Тихой поступью к кромке воды

— Меня зовут Кайл Дэвис. Сколько я себя помню, я всегда был окружен вниманием уважающих меня парней и привлекательных кокетливых девушек, с которыми можно было повеселиться.

С тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, я открыл для себя новую главу в своей жизни: выпивать алкоголь в самых разношерстных компаниях от хиппарей и неформалов до работяг с трущоб все еще… незаконно. Пока тебе нет двадцати одного года, ты подстилка более взрослых в компании, ты никчемный, потому что только тебя не пускают в бары и ты трешься около входа всю ночь. Ты — ничто.

Так, может, у кого-то и было, но точно не у меня.

Кайл печатал быстро, делая кучу орфографических ошибок, которые уже через секунду устранял одним нажатием клавиши. Он бегло клацал по старой, чем-то испачканной клавиатуре, параллельно отпивая из трубочки излюбленный Спрайт. На мгновение он задумался, направил свой взгляд в окно и вымученно вздохнул. Засмотрелся на закатное солнце, что окутывало его скромную комнату ярким оранжевым светом, после его глаза зацепились за старые, прокуренные крыши домов. Кайл вздохнул вновь.

— Я богат. Я красив. Не особо умен, но сообразителен. А пока у тебя есть смекалка и деньги, харизма и идиотское бесстрашие — ты заправляешь любой свалкой.

Мои родители из Мичигана. В детстве мы жили у моей бабушки в Северной Каролине. Однажды на карманные я купил машину и уехал жить в Нью Йорк. Теперь я живу в Нью Джерси. Иногда я даже переписываюсь со своим отцом в тамблере.

Весело жить так, как я. За всю свою жизнь я прочитал около трех книг, одна из которых «Маленький принц» этого французского пижона, другие — не помню. Из всех наук меня привлекает, разве что, история и химия. Больше я ничего не знаю и больше ни на что не годен. В конце концов, я живу молодость так, будто каждый день последний. Большего я и не прошу.

Вернись я на три года назад, когда начал жить отдельно от родителей, я бы все повторил.

Я думаю… Ну, знаешь, если бы не тот бармен, который перепутал пару букв в своем нике, я бы так и не нашел тебя.

Дэвис откидывается на спинку стула и рукой зачесывает сползающие на глаза чуть вьющиеся светлые волосы. Локонами он бы их не назвал — ходит всегда растрепанный и даже не знает о существовании чего-либо помимо шампуня. Звук птенчика, доносящийся из коробчатого компьютера, оповещает о долгожданном ответе собеседника. — Как мило. И что это за исповедь?

— Думаю написать свою книгу.

— …

— Я шучу. Просто прикалываюсь. Мне скучно.

— Жить так, как ты… Это правда настолько весело? Кайл отводит глаза от экрана и несильно прикусывает губу, подгибая одну ногу под себя — привычка.

— Нет.

— …

— Я не люблю эту суету. Меня это раздражает. Сначала, когда я был уж очень мелкий, меня прикалывало всё, что происходит — куча запрещенки; всё то, что раньше было табу, теперь стало явью. Весь этот пафос выносит тебя, когда ты сам держишься на этой волне. Стоит тебе свернуть с этой дороги на более приличную — вся роскошь выталкивает тебя из себя, как инородное тело.

— И что думаешь делать?

— Не знаю. Мне некуда девать деньги. Думаю заняться благотворительностью или начать что-то серьезное… Хотя для бизнеса у меня все еще маловато мозгов. Мало что изменилось с того времени, как я сепарировался от родителей.

— И вправду. Знаешь, я бы на твоем месте купил бы себе недвижимость, обеспечил счастливое будущее себе и своим будущим поколениям. Никто не знает, когда ты обнищаешь. Возьми с меня пример.

— Этого не произойдет. Я заручился поддержкой многих ребят в Делавэре, Трентоне, Хартфорде.

— И сколько у тебя таких ребят?

— Около… ста?

— И кто из них твой друг? Не считая меня.

— Ха-ха, ты думаешь, ты мой единственный друг? Даже если это так, что с того? Поддержишь меня?

— Слушай, если говорить без шуток, я вижу, что в атмосфере городского шума ты понемногу сходишь с ума. Деньги в сочетании с властью затуманивают разум.

