Две последние записи

13.09.95 Дорогой дневник, клянусь, я на ЗОТИ больше ни ногой. Мне посчастливилось иметь в расписании целых два урока защиты в неделю, что означало лишние 45 минут общения с матерью. С того самого момента, как нам раздали расписания, я жалела, что так тряслась за этот предмет летом. Могла бы постараться как следует и не сдать на «Превосходно». Два первых урока я благополучно пропустила. После побега из дома встречи с матерью я боялась, как огня. Знаю, что по моим прошлым поступкам так не скажешь, но, честно говоря, я всегда ее побаивалась. Я как никто знаю, какая она на самом деле. Поэтому я притворилась, что заболела. А может, это было правдой. Чувствовала я себя паршиво. Голова хоть и не болела, но казалась неестественно тяжелой. То же самое было со всем моим телом в принципе. Все необходимые действия я делала с ощущением полной дереализации. Плотная пелена забот и страхов отделяла меня от окружающего мира. Возможно, это было из-за того, что я редко выходила на улицу и, в общем-то, из гостиной тоже, а когда выходила постоянно оглядывалась, дабы случайно не встретить Алису, которая в очередной раз разбила бы мне сердце («Вполне заслуженно», повторяла я себе), Эмили, которая могла бы привлечь внимание Алисы, которая снова — вполне заслуженно! — разбила бы мне сердце, или Фреда, видеть которого я просто не хотела, но именно с которым это получалось хуже всего. В какой-то момент я начала подозревать, что он меня преследует. Иначе почему я сталкивалась с ним каждый раз? В общем, за эту долгую первую неделю (меня ужасала мысль, сколько еще недель впереди) я успела пережить такое количество негативных эмоций, какого никогда раньше не было, придумать не менее сотни решений моей ситуации и понять, что ни одно из них не подходит. И вот, в понедельник, два дня назад, я вдруг решила перестать прятаться. Держалась я за это решение долго. Ровно 24 часа. Состояние было крайне нервозное. Я в который раз протянула руку к дверной ручке и в который раз убрала. Не была уверена, что не получу «Круциатусом» за прогулы. Мимо меня прошел Брайан. Он придержал дверь. — Ты заходить будешь? — спросил он. — Не-а… хотя, подожди, а Амбридж уже там? Купер заглянул в класс, и через секунду его лицо снова оказалось передо мной. — Нет, не пришла еще. — Тогда точно не буду… — задумчиво пробормотала я. Зачем появляться в логове зверя раньше времени? Брайан пожал плечами, мол, «как знаешь», и хотя на его лице был написан интерес, он ему не поддался и расспрашивать не стал. Тем временем мой мозг активно начал сигналить, что что-то вокруг меня было не так. Я смотрела на Брайана, который так и стоял передо мной, и его присутствие почему-то казалось мне странным. Я нахмурилась, повторила в памяти все его движения, и тут до меня дошло. Благодаря детскому лицу Брайан не сильно выделялся среди моих однокурсников. — Что ты тут делаешь? — подозрительно спросила я. Отчего-то этот вопрос его смутил. — Да я это… у меня свободный час и я… поговорить зашел… — делая паузы между каждой парой слов, застенчиво ответил он, с каждой секундой все больше и больше прячась за дверью, пока не скрылся за ней совсем. — Ладно… — с сомнением протянула я, хотя он меня уже не слышал. Вообще, с Брайаном отношения складывались как нельзя лучше. Возможно, как раз из-за того, что он не задавал лишних вопросов и не досаждал своим присутствием. Неделю назад мы пересеклись в библиотеке по одному и тому же запросу: трансфигурация (профессор МакГонагалл не собиралась жалеть ни шестой, ни, тем более, седьмой курс). Тогда Брайан согласился мне с этой самой трансфигурацией помочь, потому как та всегда была для меня проблемным предметом, а у него наоборот, и тогда же он между делом рассказал, что его девиз всегда был таков: говорят — слушай, молчат — не спрашивай. Так ну, вообще, можно никуда не идти, пока не поздно. Могу сказать, что еще не оправилась