Их общее безумие

Танос чувствует, как по его венам разливается тепло — это биение адреналина, сопровождаемое лёгким покалыванием, которое обостряет сенсорное восприятие. Его зрачки расширяются, а его щёки вспыхивают от вновь обретённой жизненной силы; пульс ускоряется, знакомый жар нарастает внутри. Его поведение переходит в более расслабленное и дикое. Зелёный свет! Дурацкий механический голос, напевающий детскую песенку, звенит в ушах. Они все, как тараканы в коробке, бегущие от карающего тапка. А впереди гротескно-огромная кукла с убогим лицом и смертоносным взглядом. Это сюрреалистично, иронично, но Таносу почему-то нравится. Красный свет! — НЕ ДВИГАТЬСЯ! — орёт придурок под номером 456. Громкий голос бьёт по сверхчувствительным перепонкам, усиливаясь десятикратно. Немного раздражает. Красный — стой, зелёный — беги. Легче простого. Уверенность Таноса непоколебима, подпитываемая азартом игры и кайфом. Когда загорается очередной красный свет, Танос замирает машинально, по инерции, остановившись позади троих неудачников. Стоит только вытянуть руки и чуть подтолкнуть. — Упс, — с извращённым весельем говорит он, когда люди перед ним падают, как при эффекте домино. Выстрелы не заставляют себя ждать. Танос встречает полные страха взгляды этих людей с нераскаявшейся усмешкой, наслаждаясь хаосом и насилием игры. В его глазах появляется блеск, когда он осматривает жестокую сцену. Это вызывает дрожь, одновременно захватывающую и ужасающую. Пол теперь испорчен кровью, которая течёт из-под павших игроков. Кукла отворачивается, и Танос снова несётся вперёд, пробирается сквозь толпу бегунов, чувствуя себя безрассудным и смелым. Когда он приближается к финишной черте, его энергия нарастает, предвкушение победы смешивается с кайфом от наркотика. Другие игроки кажутся далёкими, несущественными по сравнению с ним. В конце он прыгает так высоко, как только может, крича от восторга! Игра окончена. Последствия не важны. Су Бон машинально осматривается, пробегая взглядом по игрокам, которые успели финишировать. Он не ищет кого-то определённого, но глаз цепляется за одного парня. Это тот дерзкий, скользкий тип, с которым Танос перебросился парой фраз по поводу мудака-криптовалютчика. Как его зовут? Нам… Су, вроде бы. Он тоже выжил — стоит сейчас, пытаясь отдышаться после смертельного марафона. Его тёмные волосы прилипли к мокрому от пота лицу. То ли наркотическая эйфория, то ли что-то ещё заставляет Таноса непроизвольно ухмыльнуться.

🦑

Деньги — это всё, что здесь имеет значение. Все остальные могут идти на хер; просто кучка пешек, ждущих, чтобы их устранили. К такому выводу приходит Танос после первой игры и объявления призового фонда. Он не секунды не сомневается, на какую кнопку нажать во время голосования. Нам Гю считает точно так же. И это, несомненно, подкупает. Перед отбоем Нам Гю сидит рядом; будто случайно, поглядывает на Таноса и чаще приличного дотрагивается то до коленки, то до его плеча, что даже Гён Су косится странно. Нам Гю улыбается хитро, подлизывается, заискивает. Таносу это нравится. Он сидит отстранённо, напевая что-то себе под нос, но не может не обратить внимание на прикосновения — на удивление, они не напрягают. Болтовня нового друга постоянно перебивает мелодию, которая крутится в голове, однако, затыкать его не хочется. «Да, заебал, но…» — думает Су Бон, «…уебан умеет разрядить обстановку.»

