«Тайна Чёрного Рыцаря»(Le Secret du Chevalier Noir)

На грани света, где старинный камень

Хранит печать забытых королей,

Где ветер шепчет древние преданья,

И время замедляет свой полёт...

В стенах, что помнят тысячи историй,

Где факелы роняют тихий свет,

Где рыцари клялись в любви и славе,

И маги создавали чудеса...

Там, где луна серебряным сияньем

Ласкает башен каменную высь,

Где розы расцветают среди ночи,

И звёзды водят тайный хоровод...

Там начинается иная сказка,

О той любви, что не боится тьмы,

Что разрушает древние заклятья

И зажигает новые миры.

Пусть этот замок, страж веков минувших,

Хранит в своих торжественных стенах

Историю, что время не разрушит,

Что станет песней на устах времён...

- Из "Сказаний Заколдованных Башен"

***

(Pov Энид)

Утро выдалось необычайно ярким, словно сама природа решила подчеркнуть контраст между светом и тенью в древних стенах замка Люмьер сюр-Луар. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь витражные окна, рассыпались по каменному полу разноцветными бликами, когда в дверь комнаты Энид раздался настойчивый стук. "Энид! Ради всех святых, ты до сих пор не готова?" – голос Эстер звенел от едва сдерживаемого раздражения. - "Немедленно спускайся к завтраку!" "Я ещё не готова," – отозвалась Энид, натягивая простое льняное платье одно из тех, что вызывали у мачехи такое негодование. Дверь распахнулась. Эстер, уже полностью одетая и причёсанная, окинула падчерицу критическим взглядом. Её шелковое платье цвета бургундского вина безупречно облегало фигуру, а каждый локон был уложен с математической точностью. "О, превосходно. Именно так я и думала тебя застать. Опять эти... простолюдинские наряды? И эти твои волосы..." - Эстер всплеснула руками, золотые браслеты мелодично звякнули. - "Ты хоть понимаешь, что сегодня на завтрак семьи Аддомсов прибудут Делакруа? Их старший сын проявил к тебе интерес на последнем балу, хотя я, честно говоря, не представляю, чем ты могла его привлечь с таким... своеобразным подходом к своей внешности." "Возможно, тем, что я не пытаюсь быть кем-то другим?" - Энид начала расчёсывать свои непослушные волосы, намеренно игнорируя неодобрительный взгляд мачехи. "Ты уже не ребёнок, Энид!" - Эстер повысила голос, её щёки покрылись красными пятнами. – "Пора думать о подобающей партии! Пока мы перебываем здесь, ты должна найти лучших наследников благородных семей. Неужели ты не понимаешь, что удачный брак - это единственный способ сохранить наше положение? Твоё легкомыслие и эти... эти возмутительные манеры только отпугивают достойных кандидатов!" Энид заметила, как глаза Эстер жадно блеснули при упоминании наследников. Конечно, речь шла не о благородстве или чести – только о деньгах. Всегда только о деньгах. "А может, я не хочу быть чьей-то 'подобающей партией?' – Энид резко развернулась к матери, её глаза сверкали праведным гневом. – "Может, меня тошнит от этих бесконечных разговоров о приличиях и долге? Я не кукла, которую можно нарядить и выставить на продажу!" "Как ты смеешь..." - начала Эстер, но Энид перебила её. "Нет, это вы с отцом как смеете! Как смеете решать мою судьбу, словно я какая-то... какая-то лошадь на ярмарке! Вы думаете только о титулах да приданом, но ни разу не спросили, чего хочу я!" "Неблагодарная девчонка!" - взвизгнула Эстер, её идеальная причёска начала распадаться от ярости. "После всего, что я для тебя сделала..." "Ты ничего не сделала для МЕНЯ," - голос Энид стал опасно тихим. "Всё, что ты делала, было ради тебя. Ты ведь потому и вышла за отца – увидела богатого вдовца с титулом и положением. А теперь..." - она горько усмехнулась, - "теперь живёшь в его замке, тратишь его деньги и пытаешься сделать из меня такую же охотницу за состояниями. Но знаешь что? Я лучше проведу жизнь в бедности, чем стану очередной хищницей, что продаёт себя за золото и титулы." Эстер застыла, словно громом поражённая. Впервые за все годы её безупречная маска треснула, обнажая растерянность под слоем напускного высокомерия. Энид никогда не стремилась походить на своих родителей – их мир светских приёмов и политических браков был ей чужд. Её душа жаждала совсем иного. Она любила встречать рассвет в полях, где пряный аромат трав смешивался с утренней прохладой, а редкие цветы тянулись к первым лучам солнца. Часами могла бродить по лугам, собирая букеты полевых цветов - не для пышных ваз в парадных залах, а просто так, ради их мимолётной красоты. В дождливые дни она любила сидеть у окна библиотеки, завернувшись в старый плед, и читать книги о далёких странах и удивительных приключениях. Иногда она тайком пробиралась на кухню, где добродушная кухарка учила её печь простой деревенский хлеб - его запах напоминал о настоящем доме больше, чем все изысканные яства на парадных обедах. По утрам она частенько спускалась к конюшням, где проводила время с лошадьми – расчёсывала их гривы, угощала яблоками и просто говорила с ними. Особенно она любила дикую кобылку по имени Ветер – такую же непокорную и жаждущую свободы, как она сама. В такие моменты Энид мечтала однажды оседлать её и умчаться далеко-далеко, туда, где нет удушающих правил и условностей. В тёплые летние вечера она любила босиком бродить по прохладной траве в саду, наблюдая, как светлячки зажигают свои крошечные фонарики. А порой, когда все обитатели замка засыпали, она пробиралась в старую башню, где устроила себе тайное убежище с МЯГКИМИ Подушками и свечами, и там, под треск фитилей, писала в дневнике свои самые сокровенные мысли и мечты. Она находила радость в простых вещах, в задушевных беседах со старым садовником о его розах, в играх с деревенскими детьми, что не знали ни о каких титулах, в песнях бродячих музыкантов на городской площади. Её улыбка принадлежала всем – от прачки до герцога, ведь Энид давно поняла: истинное благородство живёт в сердце, а не в родословной. "Я хочу найти настоящую любовь," - продолжила Энид уже мягче, словно говоря сама с собой. Её взгляд затуманился, устремляясь куда-то вдаль, за стены замка. "Ту, от которой сердце замирает, а душа поёт. Хочу быть с тем, кто примет меня такой, какая я есть в простом льняном платье, с растрёпанными волосами, со всеми моими мечтами и причудами." - Она посмотрела прямо в глаза мачехе. - "И знаешь что? Я уже знаю, где искать такую любовь. Не на ваших чопорных балах и не среди тех напыщенных павлинов, которых вы мне сватаете." - выговорив всё на одном дыхании, Энид вздохнула, набирая воздух в лёгкие. - "Скажи, мам, мы приехали в Люмьер сюр-Луар по той же причине? Чтобы найти мне багатого жениха и наконец-то решить мою "судьбу"? "Как ты смеешь!" - задохнулась от возмущения Эстер. "Я делала всё..." "С меня довольно." Прежде чем Эстер успела закончить, Энид стремительно подошла к двери и захлопнула дверь прямо перед её носом. Звук удара эхом разнёсся по коридору, заглушая возмущённый вскрик мачехи. Прислонившись к прохладному дереву двери, Энид услышала возмущённое "Мы ещё не закончили этот разговор!" и звук удаляющихся шагов. Цокот каблуков Эстер эхом отражался от каменных стен, постепенно затихая где то в глубине коридора. Вместе с ним, казалось, отступала и удушающая атмосфера, что годами окутывала замок подобно ядовитому туману.

