Звезда тёмного неба

      Полгода пронеслись совсем незаметно, подобно паре выходных среди кучи рабочих дней или грибному дождю. Ранее полгода казались солдатам чем-то тяжелым, иногда невыносимым и до ужаса болючим шрамом на душе, но в этот раз все совершенно по-другому. Кто-то не желал отпускать и жил в скуке по мертвым близким, кто-то пытался выбраться из этого кошмара и зажить более спокойно, не терзая свою душу виной и болью за смерть товарищей. Осень с зимой пронеслись незаметно для жителей Элдии, выживших людей с материка и, в конце концов, для солдат. Не успели оглянуться, а за окном уже конец февраля, тает снег, а солнце светит на пару часов дольше. Элдийцев больше не тревожат титаны и их возможное истребление, не тревожит то, что приходится ютиться в двух стенах населением всего государства. Спустя столько лет мучений можно спокойно выдохнуть и начать жить по-новому, можно не волноваться о том, что завтра титаны сломают еще одну стену и сожрут всех до единого. Можно вдохнуть свободную, спокойную жизнь, ради которой погибло столько людей, забыть прошлое десятилетие, как страшный сон. Но так ли это легко? Конечно нет. Время идет, а во снах все равно являются родные и близкие. Дают надежду и желание поскорее оправиться только яркие, теплые февральские деньки, когда можно наконец-то снять шарфы и шапки, ощутить приближающуюся весну.       Армия больше не нужна, для существования Разведкорпуса нет причин. Из корпуса «Крыльев свободы» вот-вот соорудят музей в честь памяти о героях и погибших храбрецах. Формально, Разведка распалась, но солдаты не перестают вспоминать друг друга каждый день и навещать время от времени, оказывая поддержку, будучи связаны эмоционально на многие года вперед. Несмотря на все трудности своего долга — быть королевой Элдии после столь значимых потерь и изменений, Хистория не перестает быть хорошей, заботливой матерью, которая искренне любит своего ребенка, как бы не была сложна жизнь и работа. Габи с Фалько вместе с родителями приютились в небольшом домике за стеной Мария, привыкая к обычаям совсем нового государства и знакомясь с местными людьми. Браун старший уехал вслед за ними, не прекращая писать письма товарищам. Жить стало легче, но проблемы и тревоги никуда не ушли, они то исчезают, то накатывают новой волной, еще сильнее, чем раньше. Жану, пусть и не удалось за это время наладить контакт с той, что заставляет сердце биться быстрее, удалось отдохнуть и собраться с мыслями. На Конни потеря подруги сказалась сильно, но он, как бы не было тяжело, пытается отпустить и жить дальше, хотя слеза все равно стекает с щеки, когда он навещает ее могилу. Микаса и Армин. Все эти года, а в особенности смерть самого близкого человека, потрепали их ничуть не меньше остальных. Каждый раз, когда девушка в красном шарфе навещает могилу любимого под тем самым дубом, ей приходится давать волю эмоциям, как бы сильна она не была на вид. Армину не менее сложнее отпустить. За это время даже пытался писать письма мертвому другу, чтобы справиться с эмоциями.       Все потеряли что-то и кого-то в этой войне, никого этот ураган смертей не обошел. Но и каждый нашел что-то в этом, а именно — семью. Не родственников и матерей, а совсем другую семью, состоящую из сослуживцев и друзей, каждый привязался друг к другу и рад хотя бы тому, что выжило несколько близких. Эта боль никогда не пройдет полностью, но если постараться, то можно усмирить ее и заставить стихнуть, а не тянуть себя вслед за мертвыми. Нужно уметь отпускать, иначе жизнь станет невыносимой.       