🦑

Перед второй игрой Танос уже под кайфом, Нам Гю идёт рядом, слушает с весельем его бессмысленную болтовню, качает головой в такт бита, который выдаёт Танос губами. У остальных же физиономии мрачнее самой смерти, некоторые косятся на двух идиотов. Может, Танос наивный дурак, но сейчас он думает, что Нам Гю рядом не просто из-за того, что тот супер-мега звезда с заначкой разноцветных таблов, а просто потому, что они на одной волне. Если ты не фанат, причин быть в команде Таноса объективно мало. Он не ёбаный ниндзя, как 001й, например; не офигенный лидер, каким хочет быть 456й. Танос яркое пятно, которое привлекает, но далеко не каждого. Нам Гю не надо очаровывать, читать охуенный рэп, чтобы обратить на себя внимание; включать обаяние тоже не надо. Даже если бы у них не было общей боли в виде долгов из-за одного мошенника, всё равно среди всех четырёхсот пятидесяти шести игроков Нам Гю приклеился бы именно к Таносу. Это как среди незнакомой толпы на вечеринке найти единомышленника и зажигать с ним до победного конца. А потом, возможно, засосаться, пока никто не видит. Эти несвойственные размышления пролетели в голове за секунду, сменившись блаженной пустотой. Танос не любит думать, это угнетает. Пришло время для игр. Нервы Нам Гю сдают после разделения на команды, когда безразличный роботизированный голос объясняет правила игры насмерть так, словно объявляет посадку на рейс. — Можно мне тоже ту таблеточку? — почти испуганным, но требовательным шёпотом произносит Нам Гю, наклоняясь ближе. — Какую? — театральное удивление проступает на лице Таноса. — Ту, что ты принял. Ту, что у тебя в кресте. Танос резко поворачивается, вскидывает брови с наигранно непонимающим выражением. — I don't know, what the fucking you're talking about, — он строит гримасу и хочет отвернуться. — Если я проиграю из-за того, что я нервничаю, мы все умрём. Мои руки слишком трясутся, — он пытается быть убедительным и демонстрирует дрожащие пальцы. — Хэй, Нам Су. — Нам Гю, — уже не первый раз поправляет он. — Хэй, Нам Гю. Ты знаешь, что это? — Танос крутит в пальцах свой крест. — Экстази? Кетамин? — Это отличная новая хрень. Fucking crazy, man. Ты не выдержишь. — Друг… — Нам Гю закатывает рукав и показывает предплечье, а Танос залипает на его татуировки, на тонкие запястья и едва заметные синие вены под бледной кожей. И кольца у него красивые на пальцах. Следы от инъекций лишь доказывают, что их общая боль не только проёбанная криптовалюта. Игрок 124 продолжает: — Когда я работал в клубе, то испробовал практически всё. А как-то раз, когда ты был в клубе, я даже к тебе в комнату прислал наркоту. — Вот ты обдолбыш, — Танос качает головой, но наркотиками всё же делится. Нам Гю забрасывает таблетку в рот. И вот на одного объёбанного психа больше. Танос и Нам Гю врываются в игру с безрассудством, их разум затуманен неумолимым кайфом. Ужасная природа игр едва заметна по их лицам, которые контрастируют с неподдельным ужасом на лицах других игроков. Они играют с детским ликованием, справляясь с трудностями с необузданной энергией и полным пренебрежением к последствиям. Кровь и кусочки мозгов на полу не пугают, даже немного будоражат. Безумие Су Бона в веселье и пофигизме. Безумие Нам Гю в веселье и агрессии. Он чуть не задушил бедолагу Мин Су, когда тот ронял камешки в игре конгинори. Конечно, они выиграли и снова растворились в радостном угаре победы. В кампусе они снова рядом. Танос сам садится на кровать как-то слишком близко к Нам Гю. А тот, откинувшись на спину, не упускает возможности закинуть на его ноги свои. — Чёрт, столько людей выжило, — бормочет Нам Гю с искренней досадой, окидывая взглядом новоприбывшие команды победителей. Танос мрачно хмыкает, звук получается хриплым. Ему нравится циничность товарища, как и нравится ход его мыслей. Он прав. Каждая смерть увеличивает банк, это важнее всего. В этом мире выживают только сильнейшие. У Таноса такое чувство, что они отлично поладят. Оба могут играть грязно, не боятся испачкать руки в крови. Они сделаны из одного теста, не так ли? Эгоистичные, безжалостные, готовые сделать всё, что угодно, чтобы выжить. И, может быть, вместе они найдут способ преуспеть в этой адской дыре.