от болезни… Но тут за углом мелькнуло нечто розовое, и мне, ненавидя этот урок, расписание, школу и всю свою жизнь в целом, пришлось зайти. В классе громко гудели голоса, и у всех была только одна тема: новая преподаватель. Интересно, успела ли она устроить что-то за прошлые два урока, раз они так бурно ее обсуждают. К счастью, одноклассники не позвали меня в компанию, потому что я сейчас не смогла бы убедительно изображать такого же обычного ученика Амбридж, как и они. Я поискала глазами Алису. Нашла и тут же отвела взгляд, чтобы она его случайно не почувствовала. Диггори сидела рядом с Эмили и что-то яро доказывала сидящему на столе Брайану. Можно было подумать, что они спорят, но это вряд ли было так. Скорее всего, они, подобно остальным, обсуждали мою мать. А ведь Алиса-то знает. Ну нет. Она никому не расскажет. Гадко подозревать в таком подругу. Даже если вы и не друзья больше. В очередной раз порадовалась тому, что моя мать отца никогда сильно не любила. Нет, было бы, конечно, хорошо, если бы любила, но сейчас то, что мама не взяла фамилию папы, было мне как никогда на руку, потому что, во-первых, я не хотела бы носить с ней одну фамилию, а во-вторых, потому что сейчас это меня неплохо скрывало от родства с ней. Не то, чтобы оставлять свою фамилию было чем-то плохим, но в ее случае это именно так. Она сама говорила. А вообще, это не имеет никакого значения. Я прикинула, откуда меня будет хуже всего видно за профессорским столом, и мой выбор пал на последнюю, одинокую парту в правом углу класса. Я села как раз вовремя — в тот же момент Долорес Амбридж появилась в классе. И, похоже, я была единственной, кто это заметил. Она была настолько неприметной, что никто не обратил на ее появление никакого внимания. Все были слишком заняты обсуждением ее же. Я прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. Она откашлялась. Потом окликнула класс словами «Дорогие учащиеся!». И снова мимо. Тогда мама, уже не в таком приподнятом настроении, в каком явилась сюда, взмахнула палочкой. На доске начали появляться слова. Иронично, что именно такое небольшое движение на доске привлекло больше внимания, чем любые действия матери, и заставило всех замолчать. Довольная собой, мама пошла вперед, и там, где она проходила, все тут же замолкали и с любопытством глядели вслед. Значит, мать точно уже что-то натворила. Проходя мимо стола, с которого Купер так и не соизволил слезть, она взмахнула палочкой, и бедняжка жестко слетел на ближайший стул. Выглядело больно. — Я думала, урок с седьмым курсом будет только завтра, мистер Купер, — мягко сказала она (что прямо противоречило ее недавним действиям со стулом) и криво улыбнулась Брайану. Брайан несколько секунд растерянно хлопал глазами, пока Эмили не подтолкнула его в плечо. — Конечно, я только… поговорить пришел, — потирая покалеченное место, процедил он. — Уже ухожу. И тут же вылетел из класса. — Здравствуйте, дорогие студенты! — торжественно произнесла Долорес Амбридж. Класс пробормотал нечто невнятное. — Стоп, стоп, стоп! — покачала головой преподаватель. — Друзья мои, это снова никуда не годится. Мы ведь это уже проходили. Я говорю: «Здравствуйте, дорогие студенты!», а вы отвечаете: «Здравствуйте, профессор Амбридж!». Попробуем еще раз. Здравствуйте, дорогие студенты! Класс, у которого, по-видимому, так и не получилось за два урока привыкнуть к этому снисходительному тону, какое-то время протестующе молчал, но потом отовсюду вразнобой все же зазвучали голоса. Мама скривила лицо. — Ничего, будем еще тренироваться, — сказала она, игнорируя возмущенный шепот вокруг. — А теперь возьмите все свои учебники и прочтите вторую главу на странице двадцать. Счастье, что мне передали учебник после первого же урока, и мне не надо было привлекать лишнее внимание. — «Общие теории защиты и их происхождение» — вслух прочитала Эмили. — В самом деле, профессор, мы ведь