Звезда тёмного неба

      — Саша… Мертва?! — из рук Эрсель тут же выпала стопка бумаг, а лицо стало бледным от испуга. Глаза широко открылись, и она даже не моргнула, когда Жан и Конни, и без того подавленные смертью Саши, пытались все объяснить. А она смотрела куда-то в пустоту, не слыша ответ друзей. Сердце бешено стучало от ужасной новости, руки дрожали. Сама она и не заметила, как из глаз потекли слезы. Столько времени провели с Браус, пусть и не были близкими подругами. И в мыслях не было, что она может умереть…       Зря капитан запретил ей лететь с ними. Нет-нет, будь она тогда на борту, точно спасла бы Сашу от смерти… Она уверяла себя в этом и в ушах звенело. Это была ошибка. Она отсиживалась здесь, пока Браус погибала, мучаясь от боли…       А может, все это просто сон?..       — Мы так же, как и ты, ещё не можем смириться… — Нет, не сон. Иначе голос Конни не пробирал бы до дрожи во всем теле. Он почесал затылок, опустив взгляд в пол и не в силах поднять его, и в тот момент все трое чутко ощущали, как жутко стало в лазарете…       — Простите… — тихо всхлипнула она, с трудом поднимая бумаги с пола. И без сил распустила слабую хватку пальцев, отчеты вновь рассыпались вокруг, и Эрсель взвыла, все прося прощения:       — Если бы я там была… Если бы я полетела с вами… Это всё моя вина, — в панике шептала она, хватаясь руками за голову, и Жан с Конни переглянулись, будто говоря друг другу взглядами, что она несет полную чушь.       — Ты тут не причём. И даже если была бы там, вряд ли помогла бы. Пуля прошла насквозь через живот и… — Конни не договорил, было слишком тяжело. Не закончил фразу и пошагал к одну из кабинетов лазарета, чтобы собраться с мыслями. Жан присел рядом и, собрав пару лежащих на полу документов, сказал:       — Нам тоже не верится. Она же… Была нам как сестра. Поднимайся.       Эрсель всхлипнула ещё раз и, утерев слезы с лица, глянула в усталые глаза Кирштейна. Они же всё ещё совсем молодые, недавно были пятнадцатилетками, только вступившими в Разведку… Перед глазами всё закружилось и она поняла, что пора заканчивать с нытьем и браться за работу. Она с тяжестью вздохнула и резкими движениями начала собирать разбросанные бумаги.       — Жан… Мне жаль, правда. Это было жутко… — из последних сил прошептала она и, выпрямившись, похлопала парня по плечу. После кратко извинилась и, получив одобрение, поспешила уйти в офицерскую казарму к Ханджи, чтобы отдать документы.       И вновь, даже спустя года было невыносимо сложно и больно принимать смерть солдат. Она же их лечила, помогала, некоторых выхаживала… А с Браус была неплохо знакома. Впервые Эрсель увидела её в ночи на кухне и несколько минут наблюдала за тем, как Саша наслаждалась едой из шкафа с некоторыми запасами. Она спалилась перед ней, хихикнув, а воровка же испугалась, начала умолять никому не рассказывать, на что Эрсель присела рядом и попросила поделиться едой. Так диалог и зашел, а потом она познакомилась и с Жаном, и с Конни. Вот только теперь вечно голодной и жизнерадостной Браус не было и не будет…       Голова кружилась, кажется, ноги скоро перестали бы держать её, она вот-вот упадет в обморок от волнения и невыносимой боли. Руки предательски дрожали. Друзья уже ушли вглубь коридора, а она вышла из лазарета. Сильный ветер подул в лицо, освежая и приводя в чувства. Страшно… Сердце колотилось от боли, она была на грани истерики, но всё же спустилась с крыльца здания и зашагала в сторону офицерской казармы.        Услышав стук в дверь, Ханджи произнесла серьёзное «войдите», чем только больше напрягла гостью. Видимо, и её тоже что-то беспокоило. Эрсель открыла дверь, сделала шаг вперед и уже тогда, под тусклым освещением настольной лампы, заметила побледневшее лицо командующего.       — Я закончила с отчётами, — протароторила она из последних сил и поставила стопку бумаг на стол.       На лице Зое было видно какое-то напряжение. Она поправила очки, подняла суровый взгляд на Эрсель.       — Тебе уже рассказали? — руки её сложены в замочке на столе, взгляд серьёзный, спокойный. Девушке немного непривычно видеть Зое такой… Напряжённой?.. Эрсель только взялась за ручку двери, но после вопроса повернулась лицом к собеседнице.       — Да.       — Тебе письмо от Леви. Попросил передать, сам сейчас поговорить не может, — Ханджи протянула ей конверт средних размеров. Зое оглянула бумажку с недоверием в последний раз, подозревая, что там может быть и как это скажется на рыжей, но не выполнить просьбу друга не могла.       Эрсель похлопала глазами от удивления. А ведь после вылазки она так и не видела его… Радовало хотя бы то, что было письмо, это говорило о том, что все наверняка в порядке и он жив. Она забрала конверт, положительно кивнула Зое, напоследок спросив:       — Спасибо вам, Ханджи. На этом всё?       — Да, можешь идти, — бросила Зое, как никогда сосредоточенная на работе, и гостья вскоре покинула кабинет.

***

      Когда, наконец-то придя в комнату, она открыла конверт, то начала читать слова аккуратным, маленьким почерком. Она сразу нахмурилась, поджимая нижнюю губу и готовая свалиться на кровать вся в слезах. Уезжает… Уезжает из-за Зика Йегера.       Взгляд её быстро пробежался по последним строчкам письма, и через пару секунду Эрсель отодвинула бумажку подальше от себя. Только улеглась в кровать, зарылась потеплее под одеяло и впустила руки в яркие локоны, закатив голову назад. Хотелось реветь, но слезы не шли, до того на душе было больно и тоскливо. Она открыла рот, тихо изнывая. Смерть Браус сделала трещину в сердце, а уезд Аккермана добил. Он же… Он же мог умереть, его жизнь и так слишком часто висела на волоске, а теперь он был вынужден находится с тем, кто мог разбить в пух и прах целый город. Злость давно её так не охватывала. И озлобленность эта была направлена именно на Зика. Эрсель не припомнинала, чтобы на кого-то когда-то так сильно злилась, чтобы даже хотелось стучать ногами об безысходности.       — Бородатый чмошник… — прошептала она, выдавив из себя пару соленых слез.       — И не факт ещё, что вообще смогу навещать…       Теперь они были с капитаном полностью лишены всех тех теплых вечеров, что были до этого, касаний и чувственных поцелуев. Лишены всего и непонятно на сколько.       Руки девушки побледнели и затряслись, она никак не могла успокоить себя. И только она расслабилась, вдохнула полную грудь воздуха, как в комнату ворвалась Ильза. Напуганная, взгляд бегал в разные стороны, сама тяжело дышала. Она сразу закрыла за собой дверь и, шустро усевшись на кровать, начала трясти подругу за плечи.       — Сказали мне, что чуть ли не как труп по коридорам ходишь. Что случилось? Эй, руки показывай, ничего с собой не сделала? — голос её взволнован и даже груб, но она искренне показывала какую-то даже материнскую заботу в сторону подруги. Её руки коснулись лица рыжей и повернули сначала в одну сторону, потом в другую. Взяла её ладони в свои, осмотрела тонкие запястья, на которых не было ни следа от порезов. Подвешенное состояние Эрсель не позволило ей ответить на все вопросы сразу.       — Ильза?.. Повтори, я не понимаю… — недоумевающе сказала она, склонив голову набок.       — Сижу в комнате, а ко мне соседка моя заходит и говорит, что идешь ты по коридору, шатаешься, и вся бледная! Чего у тебя, выкладывай давай. Дуреха ты… Что случилось-то уже?       Ильза заметила то, как сразу поменялось выражение лица подруги. И без того вечно грустные глазки она потупила в пол, накатили слезы, и темноволосая подруга обняла её крепко-крепко.       — Саша умерла… И капитан… Он… — она не закончила фразу, не в силах что-либо говорить. Из глаз начал литься водопад слез, и Ильза услышала первые тихие всхлипы.       А она сама аж удивилась от таких новостей и по привычке нахмурилась. Быстро поднялась с кровати и, подойдя к двери, скомандовала:       — Подожди, я скоро вернусь, — и тут же покинула комнату, спеша на кухню за чайником.

