Такая разная любовь

      Тэхён устало валится в кресло, разминает шею и прикрывает на пару минут глаза. Сегодняшний день его изрядно вымотал, а всё из-за какой-то шавки. Как предавать, так смелость есть, а как отвечать за последствия — так начинается мозгоёбство. Как говорится: "Не можешь срать — не мучай жопу". А эти только геморрой и создают. Бесят, суки.       Открыв глаза, закатывает рукава красной рубашки, что испачкались в крови, но это не особо помогает, так как брызги видны и на воротнике, и немного на груди.       Тц, хорошая была рубашка, теперь только в топку.       Но сейчас ему так лень что-либо делать, он вообще готов упасть в ванну прямо в одежде... Ах, да, он же не дома, тут только чёртов душ. Вздохнув, он уже было собрался пойти в душ, но замер, услышав писк входной двери и следом — шум заходящего.       Чонгук заходит в номер, осматривается и хмурит брови, видя тусклый свет в гостиной. Юджун сказала, что никого в номере не будет — нужно просто прийти, убраться и уйти. Может, забыли выключить свет? Больше же он нигде не горит.       Так, ладно, он просто быстренько сделает свою работу и уйдёт. А с Юджун он ещё спросит за эту уборку, приспичило же ей именно сейчас потрахаться. Вздохнув, щёлкает выключателем и слегка жмурится от яркого света, привыкая.       — Я не разрешал включать свет, — доносится грубоватый глубокий голос, пробирающий до мурашек.       Вот же ж, всё-таки номер не пуст.       — Простите, но...       — Это вряд ли, — перебивает, — прощение ещё нужно заслужить.             Чонгук сильнее хмурится, не понимая, какого лешего тут происходит.       — Извините, — повторяет с нажимом, но всё ещё вежливо, — но как я буду убираться без освещения? Мне же ничего не видно.       — Тц, мало того, что этот кретин подослал новенького, так ещё и неопытного, — словно сам с собой разговаривает, но взгляда с тёмной макушки не сводит. — Видимо, начал забывать, кто позволил ему тут обосноваться. Долго стоять будешь? Делай то, для чего тебя сюда позвали.       Чонгук, поджав губы, проглатывает всю грубость, кланяется и, так и не взглянув на говорящего — не положено, — приступает к уборке.       Добравшись до спальной комнаты, включает свет и там и, переведя взгляд на кровать, застывает, с шоком смотря на покрывало, на котором лежит пистолет.       — И вновь ты суёшься без разрешения, — раздаётся насмешливое за спиной, — ну и что же мне с тобой делать, м-м-м?       Чонгук вздрагивает и разворачивается в сторону говорящего, но понимает, что зря... Он снова видит то, что не должен: испачканную в крови одежду и не только, — кое-где на коже шеи тоже виднеются алые капли. Переводит испуганные глаза на лицо и тут же пропадает в чужих раскосых цвета миндаля. Те смотрят цепко и внимательно, оценивают.       — Ты уже трижды накосячил за всё то время, что здесь находишься, — подцепляет пальцами подбородок и слегка надавливает, — нужно хорошенько извиниться.       А парень-то очень даже недурен собой, смотрит своими большими глазами, словно олень в свете фар, не моргая и, похоже, даже не дыша. Тёмные волосы собраны в хвостик, а в губе колечко. Интересно. Особенно интересно это колечко на розовых губах будет смотреться на его члене. Ухмылка тут же растягивает пухлые чувственные губы.       — Знаешь, я как раз собирался в душ — вот там и будешь заслуживать своё прощение, — а парень стоит и смотрит на него с каким-то благоговением. Шумно сглатывает, но и слова против не говорит.       Убрав руку от лица, припечатывает словами, не оставляя выбора:       — За мной, живо.       И развернувшись, уходит, зная, что не ослушаются, не посмеют.       А Чонгук действительно слушается, ему и выбора-то не оставили, но даже будь он — всё равно пошёл бы за этим властным и опасным мужчиной. Покорил с одного лишь взгляда и плевать, чем тот занимается.       Несмотря на жёсткость слов до этого, на деле же Тэхён медленно раздевает, касается с осторожностью, смакуя юность тела.       — Как тебя зовут? — обдаёт губы дыханием.       — Чонгук, — на выдохе.       — Красивое имя, как и ты сам. Надеюсь, ты умеешь качественно извиняться.       — Я очень постараюсь, — и на губы тут же обрушиваются жадным поцелуем.