Папа Бама, папа Ёнтана

      Откуда взялась эта боль и это странное щемящее чувство в груди? Почему ему так мало, слишком мало Тэхёна, хотя в эту самую секунду тот дрожал в руках, сладко приоткрывая губы от экстаза? Почему Чонгук сейчас задыхался не от грубоватого секса, а от вида податливого, растопленного Тэхёна?       И как так вышло, что ему — Чонгуку — отдали полный контроль над чужим телом, но в ответ забрали контроль над его собственным разумом и … сердцем?       Внутри Чонгука всё кипело, рвалось наружу и мучило. Под ним сейчас низко стонал Тэхён. Стонал от бешеного кайфа, от болезненной растянутости, от резких толчков в себя, от сжимающейся на шее руки. Лишь на секунду он приоткрывал затуманенные желанием глаза, и в них видны были слёзы покорности и неистовое желание продолжения. А Чонгуку миксером перемешивало внутренности от этой картинки.       Тэхён. Покрасневший, порочный, с налипшими на лоб прядями, гладкий, карамельно-смуглый, безумно, бесконечно красивый.       Любимый.       От осознания будто кувалдой дали по голове. Это рвалось, зрело, не давало Чонгуку дышать. И вот оно счастье — Тэхён бился от оргазма в его сильных руках, выгибался, хрипло дышал, а потом улыбался так сыто. Он был растоплен, выжат и медленно моргал от того, как сладко ему было.       — Господи. Какой ты красивый, — Чонгук не заметил, как ему сорвало чеку от эмоций, и как язык предал его на пике удовольствия. — И как же я люблю тебя.       И тут фильтр эйфории слетел.       Чонгук увидел то, что захотелось сейчас же забыть. Откатить на минуту назад, не давать себе возможности произнести то, что выскочило в момент оргазма. Тэхён напряженно улыбался, глядя вбок, хлопал длинными ресницами и нервно собирал пальцами простыню под собой. В глазах его читалось замешательство и что-то вроде испуга. Он явно не был готов к признаниям и к тяжести непрошенных чужих чувств.       От ужаса у Чонгука вспотели руки и где-то в горле забилось сердце. Он сморгнул и … надел самую лучшую из масок, которую только мог сотворить. Небрежно улыбнувшись, он скатился, и будто бы мимоходом беззаботно похлопал ладонью по голому бедру Тэхёна. Этакий жест беспечности, говорящий без слов — да не напрягайся ты, пустяки, это вышло случайно и ничего не значит.       И Тэхён предпочёл поверить.       Весь следующий месяц был бенефисом Чонгука. Лучшие театры мира могли бы плакать по этому великолепному актёру. Он исполнял свою роль так виртуозно, что никто бы не поверил в ту мучительную реальность, которая скрывалась в его сердце.       Внешне Чонгук оставался самодовольным, уверенным в себе, ироничным парнем с чёрными прожигающими глазами. Он брал Тэхёна, подавляя его волю аурой доминанта, он отдавался сам, но контролировал даже движение глаз партнёра. Их секс вышел на новый уровень взаимного удовольствия: бесстыдный, запретный, болезненный и почти разрушающий. Они заводились с полпинка, стоило только одному из них задержать взгляд чуть подольше или прикусить губу. Не нужны были договорённости или какие-то особенные условия.       В постели Тэхён умолял — а Чонгук властно позволял.       В жизни…       Чонгук готов был покорным псом лечь к ногам, лишь бы было позволено. Но, получив удовольствие, он целовал Тэхёна под сердцем, а потом поднимался с футона и шёл спать в свою комнату на новую кровать.       Кровать, кстати, привезли очень быстро, в день заказа. В тот самый день, когда из Чонгука вырвались никому не нужные слова любви.       Новую кровать поставили, водрузили на каркас тяжёлый жёсткий матрас, по очереди они попрыгали на ней, проверяя, как здорово работают пружины, а потом Чонгук выдал фразу, которую репетировал внутри себя минут десять:       — Ну отлично, теперь у нас есть наши новые спальные места. Наконец-то будем высыпаться нормально.       Он увидел, что Тэхён не сразу обработал информацию, но потом как-то неуверенно закивал, соглашаясь. Чонгук глядел прямо, ни один мускул не дрогнул у него на лице, но стоило соседу отвернуться, как он закрыл глаза и сделал глубокий болезненный вдох.       