🦑

В туалете, на удивление, почти никого нет. Танос кривляется перед зеркалом, мокрыми руками подкручивая пряди фиолетовых волос, чтобы они торчали вверх, как два демонических рога. Подмигнув напоследок своему отражению, он вальяжной «гангстерской» походкой идёт к двери. В комнату буквально вваливается Нам Гю, едва не сбивая с ног. — Эээ, slow down, bro, — стопорит Танос, ловко уворачиваясь от столкновения. — О, друг, — нервно говорит Нам Гю, — дашь догнаться, а? Я перенервничал, руки снова трясутся, — его голос тоже трясётся. — Нет, — прохладно бросает Танос, делая шаг назад. — Пожалуйста… — он переходит на повышенный тон, его глаза дёргаются, умоляют, едва не вылезая из орбит. Он берёт ладони Таноса в свои, слегка поглаживая большими пальцами. На мгновение Танос узнаёт себя. В моменты нужды ему тоже приходилось клянчить наркоту у знакомых и друзей. Неужели он выглядел также до тошноты жалко. Танос морщит нос. — Ладно. Благородный Танос сжалится над тобой, простым смертным, — он глухо хихикает, поднимает подбородок, смотря на друга свысока. Они заходят в дальнюю кабинку, Танос с тихим щелчком закрывает дверцу, а Нам Гю потирает руки в предвкушении, едва не пускает слюни, когда видит разноцветный арсенал наркотиков. — Отправь меня на луну, — Нам Гю не терпится устремиться в полёт, он жадно хватает таблетку из рук Таноса и закидывает в рот. Нам Гю расслабляется, запрокидывает голову от надвигающегося блаженства, а Танос лишь замечает, какая тонкая у него шея, и как кадык двигается под кожей, когда он глотает наркотик. — Кайф? — провокационно спрашивает Су Бон. — Кайф, — вторит Нам Гю. — Теперь мы готовы сразиться с миром! — Танос смеётся, как безумный. — Мы разнесём это место в пух и прах и оставим после себя только пепел, — Нам Гю смотрит на Таноса, в его тёмных глазах маниакальный блеск. Танос слушает, не переставая улыбаться, и игриво поднимает одну бровь. — Да, да, я помню, что ты любишь пафосные фразы. Как ты там сказал? Кто стремится выжить умрёт, кто не боится смерти выживет? — Это сказал… — с самым что ни на есть тупым выражением лица Нам Гю пытается вспомнить, —… адмирал Ли Сунсин. — Да, да, я знал, просто проверял, вспомнишь ты или нет. Танос щурит глаза, замечая остекленевшее выражение лица Нам Гю и то, как взгляд друга задерживается на его губах. Потерявшись в дымке общей эйфории, они теряют себя в ощущениях. Мир снаружи исчезает, оставляя их смотреть друг на друга. Таноса шатает, бросает в холодную дрожь, у него режет в глазах от мнимой яркости освещения. Он упирается мокрой ладонью в перегородку и чуть не падает грудью на Нам Гю из-за слабости в ногах. Тот сразу же обхватывает его талию руками, удерживая ровно. — Порядок? — голос на мгновение делается тревожным. — Don't worry, i'm ok, — Танос пытается встать прямо, а его снова ведёт в сторону. Он хочет выпутаться из рук Нам Гю, но не сильно старается, — кажется, кто-то немного увлёкся, а? — он чувствует, как хватка на его талии становится твёрже. Нам Гю источает растерянность, подпитывающую Таноса извращённой энергией превосходства над не контролирующим себя другом. От этого становится жарче, и кровь быстрее приливает не только к голове. Это чувство порождает желание зайти дальше, надавить чуть больше, провоцировать. Проверить на стойкость и посмотреть, что будет, если он сам не сдержится. Танос хочет упиваться его эмоциями. Его глаза скользят от лица к шее, затем к быстро вздымающейся с каждым вдохом груди. Нервный выдох Нам Гю касается шеи Таноса. Тот сам шумно выпускает воздух из лёгких, едва не застонав в конце от напряжения. — Провоцируешь