на шестом курсе, а не на первом, — довольно громко прошептала она. Остальные одобрительно закивали. Послышалось хихиканье. Мать, разозленная и оскорбленная тем, что всерьез ее не воспринимают, медленно повернулась к Эмили. Та сидела с совершенно невинным видом, будто бы и не хотела, чтобы Амбридж услышала ее слова. — Напомните, как вас зовут? — Эмили Ходжес, — немного помедлив, ответила она. — Вот что, мисс Ходжес, — с раздражением начала мать. — Я слышу это не в первый раз и уже устала повторять, что раз решением министерства было ввести эту полезную, доложу я вам, книгу в учебный план, значит так требуется. Или ваши сомнения направлены именно на него? — Да я просто… — В таком случае будьте любезны вернуться к прочтению второй главы, а не сотрясайте воздух лишними словами, — повысив голос сказала Амбридж, затем, оглядев класс, внимательно наблюдающий за этой перепалкой, добавила: — Это относится ко всем. Ваш класс и так отстает от других, поскольку первый урок мы потратили на эти глупые и бессмысленные разговоры. Уилберт Слинкхард писал до невозможности скучно. Через дебри его языка с трудом продиралась даже я (хотя, честно сказать, первая глава, которую я прилежно, хоть и испытав немалые муки, но прочитала, была еще хуже). Глаза ходили по бумаге кругами, каждый раз возвращаясь к началу. И, похоже, такая проблема была не только у меня. Большинство сидело с совершенно ошалевшим видом, пытаясь понять, о чем, черт возьми, говорит этот Слинкхард. Некоторые уже и вовсе перестали пытаться. Мама не обращала на это внимания. Она со странным блаженством на лице записывала что-то на лист перед собой. Наверное, писала о том, что мы — класс идиотов. Когда шелест переворачиваемой бумаги затих, она подняла голову. — Итак, вы только что ознакомились со второй главой произведения, а я смею называть это именно так, мистера Слинкхарда. Имеются ли соображения по этому поводу? Класс молчал. — Только что кому-то нужно прочитать «Основы написания реально полезной книги», а еще кое-кому «Основы преподавания» и «Основы создания учебного плана не только для непроходимо тупых», — почти беззвучно прошептала я. Спустя некоторое время я заметила, что в классе все также царит тишина. Я ожидала в любой момент услышать разочарованный вздох и слова «этого следовало ожидать», но почему-то ничего не происходило. Только вдруг стали раздаваться смешки. — Вы что-то сказали, мисс Грэлл? Внутри меня все похолодело. Я-то думала, что обезопасила себя, а в итоге сама и нарвалась. Я подняла взгляд на мать, старательно изображая, будто она не пугает меня до смерти. Голову я держала с трудом, словно та была и вправду наполнена льдом. Я понимала, что меня ждет очередное сражение, и собиралась выйти из него победителем. Так же, как и собиралась всегда, но получалось это только в самых редких случаях. Обычно эти случаи были придуманы мной самой у себя в голове. — Повторите, пожалуйста, — ровным голосом попросила мать, но я знала — на самом деле она в ярости. Как я и думала, мое поведение достало ее еще летом, поэтому сейчас вывести ее из себя было проще простого. — Я сказала, что Уилберту Слинкхарду было бы неплохо поучиться писать, — негромко произнесла я, а потом добавила: — Сейчас его писанина ни черта не стоит. Если ссориться, так уж по-настоящему. У меня в любом случае будут проблемы. — Вы сказали не только это, — прищурив глаза, проговорила мать. — Встаньте! Я поднялась. Стало уже понятно, что она будет пытаться опозорить меня до конца. Несколько десятков глаз было устремлено на меня, что немного беспокоило, но не настолько, чтобы я проиграла в «гляделки» с матерью. — Вы сказали, что, как вы выразились, кое-кому стоит прочитать «Основы преподавания»? — Да, — на выдохе произнесла я. — Вы предполагаете, что я не способна преподавать? — Да, — наверное, не стоило отвечать на это вот так, не сделав ни малейшей паузы. — А что, позвольте