Праада.

I. Сокджин наблюдает с причала, как «Мунсальвеш» причаливает, его знакомые паруса развеваются на лёгком праадском ветру, пронизанном ароматом специй и соли. Губернатор слегка улыбается, нетерпеливо перекатываясь с пятки на носок, ожидая увидеть ухмыляющееся лицо своего дорогого друга, смотрящего на него с палубы. Он в этот раз особенно нетерпелив: нога Юнги давненько не ступала на берег Праады. Как считал Джин, причиной было то, что пират, наконец, решил оставить за бортом свою болезненную влюбленность в женщину, разбивающую ему сердце с завидной периодичностью, а потому просто желал как можно дальше держаться от причиняющего ему боль обстоятельства. Впрочем, для Юнги держаться подальше от Шиён — всё равно, что держаться подальше от Праады. Губернатор не осуждал. Он понимал, что другу необходимо время: некоторые чувства иногда приходится вытаскивать из сердца клешнями; особенно, если дело касается Шиён — но тем не менее нетерпеливо ожидал того дня, когда пират всё-таки соизволит вернуться в территориальные воды Праады, где его ждал не только сам Сокджин, но и его отпрыски, выевшие отцу мозг вопросами о том, где их паршивый дядя. Они в капитане пиратов души не чаяли, обычно от Юнги просто не отлипали, так что год разлуки с обожаемым дядей был для них лишён всякой праздности. Иногда Сокджин, к слову, думал, что такая безграничная любовь его детей к Юнги сыграет с ним, самим Джином, злую шутку, и он внезапно узнает, что его отпрыски станут неотёсанными моряками под предводительством капитана Мин Юнги. Это было бы разочаровывающе. И очень нервно, зная склонность Юнги влезать в неприятности. И вот, наконец, ему сообщили, что «Мунсальвеш» вошёл в гавань Праады — радости Джина не было предела. Он стоит, наблюдая, как корабль медленно причаливает, и уже представляет, как с трапа сойдёт прежний Юнги: тот, который не бежал первым делом к жестокой ровалийке. Сокджин хочет надеяться, что год пошёл другу на пользу, особенно теперь, когда Юнги решил в корне избавиться от своих чувств к Шиён. Губернатор уверен: теперь у пирата есть все шансы вернуться к прежней версии себя, особенно с учетом его вполне решительного заявления о своём желании выжечь в себе эту бессмысленную страсть. Сокджин знает — если Юнги чего-то хочет, он это получает. И лишь раз эта формула дала грубую осечку; как раз тогда, когда дело коснулось Шиён. Сокджин смотрит, как экипаж начинает спускаться по трапу. Но, к его удивлению, Юнги нигде не видно — обычно он в числе первых, кто покидает корабль по прибытии. Он хмурится, чувствуя укол беспокойства в сердце. Странно, что Юнги не выходит и не приветствует его в своей обычной шумной манере. Что-то не так. Сокджин щурится от солнечного света, осматривая палубу в поисках любого признака друга. Губернатор не видит не только капитана, но и первого помощника. Беспокойство Сокджина растёт, когда он наблюдает, как команда высаживается, но он не видит среди них Юнги или Намджуна. Это само по себе странно: Намджун никогда не отходит далеко от своего капитана, являясь голосом его разума. Что-то определенно не так. Губернатор делает шаг вперёд, когда команда начинает проходить мимо него. Его глаза ищут среди их лиц любые признаки Юнги. Но никто из них, кажется, не обеспокоен, словно всё идёт так, как надо. Они шутят друг с другом, их голоса шумные и беззаботные. — Эй, парень, — останавливает губернатор одного из пиратов. — Где капитан и его первый помощник? — спрашивает он. Пират, которого Сокджин в команде Юнги до этого не видел, смеётся, кланяясь губернатору: — Так вот они, ваша светлость! — и указывает на двух мужчин из команды Юнги, Лью и Минхо, которых капитан взял в команду в своё последнее нахождение в Прааде. — Что за… — Сокджин хмурится и подобрать слов просто не может. Он ничего не понимает. Абсолютно. Сокджин недоумевает ещё сильнее, наблюдая, как пират указывает на двух других мужчин и говорит, что это — капитан и первый помощник. Он ещё