меня? — догадывается Нам Гю и смотрит пытливо, слегка сощурив туманные глаза. — Немного… — произносит Танос, снова поднимая взгляд. Лёгкая, кривая улыбка дёргает его губы. Нам Гю вспыхивает за мгновение, не выдерживает, рывком притягивает к себе. Танос знает, что должен оттолкнуть, сказать, чтобы он отвалил, но слова застревают в горле. Су Бон отрывает ладонь от перегородки и касается линии подбородка Нам Гю, прежде чем спуститься и остановиться на горле, пальцы смыкаются вокруг его шеи во внезапном, жестоком захвате. — Ты жалок, — выдавливает Танос из себя. Он так не считает, а просто боится того, что чувствует. — Не говори так! — рычит Нам Гю. Видно, что он ненавидит это слово. — Тебя что-то задело? — снова провоцирует. — Знаешь, для того, кто утверждает, что я жалок, ты, похоже, наслаждаешься нашими маленькими взаимодействиями, — Нам Гю отвечает в такой же дерзкой манере. — Ну ты и обдолбыш, — Танос чувствует, как пульс Нам Гю учащается под пальцами, видит, как испарина выступает на его лбу. Он хочет попробовать безумие на его губах. Он крепче сжимает шею друга, притягивая ближе, пока они не сталкиваются лбами. — Совсем сдурел? — задыхаясь, Нам Гю мёртвой хваткой берёт руку Таноса, которая держит его за горло, и с силой отталкивает, умудряясь второй рукой пихнуть его в бок, а потом неистово замахнуться снова. Танос легко уклоняется от диких взмахов, смеясь над дезориентированный другом. Но тот отвечает свирепости Таноса своей собственной, резко толкая его. Танос оказывается прижатым к стене; всё, что он видит перед собой — это полностью обдолбанные, теперь уже не мутные, а горящие глаза Нам Гю. — Вот это тебя накрыло, друг… — во рту пересохло, Танос еле говорит. Нам Гю не слышит, снова толкается вперёд, прижимая сильнее, у Таноса это отзывается разрядом тока в паху. Его взгляд прожигает, он одновременно пленяет и нервирует. Нам Гю тихонько усмехается, полный удовлетворения, когда он наблюдает, как Танос борется со своими желаниями. Рука Нам Гю смело скользит вверх по шее Таноса, чтобы обхватить его затылок, пальцы хватаются за волосы на макушке, когда он притягивает парня к себе для грубого поцелуя. Лавина новых ощущений врывается в опустевшее сознание, передаваемая всеми рецепторами одновременно. Танос не может сдержать протяжного вздоха, обернувшегося стоном на последних секундах, когда ощущает мягкость его губ. Он возвращает страсть с таким же пылом, запутывая пальцы в жёстких волосах Нам Гю, когда целует его в ответ. Они оба не знают, куда деть руки, лапают друг друга, как обезумевшие. Нам Гю первый запускает свои ладони под футболку Таноса и царапает ногтями спину от лопаток до поясницы. — Shit, u r crazy — чуть отстранившись, он буквально мурлычет, нежность вырывается непрошено. Он вторит движениям друга, оглаживая его впалый подтянутый живот и узкую талию под одеждой. Никаких правил, никаких последствий, только азарт и удовольствие, усиливающееся наркотиками. Возможно, Танос не вспомнит о случившимся завтра. Но сейчас… он снова захватывает губы Нам Гю в поцелуе, его язык вторгается смело, ощущая химически-сладкий привкус наркотика. Танос чувствует, как у Нам Гю перехватывает дыхание, когда его губы обрушиваются на него, внезапный натиск кружит голову опять. Су Бон несдержанно стонет, его тело тает под жаром прикосновений. Это слишком много, слишком интенсивно, но он не может заставить себя отстраниться. Вместо этого Танос трётся о Нам Гю сильнее, теряясь в головокружительном водовороте. Всё плывёт: окружение, цветные пятна, мушки перед глазами. Он до сих пор зажат между чужим телом и стеной, но даже не собирается сопротивляться. Су Бон чувствует, как Нам Гю последний раз проводит ладонями по его спине и опускает руки ниже. Проведя по крестцовым ямочкам на пояснице Таноса, кончики пальцев Нам Гю перемещаются на его живот и вниз под резинку штанов и белья, немного опуская одежду, чтобы освободить его член. — Fuck, что ты... эм...