— И что ты предлагаешь?

— Ну… Летом мои родители вообще не планируют появляться в городе, так что в моем распоряжении наша семейная забегаловка и дом. Приезжай, повисим вместе. Познакомлю со своими друзьями. Может, ты что-то для себя поймешь…

— Билл.

— Да?

— Кидай адрес.»

      Билл и Кайл познакомились совершенно случайно, нелепо и смешно. Кайл попросил у бармена контакты одного управляющего бара, который принимает поставки алкоголя, бармен же написал свой ник на чеке (как оказалось, неправильно), и пьяный вдобавок Кайл начал спамить ему (как оказалось, Биллу) разного рода несуразицу. Билл ответил, что алкоголя у него нет, зато есть кофе и чай. Таким образом, уже трезвый Кайл и всегда ленивый Билл нашли общий язык, начав активно переписываться в тамблере день за днем. Билл работал в кафе своих родителей около моря, занимался подсчетом плиток на полу и один словом скучал, пока его друг по ту сторону экрана считал свои деньги и скучал тоже. Наверное, именно благодаря своим противоположным чертам характера и схожему юмору они быстро породнились и стали друг другу близки. На дворе стоял две тысячи десятый, тридцать первое мая и три часа ночи. Кайл быстро взял портфель с пола, вытащил из комода пару футболок, трусы, носки, штаны, остальное по мелочи и встал, покачнувшись. Целыми днями он лежал в постели, прожигая свою молодость, но ему было плевать. Втыкать в экран компьютера веселее, чем выходить на улицу, где тебя каждый знает, с каждым нужно поздороваться и где в обязательном порядке нужно жать руки любым не заслуживающим того клоунам. Это надоело до боли в голове и боли в суставах, до сжатых губ, до судорог — это выводит из себя и медленно убивает. Кайл вышел из строя. Он лежал в постели около недели, пока не понял, что так продолжать нельзя. Нет, не он понял, а Билл. Билл, обладающий какой-то магической силой (житейской мудростью), разгадал недуг своего приятеля и поспешил ему на помощь. Если бы не он, Кайл с таким же успехом мог стухнуть у себя в апартаментах. К счастью, Билл буквально спас его и протянул руку помощи уже наплевавшему на все Кайлу, за что тот безгранично благодарен. Такси приехало к дому через пять минут. Руки Кайла, второпях натягивающие на его тело черный жакет долларов так за сто двадцать, уже заметно подрагивали от подступающего мандража. Кайлу приходилось видеть много мест, он путешествовал со своей семьей по странам и городам, а сейчас он переживает ехать к морю, которое к нему ближе, чем его любимый ресторан на другом конце страны. За окном авто видны красоты просыпающегося прибрежного городка. Проезжающие виды похожи друг на друга своей однообразностью, однако это не так уж и плохо. Может, это и отражает стабильность людей, живущих здесь? Есть что-то, что объединяет каждый момент, когда Кайл полусонно смотрит в окно: море. Его волны, на пару секунд застывающие на самой вершине в пене, и последующие ленивые перекаты по мокрому песку, завораживают. Иронично, что цикличная природа движения океанов и морей никак не вяжется с их идеей природного бедствия. Никто не знает, в какой момент волна, обычно падающая на песок метра на три, в следующий раз упадет на четыре… Также, как никто не знает, какой луч солнца будет светить ярче, чем остальные в пасмурный день… Птицы тоже поют не всегда одинаково звонко. Кайл опускает окно и вдыхает запах моря. Летний бриз щекочет ноздри. Вдалеке гогочут чайки. Как чисто. Как красиво. — Сколько мы ехали? — Поинтересовался Кайл у водителя. Тот кратко взглянул на него и снова вернул взгляд на дорогу. Он чавкает, разминая губы, и отвечает: — Часа три от силы. — Ясно, — кивает Кайл. — Сколько с меня? — Десять долларов. Кайл кивает головой, оставляет пятьдесят долларов и уходит, хлопнув дверью. Таксист жадно смотрит на прибыль, протирает вспотевший лоб от испарины и, боясь, что бывший пассажир передумает, быстро уезжает, прожав педаль в пол. За