узнать, означали слова о том, что еще кое-кто обязан прочитать «Основы создания учебного плана не только для безнадежных идиотов»? — срывающимся от ярости голосом спросила мать, проговаривая каждое слово. Вот настолько здесь хорошая акустика? Буду знать на будущее. Но все-таки я не совсем так говорила. — То и означали. Какая я на словах храбрая. Внутри-то у меня все не так. — Поясните, — потребовала мать. Я устало вздохнула, показывая, что вся эта ситуация уже начинает мне надоедать. Ладно, вообще, мне было страшно. Немного. В этот момент я краем глаза заметила, что Алиса неотрывно наблюдает за мной с каким-то странным выражением в глазах. Было ли это беспокойство?.. — Они означали, что такую книгу можно включить только в план, созданный для непроходимо тупых, — я знала, что мне ответят, поэтому сразу продолжила: — Если хотите, я имею в виду, что весь план министерства создан для идиотов… — глянула на Алису и решила, что будет правильным сказать до конца. — Идиотом. — Получается, вы сомневаетесь в сделанном министерством выборе и в министерстве в целом? — Да, — громко и уверенно ответила я. Мой ответ гулко отозвался от стен. Почему-то, и я уверена, что не одна чувствовала это, короткое и простое «да» было как молния в лесу, после которой все на мгновение затихает, пока деревья не начинают стремительно падать. Я была готова к падению, но оказалось, что молния попала в пустую поляну. И так было всегда. Даже самый безобидный разговор ощущался, как прогулка в грозу. Идешь и не знаешь, какой шаг может стать последним. — Некоторые из вас, — спокойно произнесла мать, как бы обращаясь ко всем. Спокойный голос звучал еще страшнее громкого. — Вероятно, предпочитают сомнительных, некомпетентных, но… необычных, в плохом смысле слова, учителей, какие у вас были до сих пор. Министерство считает своим долгом искоренить данный образ мышления из ваших юных голов. Вы должны понимать, что обучение — это не шутки. Это серьезный и ответственный процесс, где не место своевольничеству, вам ясно, Грэлл? За этим последует наказание. Вы и так пропустили два урока, так что, на вашем месте, я бы тем более не мешала учебному процессу. Я почувствовала, как мои щеки заливаются краской. Что бы я сейчас не ответила, я уже проиграла. Опять. — Конечно, — я вернулась на место. Одноклассники постепенно теряли ко мне интерес, начинали выполнять написанные на доске команды (раскрыто ответить на первый и второй вопросы в конце главы), но тут моя драгоценная матушка опять заговорила. Она произносила слова медленно, как будто хотела вдоволь насладиться каждым. Говорила с задумчивостью, словно в то же самое время размышляла о чём-то важном, а это было сказано так, между прочим. — Хотя это вполне в вашем духе, упиваться общению с… мягко скажем, сомнительными личностями, не так ли, Кэтрин? — Что? Могла бы и не спрашивать. Я прекрасно знала что, а главное кого, она имеет в виду. Знала не только я. Алиса напряглась не меньше. Было это вызвано опасениями за меня или за себя, я не знала (хотя в глубине души надеялась на первое). Мать сверлила меня взглядом, ждала, как я буду парировать ее заявление, чтобы использовать это против меня же, но так и не дождалась. Я была застигнута врасплох, но не настолько, чтобы бессознательно бросаться словами. Пока смотрела она — смотрели и другие. Теперь чужие взгляды обжигали, поэтому я молчала и мечтала, чтобы она уже перестала смотреть и вернулась к своей работе. Но тут я поняла, что даже забудь она про меня на весь урок, смотреть не перестанут. Как еще может выглядеть в глазах 16-летних подростков фраза нового учителя о том, что их одноклассница любит общаться с личностями сомнительными? Она знала, что делает. Поэтому как только Амбридж отвернулась назад к доске, я вскинула сумку на плечо и как можно тише, но при этом как можно быстрее, вышла из класса. Интересно, почувствовала ли она то же облегчение, что