***

И вот, стоя у окна своей комнаты и глядя на просыпающееся королевство, Энид чувствовала, как внутри растёт непреодолимое желание вырваться за пределы этих душных стен. Внизу, за высокими стенами замка, раскинулся городок, где уже кипела утренняя жизнь - торговцы раскладывали свои товары, пекари выносили свежий хлеб, а между рядами лавок сновали горожане в простой, но опрятной одежде. Вчера, когда их карета медленно въезжала в город через старинные ворота, увитые диким плющом, Энид едва успела уловить мимолётные улыбки и приветственные взмахи рук местных жителей. Эстер, как всегда непреклонная в своих решениях, настояла на немедленном прибытии в замок, не позволив своей подопечной даже ненадолго задержаться на шумной рыночной площади, где разноцветные навесы торговых лавок манили яркими красками, а воздух был напоен ароматами свежей выпечки и пряностей. Воспоминания о вечернем прибытии вихрем пронеслись в голове Энид, задержавшись на том моменте, когда их встречал Рыцарь Чёрного Шипа. Что-то в этой фигуре, закованной в тёмную броню, притягивало взгляд, заставляло сердце биться чаще. Может быть, та особая грация движений, несвойственная большинству воинов? Или глубина голоса, в котором, несмотря на холодность тона, угадывались нотки чего-то... родственного? "А почему бы и нет?" - прошептала Энид, отходя от окна. Часы пробили девять – семья наверняка всё ещё сидела за завтраком, ожидая прибытия Делакруа. Самое время для маленького приключения. Энид знала потайной ход, ведущий из западного крыла прямо к садовой калитке она обнаружила его ещё в детстве, исследуя замок. Сейчас этот путь к свободе казался особенно заманчивым. "Прости, Эстер," - усмехнулась она, проскальзывая в потайную дверь за гобеленом, - "но, кажется, твой безупречно спланированный завтрак пройдёт без меня. Зато у меня появится шанс узнать, чем живёт настоящий город, а не та выхолощенная версия, которую ты считаешь единственно приемлемой." Пыльный коридор вился змеёй между древними стенами. Где-то впереди брезжил свет - там, где каменная кладка уступала место утреннему солнцу, а чопорная атмосфера замка растворялась в шуме живого, настоящего города. Энид шла вперёд, чувствуя, как с каждым шагом её сердце бьётся всё свободнее. Сегодня она намеревалась познакомиться с каждым, кто вчера приветствовал её появление искренней улыбкой. В конце концов, разве не в этом заключается настоящая жизнь - в простых радостях и неподдельных чувствах?