ним остается только дым. Кайл стоит и… Он не знает, куда идти. Он не забыл взять с собой плавки, две пары шлепанцев, солнцезащитный крем, не забыл нацепить солнцезащитные очки, панаму, кепку и плавательный круг, а записать хотя бы на бумажку точный адрес он что-то запамятовал. Ну и веселый будет денек. Как минимум потому, что у Кайла здесь не ловит связь. Как максимум потому, что он даже не имеет понятия о том, где находится. Но, оглядываясь, он подмечает, что не так уж и много здесь домов, и если обойти все за день — он точно сможет найти дом семьи Уикли. Есть вариант также обойти все кафе и забегаловки города, их здесь и того меньше. Да, было бы славно, если бы Билл не взял сегодня себе выходной, чтобы встретить своего друга. На месте работы его, соответственно, нет и не будет. Да и хозяева этих самых заведений скорее еще спят. Самый простой способ отыскать своего потерянного друга — поспрашивать у неспящих прохожих. Сто процентов кто-то да знает! Верно. Итак… Кайл пошел ближе к морю, так как в любом случае хотел пойти туда сразу же по приезде. Здесь было мало улочек, и все здания строились как на ладони, что однозначно облегчило процесс поиска. Где-то были тропинки из камней или досок, а где-то приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не утонуть в куче песка. Здесь он был повсюду. Уже давно рассвет. И тепло. — Райское место. — Кайл берет в легкие побольше воздуха и выдыхает. Он весьма и весьма доволен. Музыка. Гитара? Кайл вертит головой, удивленный. Он спускает очки на нос, чтобы лучше ориентироваться в пространстве. Ему не показалось? Он замечает открытое окно второго этажа и колышущиеся белые сетчатые занавески, гонимые ветром. Солнце отражается от окна в своих самых разных проявлениях оранжевого. Гитарный риф какой-то песни, которая была популярная лет двадцать назад, уже близится к кульминации, пока все не прерывается тихим ругательством тонкого голоса: — Сука. Ноги сами ведут Кайла. Подойдя ближе, вальяжно и в развалочку, он застает чье-то колено. Снова нежная мелодия… Кайл смотрит на небо, птиц и море… Бам! Пальцы руки девушки резко и грубо скользнули по всем струнам одновременно. Она знатно разозлилась и поэтому, как примерная гитаристка, она проиграла короткое популярное соло, прежде чем снова замолчала вместе с гитарой. Тихое перебирание струн. Кайл заправляет свою шевелюру назад и, кладя руки в карманы, подходит ближе к окну. Перед собой он видит девушку-простушку с растрепанными светло-рыжими волосами с гитарой в руках. Она сидела на широком подоконнике, свесив одну ногу вниз, в комнату, а другую поджав под себя. Кайл не успел рассмотреть профиль, потому что его язык был быстрее: — Ну, ты здорово начала. Девушка вздрогнула, увернулась от занавески и чуть ли не вывалилась из окна. Она заправила локон волос за ухо и начала скромно: — Спасибо. Я еще учусь. …И сразу стала тоскливее, убрав гитару и повернувшись к незнакомцу всем телом. Она сложила руки на ноги, сгорбилась и положила подбородок на колени. Они помолчали, прежде чем Кайл снова решил заговорить: — Неужели всё так плохо? Он покачался на месте на носках и, заметив удрученное выражение лица девушки, поспешил оправдаться: — Даже нормально. Мне понравилось, а мне… не особо много вещей нравится. Она улыбнулась, и на ее правой щеке образовалась маленькая ямочка. — Я люблю, когда скептичные люди хвалят мои навыки. Кайл хмыкнул. — Почему бы тебе не сыграть еще раз? Я пока буду смотреть на море. — Почему бы и нет? Девушка достала гитару, уселась поудобнее и начала играть сначала неуверенно и робко, а после вместе с тем, как набиралась смелости, у нее получалось все лучше и лучше. Она запрокинула голову на секунду от удовольствия, от того, что впервые за столько времени у нее действительно получается складная мелодия, и через мгновение снова смотрит на гитару, перебирая пальцами струны гитары молниеносно быстро. Она