больше сбит с толку, чем раньше, и его беспокойство за Юнги лишь растёт. Он не может понять, что происходит. Почему эти люди ведут себя так, будто Лью и Минхо — капитан и первый помощник? И где Юнги? Сокджин не дурак — Юнги отказался бы от своего корабля только в случае своей же смерти. Губернатор подходит ближе к двум мужчинам, его глаза изучают их лица. Они выглядят слишком молодыми и беззаботными, чтобы быть новым капитаном и первым помощником — не говоря уже о том, что ни Намджун, ни уж тем более Юнги не передали бы свои полномочия просто так. И кто вообще мог бы им позволить, если нового капитана любого пиратского корабля под эгидой Праады утверждает он, Сокджин? Он уж точно не назначал на эти должности никого, кроме Юнги и Намджуна. Губернатора одолевает тревожное чувство чего-то очень плохого, и он должен выяснить, чего именно. Сокджин прочищает горло и окликает двух мужчин, его голос твердый и авторитетный: — Вы двое, идите сюда, — рявкает он, жестом приглашая их подойти ближе. Двое мужчин прекращают болтать и неторопливо подходят к нему с улыбками на лицах, явно беззаботные и равнодушные. Губернатора просто душит уровнем неуважения. Сокджин смотрит на них мгновение, его глаза подозрительно прищурены. Он привык к нахальному, беззаботному поведению Юнги, но что-то в этих двух мужчинах кажется неестественным, показным и наигранным. Они почти слишком беззаботны, а их улыбки немного слишком лукавы. Он видит в них глупцов и наивных дураков, которые взяли на себя слишком много. — О, губернатор! — Лью театрально кланяется. — Есть проблема? Губернатор хмурится на это движение Лью, его подозрения растут. Мгновение он изучает лицо мужчины, ища любые признаки обмана или лукавства. Но выражение лица Лью такое же беззаботное. — Где ваш капитан? — грубо требует Сокджин. — Так вот я здесь, — смеётся Лью. — Капитан «Мунсальвеша» — Сон Лью. Сокджин чувствует укол ещё большего беспокойства от слов мужчины. Что-то в том, как он смеётся, не нравится Джину. Губернатор сжимает кулаки, пытаясь контролировать свое раздражение и беспокойство. — Я не спрашиваю о тебе, — огрызается, его голос резкий и властный. — Где капитан Мин Юнги? — А-а-а, ну… — начинает новый капитан драматично. — Экипаж посчитал, что наш предыдущий капитан был слишком… одержим некими… объектами, — посмеивается. — Экипаж выбрал нового капитана. А Юнги… мы оставили его на острове пару недель назад. Думаю, как бы грустно это ни было признавать, он покинул наш мир. Понимаете, палящее солнце, минимум воды и еды… Хотя, возможно, жители того острова, если они там были, питались свежей человечинкой, и капитан стал отличным ужином. Сердце Сокджина сжимается в груди, когда он слушает слова Лью. Он не может поверить в то, что слышит. Юнги, его самый близкий друг, остался на острове? Оставлен позади своей собственной командой? Это кажется нереальным. Ему кажется, будто у него земля из-под ног уходит. Сокджин знает, что это значит — даже в его самой смелой фантазии он просто не может представить себе ситуации, в которой Юнги каким-либо чудесным образом выживает на незнакомом ему острове, который и правда может кишеть дикарями и убийцами, пострашнее капитана и старпома вместе взятых. Правда под носом и буквально очевидна, но Сокджину пока что не хватает смелости и решимости признать это. Его охватывает шок, такой дикий и неописуемый, что ему кажется, будто бы он вот-вот просто потеряет равновесие. Его друг. Единственный и самый главный. Тот, с котором он прошёл столько испытаний, бесславно погиб на каком-то острове. Лежит там на потеху птицам — если не кому похуже — не погребённый и не упокоенный. Это худшая ситуация из всех, которые Сокджин вообще мог себе представить. Он допускал, что однажды Юнги не вернётся, но думал, что причиной погибели славного капитана станет море, а не его собственная команда. Юнги ещё часто шутил на эту тему. Он говорил, что раз уж море стало его колыбелью, то и могилой станет оно