***

(Pov Уэнсдей)

В тени крепостной стены, незаметная для всех, кроме самых внимательных глаз, стояла фигура в чёрных доспехах. Металл, отполированный до глубокого антрацитового блеска, поглощал утренний свет, делая силуэт похожим на вырезанный из самой тьмы. Уэнсдей, уже несколько часов несшая свою утреннюю стражу, заметила светлую фигурку, спускающуюся по извилистой дороге к городу. Что-то в груди дрогнуло, когда она узнала характерные розово-голубые пряди, развевающиеся на ветру, словно живые ленты рассветного неба. Под шлемом её губы сжались в тонкую линию. "Это входит в мои обязанности," напомнила она себе, начиная движение вдоль стены, чтобы не потерять из виду неожиданную беглянку. - "Просто часть долга по защите гостей замка." Но где-то глубоко внутри шевельнулось странное чувство – желание защищать эту девушку не из-за долга, а по какой-то другой, пока непонятной причине. Это чувство пугало её больше, чем все противники, с которыми ей доводилось сражаться. Энид тем временем погрузилась в городскую жизнь, словно яркая бабочка, случайно залетевшая в сад, полный простых полевых цветов. Рыночная площадь уже начинала наполняться людьми, воздух был пропитан запахами свежей выпечки и пряностей. Лотки торговцев раскрывались один за другим, как утренние цветы, выставляя напоказ свои сокровища – от свежевыпеченного хлеба до замысловатых украшений местных ремесленников. Она с восхищением разглядывала прилавки, останавливаясь то тут, то там, впитывая каждую деталь этого нового для неё мира. Её глаза сияли от восторга, когда она рассматривала работы местных ремесленников - такие простые и в то же время полные искренней красоты, которой часто не хватало дорогим безделушкам в замке. Каждая вещь здесь казалась живой, согретой теплом рук своего создателя. Внезапно её внимание привлек небольшой цветочный магазинчик, утопающий в разноцветье полевых цветов. В отличие от идеально подстриженных роз в саду Эстер, эти цветы казались живыми, настоящими, словно только что собранными на лесной поляне. Их лепестки трепетали на легком ветру, а воздух вокруг был напоен сладким медовым ароматом. "Доброе утро!" - поприветствовал её молодой человек с открытым лицом и добрыми глазами. В его синей шапке, из которой выглядывали тёмно-русые волосы, застряла маленькая ромашка, что придавало ему очаровательно небрежный вид. - "Я Аякс. Чем могу помочь?" "Я просто... любуюсь," - улыбнулась Энид, разглядывая необычные композиции ИЗ Полевых цветов. Каждый букет рассказывал свою историю здесь скромные ромашки соседствовали с яркими васильками, а простые колокольчики гармонично дополняли изящные полевые гвоздики. - "Никогда не видела, чтобы простые ромашки могли выглядеть так... волшебно." "Секрет в том, чтобы видеть красоту в простых вещах," – ответил Аякс, и что-то в его голосе заставило Энид поднять глаза. В его взгляде читалось искреннее восхищение, от которого ей почему-то стало неловко. Он смотрел на неё так, словно она сама была одним из его прекрасных цветов. С крыши соседнего дома Уэнсдей наблюдала за этой сценой, чувствуя, как непривычно сжимается что-то внутри. Её рука непроизвольно легла на рукоять меча, хотя никакой опасности не было. Пальцы в черной металлической перчатке сжались так сильно, что кожа под доспехом заскрипела. "Нелепо," - подумала она, злясь на себя за эту необъяснимую реакцию. - "Это просто беспокойство о безопасности гостьи. Ничего больше." "Эй, новенькая!" – звонкий голос разорвал утреннюю идиллию, как серебряный колокольчик разрывает тишину храма. К цветочной лавке подбежала девушка с экзотической внешностью и озорной улыбкой. Её чёрные волосы были собраны в замысловатую причёску, украшенную разноцветными лентами, а в карих глазах плясали искорки веселья. - "Я Йоко! Видела, как ты спускалась из замка. Хочешь, покажу самые интересные места в городе?" Энид просияла, мгновенно забыв о лёгком смущении от внимания Аякса. В Йоко было что-то такое – искренность, живость, полное отсутствие той чопорности, которая окружала её в замке, что сразу располагало к себе. Она напоминала яркую экзотическую птицу, случайно залетевшую в сад, полный чинных павлинов. Эта девушка не смотрела на Энид снизу, не считала её недосягаемой принцессой. Йоко относилась к ней просто, с естественной теплотой и уважением, без подобострастия и показной почтительности. Она не искала покровительства или милости, а общалась открыто и непринужденно, словно разговаривала с давней подругой. "С удовольствием! Только... это не опасно?" - в голосе Энид прозвучала не столько тревога, сколько надежда на небольшое приключение. Её глаза загорелись тем особенным блеском. который появляется у людей, предвкушающих что-то необычное и волнующее. "В нашем городе? С сотнями, а то и тысячами рыцарей на страже?" – рассмеялась Йоко, и её смех был похож на