сидит в домашней майке, потертых шортах, с не очень яркими глазами и длинными волосами, зато она точно знает, что ей нравится; искренне получает наслаждение от своего хобби в моменте и буквально загорается. Закончив играть, она обнаруживает, что никакого парня перед ней уже нет. Она выглянула в окно, чтобы найти незнакомого юношу глазами, но от него и след простыл. — Черт! Ну, негодяй! Застучав по подоконнику, как по барабанам, музыкантка зарычала что-то совсем… не по девичьи нежное. Это не было похоже на соловьев по утрам, скорее, на куриц или прочих таких неопрятных животных. Хотя Лиллиан Гросс любила куриные ножки. А еще она безумно любит музыку. Всегда по ночам Лиллиан вскакивает с кровати в приливе вдохновения и строчит-строчит-строчит свой подростковый блюз в виде стихов или мелодий на гитаре. Пока отец спит — чуть-чуть брынчит совсем себе тихо на подкошенном стуле и даже без линз (а ведь так она ничего не видит) и брынчит, играет — словом, наслаждается! Конечно, спина страдает неимоверно, потому что будучи увлеченной и будучи слеповатой ее шее приходиться чуть ли не целоваться со струнами гитары, но это все такие мелочи, по сравнению с тем, как Лиллиан нравится слушать музыку! Она просто живет ради того, чтобы часто вливаться в бары и здороваться со всеми так, будто ты завсегдатай: с гитарой наперевес отвешивать оплеуху мелкому за коктейлем, показывать класс старушкам в конце зала, иметь секретное рукопожатие с барменом, которого все в городе уважают и отвешивать пятюни всем подряд. И слышать: «Эй, девчонка-то неплохо шарит!» Вот это и значит быть музыканткой для Лиллиан. Она живет музыкой. Она — мелодия, шум прибрежных волн в совокупности с криками чаек и маленьких детей. Обычно они собирают ракушки с пляжа и торопливо прижимают их к ушам, в надежде уловить отдаленное эхо воды. «Зачем? Они и так у моря» — проносилось в голове у Лиллиан, пока она, сидя в руках с исписанным стишками блокнотом, выглядывала в окно в поисках вдохновения. Она напевала мелодии, пока подавала отцу свой новоиспеченный шедевр в виде пережаренных тостов или какого-нибудь нелепого пирога; битбоксила в школе на задних партах, пока ее друзья одобряюще качали головами и смотрели на море за окном. Самое прикольное в школе для Лиллиан было, когда морской ветер загонял белесые и полупрозрачные занавески прямо на парту идиотки, которая все время говорила, что музыка Лиллиан — дерьмо. А Лиллиан считала, что дерьмо — это когда ты слушаешь все подряд и называешь себя меломаном! Вот уж Лиллиан такая, что ей на все, кроме музыки плевать. Она раньше была такой странной девчонкой, что даже могла не менять одежду неделями подряд и все время проводить за написанием музыки. А сейчас это что-то типо… обычного хобби и умения? Речь идет про игру на гитаре, если кто не понял. Ах, а петь Лиллиан умела отменно! Но если возвращаться к гитаре, она твердо решила выступить в баре своего друга со своим кавером. Ее гложило то, что хотелось, наконец, вывести в мир свои песни, свои идеи, но, увы, пока только так… как получалось. — Выступление уже завтра… И что мне делать?! — Лиллиан рухнула на стул на ножке и провертелась на нем, хватаясь за лицо. — Играть, воин! У тебя все получится, если будешь меньше ныть! — прокомментировал отец из соседней комнаты. Он как всегда читал газету про бейсбольные матчи и ел свои тосты с яйцом. Он был очень уверен в своей дочери, за что Лиллиан любила его еще больше. Она откинулась на стуле и фыркнула. — Ну, пап! Знаю! — Протяжно крикнув, помолчала. И добавила, улыбнувшись: — Спасиб! — Кстати, что за парень разговаривал с тобой? — А, он не местный. Не бери в голову! * Кайл ввалился в обитель Билла и сразу скинул походную сумку куда-то вбок. — Как же я рад тебя видеть! До сих пор поверить не могу! Кайл ставит вытянутые руки на плечи друга и нежно смотрит ему в глаза с манерой бабушки, впервые за долгое время увидевшей