Главным героям нашей истории тоже не менее сложно. Ранее сильнейший воин человечества из рода Аккерман, сейчас смотрит на себя в зеркало с отвращением, не понимая, как смог докатиться до такого. Время от времени вспоминает себя в прошлом, что портит настроение. Уйти в апатию не дают близкие. Солдаты, которых он помнит еще совсем юными, выросли, да так, что пробивает на ностальгию. Навещают его раз в неделю, в новом, уютном домике на краю Орвуда. Как бы груб не был их капитан в какие-то моменты службы, но оставить его в таком состоянии не могут. Скучающая Зое навещает его почти каждые два дня, а активная Габи и спокойный Фалько вечно напоминают ушедших друзей. Отношения с возлюбленной идут в гору. Наконец-то им не нужно скрываться по углам корпуса или молчать, лишь бы не нагружать себя в и без того тяжелые времена. Стоит только глянуть друг на друга во время домашней рутины, как на душе становится спокойно. Теперь им ничего не угрожает, и жить стало легче. Военные пособия — это, конечно же, хорошо, но ближе к середине января Эрсель начала задумываться о работе. Слишком хочется быть полезной и продолжать помогать. Выбор пал на санаторий неподалеку от дома, в котором они лежали не так уж и давно. И пока девушка проводит время на работе, бывшему капитану ничего не остается, кроме как делать дела по дому и видеться с друзьями.       Слышится стук в дверь. Леви уже знает, что это пришла Зое. Всегда стучится громко и несколько раз, кажется, даже бестактно, но в последние дни это, наоборот, радует. Оставив чашку с чаем на столе, он облегченно выдыхает, в глубине души рад увидеть ее в дверях дома вновь. Неспеша подъезжает к двери и открывает, где его уже ожидает давняя подруга.       — Чего просиживаешь дома штаны, Леви? Погодка чудесная, съездил бы прогуляться, — звонок приветствует Зое, заходя на порог дома. Леви быстро сдает назад и оглядывает гостью: волосы и пальто слегка намокли от снега, на них еще виднеется пара тающих снежинок. Она вдыхает теплый воздух, заходя в дом, и снимает обувь. Вслед за ее движениями закрывается дверь.       — Ага, чтобы все глазели на то, каким жалким стал капитан Разведки? — хмуро отвечает он и проводит гостью на кухню, наливает заварку и кипяток во вторую чашку.       — Не думаю, что люди настолько злые. Нас… Вроде как считают героями, а поэтому отношение должно быть хорошее. Да и Эрсель советовала тебе больше времени проводить на свежем воздухе. А, кстати говоря, где она? — Зое удивленно оглядывается по сторонам в поисках возлюбленной друга. Обычно та всегда встречает ее первая.        — Может, ты и права. Эрсель на работе, должна вернуться через два часа.        — Вот как… Совсем недавно все закончилось, а она уже на работу вышла, ха. Может, навестим товарищей на кладбище, раз у нас есть время? — Леви потупляет взгляд в пол на несколько секунд. И вправду, давненько не навещал товарищей, да и на могиле Эрвина пора бы убраться. Не навещал его со дня рождения Смита. Тихо вздыхает, морально готовясь к тому, что будет тяжело, но все же кивает подруге и уезжает в спальню, чтобы собраться. Зое внимательно осматривает интерьер и делает пару глотков горячего чая. Напиток приятно обжигает горло. Хоть на улице не особо холодно, но согреться чаем приятно. Несколько минут сидит в раздумьях, предвкушая поход на кладбище, пока вскоре из-за угла не выезжает ее товарищ.       — Идем, — кивает головой в сторону прихожей и напоследок оглядывает кухню, чтобы убедиться, что окна закрыты. Ханджи шустро встает из-за стола и одевается.       — Ребята навещали тебя на этой неделе? — слышится голос Ханджи, помогающей другу ехать. Колесить по снегу на инвалидной коляске в разы сложнее, да и удается не так быстро, как всегда.       — Габи с Фалько помогали зарубить кур, сто четвертый приходил вчера, — тихо отвечает Леви, оглядываясь по сторонам. Прохлада создает чувство приятного предвкушения, легкий ветерок дует в лицо. В последний раз он выходил на прогулку почти две недели назад, а сейчас полностью ушел в себя, даже не смотрел числа в настенном календарике. И впрямь, погода чудесная…       — Славно. Меня они тоже навещали не так давно, и судя по их лицам… Постепенно, но отходят от произошедшего.       — По Микасе так и не скажешь, — хмуро подмечает он, вспоминая все такое же расстроенное лицо и глаза, полные боли дальней родственницы. На душе становится паршиво, ведь следом за ней идут воспоминания об Эрене. Мертвом Эрене.       — Думаю… Она будет отходить еще долго. Жан все так же пытается ее добиться, но это бесполезно, я уверена, — нервная усмешка выходит из губ Ханджи, хотя на лице не видно радости.       — Определенно. Она все дни проводит около могилы Эрена, недавно чуть не отморозила руки, — угрюмо отвечает он и хмурится, новость даже для него не самая приятная. — Что по поводу тебя, Четырехглазая?       Зое сначала издает удивленное «А», но почти сразу после понимает, к чему клонит товарищ. Отводит взгляд в сторону, рассматривает длинные улочки Орвуда, на которых изредка встречаются усадьбы аристократов.       — Потихоньку, но отхожу… Знаешь, мне совсем недавно вручили одну энциклопедию о титанах, которая была под запретом ранее. Здорово, правда же? — сглотнув накопившуюся слюну, резко переводит тему и широко улыбается, чуть показывая зубы. Бывший капитан только цокает, назвав ее сумасшедшей. Оставшийся путь проходит в почти полной тишине, они лишь изредка перекидываются парой фраз. Уже давно выплакали все то, что могли. Еще несколько месяцев назад, сидя в гостинной дома Аккермана около камина за разговорами, поняли, к чему все это ведет. Высказались и открылись, обнажили душу перед друг другом. Подобное было, но слишком давно, чтобы помнить.       Путь на кладбище не составил много времени. Через полчаса хождений по улицам и переулкам города, рядом с пустырем виднеются надгробия. Мрачное место, но по-другому кладбище выглядеть и не должно. Почти на каждой серой плите виднеется небольшой сугроб из пушистого, мягкого снега. Грязновато, все начинает таять. Зое провозит инвалидную коляску со воим другом по лужам и снегу. Он слегка вжимается в коляску, чтобы брызги грязи не испачкали. Так жалко он себя не ощущал давно, а в мыслях продолжает называть себя калекой.       — Вот и приехали… Ты глянь, сколько цветов на общей могиле. Совсем новые, — Ханджи переводит взгляд на огромное надгробие ростом с нее. Серое, слегка пугающее, давящую атмосферу разбавляют только яркие цветы всех возможных цветов, которые только могут быть. А на огромном камне виднеется куча надписей. Имена и возраст погибших, которые выяснились только пару месяцев назад, в результате того, что нашли список поступающих в Разведку. Сверху виднеется красивая, большая надпись: «Имена погибших за свободу». Они никогда не узнают, какой стал мир после войны. Никогда не узнают, выжили ли другие товарищи и что с ними сейчас, чем все закончилось. Но они никогда не уйдут из памяти и сердец выживших.       — Сколько же знакомых имен… — огорченно шепчет девушка.       — Аж паршиво на душе становится, — фыркает Леви и подъезжает ближе сам. В знак скуки по своим товарищам проводит рукой по огромному камню, гладит его и тяжело вздыхает. Стоила ли свобода и спокойная жизнь стольких смертей? Точный ответ он не может дать до сих пор. Наступает молчание. Несколько минут никто из них не выдает и слова, вспоминая погибших, а на душе становится больно. Только вот боль неспеша стихает, не ощущается ударом ножа по сердцу, как раньше. Тишину решается прервать Ханджи, отрезав:       — Навестим Эрвина, — на прощание взглядом проходится по списку имен и аккуратно стряхивает снег с краешка. Вновь помогает другу доехать, только вот у могилы одного из самых близких людей становится еще больнее. Молчат, не вздыхают даже. Из-за воя ветра не слышно дыхания друг друга, а перед глазами все расплывается, что только сильнее погружает обоих в воспоминания о друге. О том, как сидели в кабинете Смита, болтая о важных и не очень вещах до ночи. О том, как почти незаметно, но трепетно заботились друг о друге на экспедициях, спрашивая, все ли в норме с УПМ и клинками.       — Они не должны тащить нас за собой, Ханджи, — строго, но с ноткой грусти в голосе прерывает тишину Леви, услышав тихий всхлип от подруги.       — Иногда просто задумываюсь… Что было бы, если бы он выжил? — нервно усмехается Зое и, чтобы отвлечь друга от своей тревоги, отходит. Снег под ногами хрустит, дверца ограды мерзко поскрипывает, и вскоре девушка оказывается около могилы. Стряхивает с нее снег, смотрит на имя и фамилию, выточенные на камне. Под ними красуются дата рождения и смерти. И совсем не стар был, мог прожить еще три десятка лет точно, если бы не тот случай. Леви набирается сил и поднимается с инвалидной коляски. Больная нога тут же начинает ныть, но, благо, не так сильно, как раньше. Ходить какое-то время может, стоять уж тем более. Раны на нем, обычно, как на собаке заживают, но этот случай стал исключением.       — Не стоит жалеть о том, что уже случилось. Хочешь уйти? — кладет ладонь на чуть дрожащее плечо товарища, но через пару мгновений присаживается на корточки, чтобы поправить цветы, которые пошатнул февральский ветер.       — Пойдем. Навестим других, — твердо заявляет Ханджи и спешит покинуть могилу друга, оглядев ее на прощание и вспомнив его спокойное, сосредоточенное выражение лица.       Проходит полчаса, час. Время близится к вечеру, а товарищи не прекращают ходьбу по огромному кладбищу, находя все новые и новые знакомые имена на надгробиях. Ветер крепчает, тучи стягиваются, и Аккерман изредка недоверчиво поглядывает на полное облаков небо. Пора бы спешить домой, в холод, дождь и темноту ехать не особо-то и хочется.       — Идем, — кивает он головой в сторону выхода с кладбища и садится в инвалидную коляску. На какое-то время смог почувствовать свободу от нее, пусть и с болью в ноге, а сейчас вновь с отвращением оглядывает средство передвижения. Ханджи подходит сзади почти сразу, хватается за мокрые и холодные от снега ручки и принимается выкатывать друга с кладбища. Из-за одной из могил выбегает черный кот в полуметре от них. Испуганно оглядывает огромных для него людей, но, кажется, не находит опасности и заинтересованно машет хвостом. Оба товарища осматривают животное, которое неспеша идет за ними и трется об ноги Зое.       — Как бы этот кот не нагадил здесь, — ворчит капитан, но все равно тянет руки к животному и гладит по голове, а тот ластится к нему сразу и тихонько мурчит.       — Бездомный, шерсть неухоженная, — отвечает Ханджи, рассматривая кота, который без страха запрыгивает на колени Аккермана. Трется мордочкой о ладони.       — Не кошка, — кратко продолжает Леви, когда животное поворачивается к нему другой стороной. Быстро разворачивает его мордой к себе и продолжает гладить, пока кот устраивается поудобнее на теплых коленях.       — Удивительно, каким ты нежным стал, чистюля, — в своей привычной манере с ноткой усмешки подмечает Зое и оглядывается по сторонам. За ними в нескольких метрах виднеется кладбище, а впереди уже каменная тропинка и город, где развешивают различные украшения в честь ближайшего наступления весны. Его всегда отмечают на широкую ноги, устраивая ярмарки и прочее на улочках города.       — Животные исключение, — он внимательно изучает мордочку кота, темную шерсть и большие, зеленые глаза.       — Кажется, Эрсель говорила, что хочет завести такого? — вспоминает Зое и сама тянет руку к потягивающемуся животному.       — Хочет. Заберу. Надо же радовать ее хоть чем-то, кроме моей недовольной рожи и инвалидной коляски.       — Славно. А что касается Стрелы? — напоминает про лошадь товарища и неожиданно для себя чихает. Становится прохладно.       — Будь здорова. Может… Заберу ее чуть позже. Сейчас не время. А ты?       — Ну-ну, мне хватает и слишком активного пса, он и без того огромный, — усмехается девушка. Вновь наступает молчание, которое их ничуть не раздражает.