перезвон маленьких колокольчиков. - "Да ты в большей безопасности, чем золото в королевской сокровищнице! Говорят, наш Чёрный Рыцарь, который из семьи Аддамсов, может учуять опасность за милю и появляется из теней быстрее, чем ты успеешь моргнуть!" Уэнсдей едва заметно улыбнулась под шлемом, продолжая следовать за девушками по крышам и переходам, о существовании которых знали только стража и местные воры (с которыми у неё было негласное соглашение - они не трогали честных горожан, она не трогала их). Она привыкла двигаться бесшумно, как тень, и сейчас эти навыки пригодились как никогда. Чёрные доспехи, обычно заметные издалека, в тенях крыш становились практически невидимыми. Йоко оказалась превосходным гидом. Она показывала Энид не парадные улицы, а укромные уголки города, каждый из которых хранил свои секреты: старинную башню часовщика, где каждый час выступали крошечные механические фигурки, танцующие под музыку невидимой шарманки; мастерскую старого алхимика, чьи окна светились всеми цветами радуги, а из трубы временами вырывался разноцветный дым; маленькую площадь, где местные артисты устраивали импровизированные представления, превращая простые камни мостовой в сцену для своих историй. Уэнсдей, следовавшая за ними по крышам и узким переулкам, невольно ловила каждое слово и каждый смех Энид. Она убеждала себя, что просто выполняет свой долг по защите гостьи, но что-то в груди предательски сжималось каждый раз, когда девушка улыбалась или запрокидывала голову в искреннем смехе. "А здесь... ой," - Йоко резко остановилась, и Энид чуть не врезалась в неё. Перед Ними стояла высокая девушка с надменным выражением лица. Её платье, хоть и безупречно сшитое, казалось слишком вычурным для утренней прогулки по городу. Каждая складка кричала о богатстве и положении своей владелицы, каждая вышивка была призвана подчеркнуть её статус. Это была Бьянка Барклай. Семья Бьянки работала на влиятельный род Аддамсов, которые фактически управляли королевством. Благодаря этому связям и покровительству Аддамсов, Бьянка и её семья получали щедрое "вознаграждение" - престижные должности, земельные участки и социальные привилегии. Её отец был старшим управляющим финансовых операций Аддамсов, что позволяло им иметь комфортный и обеспеченный образ жизни. Бьянка с детства впитала корпоративную культуру своей семьи - демонстративное презрение к "простым" людям и ощущение собственной исключительности. В городе её знали как язвительную и высокомерную особу, которая считает себя вправе унижать окружающих благодаря своему положению "придворной служанки" влиятельного семейства Аддамсов. "Так-так," - протянула Бьянка, окидывая Энид презрительным взглядом. - "Наша новая аристократка решила снизойти до простых смертных? Или сбежала от строгой мачехи? Должно быть, тяжело жить в тени такой... выдающейся женщины." Энид побледнела. Её руки непроизвольно сжались в кулаки, но она промолчала, вспомнив все уроки этикета, которые так настойчиво вбивала в неё Эстер. "Леди никогда не теряет самообладания," - звучал в её голове голос мачехи. "Даже если ей хочется разорвать обидчика на части." "Говорят, твоя мачеха специально привезла тебя сюда, чтобы выдать замуж," - продолжала Бьянка с жестокой усмешкой. - "Что, никто при дворе не позарился на такую... необычную невесту? Неудивительно, с такими волосами. Знаешь, некоторые считают, что это признак пори или..." "Довольно." Глубокий голос прозвучал словно раскат грома в безоблачном небе. Рыцарь в чёрных доспехах появился будто из ниоткуда, встав между Энид и Бьянкой. "Рыцарь Чёрного Шипа!" – выдохнула Бьянка, мгновенно растеряв всю свою надменность. Её лицо побледнело, а руки слегка задрожали. В городе ходили легенды о том, как этот воин расправлялся с теми, кто нарушал покой его подопечных. "Леди Синклер находится под защитой замка," - в голосе Уэнсдей звучал металл. - "Любое оскорбление в её адрес будет расценено как нарушение королевского мира. Если мой отец тебя об этом не проинформировал, надеюсь, сейчас это стало предельно ясно." Каждое слово падало тяжело, как удар меча о щит. Бьянка поспешно удалилась, бормоча извинения. Её каблуки стучали по мостовой все быстрее и быстрее, пока она не скрылась за поворотом. Йоко прыснула в кулак, наблюдая за её поспешным отступлением. Энид же не могла оторвать взгляд от своего защитника, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. В этой фигуре было что-то завораживающее – сила и грация сочетались так естественно, как день сочетается с ночью. Рыцарь коротко кивнул девушкам и растворился в тени ближайшего переулка так же внезапно, как появился. Уходя, она услышала, как Энид спрашивает Йоко: "Расскажи мне о нём... о Рыцаре Чёрного Шипа. Кто скрывается за этими доспехами?" Сердце Уэнсдей пропустило удар, но она заставила себя продолжить путь.