на летних каникулах дорогого внучка: — Как же я рад смотреть в эти глаза цвета океана! Я чую этот бриз, слышу запах морской соли и что? Что? Вижу, как отпадно мы с тобой проводим время в твоей лачуге! — Но у меня карие глаза… — За это я тебя и обожаю, бро! Кайл начинает гортанно хохотать и радостно подхватывает Билла в крепкие тиски своих объятий. Билл хрипло и сдавленно смеется, похлопывая Кайла по спине: — Да, чувак. Отпустишь? Билл Уикли — бестия этого города. Здешние пенсионеры называют его «Богом мест кофейных», ибо все в руках Билла имеет перспективу стать самым лучшим напитком в мире! Кафе (на деле забегаловка) — место, оставленное родителям на целое лето в распоряжение своего единственного и ненаглядного сына. Билл старше Кайла на год — недавно ему стукнуло двадцать. На его массивной шее выделялась причудливая татуировка — рисунок, похожий одновременно на паутину и хаотичные линии черных чернил. У него был усталый взгляд, совершенно грубые и острые скулы, наверное такие же острые, как его шутки, но вопреки его пугающему виду Билл — милый, простой и интеллигентный человек. Он любит помогать людям и любит крошечных домашних животных, а еще любит женщин в платьях и в кепке и, очевидно, сигареты. А еще у него очень, очень много интернет-друзей. Кайл считает, что Билл — человек, на которого можно положиться. — Так, у тебя забеголовка где-то здесь? А где твой обещанный дом? Кайл плюхнулся на диван, заваленный пледами. Через окно задувал теплый ветер. Внутри трейлера царила особая атмосфера покоя и уюта. А еще окна трейлера открывались прямо на пляж, что не могло не радовать. Сквозь солнечный свет, разлившийся по помещению везде, куда только доставал, легко можно заметить парящие частицы пыли в воздухе. Билл терпеливо улыбнулся, перенес сумку Кайла в другое место и аккуратно присел напротив гостя. Он расставил ноги и подправил широкие штаны в области бедер. Его вечно задумчивое лицо приняло безмятежный вид. — Это трейлер моего отца. Точнее, теперь мой. Я временно живу здесь, потому что так мне удобнее работать в кафе, — он сделал акцент на последнем слове, и Кайл закатил глаза, с каким усердием закатываются глаза только ученики младших классов. — Твоя царская пятая точка же не требует королевских матрасов и трехэтажных коттеджов, я надеюсь? — усмехнулся Билл. Кайл фыркнул и подправил пятерней свои волосы. — Уж не переживай, как нибудь переживу. — В интернете ты казался капризнее, — подметил Билл. Кайл что-то ответил, будучи уже расслабленным до того, что валялся на диване и отлично показывал значение выражения «чувствовать себя как дома», но Билл его не услышал, потому что был погружен во что-то в своем телефоне. — Говнюк, к тебе друг приехал! Будь добр обращать на меня все сто процентов своего внимания! — Подожди. — Что там? Кайл тут же подскочил на месте. Биллу уверенности не занимать в том, что если бы его друг был щенком, его уши точно бы встали в предвкушении интересных новостей. — Подруга завтра выступает в моем баре с кавером на песню одного британского бойсбэнда. Кайл заинтересовался и даже посерьезнел: — У тебя есть бар? — Кафе — это семейный бизнес. А бар — мое личное начало, как бизнесмена, если это можно таковым назвать… Не то, чтобы я хотел вливаться в эту сферу, но мне подсобил отец. Кайл поджал губы и увильнул от ответа, увильнул глазами: посмотрел под свои ноги и тут же замолк. А потом снова спросил с детским любопытством: — Что за подруга? Что за кавер? — Завтра все и узнаешь. Кайл драматично откидывается на диван и не менее комично подпрыгивает на нем из-за пружин в старой мебели. — Че-е-е-ерт! Итак скучно! — У меня есть чипсы и газировка. Может, фильм хоть посмотрим? — Да ну… Кайл снова подскочил. — Расскажи лучше о той своей интернет-подруге, что забеременела в шестнадцать! Билл хаотично обеими руками потрепал свои темно-русые волосы и посмеялся: — Что-ж, это долгая история…