Теперь у них было что-то вроде гостевого брака, этакого кружка по интересам, где всем правил одуряющий секс. Иногда Чонгук ловил на себе задумчивый взгляд Тэхёна, словно бы выжидающий, ищущий, но всегда интерпретировал его как страх повторения сюжета. Бояться Тэхёну было нечего, Чонгук отступил. Да, это было слегка малодушно. В любовных романах главный герой всегда с настойчивостью танка добивался ответных чувств, и главная героиня сдавалась ухаживаниям и пылкой, проверенной временем любви.       В жизни упорство награждалось не всегда. Невозможно дятлом выдолбить нежность из другого человека. Невозможно заставить полюбить. Чонгук не давил, не спрашивал, не признавался, лишь был рядом как константа. Баловал Тэхёна полезными вкусностями, убеждая, что в них мало калорий, перехватывал все дела, если видел, что тот зашивается на работе или устал, гулял собак, предлагал вместе посмотреть фильмы, интересовался — не нужны ли Тэхёну деньги на какие-то крупные покупки. Он не мог отказаться от этих мелочей. Но делал всё это с доброжелательностью соседа. Только в постели он срывался порой, когда его барьеры рушились под натиском эмоций, и ему дозволено было трогать и ласкать любимое тело. Там на простынях Чонгук сходил с ума от выворачивающей рёбра безответной любви и не мог скрыть на лице чувств. Одно лишь радовало, Тэхён во время секса ничего не замечал. Он терялся в мареве возбуждения абсолютно и полностью, превращаясь в мягкую глину — податливую, жаждущую быть смятой сильными грубыми руками.       Из нежностей между ними остался только крохотный ритуал, от которого Чонгук не мог отказаться — поцелуй под сердцем на груди Тэхёна.

***

      — А чего у вас тишина как в библиотеке? — Чимин по-хозяйски скинул кроссовки и вслед за Чонгуком пошлёпал на кухню.       — Тэхён с собаками пошёл.       — А у тебя морда кислая потому, что ты еще не ел, не пил, не спал? — Чимин окинул Чонгука нахальным, но чутким взглядом.       — Не ел, не пил, — равнодушно кивнул Чонгук.       Невозможно было не отметить потухший и какой-то тёмный взгляд Чонгука, механические движения, его отрешённый тон. Чимин был частым гостем в этой квартире за последний месяц — красавица Ханыль приворожила его сначала физической привлекательностью, а в процессе общения раскрылась как юморной и весёлый собеседник. Теперь они часто ходили куда-нибудь перекусить или выпить, и всё уже шло к более тесным контактам. И вот этот самый месяц Чимин наблюдал за своим другом и его новым бойфрендом. Они горели. Если отворачивался Чонгук, то тревожным взглядом прожигал спину Тэхён. Когда Тэ начинал говорить, Чонгук застывал словно изваяние и, не моргая, смотрел как шевелятся губы, как улыбается и двигается Тэхён. Влюблёнными и зачарованными они были настолько очевидно, что скрыть от окружающих это было невозможно. Однако между ними самими происходило что-то странное. Прозорливый Чимин видел слишком много показного веселья и при этом плохо прикрытой боли.       Сейчас Чонгук мрачно грел что-то на плите, глядя в одну точку, пока Чимин пытался поддерживать разговор ни о чём, пересыпая фразы шутками, на которые никто не реагировал. Однако стоило только в коридоре послышаться собачьему гомону, которому вторил мягкий голос Тэхёна, как Чонгука будто подменили. Чимин аж сморгнул, так странно было видеть это преображение. Лицо Чона будто разгладилось, посветлело, но засветилось такой фальшивой безмятежностью, что появились вопросики.       — Как погуляли? — Чонгук взял напускной игривый тон, и он безумно контрастировал с тем, что Чимин слышал всего пару минут назад.       — Снова рвались в сторону чего-то вонючего, пришлось брать обоих на поводки, — отчитывался Тэхён, бросая быстрые и острые взгляды на Чонгука.       Он тоже улыбался как-то слегка неестественно, и весь его вид напоминал тех освещённых благостью сектантов, которые стучатся по квартирам с фразой «не хотите ли вы поговорить о Боге?» Чимина передёрнуло. Скрытое томление между двумя соседями чувствовалось так явно, что вмиг захотелось засунуть в этот улей палку и расшевелить его.       — Я собственно пришёл за тобой, собирайся, — Чимин принял тарелку с чем-то аппетитным из рук Чонгука и без реверансов начал уплетать.       — Я думал ты за Ханыль заехал, — Тэхён разрезал и теперь очень красиво раскладывал на тарелке кусочки мяса и овощей.       Чонгук мрачно смотрел на натюрморт из еды, а потом внимательно провожал каждый кусочек, который Тэхён засовывал себе в рот.       — Не, Ханыль сегодня к родителям на ужин укатила. Так что я одинок и свободен, и ты составишь мне компанию в караоке, — Чимин привстал и заглянул на сковородку в поисках добавки. А потом развернулся на Чонгука. — Пойдешь с нами?       — Нет, лучше прогуляюсь.       — Куда? — вырвалось из Тэхёна, прежде чем он успел прикусить себе язык. Не только любопытство, но и тревога светились на его лице.       — Да договорился с одним коллегой.       — Коллегой? — ноздри Тэхёна раздувались, губы теперь были крепко сжаты, и он внимательно смотрел себе в тарелку, будто сверлил в ней дыру.       Бровь Чонгука дёрнулась. Он будто отслеживал и впитывал эту реакцию, в которой так очевидно сквозила ревность. Да, Тэхён по-прежнему был ревнив как хищный зверь. И Ханыль, и Чимин были многократно прощупаны его пытливым сканирующим взглядом, если рядом оказывался Чонгук.       — Намджун позвал выпить, — прямо глядя на Тэхёна, проговорил Чон.       — Угу.       Ужин прошёл в плотной атмосфере, в которой, пожалуй, только безмятежный Чимин чувствовал себя комфортно. Тэхён кое-как поужинал, буквально впихивая в себя еду и старательно делая вид, что беспрерывно ест. Он видел, что от Чонгука не укрылась его мнимая бурная деятельность и то, как тщательно, на двадцать раз был разжёван каждый кусочек. Но чёрт возьми, есть не хотелось совсем. Аппетит за последний месяц потерялся.

***

      — Ладно, давай начистоту, что у вас происходит? — Чимин сделал большой глоток пива и требовательно воззрился на друга.       Сейчас они сидели в небольшом арендованном зале караоке, пили пиво и по очереди выводили рулады какой-нибудь нехитрой попсовой песенки. Тэхён вздохнул и сделал звук потише.       — Я дико облажался, — он замолчал так надолго, что получил чувствительный удар в колено. — Он признался мне, а я испугался.       — А теперь что?       — А теперь мы типа друзей с привилегиями. У нас свободные отношения, в которых до хрена секса, но в жизни мы держим дистанцию.       — А ты что?       — А я не так всё хотел!       — А он что?       — Ты другие вопросы знаешь? — Тэхён зарылся пальцами в волосы, а потом сжал голову ладонями, будто хотел раздавить ее как тыкву. — Похоже, что его всё устраивает. Ну, болтанул тогда в постели лишнего, да откатил назад до первоначальных настроек.       — А со стороны кажется, что между вами что-то вот-вот рванёт.       Скривившись как от уксуса, Тэхён отвернулся. Он запутался, он был растерян, он без конца проигрывал в своей голове сюжеты, ситуации, застревая в непроизнесённых фразах.       Внутри него зрело что-то новое, плотное, тяжёлое. В груди будто застрял компас, и намагниченная сторона иглы показывала на полюс, которым стал Чонгук. Но в том чувствовалось так много отчуждения, что Тэхён боялся навязываться. Нет, Чонгук был по-прежнему дружелюбен, активен, легко улыбался, всегда интересовался делами, а вечером одним лишь взглядом заставлял колени Тэхёна дрожать. Это происходило само собой, в одну секунду — они переключались из благодушных соседей на любовников. И Чонгук усмехался, поддевая подбородок Тэхёна пальцами, в его глазах зажигался бордовый огонь, за которым хотелось следовать, нажимал на плечи, чтобы поставить на колени и уткнуть лицо Тэ в выпирающий бугор в паху. Как же это было жгуче кайфово! Чувствовать эту силу, покорно склонять голову с желанием подчиниться, знать, что скоро, очень скоро придёт лёгкая сладкая боль, которая, словно пряность, украшала их сексуальную трапезу.       И каждый раз, когда бешено колотилось сердце, когда Чонгук сжимал его горло ладонью, когда Тэхёна гнуло от оргазма — он ждал. Ждал слов, которые больше не повторялись.       Чонгук брал и отдавался раз за разом, неутомимый, ненасытный, доминирующий, он шептал грязные словечки, принуждал делать такое, о чём Тэхёну было стыдно вспоминать, но он, покраснев, выпрашивал о повторении. Чонгук имел его тело, но больше не тянулся к душе.       