к чёрту всё, — невнятно произносит Танос на грани слышимости. — Заткнись. Су Бон затыкается и сжимает зубы, чтобы не зарычать, когда тонкие холодные пальцы смыкаются вокруг его члена, удовольствие настолько сильное, что граничит с болью. Всё тело напрягается и дрожит, когда рука Нам Гю набирает темп. Зрение затуманивается, тесная туалетная кабинка вращается вокруг, пока неустанные движения Нам Гю подталкивают ближе и ближе к краю. Давление нарастает до лихорадочного состояния, пока Танос балансирует на грани разрядки, пока он гонится за кайфом оргазма. Он хватает руку Нам Гю, чтобы он сжал его член сильнее. Подавляя стон, Танос еле сдерживается, чтобы не впиться зубами в чертовки красивую бледную шею друга. Вместо этого он роняет голову ему на плечо и прикусывает собственную губу до крови, специально, чтобы было больно, иначе он просто бы потерял сознание. Танос кончает с дрожащим вздохом, едва не захлебнувшись воздухом. — Бля, детка, — он сам не понял, кого только что назвал деткой, слова срываются с губ неконтролируемо. Кажется, что ноги подкашиваются, и он падает, падает, падает. — Танос..? В реальности Танос удерживается на ногах, он медленно поднимает голову, смотря на друга расфокусированными глазами, и пугается нежного взгляда, устремлённого на него; пугается того, что они сделали. Того, что он позволил себе сделать. А главное, того, что, не считая остатков возбуждения и наркотиков в крови, начинает чувствовать нечто для себя неясное в присутствии этого придурка. Он паникует, отталкивает Нам Гю, вытирает испачканную собственной спермой руку о его футболку, затем толкает дверцу и выскакивает наружу, на ходу поправляя штаны. — Эй, ты что? Куда? — за спиной едва не воет от разочарования Нам Гю. — Сам справишься! — Говнюк! Танос сбегает.

🦑

Таносу сложно признать, но он беспокоится, что вчерашние событие отложит тень на их так называемое товарищество. Но этого не происходит. И видит Бог, как же Танос за это благодарен! Никаких вопросов, разговоров, выяснений отношений — Су Бон ненавидит подобное всеми фибрами души. И этот маленький факт заставляет Таноса влюбиться в Нам Гю ещё сильнее. Они сидят на полу в углу. Танос открывает крест, аккуратно достаёт жёлтую таблетку и кладёт в рот, разгрызает, смакуя знакомый вкус. Через несколько секунд расслабление нарушают настойчивые толчки в бок от Нам Гю, который ожидает подачку. Танос нарочито медленно берёт вторую и бесстыдно кладёт на язык снова себе. — Вторую, куда? А мне?! — праведное возмущение Нам Гю выглядит комично. Танос смотрит нагло, дразняще. Он оглядывается по сторонам в поиске случайных глаз, которые могут на них смотреть. Он делает это на автомате, а не то, чтобы ему было важно, что о них подумают другие. — Это тебе, — с этими словами он хватает друга за ворот футболки, рывком тянет на себя и буквально проталкивает свой язык между его губами, чтобы передать наркотик. И затем так же быстро отстраняется и встаёт. Нам Гю мгновение сидит с округлёнными глазами, потом начинает лыбиться счастливо — то ли от недо-поцелуя, то ли от таблетки на языке. Танос тащится от этой улыбки. Он думает о ней до самого начала третьей игры. — Вечеринка начинается! Сейчас повеселимся! — крики Таноса перед каждой игрой никого не удивляют. Среди