***

      — …И всё же она умерла не зря. Как и другие солдаты, Саша многое сделала. Я уверена в том, что после смерти ей будет спокойнее. Слышишь, малая? — уже полчаса рассуждала Ильза в попытках успокоить подругу. Её ладонь нежно гладила затылок, переходя к шее и спине.       — Слышу, Ильза… Спасибо тебе. Мне сложно как-то отблагодарить тебя сейчас, но стало поспокойнее. Конечно, окончательно смирится с её смертью я не смогу сейчас, но постараюсь, — говорила Эрсель тихо, совсем без эмоций, когда её подруга прижимала её ещё ближе к себе и заправляла прядь кудрявых волос за ухо.       — Ты справишься, — заботливо шептала она.       Уже не первый раз, когда Ильза поддерживала её в сложную минуту. Она уже стала для неё кем-то вроде мамы, которая всегда примет и поддержит. Именно этого рыжей девчушке и не хватало после ухода матери из семьи.       — Понимаю, что не в тему, но что там с капитаном? Его ты тоже упоминала.       В глубине души Ильза так же взволнована всем происходящим, пусть и не показывала этого. Да и Леви она на дух не переносила, но тут, кажется, что-то серьёзное. Вытирая слезы с щек, Эрсель начала рассказ:       — Он должен какое-то время присматривать за Зиком в лесу гигантских деревьев… Мы с ним и видеться не сможем. Мало того, что Саша померла, ещё и это… А если с ним что-то случится? Я за него боюсь… — с тревогой и заикаясь рассудила она и посмотрела прямо в чёрные глаза подруги. Такие же огорчённые и уставшие от всего этого…       — Малая, да ты думаешь, что твой капитан даст себя в обиду? На нём всё как на собаке заживает, да и живучий он. Всё с ним в порядке будет, я полностью уверена в этом. Сама же говоришь, что нужно верить в лучшее, и разве это не правильно?       Её слова вселили в Эрсель хоть какую-то надежду, и она слабо, еле заметно улыбнулась:       — Наверное, ты всё же права. Он у меня сильный, всё сможет…       И пусть к Эрсель время от времени и закрадывались мерзкие мысли, но отвлечься разговорами от всей боли приятно. Для неё это способ принять всё это, и после весёлого разговора со спокойной душой обдумать всё случившееся. Без паники и страха.       С Ильзой они так и сидели до самого вечера. Разговоры их не такие шумные и радостные, как обычно, более спокойные, но всё такие же приятные.       Пусть вечер и поздний, но Эрсель решилась зайти к своим знакомым, которым сейчас уж очень тяжело. Сама она уже успокоилась, более-менее смирилась и мыслит трезво. Знала, что им сейчас как никогда нужна поддержка и забота. Зайдя на кухню, она взяла остатки еды. Несколько фруктов и печенье, а после пошагала к одной из комнат. В планах у неё сначала зайти к Жану, а потом уже к Конни. Подойдя к нужной двери, она немного забеспокоилась, но в дверь всё же постучала, в ответ услышав:       — Кто? — грубый голос Кирштейна напряг, но Эрсель открыла в дверь и в комнате обнаружила ещё и Конни.       Оба парня выглядели огорчённо. Спрингер кинул на неё полный боли взгляд, нахмурился. Глаза его немного опухли от слез. Несколько секунд смотря на рыжую девушку, он отвел взгляд на простыни на кровати. Тяжело и больно.       — Уж извините, что так поздно… Я принесла немного еды с кухни, наверняка проголодались. Тут немного яблок и печенье.       На её короткий, такой же огорченный, как и они сами, монолог, парни молчали. Нет сил что-либо отвечать, в душе была боль, будто бы у них вырвали частичку себя.       — Мне самой было тяжело. Оставшись вечером одна, сама долго думала об этом. Это прозвучит банально и я знаю, что Сашу уже не вернуть, но она умерла не зря. Она… Была сильной. И искренне верю, что она теперь вдоволь наесться. Знаете… Я прекрасно видела, как близки вы были. На душе даже тепло становилось. Я сама по ней уже безумно скучаю, и эта боль никуда не уйдёт со временем, лишь стихнет. Я понимаю вашу боль… Мне самой ещё тяжело отойти от этого.       — И к чему всё это? Вернуть Сашу мы всё равно не сможем. К чему все эти разговоры… — хмуро отрезал Конни, прожигая взглядом девушку. Он искренне не понимал, зачем та всё это говорит.       Да и Эрсель сама не знала. Речь свою не готовила, говорила то, что появлялось в её мыслях сейчас, говорила от души. Знала, что боль их так и не стихнет от её слов, но всё равно старалась.       — Если вы захотите о чём-то поговорить, излить душу об этом… Я всегда рада выслушать. Я рядом, ребята. И Саша тоже остаётся рядом с нами, пусть и в душе.       Рыжая не дура, вытягивать из них слова не собиралась. Поэтому, закончив монолог, молча встала и покинула комнату. У самой было такое же состояние днём, но у неё этапы принятия прошли гораздо быстрее. А видеть лица огорченных товарищей… Сложно и больно.

***

             Месяц выдался тяжелым для каждого, а обстановка в Элдии только накалялась, и все чувствовали — близится что-то ужасное.       Встречи с подругой и загруженность работой никак не отвлекали Рихтер от беспокойств, они только усилились. Она словно опять оказалась в том паршивом дне, когда впервые увидела капитана. Ощутила то чувство вины за уход матери, тревогу за то, что делает и старается недостаточно… Только теперь возлюбленный не утешал все это одним только видом, посылая лишь письма с просьбой не приезжать пока что из-за опасности в виде Зика.       Каменное надгробие в пасмурные дни на кладбище лишь мозолило глаза и ей, и оставшимся без подруги Конни и Жану. Спрингер держался, чтобы не заплакать, корчил рожи, прикусывая щеки, и не мог принять, что его жизнерадостной Браус больше нет в живых. Жан молчал, просто смотрел на ее могилу и не мог и слова вымолвить. Сжимал в руках цветы желтого цвета и с трудом клал их на могилку. Эрсель плакала, не скрывая, склонив голову над чистой могилкой.       Странные ощущения стали беспокоить Рихтер в последнее время. Она думала, что все из-за беспокойств, глупости. Скоро все наладится и непонятная боль в животе, тошнота и слабость пройдут. Еще через неделю она стала подозревать что-то не ладное. Ведь уже собралась с мыслями, стала более усердно работать, чтобы то сожрало ее с головой на время, но ощущения не ушли. Еще через две недели наблюдений она затревожилась сильно: симптомы были знакомыми… И вот в рабочий вечер подруги она завалилась к ней в лазарет:       — Ильза… Тут такое дело, — Эрсель приоткрыла дверь в кабинет, а подруга быстро оглянулась на нее, спрашивая взглядом, что случилось. — Беременна. Несколько раз проверила, всё положительное.       — Чего блять? Так ты с ним и потрахаться успела перед отъездом? — вдруг вскрикнула подруга, и рыжая тихонько шикнула на нее, боясь, что кто-то услышит. Она сделала несколько шагов вперед, уселась за стол, а Ильза продолжила:       — Залетела… Вовремя ты, конечно. Учудила… Эй, нечего сопли распускать. Расскажешь своему капитану, обрадуется, — к большому удивлению, она говорила с огромными паузами, все еще пытаясь принять поступившую информацию. Может, в глубине души даже не верила…       — Сейчас не время для всего этого… Я вечно на нервах, в Элдии непонятно что, с Леви — так вообще кошмар. Нет, нужен аборт… — схватилась за голову Эрсель, потянула рыжие пряди и широко открыла глаза от шока. Еще сама ничего не понимала. Там, внутри нее, есть что-то…       — Слушай, если не обрадуется, значит не такой уж и хороший мужик. А как бы сильно не хотелось это признавать, но он у тебя… Нормальный, — Ильза пробурчала последнее слово, потупив взгляд в пол. — Решите что-нибудь. Не только же твоих это рук дело! Ну, не совсем рук… Возьмешь отпуск на поздних сроках, а щас не нервничай.       — Нет-нет, никакого отпуска. Справлюсь как-нибудь, сейчас обстановка накаленная, нужно помогать солдатам…

***

      С диалога с подругой прошла всего неделя, весточка от Аккермана обрадовала Эрсель и побудила тут же начать собираться. Наконец-то могла навестить его… В лесу гигантских деревьев она была впервые и, заходя в него, ощутила легкое напряжение. Громадные деревья завораживали своим размером и отчасти красотой. От восхищения беспокойство на душе все равно не утихало. Предстояло многое обсудить…       Эрсель пробралась сквозь чащу леса к палаточному лагерю быстро, он был виден издалека, да и в вечерней темноте горящие фонари были хорошо заметны. Она огляделась по сторонам, и на момент стало неуютно, но все тревоги утихомирил знакомый силуэт неподалеку.       — Леви, Леви! — закричала она, побежав ему на встречу. Хотелось плакать и улыбаться, долгое и резкое расставание изнурило до ужаса. Аккерман обернулся, услышав свое имя позади, и замер на мгновение. В ту секунду он мог отвлечься от чертового Зика, от слежки за ним и пребывания в лесу, в котором изучил уже каждый пенек за месяц. Плевал он на все это в тот момент… Так ждал ее приезда.       Рихтер тут же накинулась на него с объятиями, чуть ли не снося с ног, но капитан смог удержаться, ухватив ее в ответ за талию. Он прижал крепко, да так, что даже стало немного болеть в ребрах, но это было неважно. Прижал ее голову к своему плечу, запустил ладонь в кучерявые пряди, вдохнул тот родной аромат. Она обнимала в ответ с любовью и теплом, чуть заплакав от радости и боли на душе, не стеснялась, пусть где-то рядом и должен был сидеть Зик, наверняка завидев их встречу.       — Я скучала, — прошептала Эрсель возлюбленному, а он вытер слезы с ее щек, ослабив сильную хватку. Он глядел в ее глаза с нежностью, но позади сидел Зик, который попался Аккерману на глаза и только испортил весь настрой. Йегер хмурился, может даже кривился и выглядел задумчивым.       — И не думал, что у такого как ты, есть девушка, — Зик уже знал, что чтобы он ни говорил, а капитан с ним ничего не сделает, пока не дождется приказа свыше, поэтому так свободно и шутил над ним. Зевнул, потянулся, все вокруг его не особо интересовало.       — А от вас девушки в Марли прям-таки были в восторге? — Эрсель слегка надулась, нахмурилась, повернувшись к Йегеру, который на ее слова только хмыкнул и, поправив очки на переносице, продолжил разглядывать языки пламени в костре.       Несмотря на дела, Леви помог возлюбленной расположиться, разогрел чайник, согрел ее, но в тоже время не спускал глаз с Зика. А последнему, кажется, в тот день было насрать на все. Свое положение он понимал и знал, что может капитан и увлечен своей дамой, но и его без внимания не оставит. Аккерман отошел для переговоров с остальными солдатами, оставив этих двоих наедине на свой страх и риск.       — Так и будем смотреть на друг друга? — прервал тишину Йегер, а его низкий голос вызвал дрожь и легкий страх у дамы, сидящей напротив. Эрсель не так уж и много знала про него, про его личность, но его поступки уже сложили определенное, не самое приятное впечатление.       — Возможно, я бы и могла понять ваши намерения. Но вы убивали, а таких я понимать не желаю, — вздохнула она, рассматривая его серьезное лицо, на котором уже проскакивали несколько морщин.       — Правда? Это было ожидаемо, — Зик рассмеялся так, будто они говорили о чем-то совершенно обыденном.       — А еще… Не оскорбляйте капитана, пожалуйста.       — Не смотри на меня так, будто угрожаешь мне, малыш. Ты же младше меня, верно? Выглядишь младше, да, — Йегер согласился со своим предположением сам и вновь усмехнулся, но их разговоры быстро закончились, ведь вернулся Леви.       — Флиртуешь ты откровенно паршиво. Отбой, обезьяна, шагай в свою палатку.       — Как скажете, капитан, — подшутил Йегер и, пожав плечами, оставил пару наедине. Да плевать ему было на их тисканья и прочее, что ему сказала какая-то баба, которая все равно умрет. Пара вскоре тоже ушла в свою палатку, чтобы скрыться от лишних глаз.       — Не обращай на него внимания. Пошел к черту, — фыркнул Леви и укрыл ее плечи теплым пледом. Вечер, уже холодало, да и сам накинул плащ. Едкое чувство ненависти к Зику лишь усилилось.       — Как скажешь. В любом случае… Все это совсем скоро закончится, я уверена, — она подсела по ближе к нему, положила голову на крепкое плечо и облегченно выдохнула. — Так скучала по этому.       — Я не меньше, — Леви изучал ее черты лица внимательно, точно боясь забыть их или больше не увидеть. Запустил руку в копну волос, а они уже были длиннющими, отросли за последний год. Заплетены в две небрежные косы. — Уже сильно отросли.       — Не нахожу времени постричь, хотя и выглядит это… Не очень. Правда ведь? — с легкой неприязнью Эрсель глянула на длинные рыжие пряди.       — Не говори глупостей. Ты в любом виде хороша. Как приеду… Постригу тебя обязательно, не волнуйся, — Леви выдохнул, прижался к ней и улегся поудобнее, уткнувшись в хрупкое плечо. А от его ведьмы все так же пахло персиками…       — В последнее время я долго думала о нашей первой встрече, отношениях. И ведь… Именно ты спас меня от всех тревог, ужасов и войны. Спасибо.       Аккерман больше не находил в себе сил держаться, приподнялся, чуть навис над ней и наконец-то коснулся своими губами ее. Спустя чертов месяц, который тянулся, как год, наконец-то смог поцеловать и не готов был ограничиваться только одним. Целовал ее кожу, щедро одаривая своей нежностью которую так долго копил и прятал от чужих глаз, целовал и губы, и щеки, и шею, чувствуя непреодолимую скуку. Эрсель целовала в ответ, обнимала, гладила, но вскоре прервала молчание весьма странным вопросом:       — А помнишь наш последний секс? Перед твоим уездом в Марли.       — Помню. С чего вдруг такие вопросы? — Леви не на шутку напрягся, чуть отпрянул от нее и нахмурился.       — Знаешь, так забавно получилось… Я беременна, — нервно усмехнулась Рихтер и облегченно выдохнула. Наконец-то она рассказала, так что даже на душе стало в несколько раз спокойнее. Она хотела взять его ладонь в свою, но от страха только отстранилась еще дальше.       