисока тут же льнёт обратно, почти вплотную к ней, водит по ребрам острыми ногтями и оставляет мокрый след на тканевом топике, прямо напротив соска. От щекотного и слишком яркого ощущения руки сами тянутся к груди в попытках прикрыться, щеки вспыхивают с новой силой от внезапного смущения. Как ни странно, но Хисока не настаивает. Издав тихий смешок, она опускается ниже, мягко прижимается губами к верхней части живота, жарко дышит и медлит, словно наблюдает за реакцией, а затем проводит языком влажную дорожку. — Ты только посмотри, как усердно ты тренировалась, умница, — хрипло выдыхает Хисока, поглаживая подушечками пальцев рельеф пресса, и тут вжимается губами обратно, замолкая. Гон несвязно скулит от поцелуев в живот. Они странные: мягкие губы щекочут кожу, отчего хочется рассмеяться, но внутри все поджимается, и мозг понимает, что это совсем не ребяческая шалость. Это что-то абсолютно другое, чувство, которое раньше ей не доводилось испытывать. Когда поцелуи спускаются ещё ниже, воздух выбивает из лёгких. Она слегка вздрагивает и сжимает пальцами обивку дивана. Секундная передышка, и Хисока с самодовольной улыбкой опаляет кожу горячим дыханием. Её определённо забавляет происходящее. И пока Гон глубоко дышит и пытается понять новые ощущения, Хисоке попросту весело. Хотя у Гон нет ни сил, не желания отвлекаться на это. Её острые ноготки царапают — нет, скорее щекочут — бедра. Гон невольно выгибается, когда Хисока всё так же молчаливо продолжает водить губами по её телу. Подбирается совсем близко к краю ткани, заставляет в предвкушении затаить дыхание и... отстраняется. Только чтобы мягко прихватить зубами кожу на внутренней стороне бедра. Гон тихо стонет. Идея снять лишнее оказывается очень удачной, потому что жар с каждой секундой становится всё сильнее. Голова кружится, Хисока продолжает зацеловывать каждый сантиметр её удивительно чувствительных бёдер. Возвращается к самому интимному месту, медлит, словно выжидает чего-то, и наконец мягко целует через ткань. От этого Гон жмурится и прикусывает собственную губу. Хисока не отстраняется, сразу же проводит по всей промежности языком, самым кончиком, словно между ними нет никакой преграды. Затем выдерживает паузу, и, когда Гон опускает на неё взгляд, спрашивает ёмкое: — Хочешь? У Гон начинается одышка, словно она пробежала марафон, но она выдавливает из себя жалобное и тихое “да”. Уже неважно, к чему это приведёт и насколько это правильно. Ей просто необходимо, чтобы это не прекращалось, чтобы Хисока не останавливалась. Поэтому когда её изящные пальцы подцепляют резинку трусов, Гон сама вполне охотно приподнимает таз и помогает снять их с себя. — Ты так много мне позволяешь, — внезапно начинает Хисока, медленно стягивая с неё бельё, — обычно люди доходят до этого только к третьему свиданию. Не передумаешь? Перед глазами и в голове всё как в тумане, настолько, что Гон даже не представляет, как они могут на этом остановиться и можно ли вообще о подобном жалеть. Она мотает головой, отгоняя ненужные мысли, и Хисока справедливо принимает это как согласие. Она смотрит на неё снизу вверх, продолжает дразнить и тянуть время. Устраивает ноги Гон у себя на плечах и медлит. Водит ногтями по напряжённым мышцам бёдер, обжигает горячим дыханием чувствительную кожу и, наконец, так и не отрывая взгляда, целует её. На этот раз прямо внизу. От одного прикосновения губ, а после и языка Гон едва не подбрасывает вверх на диване, но Хисока крепко удерживает её на месте. Вновь целует, всё так же игриво, но напористо, языком обводит клитор, а после опускается ещё ниже, и Гон зажмуривается с такой силой, что перед глазами вспыхивают искры. Всего этого уже так много и одновременно так мало. Хисока прихватывает губами мягкие складки, размашистым движением собирает липкую влагу, самым кончиком языка толкается внутрь — от неожиданности Гон зажимается — и тут же поднимается обратно. Уже не видно, что именно она делает, но что-то подсказывает, её голодный взгляд всё ещё на лице Гон. Хисока дразнит её языком, с чувством целует, лижет, обнимает губами, обводит по кругу самую чувствительную точку, пока не подбирает ритм, от которого Гон скулит в голос. Всё тело сковывает странное напряжение, она выгибается навстречу движениям Хисоки, чувствует давление на бёдрах и как собственное дыхание сбивается и не желает приходить в норму. Ей нужно так мало, что даже стыдно. Тело пробивает крупная дрожь, и Гон несдержанно стонет, сжимаясь под напором языка Хисоки. Та почти сразу прекращает интенсивные движения, но даже не думает отстраняться, наоборот, она мягко прижимает язык ко всей поверхности, растягивая приятное до одури ощущение тесного