непонимающих, презирающих его лиц он смотрит на одно — такое же довольное и обдолбанное, как и его собственное. Угроза смерти и опасности больше не имеет никакого значения; это для них уже не первый раз становится захватывающим приключением. Вместо всеобщего страха Танос чувствует головокружительный трепет, как будто они собираются отправиться на самый дикий аттракцион в парке развлечений, какой только можно себе представить. В дымке наркотического бреда действия Таноса и Нам Гю движимы низменным безрассудством. Они смеются, танцуют под дурацкую неуместно-весёлую музыку, кружатся, потерявшись в своём собственном мире хаоса. Окружение размывается в калейдоскопе цветов и звуков, далёких и неважных по сравнению с опьяняющим приливом, текущим по их венам. Они дожили до последнего раунда, пожертвовали всей командой ради друг друга. Крутящаяся платформа останавливается. Два! — Говорит роботизированный голос. Сердце Таноса колотится, когда он бежит рядом с Нам Гю. Он слышит крики других игроков, слышит, как воздух проносится мимо лица, бешено мелькает свет, и всё, на чём он может сосредоточиться, — это рука друга, крепко сжатая в его собственной. В этом сюрреалистическом состоянии границы между реальностью и фантазией размываются, и мир сужается до них двоих. Танос без колебаний убил бы любого, кто встал бы между ними и спасительной комнатой. «Просто продолжай бежать со мной», — призывает он мысленно, крепче сжимая чужую ладонь. На последних секундах они залетают в комнату, где точно кто-то недавно сдох. Тут спёртый воздух, запах пота и крови, размазанной по всему полу, но им всё равно. В опьяняющим порыве победы они бросаются друг другу в объятия. Танос забывает обо всём остальном — об игре, о пережитой опасности, даже о собственном имени, когда они, обнимаясь, начинают покрывать лица друг друга быстрыми поцелуями. Для Таноса есть только Нам Гю, и его прикосновения… и, как бы трудно ни было это осознавать, неоспоримая правда их связи. — Мы выиграли, — его губы растягиваются в улыбке под губами Нам Гю. Подмигнув, Танос тянет его к выходу.

🦑

Вечером наркотик медленно отпускает. Танос видит своё скверное отражение в уже знакомом зеркале мужского туалета. Всё-таки игра оставляет след. Сзади подходит Нам Гю и становится рядом. Теперь их двое в зеркале. Их обоих словно подтолкнули к краю, сбросили и разбили вдребезги, но они всё ещё здесь, дышат. И каким-то образом они сумели собрать себя по кусочкам. Оба похожи на исчадье ада, Нам Гю так точно с его чёрными прилизанными волосами, запавшими глазами и мертвецки бледной кожей. А Су Бон сейчас — не рэп-звезда корейской сцены, а уличный панк, вылезший из помойки — грязные фиолетовые волосы, капли крови на одежде, дикие глаза, нездоровая ухмылка. Внезапно Танос чувствует нежное прикосновение к руке, пальцы Нам Гю скользят по коже, двигаясь вверх от тыльной стороны ладони до запястья. Танос замирает от неожиданной нежности, его сердце пропускает удар, пока он обрабатывает незнакомую эмоцию. На мгновение он не уверен, что делать, как ответить, застигнутый врасплох глубиной чувств, стоящих за простой лаской. Он разрывается между инстинктом отстраниться и растущей потребностью ответить взаимностью на это неожиданное проявление привязанности. Это чуждо, тревожно, страшно, хотя и трогает до глубины души. — What the hell, Нам Гю? — Танос резко одёргивает руку, — ты чо пидр? — Эм… Ты сейчас серьёзно? — Может, ты хочешь, чтобы я поставил тебя на колени или нагнул тебя прямо здесь, — как защитная реакция, вырывается неконтролируемая агрессия. Глаза Нам Гю вспыхивают новыми для Таноса эмоциями. Он