Когда прозвучало то единственное признание, Тэхён был не готов. Слишком преждевременные, обременяющие чувства вывалил на него Чонгук в самом начале отношений. Они только начали спать и знали друг друга лишь как соседей. Им было потрясающе в постели, интересно вне неё, но они только знакомились. Тэхён был рад, что Чонгук тогда отступил, не услышав ответа.       Тогда был рад. Но прошёл месяц, и Тэ не заметил, сам не понял как и почему, но он глубоко увяз в человеке. Постепенно, день за днём он стал нуждаться в Чонгуке, захотел его заботы, опеки, нежности, объятий, совместного сна, тихих поцелуев в макушку, случайных касаний, мягкого массажа шеи. Ничего этого не было. Был только огненный секс, который выжигался до горького пепла отчуждения.       Точкой осознания своих чувств для Тэхёна стала случайная встреча. Чонгук был в трехдневной командировке, а у маленького шпица начал заканчиваться корм. Так что после работы Тэ рванул в тот самый торговый центр, где на первом этаже располагался огромный зоомагазин. Купив корм и вкусняшек обоим питомцам, Тэхён решил побаловать и себя. Ужасно захотелось жирного и вредного, и острые крылышки стали его путеводной звездой. Зайдя на шумный фуд-корт, он невольно вспомнил ту неприятную встречу с Дэгоном, но лишь махнул рукой — такие совпадения повторяются нечасто. Он ошибался.       Хорошо, что Тэ успел проглотить кусочек курицы, иначе бы еда встала у него поперек горла. С подносом в руках, держа зрительный контакт, к его столику двигался никто иной, как Дэгон. Он изменился. Тэхён не мог не отметить и пропавшую отёчность, и новую стрижку, и чистую модную одежду.       — Я решил не делать вид, что мы незнакомы, — Дэгон без приветствий поставил поднос на стол. На тарелке у него был салат и куриная грудка. — Сначала хотел, но потом подумал, что ладно.       — Мне казалось, что мы вдоволь наговорились, — Тэхён отвёл глаза. — Выглядишь хорошо.       — Да, занялся собой, в зал хожу.       — Приятно слышать.       — Ты тоже, я смотрю, преобразился. Прям не узнать.       — Спасибо.       — Был бы повод меняться, да? — Дэгон криво ухмыльнулся, а потом набрал воздуха в грудь как перед исповедью. — Знаешь, я сначала сильно злился на тебя. А сейчас думаю, хорошо, что так вышло. За собаку только прости. Сам не знаю, что на меня нашло.       Тэхён молчал, между бровей у него залегла складка. Он видел, что Дэгон вроде как и правда раскаивается, а потому не перебивал едкими и колючими замечаниями.       — Ты ж никогда меня не любил. Бля. Я знал. Ни минутки не было такой, когда бы я чувствовал, что нужен тебе, — Дэгон внезапно размяк и разоткровенничался. Он пытливо смотрел на Тэхёна, раскрывая то, что очевидно давно копилось. — И главное, ведь всегда это знал. Но тянулся, и так хотел тебя добиться. А потом возненавидел. За всё. За то, что не любишь, не хочешь. За то, что собаку свою ты целуешь, а меня нет.       — Я не знаю, что сказать.       — Ты никогда не знал, что сказать. Вечно этот отрешённый вид и раздражение в глазах. Хотелось тебя расшевелить, — Дэгон улыбнулся беззлобно, и в нём мелькнуло что-то юношеское, то давно забытое. — А! Плевать теперь. Девчонка мне нравится одна с работы.       — Оу.       — Так, главное, и я ей нравлюсь! Я ж поверить сначала не мог, — теперь Дэгон улыбался своим мыслям, а Тэхён с любопытством смотрел на знакомое, выученное за многие годы лицо. Но такого выражения он не знал. — Ты, конечно, капец мне самооценку порушил. Я ж думал, никому такой не нужен. А ей вот нужен.       Дэгон продолжал говорить что-то еще, а Тэхён уже уплыл мыслями в другое направление. Они мучали друг друга четыре долбанных года. Один не любил, но терпел, другой любил, а потом за это же и возненавидел. Зачем? Зачем это было нужно? Травить друг друга, страдать рядом, терпеть, переживать изменения к худшему и внутренне и внешне? Тэхён вылетел из этих отношений с подрубленными крыльями. Собственно, как и его бывший партнёр.       — Ладно, бывай, — Дэгон начал подниматься из-за стола. — Я ж сюда в тренажёрку хожу, тут сделали на последнем этаже. Покедова. Хорошо, что поговорили.       