ощутила я, когда дверь за мной с щелчком захлопнулась? Пускай в нашей сегодняшней битве я с крахом и потерпела поражение. Короче говоря, все было очень плохо, поэтому я решила, что лучше снова залечь на дно. Это ведь школа, никто не станет игнорировать побег из класса и… да и вообще. И да, я была права, на меня продолжали смотреть и вчера после уроков, и сегодня весь день. Нет, я не ждала, что будет хорошо, но все же… неприятно. Да что там. Унизительно. Хорошо, что она хотя бы сдержала свое обещание не относиться ко мне как к дочери. Большое спасибо. Наверное, всю свою осознанную жизнь я вела с матерью борьбу «кто первый не выдержит присутствие другого», и каждая ее победа (а их было очень много) всегда воспринималась мною остро. Ладно, хорошо. Ладно, это еще можно забыть и простить (нет). Но урок зельеварения сегодня я себе не прощу. Зелья — моя страсть. Без стеснения скажу, что их я, пожалуй, готовлю лучше всех на курсе. Но после сегодняшнего это больше не точно. Урок был с Гриффиндором, и это уже не предвещало ничего хорошего. Мы готовили напиток живой смерти. Я знала, что зелье сложное, и потому уже немного изучила его рецепт еще летом, когда мне было скучно. В общем, подготовилась. Но я всю неделю не могла ни на чем как следует сосредоточиться, а сегодня плюсом еще и не спала всю ночь, из-за чего весь день была никакой и витала в облаках. А все мы знаем, что витать в облаках на уроках Северуса Снейпа категорически запрещено под угрозой «Авады Кедавры» и публичных унижений. Я практически засыпала прямо на месте. Ложка, которой я помешивала зелье, чуть не выпала у меня из рук. — Сейчас от вашего котла должен исходить серебристый дымок, —как во сне прозвучал голос профессора зельеварения. Я встрепенулась и с грустью посмотрела на странную субстанцию у себя в котле. По-моему, это было нечто живое и дым от него шел точно не серебристый. Снейп едко усмехнулся, проходя мимо меня. Этот смешок глубоко задел мою гордость. Но в этом весь Снейп — глумиться даже над способными, когда у них что-то идет не так. Урок уже подходил к концу, а у меня так и не получалось добиться желаемого результата. Хотя теперь дымок над зельем посерел, он все же был далек от серебристого. — Ты забыла добавить корень златоцветника. Я удивленно посмотрела по сторонам в поисках «героя». Им оказалась Эмили. Она склонилась ко мне с соседней парты и что-то протягивала. — Корень. Ты забыла о нем, —шепотом повторила она. На секунду я заколебалась. Моя уже травмированная за сегодня гордость подсказывала мне ответить, что я и так все знала и помощь мне не нужна, но поскольку все вокруг как по команде вдруг начали сдавать свои работы, времени на лишние слова не оставалось. Убедившись, что Снейп не смотрит, я выхватила предложенный ингредиент, добавила и перемешала, как требуется. К моему облегчению, мое варево стало более похожим на настоящее зелье. Эмили, которая внимательно наблюдала за моими действиями (чем немало меня нервировала), удовлетворенно кивнула, закупорила колбу со своим зельем и отнесла на профессорский стол. Я повторила за ней и, преисполненная радостных чувств, что все так удачно сложилось, отправилась за сумкой. — Что ж, большинство ваших работ в очередной раз ни о чем, —сухо начал Снейп ни с того ни с сего. Все одновременно повернулись на него. — Как я и ожидал. Напиток живой смерти — зелье сложное, и только единицы могут с ним справиться. Но все же у некоторых из вас зелья выглядят вполне приемлемо, —гриффиндорцы и когтевранцы начали изумленно переглядываться. Снейп что, хвалит кого-то? Но тут он продолжил: — Это говорит мне об одном: некоторым из вас стоит поменьше пользоваться помощью мисс Ходжес, если вы не в силах приготовить зелье сами, —он выразительно уставился на меня. Всю сонливость разом как рукой сняло. Я почувствовала, как мое лицо заливается краской. А он продолжал сверлить меня взглядом, и уже