никогда не видел его таким. Что это было? Боль? Страх? Гнев, который вызвали неосторожные слова? — Да что с тобой не так?! Ты что, считаешь, что я твой… — Нам Гю пытается передать интонацию Таноса, когда тот выдаёт английские слова, — …slave! — подражание не получается. — Да пошёл ты! — растерянный Танос рявкает резко и уходит. Убегает снова. Нам Гю появляется в общей комнате только минут через пятнадцать — удручённый, с опущенными плечами и с хмуро сведёнными бровями. Танос подлетает к нему, как ни в чём не бывало, обнимает за плечи и тащит к своей кровати. — Что ты там застрял? Снова дрочил? — смеётся, его тон беспечный, словно ничего не произошло между ними. — Отвали… — Нам Гю отворачивается. — Я сказал что-то не то? — с наигранной наивностью предполагает Танос, — I'm so sorry, boy, — ложась на кровать, он тянет друга за собой. — Я… — Нам Гю чисто по инерции заваливается рядом. Танос не даёт начать говорить. — Ну-ка, глянь, — он резко садится, его взгляд устремляется на идущего в туалет Мин Су — предателя, который посмел нажать крестик на голосовании, — щас я ему устрою райскую жизнь, — Танос хотел было подорваться с места, но вдруг его остановила крепкая хватка Нам Гю на его локте. — Что? — грубо и раздражённо спрашивает он, а сам уже сверлит взглядом Мён Ги, — и сраный обманщик туда же. Обоим наваляю! — Забей. Посиди со мной. Устроим им взбучку завтра, — в голосе Нам Гю теперь есть беспокойство, которого не было раньше. Танос сдаётся. Сейчас появилось чувство, похожее на то, которое было, когда он пошёл на мост и собирался спрыгнуть. Но подошёл человек в костюме и дал ту самую визитку. В тот момент Танос решил, что это знак, что ему дали ещё один шанс, что Бог дал шанс переродиться. Сейчас почему-то такое же чувство. Только рядом не человек в костюме, а Нам Гю. — Ладно. Завтра оба получат пизды вдвойне, — он провожает грозным взглядом 333го игрока. Нам Гю придвигается ближе. Теперь они сидят друг напротив друга, соприкасаясь коленями. Танос хочет сказать, насколько сильно Нам Гю зацепил его. Но не может, не так, когда они лицом к лицу. Он закрывает глаза. Так легче. Танос сидит с видом, будто говорит: «Ну, что ты там хотел сделать? Давай, трогай меня». Но тот медлит. Он не видит, но Нам Гю специально тянет время, предоставляя возможность Таносу действовать первым. Су Бон слепо тянет руку вверх, его пальцы обводят изгиб щеки Нам Гю. Тот делает тоже самое. Танос едва сдерживает дрожь от прикосновения, непрошеные мурашки проступают на его коже. Это порождает невиданные давным-давно ощущения, в которых настолько приятно пребывать. Танос не знает, как с этим справиться, но не хочет останавливаться, сознательно лишать себя этого казалось настоящей пыткой и измывательством над ними обоими. В этом извращённом месте союзы рушимы, а верность проверяется, но первый раз за долгое время Танос полон решимости сделать связь с кем-то не мимолётной. Они подаются вперёд и дарят друг другу их первый осознанный поцелуй, не омрачённый кайфом или неадекватным порывом. Их губы двигаются плавно, без напора и требовательности. В поцелуе есть глубина, о которой они не могли сказать, которая удивляет и даже пугает. Это заставляет грудь болеть и трепетать так, как никогда раньше. Танос — печально известный рэпер — теперь превращённый во влюблённого дурака. Он дрожит, он подумать не мог, что простой поцелуй может вызвать настолько сильную бурю эмоций. Потом они смотрят друг на друга и улыбаются. — Знаешь, кто ты? — Нам Гю игриво толкает Таноса в плечо. — А? — тот всё ещё мыслями где-то не здесь, его лицо не выражает ничего, кроме