Ещё долго Тэхён сидел за столиком, отупело глядя в тарелку. Невольно сравнивая отношения с Дэгоном и новые — с Чонгуком, — он не мог отделаться от мыслей, что есть кое-что повторяющееся. Ему признались в любви, а он слился. И если Дэгону он действительно не мог и не хотел ответить взаимностью, то с Чонгуком всё совсем не так.       Внутри зрело чувство. Нет, оно не пришло по щелчку пальцев. Такое, чтобы в одну секунду огромное и безбрежное. Это чувство росло при взгляде на Чонгука, вместе с его поцелуями, ненавязчивой заботой. Они начинали с секса. Но … Теперь Тэхёну хотелось большего. И он так сильно запутался! Совершенно. Нужно ли это ещё Чонгуку?       Дни сменяли друг друга. Чимин стал сиять как начищенный медяк, их отношения с Ханыль перешли на новый уровень. А в квартире напротив всё будто замерло в зыбком мареве неопределённости.       Чонгук всё чаще стал соглашаться на длинные командировки, Тэхён ел всё меньше, почти полностью потеряв аппетит. Он постоянно ревновал к вечерним походам Чонгука в бар, бесился из-за его частых отъездов и не мог заснуть на удобном футоне. Его мучили одиночество и то чувство, которое незаметно сформировалось и окрепло в груди. Но словно прекрасная роза — это чувство вырастило слишком колючие шипы. Теперь даже секс был каким-то надрывным. Тэхёну всегда было мало. Слишком мало прикосновений, жгучих взглядов и даже боли.       — Поцарапай меня! — Тэхён смотрел мутными, пьяными глазами, в которых пульсировал зрачок. — Ну давай же! Сделай это!       Он наездником скакал сверху, с силой объезжая Чонгука. Сегодня Тэхён никак не мог насытиться, ему не хватало чего-то малого, чтобы отпустить мысли, чтобы уплыть, наконец, в сладкую негу. И только, когда Чонгук ногтями с силой провёл по выступающим рёбрам, и защипало поцарапанную кожу, Тэ выбросило из сознания в долгожданный оргазм.       Он лежал, распластанный по широкой груди и слушал как неравномерно колотится сердце Чонгука. Тот обнимал его тяжёлыми руками и хрипло дышал в макушку. Тэхён бы многое отдал, чтобы лежать так долго, желательно бесконечно. В сильных руках было хорошо. Но он со вздохом скатился на простыни и потянулся за салфетками. В прикроватной тумбочке болталась пустая упаковка.       — Тут нет ничего, — пробормотал Тэхён, тряся пустой пачкой.       — Посмотри в другом ящике, — Чонгук свесился с кровати, вытянул ящик и достал новую пачку.       Скованно закончив с гигиеническими процедурами, Тэхён оглянулся. Он не хотел уходить. Сегодня они были в комнате Чонгука, и он уже привык, что на этом этапе пора прощаться. Тэхён ждал лишь той мелочи, которая стала традицией перед расставанием — Чонгук неизменно целовал под сердцем. Странная причуда, которая быстро стала необходимым ритуалом.       — Можно… Можно я останусь сегодня у тебя? — не выдержал Тэхён.       — Ночевать? — хрипловато переспросил Чонгук и замер.       — Мне не спится. Ты постоянно в командировках, или уходишь куда-то, — Тэ увёл потухший взгляд в сторону.       — Оставайся, если хочешь, — медленно ответил Чонгук, тяжело и внимательно глядя в бегающие глаза напротив.       — Ты говорил, что мы в отношениях. Тогда. Давно ещё. А у нас что за отношения? — Эти вопросы срывались с губ, потому что больше молчать Тэхён не мог.       — Тэхён-а, — в голосе Чонгука появилась требовательность. Словно он не мог больше ждать, терпеть, скрывать. Лицо его было напряжённым, измученным.       — Скажи это ещё раз, — Тэхён поднял огромные глаза. Он медленно, по слогам повторил. — Скажи это ещё раз, и я отвечу.       Он увидел как вздрогнул Чонгук, будто в нём что-то сломалось и рассыпалось на мелкие осколки. Это рушилась маска, которую он носил больше месяца. И проступила надежда, вечная спутница боли и любви.       — Я люблю тебя.       Тэхён прикрыл глаза, и его губы исказились в болезненной кривой улыбке.       — А я ведь тоже люблю тебя.       Протянув руки и обхватив сильно исхудавшее тело Тэхёна, Чонгук подтянул его к себе ближе. Он склонился, чтобы почувствовать под губами стук сердца, которое билось для него.