контакта. Гон открывает глаза не сразу, только когда контроль над телом возвращается к ней. Хисока всё ещё между её ног, смотрит снизу с очень довольной хищной улыбкой. Она поглаживает бедра Гон, которые до сих пор немного сводит сладкой судорогой, и оставляет последний поцелуй там, где чувствительность только что стала запредельной. Гон абсолютно выжата после этого, и далеко не сразу она придаёт значение тому, что Хисока поднимается с колен, забирается сверху и тянется к её лицу. Их поцелуй имеет странный привкус — её собственный, как она понимает позже, и он наполнен такой страстью, что только схлынувшее возбуждение постепенно нарастает. — Погладишь меня тоже? — воркует Хисока практически ей в губы. Она нежно притягивает её за запястье ближе к себе, оставляет руку на внутренней стороне бедра и с намёком покачивается навстречу. Гон опускает взгляд ниже и прислоняет пальцы к мягкому кружеву. — Так? — решает уточнить она, когда начинает мягко массировать на одном месте. — Почти, милая, — Хисока глубоко дышит и говорит как никогда тихо, — но я имела в виду, чтобы ты погладила меня внутри, — на этих словах она опускает свою руку ниже и отодвигает намокшую ткань в сторону, оставляя Гон полный доступ. Она прикасается весьма нерешительно, самыми кончиками пальцев к месту, где Хисока оказывается идеально гладкой. Затем мягко обхватывает ладонью весь пах, движение отзывается мелкой дрожью в крепком теле Хисоки. И наконец, набравшись смелости, мягко толкается внутрь, лишь одним пальцем, но и этого достаточно, чтобы она излишне громко, почти театрально застонала. — Больно? — Гон обеспокоено убирает палец, но почему-то тем самым вызывает у Хисоки только смех. — Конечно нет, лапочка, — ласково отвечает она, оставляя поцелуй в висок, — просто ты можешь быть чуть смелее. Когда Гон возвращает руку и начинает осторожно двигать ею, черты лица Хисоки смягчаются. Она расправляет плечи, тихо выдыхает, немного склоняет голову набок и опускает глаза туда, где они сейчас так близки. Её взгляд прикован к тому, как Гон двигается в ней, а выражение лица такое мягкое, будто она наблюдает за самой милой картиной в жизни, и это совсем не вяжется с тем, что испытывает сейчас Гон. Для неё всё это — жаркие поцелуи Хисоки, откровенная близость с кем-то — впервые, но доставлять удовольствие оказывается на удивление волнительно. Гон сама закусывает губу и чувствует собственную пульсацию, когда ощущает, как сжимаются вокруг её пальца мягкие стенки. Всё происходящее кажется нереальным. Хисока практически не издаёт звуков, только глубоко и сбивчиво дышит, лишь иногда от неё слышны протяжные едва различимые стоны. Она лениво двигает бёдрами навстречу, зарывается пальцами в непослушные волосы Гон и неторопливо целует, будто смакует этот момент. А когда она отстраняется, её лицо выглядит нуждающимся, со сведёнными надломленными бровями. — Зайка… мне нужно больше тебя, — отдаётся эхом в голове шёпот. Хисока припадает губами к влажной шее, продолжая: — Добавь пальцы, сладкая. Один, два… Неважно, просто прекрати меня мучить. От таких откровенных слов по спине бегут мурашки. Гон следует совету, пусть и не сразу, это оказывается очень легко сделать, когда Хисока такая мокрая и разгорячённая и её тело послушно принимает все. Она вцепляется руками в плечи Гон и прислоняется губами к её лбу. Звуки удовольствия становятся отчётливее и громче, это, наверное, самое приятное, что ей доводилось слышать за всю жизнь. Хисока лихорадочно целует её лицо без разбора и наверняка оставляет следы своей яркой помады. — Ещё, милая… ты же можешь глубже, — просит она и стискивает плечи Гон сильнее, стоит той прислушаться, — чуть… согни их, ах! Хисока выглядит такой довольной, словно только что сразилась с самым желанным противником. Гон гладит её по спине свободной рукой, проводит пальцами по пояснице, и Хисока продолжает мелко содрогаться. Она мычит сквозь стиснутые зубы и зарывается носом в жёсткие волосы Гон. Одна из её рук соскальзывает с плеча на грудь. Забавно, но теперь даже не появляется желание убрать её, теперь эта ласка кажется чем-то естественным. Ощущение тепла её ладони достигает самого сердца; она сжимает её осторожно, будто боясь навредить, хотя в её силах вырвать сердце из грудной клетки за пару секунд. Это странно, но Хисока, которая обычно упивается чужой болью, ни разу за весь день не попыталась причинить её Гон. В странном порыве она сама тянется к телу Хисоки, чтобы поцеловать, прижаться губами к хорошо очерченным мышцам. Доставить ей такое же удовольствие, каким наградили её саму. Гон продолжает ласкать её, чувствует её тепло, нет, жар, а когда стоны становятся совсем жалобными, Хисока