***

      На улочках города уже слышатся радостные восклики детей и звуки гитары. Наступает весна, и всем весело. Некоторые не особо аккуратные детишки иногда врезаются в инвалидную коляску, а потом удивленно и даже испуганно глядят на покалеченного капитана по несколько секунд. Парочка даже в страхе убегают, отчего становится не по себе, пусть по хмурому лицу Леви и не скажешь, что эти взгляды его задели. Спустя несколько секунд раздумий над одной важной вещью, он все же решается:       — Думаешь, стоит сделать Эрсель предложение? — вопрос вводит Зое в ступор. Не ожидала такого, по коже проносится табун мурашек от удивления.       — Все в порядке, Леви? — наклоняется к нему с растерянным выражением лица. Капитан недоумевающе хмурится, взглядом как бы спрашивая: «В чем дело?».       — Это было крайне неожиданно. Сколько помню ваши отношения, всегда отнекивался, а тут… Ого.       — Во время службы было не до этого. Да и не хотел оставлять ее вдовой, случись что.       — И то верно. Так… Ты уже думал, как это сделать? — с не меньшей растерянностью продолжает допрос Ханджи.       — Не думал. И понятия не имею, какая свадьба должна быть, — вдалеке Леви замечает свой дом и машинально смотрит на время на часах. Семь тридцать, дневная смена в санатории закончилась полчаса назад, и будущая супруга уже должна была прийти домой. Опускает взгляд на мирно спящего на его коленях кота и уже представляет, как она обрадуется.       — Нууу… Должна быть помолвка в церкви, а потом уж как захочется. Наверняка, будете отмечать тихо, верно? — товарищ кивает ей в ответ.       Вскоре они подъезжают к нужному зданию на окраине города. Уютный даже снаружи домик, не громадный, как, к примеру, поместье, в котором раньше жила госпожа Рихтер, но и не тесный. Две спальни и гостинная, большая кухня и уютный дворик, а вид с окон выходит на поле, на котором виднеется лишь пара деревьев.       — Учту. Хорошо провели время, Четырехглазая, — Леви уже знает, что она поймет, найдет в его словах некую благодарность и не видит смысла в формальностях.       — И тебе спасибо. Заезжай ко мне тоже, буду ждать, — заехав во двор, Ханджи отпускает ручки инвалидной коляски и спешит удалиться. Отойдя на безопасное расстояние, дополняет: — И удачи с твоей идеей! — капитан закатывает глаза на её слова и подъезжает к двери. Как необычно преподнести любимой этот подарок? Полминуты проводит в раздумьях, глядя на черного кота, а после решение посещает его голову. Аккуратно будит мирно спящего кота и еле слышно открывает дверь в дом. Опять она не запирается, ничего даже не боится. Каждый раз просит её запираться, но она всегда забывает. Только недовольно цокает на это и, убедившись в том, что свет в доме горит, пускает кота внутрь. Тот без страха пробегает по длинному коридору и заворачивает вправо, в сторону кухни. Немного выждав, Леви заезжает в дом вслед за животным. Стоит ему только прикрыть дверь, как слышится испуганный восклик с кухни:       — Святая Имир! Что он здесь делает?! — пугается Эрсель, отпрыгнув от кота. Не каждый день к ним домой прибегают бездомные бродяги.       — Припоминается, ты хотела завести черного кота и назвать его Винсентом, — сняв обувь с ног и лёгкое пальто, возлюбленный проходит на кухню. Опирается о дверной проём, расслабив одну из ног. Коляску ещё предстоит помыть от грязи и прилипшей травы, но и размяться он не прочь. Эрсель удивленно оборачивается на мужчину, хлопая глазками.       — Так ты это. Для меня его взял?       — Надо же мне хоть как-то тебя радовать. Увидел его на выходе из кладбища, а он сразу ластиться начал, — подходит к ней и кратко целует в лоб. Не видел всего несколько часов, пока она была на работе, но в последнее время был настолько холоден из-за своих проблем, что тактильный голод даёт о себе знать. Чтобы не напрягаться, садится на один из стульев, а кот шустро подбегает к нему и запрыгивает на колени.       — Просто чудесно… Судя по всему, мы уже ему понравились. Не боишься, что его будет сложно приучить не гадить в доме? — возлюбленная подходит поближе, чуть нагибается и гладит кота, который тихонько мурчит от ее касаний. Понравилась. На последнем предложении поднимает взгляд на Леви.       — Приучим. Ты же давно хотела завести, — их руки соприкасаются лишь слегка, но Аккерман берёт инициативу и кладёт свою на её, греет. Поглаживает тыльную сторону женской ладони, пока её обладательница тянется к нему за поцелуем. Он выходит краткий, смазанный, кот чуть мешает им, начиная махать хвостом и задевать подбородок Леви.       — Нахал. Столько времени не целовал тебя, а он мешает, — шепчет он, не отводя взгляда от нее. Эрсель оставляет ласковый поцелуй в линии челюсти и переводит тему:       — Ещё столько времени, расцелуешь все лицо хоть сто раз. Я заварила чай и купила пряников, будешь? — не ожидая ответа, ставит чайник и коробку со сладостями на стол. Когда любимый кивает, она берёт две кружки, которые он уверенно перехватывает и принимается разливать крепкую заварку.       — Ну и денек сегодня… Эта неделя была тяжелой, я вымотана, — устало вздыхает девушка и делает глоток горячего напитка, глядя в окно.       — Ты слишком много работаешь, а выходных у тебя — как у нас Разведке, — фыркает Леви, уже подводя свою тему.       — Ага… Работать в Разведке было проще, пусть и была загруженность бумажной работой.       — Моих пособий вполне хватает, чтобы обеспечить нас. Ты могла бы уволиться, — Леви говорит это совершенно спокойно, как какую-то обыденную вещь и ставит уже на половину пустую чашку на блюдце, создавая звонкий стук. Эрсель удивленно зыркает на него, думая, что ей послышалось.       — Но как же… Помощь другим? Я ведь нужна там… — отставляет чашку на блюдце вслед за ним, как бы показывая свой серьезный настрой на этот разговор.       — И так пережили слишком много, разве не можем позволить себе отдых? Ты достаточно помогала в Разведке, — серьезно продолжает он и хмурится. Настроен отговорить её от продолжения работы, больше не может смотреть на то, как сильно она устает. Набравшись сил, смелости, и подобрав нужные слова, продолжает: — Мы полгода пытались отойти от этого кошмара, все было, как в тумане, а сейчас налаживается. Не нужно ли нам быть вместе и наслаждаться спокойной жизнью теперь?       Эрсель явно не ожидала такой красивой речи. От любимого редко слышит какие-то длинные монологи, а уж тем более такие откровения. Кладёт свою ладонь на его и одаряет мягким взглядом усталых глаз.       — Боюсь… В первое время буду чувствовать вину за свое безделье, но нам многое нужно наверстать. Если ты настаиваешь, я уволюсь. Но сможем ли мы жить на одних только пособиях? Тебе скоро нужно будет идти на очередное обследование врача, а оно стоит немало… — капитан касается пухлой, мягкой щеки и ласково проводит по ней, без дрожи в голосе уверяя её:       — Все эти месяцы нам их хватало. Да и у меня была одна затея, — твёрдо заявляет, а возлюбленная в ответ интересуется о его планах, на что он с некой насмешкой продолжает: — Идем, помассирую тебе твою бедную спину и узнаешь.