***

      В тёмную комнату, откуда слышались лишь тихие вздохи и мягкие звуки поцелуев, крадучись пробрались две собаки. Медленно перебирая лапами, они подошли к кровати, на которой в объятиях друг друга лежали их хозяева. Бам разнюхал обстановку, а потом, как ему показалось, абсолютно незаметно запрыгнул на кровать в ноги людей. Через пару секунд прыжок повторил и его товарищ по преступлению.       — Офигели совсем, — пробормотал Чонгук, однако с места не сдвинулся и Тэхёна из рук не выпустил.       — Пришли проверять, как тут дела.       — Это ты их приучил на футоне спать, — без капли осуждения прошептал Чон и поцеловал Тэхёна в висок.       — Угу-у-у, — Тэ снова подставил висок, чтобы почувствовать на себе тёплые губы.       — Капец, я замучился за последний месяц без тебя. Устал расходиться после секса, не мог больше притворяться.       — Ты слишком хорошо умеешь делать вид, что тебе всё равно. Я и правда начал думать, что ты просто ляпнул тогда на эмоциях, — Тэхён плотнее прижался к груди Чонгука, буквально выпрашивая ласку, по которой безумно тосковал.       Он сразу почувствовал сильную руку на пояснице, пальцы давяще прошлись вдоль позвоночника и зарылись в волосы, массируя кожу. Чонгук глубоко вдохнул, наслаждаясь податливостью тела и возможностью просто трогать, просто обнимать и целовать. Секс никак не компенсировал эту неугасающую потребность в другом человеке.       — Я с тобой стал абсолютно бесхребетным созданием, — хмыкнул Чонгук без капли сожаления.       — А ты и дальше будешь так пропадать в командировках? Ты там… вообще один был? — вкрадчиво и напряжённо подбирал слова Тэхён.       — Блин, мне нельзя так кайфовать от твоей ревности, — Чонгук с силой, почти до хруста смял Тэ в руках. — Один, конечно. Даже не думай. Не буду больше так надолго и так часто ездить. Я просто из дома сбегал — тяжело было очень.       — Сам просил не сбегать и разговаривать, — Тэхён снова лежал распластанный на широкой груди.       — Да мы дураки просто с тобой, — сонно пробормотал успокоенный Чонгук. — С собаками надо что-то делать, мы совсем их разбаловали.       — Да. Нельзя чтобы они в постель забирались, — умиротворённо поддакнул Тэхён, снова перекатился под бок Чонгука и сладко притёрся головой.       — Будем воспитывать.       Через пару минут на кровати преспокойно спали влюблённые люди и их абсолютно невоспитанные питомцы.

***

      Проснувшись в объятиях друг друга, они первым делом просто обнялись. Так много трепетного, накопленного с горкой хотелось передать другому человеку.       — Люблю, — шепнул Тэхён.       — И я.       Было хорошо, было безоблачно. Им не хотелось вилять, подбирать слова или что-то скрывать.       Спустя прекрасные десять минут Чонгук медленно пил кофе на кухне, бессмысленно глядя в одну точку и растекаясь внутри себя сладкой бездумной лужей. По квартире лохматым привидением ходил Тэхён — в одних трусах, с зубной щёткой во рту и с пенкой на уголке губ. Он заглянул на кухню, удовлетворено кивнул Чонгуку, потрепал собак, которые маленьким табунчиком повсюду следовали за ним, вернулся в ванную. В квартире царила атмосфера блаженного счастья.       Вскоре Чонгук и Тэхён вместе собрались на прогулку с собаками, ворча друг на друга, что из-за поцелуев совершенно распухли губы, что так они и вовсе не выйдут, но продолжая целоваться и в квартире, и на площадке в ожидании лифта. Подъёмник задерживался, собаки нетерпеливо скребли когтями, а поцелуй становился настойчивее. За шумом дыхания молодые мужчины не услышали как распахнулась соседская дверь, и на площадку сверкая утренней свежестью выпорхнула красотка Ханыль, а вслед за ней улыбающийся Чимин.       Девушка застыла с приоткрытым ртом и выпученными глазами, удивлённо протягивая ладонь в сторону лифта:       — А вы раньше не могли сказать?!