не оставалось шанса, что остальные не поняли кого он имел в виду. Одно радует — в этот раз я не убежала из класса, как это было вчера. Стойко выстояла эту битву и ушла вместе со всеми. Эмили догнала меня и попыталась попросить прощения, но я быстро от нее отделалась. Я на нее не злилась, больше на себя, поэтому все эти извинения только раздражали. Но она, наверное, подумала, что я глубоко на нее обижена. В любом случае, я решила, что больше не буду у нее просить или принимать помощь, чтобы никто ничего снова не подумал. И что только потянуло меня пойти на эту (будь она проклята!) сра… неприятную прогулку вечером. Хотя, думаю, вид пристыженного Фреда, которого отчитывает Анджелина Джонсон, стоил всех страданий… Тишина комнаты давила. Я лежала на кровати, пялясь в потолок, уже который час. Я пропустила ужин, чтобы остаться наедине с собой и таки найти потерянное спокойствие, но почему-то это самое спокойствие никак не находило меня. Размышляла о разном, но ни одна из мыслей отнюдь не была позитивной. Так же, как и не была мне понятной. Словно клубок, который я никак не могла распутать. Это, собственно, и была главная причина, почему я не пошла на ужин, как все. Есть всё равно не хотелось, а мне еще надо было придумать, как пережить завтрашний день. Чего тратить время по-пустому? Да и маму я там видеть не хотела. И Фреда. И Алису с Эмили, на самом деле, тоже. Короче говоря, вообще никого. Так вот, четверг (то есть завтра) требовал настоящего плана по выживанию. Во-первых, ЗОТИ. Во-вторых — Защита от темных искусств. И в третьих, угадайте что? Правильно, урок с моей драгоценной мамочкой! Идти на урок я не собиралась, но и пропускать тоже не хотела. Приду — снова унижусь, как это было вчера. Не приду — докажу, что она победила, и опять унижусь. Конечно, я могла послать все эти размышления о чести и достоинстве к черту и прогулять третий урок (как там магглы говорят, Бог любит троицу?), а потом четвертый, а потом и все уроки ЗОТИ, но меня пугала возможная реакция матери на то, что я нагло прогуливаю все ее уроки, хотя придумать, что именно она мне сделает, я не могла. Да и где она меня встретит, если я не буду появляться на ее единственном предмете? Не буду же я приходить к ней на чай. И все-таки что-то подсказывало мне так не делать. Чем больше власти, тем хуже. Это я знала точно. — Кэтрин? —прозвучал удивленный голос. — Я думала, ты на ужине. Я лениво повернула голову, хотя и без того было понятно, кто говорит. В дверном проеме стояла Сара Лайонс. Сара мне нравилась. У нас никогда не было особой дружбы, но из всех моих однокурсниц она терпимее всех относилась ко мне, даже, можно сказать, по-доброму. — Не помешала? —чуть смущенно спросила она. Вообще-то помешала. Я только начала взвешивать все «за» и «против» того, чтобы не идти на урок, и, к моему сожалению (счастью), количество «за» превышает «против». Вслух я этого, конечно же, не сказала. — Заходи, —сказала я, будто это только моя комната, и тут не живет еще четыре человека, и резко поднялась. Не самая лучшая идея. В глазах потемнело. Это всегда бесило. Я пошатнулась и схватилась за бортик кровати. — Все в порядке, —пробормотала я в ответ на еще не озвученный вопрос. Потом схватила лежащую рядом со мной на кровати толстовку и пошла на выход. — Кстати, насчет вчерашнего… — вдруг произнесла Сара, когда я уже перешагнула порог. — Я считаю, Амбридж поступила пл… — Все в порядке, — твердо повторила я и вышла. В гостиной решила, что неплохо было бы пойти освежиться. Может быть, тогда я найду правильное решение. Я вышла за дверное полотно и поежилась. К концу лета внезапно потеплело, что было для Шотландии совершенно не характерно, и это тепло держалось до сих пор, несмотря на вторую неделю сентября, но на Хогвартс это не распространялось. В замке было холодно всегда. Надеюсь, сегодня вечером хотя бы не придется оставаться под дверью. Я сунула руки