***

В библиотеке, где стояли тысячи томов древних знаний, Уэнсдей внимательно осмотрелась. Ни одна тень не шевельнулась, ни один звук не нарушил тишину. Убедившись, что за ней никто не наблюдает, она подошла к дальней полке, где среди множества книг выделялся потертый том "Хроники Забытых Теней". Легким движением пальцев она коснулась корешка и мягко потянула его на себя. Раздался тихий щелчок, и часть массивной каменной стены бесшумно отступила, открывая узкий проход. За ней начиналась винтовая лестница, уходящая глубоко вниз. Каждая ступенька была отполирована временем и шагами тех немногих, кто знал об этом месте. Спускаясь по лестнице, Уэнсдей машинально считала ступени - привычка, выработанная годами тренировок. Шестьдесят семь каменных ступеней вели в её личное убежище - место, где она могла быть абсолютно собой. Факелы на стенах загорались сами собой по мере её спуска, древняя магия узнавала свою хозяйку. На последней ступеньке она остановилась, привычным жестом коснувшись старинного герба, высеченного в камне. Маленькая роза, обвитая шипами – символ её рода, хотя об этом знали единицы. Тяжелая дверь бесшумно отворилась, пропуская её в святая святых – древнюю библиотеку, хранившую секреты многих поколений. В тусклом мерцании старинных масляных ламп, ЧЬИ ЯЗЫКи пламени танцевали между пожелтевшими страницами книг, Дивина подняла взгляд от древнего манускрипта. Тени играли причудливыми узорами на каменных стенах их тайного убежища маленькой библиотеки, спрятанной в самом сердце замка, куда вёл лишь один потайной ход, известный только лишь избранным. Скрип старинной двери нарушил тишину. Металлическое эхо шагов, глухое постукивание сапог по каменному полу — и из темноты появилась высокая фигура в чёрных доспехах. Дивина сразу узнала этот силуэт: сначала блеснул край вороненой стали, затем — непроницаемая маска шлема Рыцаря Чёрного Шипа. "Я знала, что ты придёшь," - тихо произнесла Дивина, откладывая манускрипт, чьи страницы были испещрены древними символами и забытыми знаниями. "Откуда?" - голос из-под шлема звучал глухо, но Дивина различила в нём знакомые интонации, которые Уэнсдей обычно так тщательно скрывала от всех остальных. "Юджин заметил тебя на западном крыле," - Дивина задумчиво покрутила в руках безупречно свёрнутый лист бумаги - послание от их "пчелиного мальчика". - "По его словам, ты ввязалась в какую-то перепалку, а потом стремительно исчезла в направлении библиотеки." "Лучше бы он так усердно следил за своими пчёлами." - холодно отозвалась Уэнсдей. Внутренне она корила себя за то, что, поглощённая загадочной аурой Синклер, не заметила наблюдательного паренька. - "Весь город стонет от укусов его неугомонных подопечных, но никто не смеет всерьёз жаловаться. Этот хитрец умудряется откупаться своим чудодейственным мёдом. И ведь действительно помогает - я видела, как его снадобья поставили на ноги тех, кого даже придворные целители списали со счетов." - раздражённо сказала она, поднесши руку к шлему в задумчивом жесте. Рыцарь прошла вдоль кижных полок, остановившись у витражного окна. Здесь, в их убежище, даже её движения менялись — исчезала та механическая точность, которую все привыкли видеть в Рыцаре Чёрного Шипа. "Здесь только мы," - мягко посмеялась Дивина. - "Как в тот день, когда две глупые девчонки случайно нашли этот проход, убегая от гнева старого библиотекаря." Уэнсдей помедлила мгновение, затем её руки потянулись к застёжкам шлема. Щелчок — и тяжёлый шлем был снят, позволяя двум длинным чёрным косам упасть на доспехи. Бледное лицо с острыми чертами наконец-то обрело свободу от металлической маски. "Четырнадцать лет прошло," - тихо сказала Уэнсдей, глядя на шлем в своих руках. - "А я всё ещё прихожу сюда, когда мир становится слишком..." "Слишком?" - подтолкнула Дивина, когда пауза затянулась. "Непонятным," - закончила Уэнсдей, и в её голосе промелькнула растерянность - эмоция, которую не позволял себе показывать Рыцарь Чёрного Шипа. Дивина внимательно посмотрела на подругу. За четырнадцать лет она выучила каждую чёрточку этого лица, каждый оттенок эмоций, которые Уэнсдей так старательно прятала от