же. Но реальность оказалась гораздо хуже. И у Сокджина это просто не укладывалось в голове. Он изо всех сил старается, чтобы голос его не дрожал, когда спрашивает: — Что за остров? — Я не уверен, — хихикает Лью. — Честно, мы хотели довезти его до Праады. Или сдать солдатам на материке. Или ещё что-нибудь, а потом… Ну, мы проплывали мимо, увидели остров, поэтому оставили его там. Старпома, Намджуна, если вы помните, тоже. Они же типа, знаете, неразлучники у нас и всё такое. Так что теперь вы имеете дело со мной, губернатор. Не переживайте, я в курсе всех ваших соглашений с бывшим капитаном, хотя меня и не устраивают некоторые условия. Обговорим смену процентного деления добычи? Вам — тридцать процентов, экипажу корабля — семьдесят? Сокджин чувствует, как по его венам течёт смесь гнева и недоверия. Он не может поверить, что бывшая команда просто так бросила Юнги. Они были напарниками так долго, а теперь он остался на каком-то неизвестном острове без пути назад. А ещё тон этого глупца… столько наглости! — Ты оставил их на острове и даже не знаешь, где он? — спрашивает Сокджин низким и угрожающим голосом, игнорируя все остальные слова Лью. Союзы? Да Сокджин самостоятельно отдаст этих наглецов страже материка! — Так зачем мне это? Губернатор! — хмыкает Лью, смотря на Сокджина, как на наивного глупца. — Вы забыли, что это один из видов казни пиратов? Мы оставили им пистолет с одной пулей. Интересно, кто застрелился первым? Зная преданность бывшего старпома, думаю, он великодушно застрелил нашего славного друга, — усмехается Лью. — Считай, что капитан ушёл в отставку. Сокджин чувствует, как его сердце сжимается в груди от слов мужчины. Он не может поверить, что Юнги может быть мёртв. Что его лучший друг может исчезнуть навсегда, оставшись один на каком-то необитаемом острове. — Ты… — выдыхает губернатор, его голос надламывается от эмоций. Он и предположить не мог, что однажды окажется в такой ситуации. — Ты оставил моего друга умирать? Своего капитана! Пират жмёт плечами, как будто не происходит ничего особенного, словно его не спрашивают о несправедливом предательстве: — Это было командное решение. Мы были немного… разочарованы капитаном, — Лью пожимает плечами. — И у нас был голосование. У меня было на один голос больше, так что… вот, — а после он улыбается так, что у Сокджина мурашки бегут по спине. Новый капитан искренне горд и доволен собой, словно это было великое достижение. Как будто он стал капитаном по заслугам, а не из-за исключительной наглости и коварности. Сокджин чувствует, как его захлёстывает волна гнева. Эти люди предали Юнги, бросив его на каком-то острове умирать, даже не потрудились поинтересоваться, что это за место. Губернатор прекрасно знает о пиратский нравах, о том, как они могут расправляться с членами экипажа, да и капитаном тоже, но он и представить не мог, что эта участь постигнет капитана Мина — не тогда, когда половина команды «Мунсальвеша» обязана ему своей жизнью. — Кучка бесхребетных, трусливых предателей. — Мы пираты. И согласно нашему кодексу, мы можем в любой момент проголосовать за отстранение капитана, — фыркает Лью. — Как будто вы этого не знаете. Капитан Мин был выбран голосованием и оставлен на острове голосованием. Мне его, конечно, жаль. Сокджин закатывает глаза, едва справляясь с желанием столкнуть этого наглого человека с пирса. Юнги тоже всегда был наглым — особенно наглым, надо заметить — но его наглость была абсолютно оправдана и заслужена. Он был лучшим капитаном среди всех матросов, которые подчинялись Сокджину, и нотка наглости и самовлюблённости была позволительна. Юнги-то, в отличие от всех остальных, своё положение заслужил. А этот наглец Лью заслужил только бесславную смерть, а не статус капитана практически самого мощного корабля в Прааде. — Но я надеюсь, что мы с вами продолжим сотрудничать, как вы сотрудничали с капитаном Мином! — высокомерно заключает Лью, складывая руки за спиной — совсем в манере