Галерея

      Разумеется, разговор состоялся не из приятых, и после того, как Сынмин наорал на каждого, кто поддержал этот рискованный план, включая самого Хенджина, Хван без зазрений совести попросил его покинуть квартиру, пока тот не успокоится. Ким ни в какую не собирался соглашаться на эту авантюру, поэтому ни о каком успокоении речи не шло. Так и вышло, что в квартире остались все, кроме Сынмина. Минхо проводил друга вниз к машине, чтобы тот пришел в себя: по ощущениям его необходимо было привязать веревками, лишь бы тот угомонился.              — Да как ты, блять, не понимаешь: если все, что про него рассказали эти ублюдки, –правда, то мы подвергаем Хенджина невероятной опасности! — Ким практически кричал и хватался за ворот пальто Минхо.              — Так, во-первых, они не ублюдки, во-вторых, им можно верить, поэтому просто доверься, — Ли осторожно вытаскивал из кулаков друга помятую ткань.              — В смысле «доверься»? То есть ты хочешь сказать, чтобы я просто так взял и поверил, что они это задумали не специально? Какими бы ни были их мотивы, я и так еле заставил себя делить с ними воздух, а ты говоришь бросить Хенджина на растерзание только потому, что они сказали? Тебе вообще все мозги вытрахали или высосали?              — Ты перегибаешь… — Минхо развернулся и собрался уходить. — Если ты хочешь помочь с планом – возвращайся, но, если я услышу от тебя хоть малейшее оскорбление, я не посмотрю, что ты мой друг и вырублю тебя. Мы все за одно, до тебя это, видимо, еще не дошло. У тебя свои мотивы, у меня свои. Это неугомонное создание стало дорогим для меня, и я не хочу, чтобы его упекли за решетку на пожизненное, когда у нас есть шанс избежать всего этого пиздеца ценой риска. Выключи истеричку и начни думать здраво, я тебя не узнаю.              Ли развернулся окончательно и направился в сторону дома Хенджина, чтобы вновь присоединиться к обсуждению плана. Ким не появлялся добрые полчаса, но, когда Чан закончил с описанием внешности и некоторых привычек Ноля, дверь осторожно открылась.              — Теперь вы знаете про него чуть больше, — Бан застегнул пуговицу на запястье после того, как показал шрам от ожога, поставленного ему Нолем несколько лет назад, и сложил руки. — Он самый настоящий аморальный подонок, надеюсь, вы в этом окончательно убедились.              — Сынмин, ты как? — обеспокоенно спросил Хенджин после той истерики, которую устроил Ким ранее.              Подполковник сидел и смотрел в пол, переживая, что, возможно, слышит голос Хвана в последний раз.              — Все в порядке, — его голова резко поднялась, а на лице была дежурная улыбка, — я хочу послушать ваши идеи. Не переживайте, постараюсь держать себя в руках.              Все дружно выдохнули, ведь после того бесконечного потока оскорблений, за которые тот, помимо всего прочего, до сих пор не извинился, у многих звенело в ушах, а Феликсу вообще пришлось пить обезболивающее. Свое обещание Ким все же сдержал и сидел весьма тихо, хотя на его лице и читались субтитры, а количество глубоких вдохов могло лишить всю квартиру кислорода. План был донельзя прост. Хенджин – наживка. Чан созванивается с Нолем и, разумеется, каждое их слово идет под запись. Чонин незаметно фотографирует его и мгновенно отправляют фото в отдел к Киму, где он оперативно лепит уголовное дело по мелочи, лишь бы задержать Ноля, разбираться будут позднее. Чан, Чанбин и Джисон выступят в роли захватчиков и возьмут на себя задержание Ноля или, во всяком случае, попробуют отвлечь внимание охраны. Феликс, в свою очередь, должен вызвать полицию, так как увидел кого-то из разыскиваемых. Все должно пройти гладко, полиция приедет на арест одних, заберет другого.              Они продумали каждый шаг, а Сынмин сидел все это время и не понимал, почему Хенджин согласен на этот опаснейший план. Почему они не могут просто назначить встречу, но самому Хвану никуда идти не нужно, обман – это же так просто. Да потому что он не Чан, который не стал проверять правдивость слов Сынмина при обмене заложников, а Ноль будет, он расчетлив и внимателен. В его бизнесе нельзя никому доверять, но так вышло, что к Бану он по какой-то причине испытывал нечто сродни уважению, поэтому вероятность обмана еще могла иметь место быть. Но, тем не менее, полагаться на такое нелепое «а вдруг» не в их ситуации, ведь если ничего не сработает, то в опасности будут абсолютно все.              — Что ж, получается, Чан повезет Хенджина к Нолю, а мы все будем заняты делом? — подытожил Сынмин, все кивнули. — Почему вы думаете, что полиция не задержит вас, а переключит свое внимание на этого мудака?              — А тут нам все же понадобится твоя помощь, — Джисон поерзал на диване. — У тебя наверняка есть знакомые полицаи, которых ты можешь, грубо говоря, подговорить поехать на арест и заранее предупредить о возможном нахождении там более крупной рыбы.              — Мы же вроде как пришли к выводу, что в полиции никому нельзя доверять, так не проще бы было произвести арест именно мне? — Ким приподнял бровь и застучал пальцем по подлокотнику кресла.              — А кто займется формированием дела? Есть еще кто-то, кому ты доверяешь в отделе? — Чанбин сидел напротив подполковника и, облокотившись на колени, сложил руки в замок.              — Вообще, есть один человек, — Сынмин задумался и откинулся на спинку, рядом с ним сел Хенджин, пытаясь успокоить бушующий разум Кима, что получалось у него весьма с трудом.              Нахождение Хенджина так близко, его едва ощутимое тепло около собственного плеча даже без прямого контакта помогало расслабиться, но как только Сынмин вспоминал про предмет их текущего обсуждения, он снова был готов вот-вот сорваться, поэтому принял решение подняться и отойти в сторону от Хвана, чтобы, даже если захочет взять его за руку или обнять, у него не было на это возможности.              — Ты про свою секретаршу? — спросил Минхо, видя, что друг слишком загрузился.              — Да, Дауль — замечательный сотрудник, очень опытная, поэтому есть резон доверять ей, — Ким потер переносицу. — За неимением других вариантов, предлагаю остановиться на ней.              — Отлично, так будет даже проще, — Джисон хлопнул в ладоши. — Чан, давай звони Нолю, договаривайся о встрече на вторник, как раз у нас будет денек на подготовку, а сегодня я до усрачки устал.              — Не ты один, — Чонин потянулся на месте и уложил одну руку на плечо Бана. — Позвони, пока не очень поздно.              — Хорошо, дайте пару минут, — Чан провел пальцами по ладони Яна и с глубоким выдохом поднялся с места, чтобы совершить звонок в другой комнате.              Хенджин также встал, но не последовал за ним, а подошел к Сынмину, осторожно беря его за руку и ведя на кухню. Он шел медленно и старался растянуть это мгновение контакта на как можно большее время. Затем он развернулся и закрыл за ними замок, таким образом оказываясь зажатым между Кимом и дверью: пространство кухни было крайне небольшим. Он приподнял подбородок Сынмина, ведь тот не смотрел на него последний час, что находился в квартире, и никак не реагировал на нахождение Хвана рядом. Сынмин снова отвернулся, ему было больно смотреть на него, на эти теплые глаза, пухлые губы и самый очаровательный нос в мире, а когда взгляд опускался к шее, его сердце окончательно переполняло отчаяние.              — Прости меня, — тихо сказал Ким. — Я не должен был так себя вести, просто я так долго шел к этому моменту, так долго мечтал увидеть тебя рядом, живым и невредимым, а ты… У тебя вся шея…              — Ты же знаешь, что это исключительно моя вина, если ее можно так назвать, — Хван взял ладони Кима в свои и крепко сжал. — Поверь мне, я страдал там только сам по себе, накручивал себя и истерил, в то время как именно со мной все было в порядке, сейчас мы сделаем это для тех, кто все еще находится там, кто испытал куда больше страданий, чем я.              — Откуда в твоем сердце столько храбрости, что ты готов рисковать своей безопасностью ради людей, которых практически не знаешь? — Сынмин наконец поднял на него взгляд и прикоснулся своим лбом к его. — Ты действительно в этом уверен?              — Я уверен в этом, как никогда прежде, это, наверное, самое важное, что я делал и когда-либо сделаю в своей жизни, поэтому просто доверься мне: все пройдет хорошо, — Хенджин приподнял голову и коснулся губ Сынмина в легком поцелуе.              Ким будто лишился дыхания, а сердце на мгновение забилось в ушах с такой громкостью, что, казалось, его голова вот-вот лопнет от давления. Всего-то обычное касание, его даже поцелуем назвать сложно, настолько способно вскружить голову. Они продолжали держаться за руки, а губы все еще не собирались расставаться, даря друг другу теплоту чужого тела и долгожданную близость. Сынмин был первым, кто прервал поцелуй и прижал Хвана к себе, но всего буквально на несколько секунд, вдыхая гель для душа и впитывая его тепло, которое они делили на двоих в ночь знакомства.              Ким будто погрузился в тот вечер, когда они впервые встретились, когда он пришел к Хенджину посреди ночи и провел ее остаток, обнимая хрупкое тело, теперь ставшее еще более миниатюрным после заточения. На глазах наворачивались слезы от воспоминаний о том вечере, что, казалось, был целую вечность назад.              — Хочешь остаться сегодня у меня? Пока что мне сложно спать в одиночестве, я привык, что рядом кто-то есть, — поглаживая волосы Кима, спросил Хенджин. — Если хочешь, конечно…              — Ты уверен? — Сынмин отстранился и, оставив руки на талии, посмотрел ему в глаза.              — Я бы хотел этого, поэтому останься, — медленно закивал Хенджин.              Хоть его мысли и имели весьма противоречивый характер по отношению к Сынмину, его желание стать ближе никакие сомнения не могли перекрыть. Ему нужен кто-то рядом, и, если Ким искренне стремился окутать заботой Хвана, то последний будто позволял себе принимать эту заботу. До освобождения его опекал Чонин, который учил его как маленького ребенка жить с самого начала, теперь его мог заменить Сынмин, всецело готовый на многое, лишь бы Хенджину было хорошо. И Хван заставлял себя пересилить зарождающееся чувство вины, словно он использует добросердечного мужчину, готового его безвозмездно опекать, ведь он явно не мог дать ему то, чего хочет Сынмин, во всяком случае не сейчас и не через неделю; пройдут месяцы, прежде он снова откроется кому-либо.              — Хорошо, но в этот раз на диване спать буду я, а ты в своей мягкой кровати, договорились? — Сынмин поцеловал его в щеку и отстранился, увидев, что Хенджин при этом выглядит немного поникшим.              Но спросить о причине такой перемены в настроении он не успел, в дверь тихо постучались, это был Чонин:              — Чан договорился о встрече, во вторник в пять вечера, но есть еще кое-что, что нам нужно обсудить, мы будем вас ждать.              Все это Ян говорил через закрытую дверь, явно не желая мешать разговору друга с Сынмином. Тактично оставив их вдвоем, он вместе с остальными ушел дорабатывать между собой собственные роли их плана.              — Мне кажется, этот день никогда не закончится, — выдохнул Ким, но все же принял решение как можно скорее разобраться с происходящим и наконец хотя бы немного отдохнуть.              Они вышли из кухни, практически не касаясь друг друга, между ними даже чувствовался некий холод, едва уловимый, но тем не менее он исходил от них, Феликс это заметил и сразу перевел взгляд на Чанбина. Сложно было упустить из виду то, как усердно его пальцы барабанили по колену, ведь вопрос, который следовало обсудить, был не менее серьезным.              — Говоря о полиции, — Со поднял взгляд на приближающегося Сынмина. — У нас там есть свой человечек, нам нужно с ним что-то решить, Хенсока знаешь?              — Ну, и вы решили только сейчас об этом вспомнить? — уже ничему не удивляясь, спросил Ким, он прислонился к стене и скрестил руки на груди. — Знаем такого, Минхо вот его на дух не переносит, видимо, не зря, правильно понимаю?              — Значит, ты знаешь, насколько близко он вращается в среде, где есть доступ абсолютно ко всему, к информации о нас, которую он периодически удаляет, в том числе, — начал рассуждения Чан.              