всего мира. Сейчас она видела что-то новое - едва заметный румянец на обычно бледных щеках, странное беспокойство в зелёных глазах. "Расскажешь?" - Дивина уселась удобнее в своём любимом кресле, указав подруге на банкетку рядом. "Этот месяц будет... необычным," - начала Уэнсдей, присаживаясь. В полумраке библиотеки блики пламени играли на её доспехах, превращая грозного рыцаря в живую тень. - "Синклеры привезли свою дочь - Энид." "О," - Дивина чуть подалась вперёд. - "Девушка с розово-голубыми прядями? О которой говорит весь город?" "Ты уже слышала," - это не был вопрос. "Конечно слышала. Даже в моём добровольном заточении среди книг до меня доходят слухи," - Дивина мягко улыбнулась. - "Особенно когда речь идёт о принцессе, которая заставила Рыцаря Чёрного Шипа следовать за ней по пятам." Уэнсдей резко подняла глаза: "Что ты имеешь в виду? Я просто выполняю свою работу. Это мой долг." "Я знаю тебя, Уэнсдей. С тех самых пор, как ты была просто девочкой, мечтавшей о рыцарстве, а не легендой, от чьего имени дрожат враги королевства," - Дивина говорила мягко, но уверенно. - "Ты права. Ты никогда не отступаешь от своего долга, но и никогда не позволяешь эмоциям влиять на свои решения. Ты никогда не была с кем-то такой... ласковой, как с этой девушкой. Ко всем гостям в королевстве ты относилась одинаково с холодом и грубостью. До сегодняшнего дня." В наступившей тишине было слышно только потрескивание фитилей в лампах. Уэнсдей молчала, её пальцы рассеянно поглаживали гравировку на шлеме. "Она... особенная," - наконец произнесла Уэнсдей, и эти слова, казалось, дались ей с трудом. - "Смотрит на мир с таким восторгом, будто видит его впервые. В ней есть что-то... необъяснимое." "И это пугает тебя?" - тихо спросила Дивина. "Нет," - слишком быстро ответила Уэнсдей, затем помедлила. - "Да. Не знаю. Я встретила её сегодня утром на утренней обороне замка. Она знакомилась с жителями нашего королевства, задавала вопросы о вещах, которые я перестала замечать годы назад. Смеялась и улыбалась каждому встречному в глаза и просто... радовалась жизни?" - Уэнсдей покачала головой. - "Я чувствовала, будто бы весь мир вокруг меня рушится. А затем я заступилась за неё перед Бьянкой. Я была уверена, что ответственно выполняю свой долг, но её глаза так светились детской радостью, когда она смотрела на меня.." Дивина внимательно наблюдала за подругой. За годы службы Уэнсдей научилась скрывать любые эмоции, превратившись в живую легенду - неприступного рыцаря, чьё сердце знает только долг и честь. Но сейчас, в мерцающем свете ламп, Дивина видела, как трещины появляются в этой идеальной броне. "И что ты ей сказала?" "Ничего," - Уэнсдей поднялась, прошлась вдоль книжных полок. - "Я... сбежала. Впервые в жизни я просто развернулась и ушла." "А теперь ты здесь," - мягко закончила Дивина. "А теперь я здесь," - эхом отозвалась Уэнсдей, остановившись у старинной карты на стене. - "Потому что это единственное место, где я могу быть... собой." "И какая она?" - спросила Дивина после долгой паузы - "Настоящая Уэнсдей, которую разглядела принцесса в "тёмном и страшном" рыцаре за один день, когда остальные не видели её годами?" Румянец на щеках Уэнсдей стал заметнее. Она открыла рот, чтобы ответить, но вдруг замерла, прислушиваясь к чему-то. "Колокол к вечерней страже," - произнесла она, снова становясь собранной и напряжённой. - "Мне пора." "Конечно," - кивнула Дивина, но когда Уэнсдей потянулась за шлемом, добавила: - "Знаешь, иногда маска защищает нас не от других, а от самих себя. " Уэнсдей застыла на мгновение, затем медленно надела шлем, снова превращаясь в неприступного Рыцаря Чёрного Шипа. Её шаги к двери были бесшумны, как дыхание ночи. "Мы ещё поговорим," - произнесла она у выхода, и даже сквозь металл шлема в её голосе слышалась особенная мягкость, предназначенная только для этих стен и единственного человека, знавшего её настоящей. "Обязательно," - ярко улыбнулась Дивина на прощание. Когда тяжёлая дверь закрылась, Дивина вернулась к своему креслу. За спиной поднимающейся по винтовой лестнице Уэнсдей остались книжные своды и понимающий взгляд старой подруги.