Юнги — а у Сокджина под кожей ещё большее раздражение растёт. Губернатор усмехается, пряча все свои эмоции под пустую маску — этот человек не достоин его эмоций, но, пожалуй, достоин смерти. — Сотрудничать, да? — выдавливает он сквозь зубы. — Ты ждёшь, что я буду сотрудничать с людьми, которые предали своего капитана? Мне плевать на ваш кодекс, когда дело касается «Мунсальвеша», знаешь? А вам должно быть не плевать на то, что половина экипажа обязана всем Юнги. Вас вытащили из тюрьмы, спасли от смерти или бесславной жизни бесполезных рабов, хотя единственное, чего вы достойны — гнить на дне морском, мерзкие свиньи. Ты плохо читал кодекс: вы, может быть, и в праве проголосовать за нового капитана, но последнее слово за мной. Все пиратские корабли, находящиеся под защитой Праады, подчиняются мне. И я не одобряю смену власти. Это ваш последний визит в Прааду под твоим командованием, капитан Лью. Праада больше не готова открывать для вас свои защитные объятия. В следующий раз весь экипаж будет арестован и казнен. Сокджин говорит твёрдо и безжалостно, так, словно разом отрезает все пути. Если на «Мунсальвеше» не командует Мин Юнги, то это просто бесполезный корабль. Огромная посудина, которую можно только поджечь или пустить на дрова. — Не забывайте, губернатор, что мой корабль приносит вам больше всего богатств. Ваши неосторожные действия повредят вам же. Сокджин только жмёт плечами. Не повредят. А если и повредят — это будет меньшая из его потерь. «Мунсальвешем» до Юнги руководили другие капитаны, и каждый без какого-либо успеха. Лишь Юнги удалось подчинить себе эту громадину и сделать так, чтобы его команда и корабль стали легендами. Так что губернатор более чем уверен — это то, что под силам только Юнги. И рано или поздно — вероятнее всего, рано — «Мунсальвеш» начнёт приносить одни лишь убытки. Сокджину это не нужно. Он был готов принять даже то, что убытки ему приносил бы Юнги, но он не собирается кормить и защищать ублюдков, которые даже нормально не отплатили собственному капитану. Капитану Лью надо было больше думать о команде, потому что разрыв союза с Праадой в большей степени ударит именно по пиратскому кораблю. Сокджин — губернатор одного из самых ценных для короля островов и гарант того, что королевский флот не будут трогать определенные пиратские корабли. Стоит ему показать пальцем, и тому, кто впал в его немилость — как, например, капитан Лью и его бессовестная команда — от королевского флота придётся действительно долго и старательно скрываться. — Я скажу тебе, что будет дальше, капитан Лью, — начинает Сокджин, его голос совершенно пуст и безэмоционален. — Команда, которая один раз устроила переворот, устроит его снова. И очень скоро. Посмотри на себя, малец. Молоко на губах не обсохло, а сколько спеси. Гордишься тем, что стал капитаном? Вот незадача, ты перестанешь им быть уже… через пару месяцев максимум. Экипаж лишился поддержки Праады. Из-за тебя, если я правильно понял, виновника мятежа. Это сейчас вам кажется, что без моей поддержки вам будет легко, но это не так — попробуйте побегать пару месяцев от преследований королевского флота. А это безусловно случится, как только континент получит известие о том, что вы лишены покровительства Праады. А дальше ты либо будешь брошен акулам, либо из тебя получится прекрасный подарок дикарям на каком-нибудь острове. Но какая тебе разница? Это же будет в соответствии с кодексом, — губернатор откровенно насмехается. — Я не работаю с людьми, у которых нет чести или преданности. Юнги был моим другом, а ты бросил его, как будто он был никем. Он подходит ближе к Лью, глядя на него холодными, неумолимыми глазами. Сокджин хочет ударить мужчину в лицо, чтобы тот почувствовал боль, которую чувствует он. Но он знает, что это ничего не решит. Ему куда приятнее знать, что королевский флот сделает всю грязную работу за него. До него же просто дойдет печальное известие о том, что знаменитый «Мунсальвеш» потерпел