опускает руку вниз. Она прикасается к себе, и в следующую секунду Гон чувствует вспышку ауры. Она поспешно пытается убрать руку, но… не может этого сделать, будто что-то удерживает её. Гладкие стенки Хисоки начинают пульсировать одновременно с тем, как её голос становится громче. Гон замирает в её теле и понимает, что чувствует нечто похожее и снаружи — аура, которая удерживает её руку, тоже пульсирует. Бедра Хисоки дрожат, и она сильнее сжимает ладонью грудь Гон, жмётся теснее и бормочет что-то совершенно неразборчивое, чередуя это с задушенными стонами. Ритмичная пульсация постепенно сходит на нет, и Гон остаётся только наблюдать за тем, как Хисока доверчиво отдаёт ей все своё удовольствие. Она стихает, в последний раз шумно выдыхает и расслабляется. Аура исчезает совсем и Гон вытаскивает пальцы, не отказывая себе в удовольствии в последний раз провести ими по горячей и влажной промежности, чем вызывает волну мурашек у Хисоки и заслуживает от неё короткий смешок. Они сидят так ещё какое-то время, тишину прерывает лишь глубокое, медленно приходящее в норму дыхание и назойливое тиканье настенных часов. Хисока обнимает Гон, перебирает пальцами пряди волос и позволяет ей устроить руки у себя на крепких бёдрах. Просидеть так хоть целую вечность кажется маленьким раем на Земле. Хисока мурлычет ей на ухо бессвязную похвалу и впервые кажется не просто безопасной, но приручённой. Сложно сказать, сколько проходит времени. Когда возбуждение полностью спадает, от липкой влаги между ног и отсутствия белья становится некомфортно, и Гон ёрзает на месте. Хисока выпускает её с явной неохотой и игриво вжимает обратно в диван, пока не добивается возмущённого стона и только тогда позволяет Гон выскользнуть из-под неё. Ей срочно нужно прикрыться. — Так быстро сбегаешь от моих объятий? Не думала, что тебе настолько не понравилось, — Хисока скрещивает руки на груди и закатывает глаза, по-хозяйски устроившись на диване. — Понравилось! Мне очень приятно было! — улыбается Гон и этим, кажется, совершенно обескураживает Хисоку. Она лишь тушуется и кивает в сторону, где осталось бельё. Гон быстро подхватывает его с пола и уверенным шагом выходит из комнаты. Уже в ванной, едва не заблудившись в коридорах квартиры, она делает несколько открытий. Первое — при ярком свете следы от помады гораздо заметнее. Второе — Хисока не поскупилась на поцелуи, пока тискалась с ней на диване. И, наконец, третье — обычной водой это так просто не смыть. Алые размазанные следы и отпечатки губ покрывают её лицо и шею, и когда Гон пытается их оттереть, краска лишь расползается по коже. Уже даже сложно сказать, где заканчиваются остатки липкой, как банджи-жвачка, помады и начинается предательский румянец. — Помочь тебе, зайка? — раздаётся из прохода, — Хотя нет, не думаю, на тебе очень мило смотрится моя помада. Тебе так к лицу красный цвет… Гон бросает возмущенный взгляд через зеркало. Хисока, как ни в чем ни бывало, лениво прислонилась к дверному косяку и сложила руки на груди. — Как я в таком виде вернусь к Киллуа! — восклицает она, сведя брови. — Обязательно было всё косметикой пачкать, она же наверняка поймет, что… — Гон не договаривает и следит за тем, как Хисока, словно на ватных ногах, подходит ближе и начинает рыться в выдвижном ящике в тумбе у раковины. — Что же она поймет? — повернувшись к ней с бутылочкой с прозрачной жидкостью, ехидно спрашивает Хисока. — Поймет, что мы… целовались, — тушуясь, смущённо бормочет Гон. Хисока заливисто смеется, вновь прижимаясь к ней всем телом, и приподнимает её подбородок большим пальцем. — Ты такая милашка, — воркует она. — Неужели ты меня так стыдишься, что даже не хочешь рассказывать подружке, как хорошо мы провели ночь? — Нет, не в этом дело, просто, — Гон всё пытается подобрать слова, но рядом с Хисокой так сложно думать, что она наконец сдается. — Просто помоги мне это смыть. — Все что пожелаешь, милая, — жарко шепчет Хисока и подносит к её лицу появившийся из воздуха ватный диск. — Мне ведь надо как-то отблагодарить тебя за то, как ты меня приласкала. Чтобы окончательно не стать красной, как помидор, Гон прикрывает глаза и позволяет подруге — или же… кем бы Хисока ей ни приходилась теперь — оттирать помаду с лица. А после, несмотря на попытки отвертеться, Хисока затаскивает её с собой в душ под предлогом, что хочет попробовать на ней новый кондиционер и сделать что-то “с этим жестким безобразием на голове”. Пожалуй, будет очень сложно соврать Киллуа о том, чем она занималась всю ночь в чужой квартире… Но всё это подождет до утра, а пока Хисока уже совершенно бесцеремонно зарывается рукой в её мокрые волосы и поглаживает второй по обнаженному плечу.