***

      Серая кофта возлюбленного и бюстгальтер вскоре оказываются на стуле. Леви аккуратно сложил их и повесил на деревянную спинку, Эрсель легла на кровать, расслабившись и подложив руки под голову, прикрыла глаза, но не провела и двух минут в молчании. Касания приятные, безусловно. Леви старается, как может, разминая затекшую спину, которая ещё несколько минут назад хрустела от боли, а неприятное ощущение раскатывалось по всему позвоночнику и лопаткам. Тихо, уже в состоянии дрëмы и расслабившись от всех невзгод, она прерывает тишину:       — Леви… А что за идея? Ты так и не рассказал, — медленно растягивает и вновь охает от приятного касания, легкая усталость растекается по всему телу. Кажется, именно в этом она и нуждалась после первой и очень тяжелой рабочей недели. Не отрывая взгляда от изящной спины, без церемоний Аккерман отвечает:       — Открыть чайную. Сбережений в шкатулке вполне хватит на первый взнос, без штанов точно не останемся, — на душе становится легче, когда наконец-то делится с дамой своей затеей. Эрсель даже поднимает голову, чтобы узреть его лицо в этот момент. А лицо его серьёзно, как никогда. Он тихонько ругается, прося лечь обратно.       — Ты так давно хотел это сделать… И в этой идее я тебя полностью поддерживаю. Думаю, люди это оценят, а тебе это дело нравится, так что это прекрасная идея! Если будет нужно, я попрошу у отца помощи с деньгами. И в любом случае, буду помогать тебе с этим. Самой аж очень хочется попробовать себя в этом деле, — на лице появляется довольная улыбка только от представления того, как хорошо и уютно будет в их небольшой чайной. Аккерман наклоняется к её лопаткам и целует одну из выпирающих костяшек в знак благодарности. Время от времени задумывается о том, как ему повезло, и этот момент не исключение.       — Научу тебя всему, — кратко отвечает он и отстраняется от спины. На какое-то время прекращает её массировать, разглядывая изящные изгибы и россыпь веснушек.       — Я уже знаю основные виды чая и некоторые сорта, — хвастается Эрсель и делает движение плечами назад. — А касаемо отца… Он писал письмо о том, что хотел бы сходить с нами на рыбалку. Что думаешь? Вы неплохо подружились в тот раз, но он бы хотел познакомиться с тобой поближе.       Леви многозначительно вздыхает. Пора бы, точно. Волноваться тут не о чем — её отец принял его со всей лаской и добротой, да и такому человеку сложно не угодить. Капитан вспоминает пару разговоров с тестем.       — Встретимся. Не забудь подать документы об увольнении, после будем решать дела с чайной, — мягко отвечает он и проводит по её левому плечу. Замечает на нем две весьма крупные родинки. Одна выше, а другая ниже, чуть поодаль, ближе к позвоночнику. Еле слышно усмехается, ничуть не пытаясь в столь приятный и спокойный вечер вновь надевать маску сильнейшего и неприступного война.       — Что смешного, Леви? — сонно интересуется Эрсель и поднимает голову на него.       — Родинки на твоём плече. На моем правом такие же, — Аккерман поглаживает две коричневые точки на мягкой коже, но рыжая не дает долго себя гладить. Почти сразу поднимается и садится за ним, задирая край пижамой рубашки.       — Так может судьба, ха-ха? А ну-ка, дай глянуть, интересно ведь!