своё первое поражение за многие годы. — Ты можешь принести мне всё богатство мира, но я никогда не буду работать с тобой, — холодно говорит он. — Я не уважаю людей, которые предают тех, кому обязаны всем. Слышал пословицу? Не кусай руку, которая тебя кормит. Но кажется, что на нового капитана слова Сокджина не произвели никакого впечатления. И зря, думается губернатору: такие щенки, как Лью, не познали прелести жизни в бегах, когда пиратам приходилось каждый раз скрываться от королевского флота или стражи, когда каждое воскресенье на главной площади каждого порта вешалась пара пиратов. Теперь узнают. И Сокджин уверен — им это точно не понравится. — О, ну ладно, — невозмутимо жмёт плечами Лью. — Мы покинем ваш остров через пару дней. Команда устала, как чёрт, — он обходит губернатора, отходя от него на приличное расстояние, а после вдруг останавливается и смотрит на него через плечо. — О, и передайте привет сестре вашей жены! Шиён, кажется, да? Она погубила такого славного капитана, это дорогого стоит. Но я должен сказать ей спасибо, если бы не она и не её… — Он с насмешкой очерчивает в воздухе женский силуэт. — Я бы капитаном не стал. Она так долго играла с бедным Юнги, так долго его отвергала… Кажется, наш славный капитан просто сошёл с ума. Сокджин наблюдает со сжатыми кулаками, как Лью неторопливо уходит, чувствуя смесь гнева и недоверия. Наверное, в глубине души он догадывался, что дело в Шиён, но слышать, как Лью признаёт это — больнее всего. Противный голос внутри начинает кричать о том, что он, вообще-то, предупреждал! Что нужно было до последнего настаивать на том, что Шиён Юнги не пара, надо было сделать хоть что-то, чтобы избавить друга от этой напасти. Хотя Сокджин и понимает, что любое его действие причинило бы боль самому Юнги. — Скажу честно, совсем не понимаю, чем эта ваша красавица всех цепляет. А уж зная, как она живёт… Настоящая шлюха, которой место в борделе, я так скажу. Сокджин поднимает на Лью холодный взгляд. Как он смеет так говорить о Юнги? Как он смеет говорить так о Шиён? Пусть сестра его жены и стала причиной гибели его друга, она всё ещё чёртова сестра его жены. А ещё женщина, которую его друг — единственный и самый главный — любил настолько, что это стало его погибелью. Он знал с самого начала, что любовь к Шиён сыграет с Юнги злую шутку. Сокджин знает, как она играла с Юнги, он знает всё, что чувствовал его друг. Сокджин помнит, как пират говорил о Шиён, как его глаза загорались в эти моменты. Юнги был полностью потерян для других. Джин знает, что его друг был по уши влюблён в неё, несмотря на то, что она отвергала его много раз. Губернатор чувствует укол сочувствия к своему другу. Сокджин знает, что любовь Юнги к Шиён поглощала его, поглощала каждые его мысль и действие. Он знает, что это сводило его с ума, но пират ничего не мог с собой поделать. Юнги был беспомощно влюблён в неё, а Шиён играла с его сердцем. Это было опасное сочетание, и Сокджин с самого начала знал, что это может привести только к разбитому сердцу и боли. Губернатор вспоминает все те моменты, когда Юнги говорил о ней, все те моменты, когда он видел отчаяние в глазах друга, когда речь заходила о Шиён. Помнит боль и разочарование в голосе капитана, когда он говорил о том, как она дразнила и отвергала его, и то, как Юнги всегда пытался скрыть свою уязвимость, отпуская шутки и напуская на себя беззаботный вид. Сокджин также помнит тот последний визит Юнги в Прааду, когда он рассказал о своём разочаровании, о том, как она отвергла его окончательно, заявив, что пират ей не нужен. Тогда Сокджин думал, что это станет для капитана новым началом, но в результате это стало началом конца. И вот Юнги где-то там, на каком-то неизвестном острове, вероятно мёртв, и всё из-за любви к ней. Губернатор стискивает зубы: — Капитан Лью, я бы попросил следить за своим языком, — огрызается он. — Я надеюсь, что через час ни вашей ноги, ни ноги кого-то из экипажа не будет на моем