Все же напряжение между каждым из присутствующих чувствовалось весьма серьезное, пусть у них и была идея, как покончить со всем этим, нервничать меньше от этого они не стали. Особенно сильно переживал Феликс, наиболее отдаленный от всех подобных вещей, в которые оказался погружен всего сутки назад. Но поддержка в виде брата и Чанбина помогала справиться с таким большим давлением на его моральное состояние, поэтому, выходя из квартиры Хенджина, ему стало сравнительно легче.              Каждый из собравшихся переживал, если не за себя, так за того, кого оберегал, так уж вышло, что самопожертвование стало фишкой их команды. Хоть они и надеялись, что до этого не дойдет, все понимали — Ноль настолько жесток, что не откажет себе в удовольствии манипулировать чьей-то жизнью, а Чан как никто понимал, на что способен их босс. Бан строго-настрого запретил Чонину покидать то место, откуда он будет делать фото, он может стать одним из первых, кто попадет под удар, ведь Ноль не раз пользовался его услугами и узнает его даже в толпе.              Команда старалась продумать каждый шаг, чтобы не оказаться в опасности, и план сработал безотказно, но всегда есть вероятность того, что они что-то не учли, а времени на подготовку крайне мало, поэтому по своего рода приказу Чанбина было решено ориентироваться по ситуации. И хотя для большинства из них эта фраза не значила практически ничего, кроме как «беги», Со уточнил, что такой вариант тоже подходит, главное, чтобы все остались в живых. На этой не самой позитивной ноте они разошлись по домам до следующего дня, чтобы набраться сил, ведь их ждали еще двое сложнейших суток впереди.              

***

             За окнами мелькали фонари один за другим, а из динамиков играла едва уловимая музыка какого-то радио, которое ни Чан, ни Чонин не слушали. За этот день было сказано столько слов, столько мыслей озвучено, что сейчас неимоверно хотелось тишины и присутствия друг друга наедине. Рука Чана держала руку Чонина на его бедре, периодически сжимаясь: когда мысль о предстоящем деле вновь посещала голову Бана, его будто пробивало током каждый раз, как он думал о том, что подвергает опасности в первую очередь Яна. Он был готов поклясться, что, если что-то пойдет не по плану, он сам бросится спасать его, забыв об истинной цели их плана. Чан принял решение во что бы то ни стало спасти Чонина: плевать на остальных, весь мир пойдет прахом, лишь бы он был в порядке.              — Ай, — вскрикнул Ян, когда Бан от очередной негативной мысли слишком сильно сжал его ладонь. — Это было больно.              — Прости... — Чан расцепил их ладони. — Я не хотел.              Когда Бан становился немногословным, это означало только одно — в его голове слишком много всего, чтобы он мог банально нормально разговаривать, и Чонин это знал, он просто промолчал, чтобы не усугублять, и вновь взял его за руку.              — Все в порядке, — Ян слабо улыбнулся и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. — Сделай погромче, люблю эту песню.              Чонин сам провернул колесико регулировки громкости и начал завывать под песню 90-х годов, которую часто включал на подаренном за хорошее поведение плейере. Его вкус в музыке всегда склонялся к чему-то устаревшему, но он же сам считал это классикой, поэтому без зазрений совести тянул высокие ноты и смеялся, каждый раз сбиваясь с ритма.              На удивление практически полностью фальшивое пение Яна немного остудило мозг Чана, и он начал думать о том, как такой молодой парень мог любить такую музыку. Размышления унеслись далеко, и Бан уже сам начал барабанить пальцем по рулю в такт музыке, после чего улыбка окрасила его лицо, и он не заметил, как меньше чем через минуту сам уже во весь голос пел вместе с Чонином.              Какая-то старая песня о любви, всего-то, а сколько эмоций. Он бы никогда не стал подпевать ей, да и вообще даже прислушиваться не стал, но сейчас он будто делал то, что должен был, то, чего хотел. Оказалось, веселиться очень здорово, особенно когда рядом близкий человек уже во всю размахивал руками, крутясь на сиденье и танцуя в стиле диско.              — Как ты? — внезапно спросил Чан, когда они переводили дыхание после оглушительного дуэта.              — Какой-то странный вопрос, — Ян приподнял бровь. — Мы вот-вот станем свободными, придется искать работу и начинать жизнь с чистого листа, мне будет сложно.              — Работу ему искать придется, хах, — посмеялся Бан. — Вот, о чем ты сейчас думаешь?              — Ну да, а почему нет? — Чонин пожал плечами и убавил громкость, чтобы не перекрикивать музыку. — Как по мне, вполне логичные мысли, план у нас, конечно, так себе, но все гениальное просто!              — Меня никогда не перестанет удивлять твой оптимизм, — Чан хмыкнул и свернул к подъездной дороге маленького дома на окраине города, они арендовали коттедж как временное убежище. — Хочешь есть?              — Хочу, конечно, но доставками лучше не пользоваться, да? — Ян вздохнул и вышел из машины, а следом за ним и Чан.              — Ничего, я приготовлю, нам должны вот-вот привезти продукты, я заказал в приложении, которого нет в базе, четыре раза проверил, — он долго ковырялся с ключами, открывая дверь перед ним. — Прими ванну, отдохни, а я пока подготовлю все к ужину.              — Правда? Я ведь могу помочь, мне не сложно, — Чонин ходил по уютной гостиной и рассматривал интерьер. — Это странно, разве нет?              — Что именно? — Чан уже был на кухне, совмещенной с залом.              — Мы ночуем вместе которую ночь, строим планы, а сейчас ты вообще собираешься готовить для меня, — Ян покрутил пальцем в воздухе. — Вот это вот все странно.              — Не понимаю, о чем ты, — мужчина поднял взгляд на Чонина с вопросом в глазах.              — Ты был моим хозяином, сейчас я на свободе и, казалось бы, могу сбежать от тебя, но почему-то этого не делаю, — он ходил из стороны в сторону. — Ты добр ко мне, но я не пойму почему? Тебе настолько нравится спать со мной? Я не нуждаюсь в твоем подкупе заботой, если ты хочешь, чтобы я трахался только с тобой, я думаю об этом уже несколько дней. Спас меня из отеля, весь этот обмен заложниками, зачем все это?              — Ты хоть сам себя слышишь? — усмехнулся Чан, проверяя посуду. — Мне нужно все объяснять? Разве все не прозрачно? Если хочешь, ты можешь, конечно, уйти, и я не буду тебя удерживать и искать, если ты попросишь, я уже не твой хозяин, поэтому или просто догадайся, почему я хочу приготовить для тебя ужин, или можешь идти.              — Может, я хочу это от тебя услышать, — Ян развернулся к нему спиной.              Чан отложил кухонные принадлежности, подошел к нему ближе, кладя руки на его плечи, и развернул на себя.              — Я забочусь о тебе не потому, что хочу овладеть тобой, не оттого, чтобы ты привязался ко мне и не захотел сбегать, я это делаю исключительно по своей воле, потому что хочу это делать. Мне важно, чтобы с тобой все было в порядке. Последние полгода мне было больно записывать твое имя для клиентов, я ужасно злился, но ничего не мог поделать, а потом понял, что я слабак и что если не прекращу это, то сойду с ума. Поэтому я здесь с тобой, поэтому приехал тогда в отель, все именно из-за того... — голос Чан дрогнул, когда на последних словах он посмотрел в глаза Чонина.              — Скажи это, скажи, — Ян уставился на него, не моргая, и затаил дыхание. — Пожалуйста...              — Из-за того, что я тебя люблю, — после этой фразы Бан сделал глубокий вдох и не мог начать дышать вновь, настолько тяжело дались ему эти шесть слов. — Надеюсь, теперь тебе все стало понятно.              Чонин ничего не ответил, лишь обхватил спину Чана, а его тело начало содрогаться от слез, подступивших мгновенно после признания, в которое Ян не мог поверить. Он мечтал об этом уже несколько месяцев, храня в себе чувства и даже не думая, что они могут быть взаимными. До последнего полагал, что их отношения заключаются исключительно в ублажении тел друг друга. Но как же хорошо, что он ошибался, и все те жесты Чана: поглаживания по голове, сон в своем кабинете и многое-многое, что он для него делал, — были не чем иным, как проявлением симпатии. Ян думал, что Чан просто развлекался с ним, чтобы уйти от реальности, но теперь, когда они стояли в объятиях другу друга и дарили внутреннее тепло, сомнений в том, что его любовь взаимна, не было.              — Я думал, что ты скажешь, что тебе нравится моя задница, — посмеялся Ян и смахнул слезинку со своей щеки, когда отстранился от плеча мужчины и посмотрел в его глаза.              — Ну какой же ты… Даже в такой момент можешь подобное выдать, — Чан разлохматил волосы Чонина и поцеловал в кончик носа.              Затем его рука опустилась ниже на влажные щеки Яна и убрала последние слезы, большой палец задержался на скуле, после чего спустился на нижнюю губу парня. Она была такой мягкой и нежной, словно лепесток дикой лилии, что отказать себе в удовольствии коснуться ее не только огрубевшей кожей подушечки пальца было невозможно.              — No turning back once we connected, — прошептал Бан и легко прильнул своими губами к чужим.              Чонин ответил на ласку и, улыбаясь сквозь попытки заплакать, вновь углубил поцелуй. Он так мечтал об этих губах весь день, что они не могли оказаться наедине. Чан нежно сминал его губы, чуть прикусывая, а хватка сильных рук на талии становилась крепче, эти эмоции было невозможно передать. Слезы снова наворачивались на глаза Яна, ведь трепетность момента начинала кружить ему голову, но он всеми силами старался сдержаться.              Ему был так необходим все это время Чан, так нужны его руки на собственном теле. Чонин осознал, что только благодаря ему и держался все эти полтора года, что, даже сам не подозревая, рисовал себе награду в виде очередного вечера с Чаном после, как он думал, хорошо проделанной работы и большой выручки за неделю. Он верил, что таким образом Чан поощрял его, но оказалось, что они были друг для друга спасательными шлюпками, вытаскивающими их из этого адского места.              Их чувства зарождались как едва тлеющий фитиль свечи, а в этот момент, когда они оба могли вдохнуть полной грудью, пламя превратилось в пораженное напалмом пепелище, разгорающееся с каждой секундой все ярче.              Руки Чана осторожными движениями медленно начали стягивать кардиган Чонина, что разносило приятную дрожь по телу Яна, словно тающего в его объятиях. Ткань из тонкого кашемира оказалась под их ногами, когда Чан направлял парня в сторону спальни, желая доказать правдивость своих слов о любви действиями. Он осторожно уложил парня на мягкую кровать и навис сверху, молча смотря ему прямо в глаза в полумраке и бесконечно повторяя у себя в мыслях «Я люблю тебя» раз за разом.              Ему казалось, что перед ним сейчас тот самый человек, которому он готов поклоняться и дарить всего себя без остатка, тонуть в этих черных глазах и растворяться в нежной улыбке, дарящей ямочки на уже румяных от такого пристального взгляда щеках. Чан потерся кончиком носа о чужой, прикрыв веки и наслаждаясь моментом, когда их никто не тревожит и не нужно выдумывать поводы для того, чтобы оказаться наедине.              Он на секунду перенесся в прошлое, от мысли о котором сжал простынь под рукой, опиравшейся на кровать, чтобы не раздавить лежащего под ним Чонина. Бану очень хотелось вновь поверить в реальность происходящего, он распахнул глаза и повторил свои слова: «Я люблю тебя». Ян лишь молча притянул его ближе и произнес взаимное признание, шепча его в самые губы напротив, к которым сразу прикоснулся, запоминая их тепло, словно завтра никогда не наступит. Чонин обвил шею Чана одной рукой, пока другая расстегивала пуговицы его рубашки, чтобы их тела наконец встретились кожа к коже.              За все то время в Галерее у них ни разу не было подходящего момента, чтобы заняться любовью полностью обнаженными, и сейчас для них это был момент очередного откровения. Бан остановил его движения, из-за чего на него был устремлен непонимающий взгляд.              — Ты не хочешь этого видеть, — Чан одернул рубашку и лег рядом с Чонином.              — Ты чего? Как ты можешь так говорить? — запротестовал Ян и повернулся к нему лицом. — Ты самый красивый человек из всех, кого я знаю, неужели ты думаешь, что меня сможет что-то переубедить?              — Чонин, ты многого не знаешь, тебе не стоит этого знать, давай я останусь в рубашке?              Ян бесцеремонно оседлал его и одним резким движением сковал запястья Чана над его головой, одной рукой прижимая к кровати, а другой пытаясь как можно скорее расправиться с пуговицами, лишь бы скорее взглянуть на тело любимого.              — И ты стеснялся этого? — со смехом в голосе спросил Чонин, когда увидел на груди кучу неровно набитых партаков про братскую дружбу и силу духа.              — Ну вот вообще не смешно сейчас, я был молод и глуп, а на сведение лазером этой фигни никогда не было времени, — их тела снова поменялись местами и хихиканье Яна тут же затихло, ведь зрачки Чана расширились до размера радужки, сквозь них нельзя было даже рассмотреть любимые карие глаза. — Надо было оставить тебя своим рабом, чтобы ты не позволял себе подобного.              Чонин задержал дыхание, как же долго он не видел такого Бана, властного и сильного. Чан уже чуть ли не рычал, когда навис над ним и рассматривал прищуренный взгляд Яна, чьи руки начали выполнять свою работу по избавлению старшего от брюк. Пуговица далась легко, а молния еще легче, опыт за долгое время уже давал о себе знать, поэтому Чонин запустил руку под ткань, оглаживая уже эрегированный член сквозь нижнее белье. Поза казалась им не самой удобной, они редко делали это лежа, но Ян раздвинул ноги Чана и стал опускаться ниже, чтобы лицом оказаться в районе его паха.              — Хочешь отсосать прощение? — хмыкнул Бан, но позволил ему временно взять инициативу в свои руки.              — Я очень постараюсь заслужить ваше прощение, Господин, — Ян завел руки над собой так, чтобы приспустить брюки Чана и дать себе больше пространства, не задумываясь о том, что ткань сможет помешать, но его руки были одернуты.              — Ты такой послушный, помогу тебе немного, встань, — приказал старший и сам лег на спину ближе к изголовью кровати.              В таком положении им обоим было куда удобнее продолжить начатое. Чонин медленно приспустил брюки Чана вместе с нижним бельем, и тот открылся перед ним полностью обнаженным. Такой вид не мог не заставить Яна еще больше захотеть прикоснуться к прекрасному телу, которое видел впервые.              Руки практически тряслись от волнения, когда Бан начал так же медленно раздевать его, с горящими глазами наблюдая, как любимые изгибы подаются навстречу. Теперь они оба просто любовались телами друг друга, передавая все восхищение взглядами и медленно оглаживая плечи, грудь, живот, пока их ладони не встретились на эрекциях. Чонин тазом подался навстречу чужим прикосновениям, когда наконец ощутил долгожданное трение. Члены были уже влажными от стекающего по ним предэякулята, скольжение происходило плавно, они были поглощены медленным, растекающимся по коже наслаждением, совершенно не торопя события.              Тихий стон сорвался с губ Чонина, когда Чан задел чувствительную уздечку, зная, что Яну такое особенно нравится, поэтому не сдержал улыбки и продолжил терзать головку, не обращая внимания, что Чонин завел руку за спину и начал медленно растягивать себя остатками естественной смазки на своих пальцах. Его стоны стали более заметными, особенно когда, не сдержавшись, он слишком рано добавил второй палец, но никак не мог дождаться, когда Чан уже возьмет его.              Растяжка была самым долгим этапом перед их встречами, но Ян уже привык делать это быстро, ведь Чан всегда звал его внезапно. Как и сейчас, спустя всего лишь несколько минут, в нем уже было три пальца, а полные решимости глаза изучали эмоции на лице мужчины.              Ему не хотелось терять ни минуты, поэтому Чонин не медлил и осторожно убрал руку Чана от их членов и приблизился для поцелуя, он исследовал рот любимого, задыхаясь от эмоций и ощущений. Ян обхватил член Чана и приставил к колечку мышц, которое медленно, но приняло сначала головку, а потом он опустился на всю длину.              — Все в порядке? — обеспокоенно спросил Бан, когда осознал, что совершенно не принял никакого участия в растяжке.              — Д-да, дай мне немного привыкнуть, — Ян выпрямился и угол сменился таким образом, что головка тут же прошлась по простате, он тут же вскрикнул и машинально прикрыл рот ладонью, ведь привык быть тихим в моменты их встреч.              — Не сдерживайся, милый, я хочу слышать тебя, — Чан практически умолял.              Он взялся за половинки ягодиц и толкнулся еще раз, чтобы вновь вызвать громкий стон, который он теперь слышал отчетливо, от чего у него самого закатились глаза. Как же давно он хотел услышать Чонина во весь голос, а не тихие поскуливания у себя в кабинете. Не без усилий, но Ян все же смог расслабиться и дать себе волю издавать столько пошлых звуков, сколько ему самому захочется. Теперь он начал свободно двигаться, ведь уже привык к размерам, и, поставив руки по обе стороны от головы Чана, начал стонать ему прямо в губы, ускоряя темп и сжимаясь так, как это всегда нравилось старшему.              Такой развязный Чонин предстал перед ним впервые, шумный, проявляющий инициативу и так явно не скрывающий свои эмоции. Чан приподнял таз, обхватил его за талию и прижал к себе, уже самостоятельно начиная вбиваться в беспомощное тело. Член проскальзывал внутрь, входя до упора, желая доказать, что это его территория, никто больше не имеет права на тело и душу Чонина, теперь он только его.              Чан перевернул их, теперь Ян был снизу, он ждал, раздвинув ноги, чего хочет его мужчина, поэтому, получив немного дикую улыбку, понял, что Чан не будет его жалеть, и от этой мысли по телу пробежали мурашки. Бан завел руки под его колени, и вжал их в кровать, таким образом раздвигая ноги Чонина еще шире, и одним резким движением вошел, сразу же наращивая темп.              Сил сдержаться не было, хотелось обладать парнем и выбивать из него все мысли, чтобы он не смог связать и двух слов, чтобы он лежал без памяти, находясь в параллельной вселенной от наслаждения и усталости. Он стремился получить все и сразу: использовать и заботиться, обладать и позволять брать инициативу.              Чонин лежал и чуть ли не рвал горло от постоянных попаданий по простате, дырочка сжималась, а ноги безумно хотелось свести вместе, чтобы кончить, он уже мечтал сделать это не один раз за эту ночь, но крепкие руки собственнически раздвигали их еще шире, не давая и шанса на попытку пошевелиться. Он мог издавать только крики и мольбы, чтобы Чан не прекращал, чтобы то, каким он был в этот момент, никогда не стерлось из его уже изрядно помутневшего рассудка.              Бан заметил, как глаза Яна закатываются и он начинает задыхаться, что означало только одно — он уже очень близок к разрядке, поэтому он отпустил одну ногу и проник двумя пальцами в рот парня, который тут же принял их и начал посасывать. Второй рукой Бан облокотился и припал губами к груди Чонина, прикусывая кожу и перемещаясь к шее.              Он покрыл всю кожу множеством отметин и, довольный своей работой, привстал, не прекращая движений. После вновь освободившейся рукой обхватил шею Яна, чуть сжимая, чтобы кислород перестал поступать в том же объеме и головокружительный оргазм ощущался еще ярче. Он продолжал безжалостно вбиваться в податливое, разморенное тело, когда ощутил, что колечко мышц особенно сильно сжалось вокруг него, поэтому погнался и за собственным оргазмом, выходя практически полностью и стимулируя узостью лишь головку, проникая в дырочку только ею.              Еще несколько грубых толчков — и Чонин обильно излился на свой живот, выпуская чужие пальцы изо рта и тяжело дыша, когда Чан вышел из него и кончил, смешивая их эякуляты в единое целое, своеобразно подтверждая, что и они теперь неразрывно связаны.              — Я люблю тебя, — произнесли они в унисон, глядя друг другу в глаза, из-за чего тихо посмеялись.              Бан потянулся за полотенцем на тумбочке и наскоро вытер Яна, чтобы закутать его в свои объятия и не выпускать до самого утра, но раздался звонок, оповещающий о прибытии курьера, а значит, вечер только начался, и впереди ждут вкусный ужин и не последний за день оргазм, как и мечтал Чонин.