***

Покинув тишину библиотеки, Уэнсдей медленно поднималась по винтовой лестнице северной башни. Её шаги, обычно чеканные и решительные, сейчас звучали неуверенно, словно даже верная броня ощущала смятение своей хозяйки. Холодные камни стен, отполированные прикосновениями сотен рук за века существования замка, казались живыми в неверном свете факелов. Ночь уже давно вступила в свои права, окутав древнюю цитадель покрывалом из бархатной тьмы и серебряных звёзд. Поднимаясь всё выше, воин чувствовала, как с каждым шагом воздух становится свежее и чище, пока наконец порыв ветра не возвестил о том, что она достигла вершины. Смотровая площадка башни парила над миром подобно одинокому острову в море ночного неба. Уэнсдей замерла у парапета, позволяя ветру играть странную мелодию ветра, котрый разбивался о её доспехи. Внизу раскинулось королевство - море мерцающих огней, каждый из которых рассказывал свою историю. Факелы стражи, свечи в окнах горожан, далёкие костры путников – все они складывались в созвездия земных звёзд, перекликающихся с небесными светилами. Латные перчатки тихо скрипнули, когда Уэнсдей оперлась о древний камень парапета. В такие моменты одиночества она особенно остро ощущала тяжесть своих доспехов – не физическую, но ту, что ложилась на душу. Каждая пластина брони была не только защитой, но и частью той роли, которую она играла день за днём, год за годом. "Я знала, что найду тебя здесь," - голос Энид, мягкий и певучий, словно журчание весеннего ручья, разрезал ночную тишину, заставив сердце Уэнсдей сбиться с ритма. Она медленно обернулась. В проёме древней арки, украшенной причудливой резьбой, стояла Энид Синклер, и время, казалось, замерло, очарованное этим видением. Лунный свет обнимал её фигуру, создавая вокруг неё сияющий ореол, словно сама ночь решила благословить её своим серебряным поцелуем. Её волосы, обычно напоминавшие расплавленное золото, в лунном сиянии превратились в водопад жидкого серебра, струящийся по плечам. В глазах Энид отражались звёзды, и казалось, что в них заключена вся мудрость ночного неба. Несколько долгих мгновений они просто смотрели друг на друга, позволяя Тишине говорить то, что не могли выразить слова. Энид плавно двинулась вперёд, её шаги были настолько легкими, что казалось, будто она не касается каменных плит, а скользит над ними. Шёлк её платья шептал древние секреты, когда она приблизилась к парапету, встав рядом с застывшей подобно изваянию Уэнсдей. "Тебе не следует быть здесь так поздно," - произнесла наконец Уэнсдей, пытаясь придать голосу привычную холодность, но даже механическое искажение шлема не могло полностью скрыть дрожь в её словах. "Я видела, как ты наблюдал за мной утром," - Энид грациозно облокотилась о перила, и её близость заставила сердце Уэнсдей забиться чаще. - "Ещё до того, как появилась Бьянка. Ты стоял в тени на крыше, думая, что тебя никто не заметит." Пауза растянулась между ними, наполненная невысказанніми словами и несделанными жестами. Где-то вдалеке прокричала ночная птица, словно напоминая о том, что мир вокруг продолжает жить своей жизнью. "Это входит в мои обязанности," - ответ прозвучал механически, заученно, как строка из устава, которому Уэнсдей следовала всю свою жизнь. "Правда? А мне кажется, что-то ещё," - в голосе Энид зазвенела улыбка, подобная первому лучу рассвета, пробивающемуся сквозь ночную мглу. - "Знаешь, есть старая легенда о рыцаре, который носил чёрные доспехи не потому, что был мрачным или суровым, а потому что внутри него горел такой яркий свет, что он боялся ослепить всех вокруг. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вспоминаю эту историю." Уэнсдей молчала, но её сердце билось так громко, что, казалось, его стук эхом отражался от древних стен башни, сливаясь с шёпотом ночного ветра и далёким пением сверчков. Каждый удар отдавался в ушах подобно колоколу, отмеряющему мгновения этой судьбоносной встречи. "За каждой маской скрывается самое необычное," - продолжала Энид тихо, её голос был подобен шелесту осенних листьев. - "Самое настоящее. То, что боится показать себя миру. То, что ждёт правильного момента, чтобы расцвести." "А что если за маской прячется нечто тёмное?" - голос Уэнсдей дрогнул, как струна арфы под неосторожным прикосновением. "Что-то настолько неожиданное и пугающее, что лучше оставить его скрытым навсегда? Что если некоторым теням лучше оставаться в темноте?" Энид повернулась к ней, и в её взгляде читалось такое понимание, что у Уэнсдей перехватило дыхание. Лунный свет играл на её лице, подчёркивая тонкие черты, делая их похожими на искусную работу древнего скульптора. "Тьма - это всего лишь отсутствие света," - промолвила она с мягкой уверенностью человека, знающего древние истины. - "А иногда то, что нас пугает больше всего, оказывается именно тем, что делает нас особенными. Наши тени - это всего лишь доказательство того, что где-то рядом есть свет." Ветер усилился, принося с собой аромат ночных цветов из замкового сада и далёкое эхо колокола, отбивающего полночь. Каждый удар отдавался в сердце Уэнсдей, словно отсчитывая мгновения до неизбежного рассвета. "Знаешь, что я заметила сегодня?" голос Энид стал задумчивым. - "Все здесь говорят о Рыцаре Чёрного Шипа с уважением и даже страхом. Грозный воин, непобедимый защитник... Но никто не знает тебя по-настоящему, верно? Никто не видит, как ты каждое утро кормишь бездомных кошек во внутреннем дворе, как помогаешь младшим ученикам с их тренировками, когда думаешь, что тебя никто не видит." Слова Энид были подобны каплям дождя, пробивающим самую прочную броню не силой, но настойчивой нежностью. Уэнсдей почувствовала, как что-то внутри неё начинает меняться, подобно льду, тающему под первыми лучами весеннего солнца. "Тебе пора возвращаться," - голос Уэнсдей звучал хрипло даже через устройство в шлеме, словно каждое слово давалось ей с трудом. - "Завтра важный день. Турнир Первой Розы - древняя традиция нашей школы. Все рыцари должны продемонстрировать своё мастерство." "Ты будешь участвовать?" - в вопросе Энид звучал неподдельный интерес, смешанный с чем-то более глубоким, что Уэнсдей боялась назвать. "Конечно. Это мой долг." "А если..." - Энид помедлила, и в этой паузе словно сконцентрировалась вся магия этой ночи, - "если бы это был не долг? Если бы ты мог выбирать? Что бы ты выбрал, Рыцарь Чёрного Шипа?" "Спокойной ночи, Синклер," - твёрдо произнесла Уэнсдей, хотя внутри всё дрожало от непривычных эмоций, подобно листьям осины на ветру. "Доброй ночи.." - мягко ответила Энид, и в её голосе слышалась нотка разочарования, вызванная молчанием и невысказанным ответом на её вопрос. - "Пусть звёзды продолжают хранить тайны этого прекрасного замка..." Глядя вслед удаляющейся фигуре Энид, закованный в чёрные доспехи рыцарь впервые в жизни почувствовала, что её безупречная броня, её убеждения, её уверенность в том, что чувства - это слабость, начинают давать трещины. И самое страшное – ей это начинало нравиться. "Завтра," - прошептала Уэнсдей в ночь, когда шаги Энид окончательно стихли на лестнице. - "Завтра я докажу, что достойна своего титула. Что никакие чувства не смогут поколебать мою преданность долгу." Но звёзды, древние и мудрые свидетели бесчисленных историй любви и долга, казалось, посмеивались над её решимостью, зная что-то, чего пока не знала сама Уэнсдей: иногда самые крепкие стены падают не от ударов тарана, а от нежного прикосновения солнечного луча. И порой в этом падении заключается не поражение, а самая важная победа.