острове. Собирайте команду и отчаливайте. Немедленно. II. Сокджин тяжёлой поступью поднимается на порог губернаторской резиденции, а после, оказавшись внутри, хлопает дверью. Он упирается лбом в деревянную поверхность, тяжело дыша. Поверить невозможно. Его друг погиб, да притом погиб так глупо. Юнги часто говорил, что готов отдать свою жизнь за Шиён, но Сокджин даже не думал, что это случится в реальности. Он надеялся, что Юнги хватит ума не заходить так далеко, не лишать себя самого ценного — своей жизни. Но вот ирония: славный капитан «Мунсальвеша» сложил голову не за женщину, которую любил, а из-за неё. Из-за того, что любил её. Сокджин хочет злиться на Шиён, но не может. Потому что знает, что вины её мало: ровалийка с самого начала давала понять, что не будет кому-то принадлежать, не будет кому-то сдаваться, но Юнги настойчиво двигался вперёд, надеясь на что-то, что было просто несбыточной мечтой. В чём вина Шиён? В её красоте? В том, что она так долго тянула с тем, чтобы сказать те заветные слова: «Вы мне не нужны», — и наконец заставить Юнги перестать бегать за ней? Сокджин достаточно хорошо знает Юнги: принятое им в последний визит в Прааду решение отказаться от Шиён было тем, к чему капитан шёл долго и упорно. Даже если бы Шиён раньше сказала те слова Юнги, это не возымело бы должного результата. Не тогда, когда Юнги был полон решимости сделать её своей. Но год назад эта решительность поугасла, а сам Юнги устал от бесконечной беготни, так что её слова стали финальным толчком поставить точку. И кто же знал, что эта точка будет так многого ему стоить? Это уж точно не вина Шиён. В этот момент слышатся лёгкие шаги и скрип половиц, и, обернувшись, губернатор видит, как на лестнице появляется Шиён с веселой улыбкой. Она смотрит на Сокджина, оглядывается, как будто ищет кого-то, а затем, не найдя, хмурится, начиная быстрее спускаться. Конечно, совсем несложно догадаться, кого она ищет. Она, должно быть, слышала, как ему докладывали, что «Мунсальвеш» вошёл в гавань Праады. Это служит для Сокджина неприятным укором: если бы она так же искала капитана раньше, они могли бы и не оказаться в такой ситуации. В такой просто отвратительной ситуации. Шиён выглядит непревзойденно, ещё краше, чем обычно, хотя и казалось, что дальше уже некуда. Она словно действительно ждала капитана «Мунсальвеша». Как будто бы сама хотела его увидеть. — Где… капитан? — осторожно спрашивает Шиён, видя, что губернатор растерян. На её лице огромное количество вопросов, но Сокджин уверен: она начинает все понимать. Шиён не глупа, далеко не глупа, а ситуация слишком очевидна, чтобы здесь были какие-то другие варианты. Сокджин чувствует, как его накрывает отчаяние, когда она упоминает Юнги. Он не может заставить себя сказать ей правду, сказать, что Юнги мёртв на каком-то одиноком острове: сказать это вслух — значит признать это для самого себя. И он совершенно не готов это сделать, так что он просто смотрит на неё мгновение, выражение его лица холодное и непроницаемое. Губернатор делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться и тщательно подбирая слова: — Юнги… Его здесь нет, — ему удаётся сказать это тихим и сдержанным голосом. — Я заметила это, Сокджин, — фыркает Шиён, а губернатор замечает, как она напряжённо сжимает свою юбку с боку. — Я слышала, что «Мунсальвеш» вошёл в гавань. Тогда где капитан? Губернатор не отвечает. Он просто поднимает на неё тяжелый взгляд, и Шиён всё становится понятно окончательно. Ему кажется, будто Шиён на мгновение теряет равновесие, сильнее хватаясь за перила лестницы, но Сокджин тут же говорит себе, что это просто игра его воображения. Он просто хочет разделить эту боль с кем-то, вот и придумывает, правда? Шиён ведь плевать. Шиён всегда плевать на всех, кроме самой себя и своего эгоизма. И, надо сказать, в этот момент ему кажется, будто он впервые в жизни видит теплоту во взгляде ровалийки, когда дело касается Юнги. Только не поздно ли?