Леви не верил. Может, послышалось, может, просто такая шутка… Он еще сам в глубине души был брошенным мальчишкой из подземного города, а теперь, в такой обстановке, с огромным шансом сдохнуть ему предстояло стать отцом…       — Ты шутишь? — он хмурился и выглядел так, будто недоволен, только отбив у возлюбленной всю уверенность. Она только отрицательно помотала головой и потупила взгляд в пол.       Леви только тяжело вздохнул и настала полная тишина. Это не шутка, и принять это было сложно… Он думал о детях. Может, хотел, но точно не в такие суровые времена. Для своей будущей жены и ребенка он хотел спокойной жизни, без угроз и страха смерти… Расстроен он не был, хотя по его виду такого не скажешь. Его не огорчала ее беременность, все в голове более сводилось к тревогам о ней, о ребенке. Эрсель быстро все поняла и дрожащим голосом сказала:       — Я… Я всё понимаю. Сделаю аборт в ближайшее время, — она готова была заплакать, но зачем-то держалась рядом с ним, сжав руку в кулак.       — Прости. Не должен был так реагировать. Думала, я расстроен? — сердце забилось быстрее и Аккерман взял ее ладонь в свою, погладил тыльную сторону, а на душе было мерзкое чувство вины.       — Ты так отреагировал… И я подумала, что ты не рад. Да и не до этого тебе сейчас, наверное…       — Не нервничай, в твоем положении нельзя. Иди сюда, — Леви протянул руки ей на встречу и был по-необычайному заботлив в тот вечер. Она же, немного побаиваясь, села рядышком и прижалась к его груди.       — Я рад, не волнуйся. Но сама чего хочешь?       — Чтобы все это закончилось… И аборт делать не хочу.       — Тогда и не нужно. Что-нибудь придумаем…       Леви против её нежности, крепких объятий ничего не имел. Знал, что возможно это их последняя встреча, но про это ничего не говорил. Также понимал, что и его ведьма об этом догадывалась. А в голове его даже не Йегер, который уже какой день раздражает его, а только варианты, как он может позаботиться о ней, как может помочь с волнениями, которые у неё сейчас. Набравшись смелости, он продолжил:       — Во-первых, что бы не случилось, тебе нельзя нервничать. Я выживу, я приду обратно, поняла? А во-вторых, тебе стоит приезжать гораздо реже. Много чего может произойти, и как бы неприятно это ни звучало, эта макака непредсказуема, — вел монолог капитан с серьёзным видом, а рыжая на его слова послушно кивнула несколько раз. Понимала, что тот говорит всё правильно. Леви всегда выполнял свои обещания. Он не разбрасывался словами зря и подозревал, что может не выжить. Но верить в лучшее его подталкивали две вещи: обещание Эрвину и та черта характера, которую он невольно взял у своей ведьмы. Пусть внешне и не проявлял, но так же как и она, стал до последнего верить в лучший исход.       — Обещаю, что впредь буду аккуратна.       — Я рад. Пусть это и слишком неожиданно… Но честно, я рад.       — Но мы должны понимать… Что обстановка сейчас не лучшая. Как бы сильно я не старалась сохранять спокойствие, может произойти выкидыш.       — Я понимаю. Буду стараться заботиться о тебе, — с тяжестью прошептал капитан. Эрсель слабо улыбнулась ему, чуть усмехнувшись.       — А ты сегодня щедр на слова. Неужели так скучал по мне, Леви?       — Ты сама знаешь ответ, нахалка, — он вновь хмурился, стоило услышать уже привычную, язвительную шутку, но соврал бы, сказав, что не скучал по ним.       — Не хочу оставлять тебя здесь. Тоскливо же.       — Ты же знаешь, что не можешь остаться надолго. Это опасно, — вдруг голос Аккермана сменился на более серьезный. — Эрсель, дуреха, будь осторожнее.