умилительной растерянности. — Крутой парень с мягким центром. Танос хотел возразить, но лишь хохотнул. Крутой парень, скрывающий под поверхностью всякое глубокое, тёмное дерьмо. Яркая внешность, магнетическое присутствие. Да, Танос понимает, почему люди могут тянуться к нему. Обаяние — это чертовски сильный наркотик. Особенно, когда его используют, чтобы скрыть гниль внутри. Наркотики, долги, депрессия… триада страданий. Он сложный ублюдок, весь такой беззаботный, всегда делает вид, что всё круто. Весь этот развязный образ — отчаянные попытки заглушить боль, но это рецепт катастрофы. А Нам Гю это прихлебала, жучара скользкий и изворотливый, повидал многое, оставляющее след дерьмо в жизни, которое скрывает за улыбкой и беспечностью, приправленной доброй долей жестокости. Но он не осуждающий, принимающий тебя таким, какой ты есть, поддерживающий любую лютую дичь, но также способный размышлять здраво время от времени. Танос думает, что в жизни Нам Гю любит одеваться в чёрное, даже ногти, наверняка, красит в тёмный цвет, выглядев при этом мега стильно. А Танос был бы на его фоне волнистым попугаем в кислотно-ярких огромных толстовках и с крашеными волосами. Что было бы, если бы они встретились раньше? В клубе «Пентагон», например. Танос уверен, что произошло бы тоже самое, что и вчера. Только в туалете клуба, где воняет мочой, а из почти каждой кабинки слышится, как кто-то блюёт. А потом…их рай — грязная квартира, заваленная бутылками, одеждой, остатками наркотиков и недоеденным фастфудом. За окном — неоновые огни в предрассветной дымке, гудящий город, отдалённый шум транспорта, который создаёт странный, приглушённый саундтрек. Они — двое наркоманов, лежащих на полу среди обломков их развратного образа жизни, балансируя на грани трезвости, только чтобы снова упасть в ожидающие объятия зависимости. Есть что-то несомненно пленительное в этом состоянии, существовать в мире, совершенно отдельном от реального. А затем дикий рейв, ночные клубы и драки, позже секс под громкую музыку; утром мучения от похмелья, вечером от ломки. Именно с Нам Гю Танос хотел бы разделить разрушение собственной жизни. Пять минут до отбоя. — Ночью что-то будет, да? — Нам Гю сказал осторожно и огляделся. Игроки стоят группами, с опаской и подозрением оглядываются, перешёптываются. — И мы должны быть к этому готовыми. — Да, но я тут подумал… пусть тараканы перережут друг друга. При необходимости будем защищаться, но давай… не лезть на рожон. — Согласен. — А ещё… — удивлённый Нам Гю пользуется сговорчивостью друга, — слушай… — видно, что ему трудно говорить, он боится реакции. — М? — Танос смотрит и вопросительно поднимает одну бровь, покачивая головой в такт ритму в голове. — Завтра, когда объявят число выживших и сумму приза… давай рассмотрим… только рассмотрим вариант нажать на… — он тяжело сглатывает, — …крестик. — Ладно. Посмотрим по обстановке. Танос не может понять, что и когда изменилось в нём, но сейчас он действительно мог бы оставить игру позади. Они залезли наверх, на одну из самых высоких коек, снова съели по таблетке. Когда нахлынул приход, им не хотелось ничего, кроме как смеяться. Это был другой кайф. Не было желания драться, грызть глотки, размахивать вилками. Чужие смерти больше не доставляли удовольствие. Им было спокойно и смешно, когда началась потасовка — кружки и крестики стали бить друг друга. Кто-то даже попытался залезть к ним на верхотуру, пришлось отбиваться и пинаться, сбрасывая наглеца. Мелькает свет, разрезая темноту, вокруг крики, удары. И смех двух обдолбанных идиотов, которые держатся за руки и жмутся друг к другу.