в карманы и бесцельно пошла вперед. Может быть, я собиралась наведаться на Астрономическую башню, а может, собиралась проскользнуть во двор, пока Филч не закрыл двери, чтобы насладиться уходящим теплом. Редкие лучи пробивающегося сквозь окна солнца приятно грели. Скоро это все исчезнет в наступившей темноте, но пока слабое тепло, исходящее от солнца, и словно перекрашенный в рыжий коридор создавали нужную мне атмосферу. Находиться в этом было жутко комфортно и так умиротворяюще, что я подумала о том, чтобы сесть здесь и просто сидеть. Но, боюсь, из этого не вышло бы ничего хорошего. Я говорила, что люблю осень? Так вот, я люблю осень. Это такое прекрасное и красивое время, когда все вокруг становится таких оттенков, каких не встретишь ни в какое другое время года: оранжевым и желтым, красным и золотым. И даже солнце светит по-другому. Да, прогулка (опустим, что я еще не вышла за пределы замка) и правда начала придавать смысла жизни… а вот кое-кто с волосами цвета моих любимых осенних листьев вдалеке нет. Я выругалась. Вся эйфория тут же испарилась. Теперь придется обходить, что в мои планы, естественно, не входило. Либо же я могу пойти прямо на него, надеясь, что он не узнает меня. Хочешь что-то спрятать — прячь на самом видном месте, как говорится. Ну, или можно таким образом сбить его с ног и убежать, пока не очнулся. Черт его потянул выйти из уютной гриффиндорской гостиной сюда! Хотя, как я уже выяснила, у него есть особенная суперспособность: поджидать тебя там, где ты меньше всего ожидаешь. Моим решением было развернуться и пойти назад. Ну правда, было бы странно, если бы овца сама полезла в лапы к волку… А еще страннее, пожалуй, сравнивать себя с овцой. Но очень скоро я отчетливо начала чувствовать чей-то (ну, как «чей-то») взгляд, за которым последовало сначала неуверенное: — Кэтрин? А потом уже более уверенное: — Кэтрин! Я проигнорировала. Совершенно обычная практика. Может, он решит, что я не та, за кого он меня принял, и его это хоть немного да смутит. Пора бы уже. Но Уизли не собирался ни смущаться, ни отставать, что доставляло мне немало проблем. Почему мне все время приходится от него убегать? И почему он всегда оказывается там же, где и я? Честно, такое ощущение, будто он меня преследует. — Подожди! —я снова сделала вид, что не слышу. Фред все равно очень скоро догнал меня и положил руку мне на плечо, чтобы я не убежала. Притворяться, что я и этого не заметила, было бы глупо. — Привет! —излишне приветливо поздоровалась я и попыталась вывернуться. —Извини, я сейчас очень спешу. Он недоверчиво поднял бровь. — Не поздновато ли для спешки? — Никогда не поздно, —чуть напряженно ответила я, нутром чувствуя, что он сейчас отпустит какую-нибудь шуточку. — Всего-то пол восьмого. — В такое время обычно на свидания бегают, милочка, —он укоризненно покачал головой. — И кто он? Вот бы пульнуть в него чем-то… — Мне пора, —прохладно произнесла я и пошла мимо него к своей изначальной цели (разве она у меня была?). — Ты что, избегаешь меня? Я замерла. Да ладно, неужели я настолько простая? Или, может, я просто считала его большим дураком. Я медленно повернулась. —С чего ты взял? —стараясь, чтобы это звучало непринужденно, с легкой (правда, скорее всего, неестественно натянутой) улыбкой спросила я. — Хотя бы с того, что ты все время идешь в противоположную от меня сторону. Мне казалось, когда человек куда-то спешит, он идет в определенное место, а не туда, где нет Фреда Уизли. Я хотела возмутиться, что это неправда, но потом поняла, что именно в этом я просчиталась. Как всегда какая-то мелочь портит все. — Тебе кажется, —слишком быстро ответила я, так что даже полному идиоту (как в нашем случае) стало бы понятно, что он попал в цель. Но уж лучше так, чем признаться. Потому что, во-первых, это только потешит его, а во-вторых, как вы себе это представляете? Да, я боюсь пересекаться с тобой, потому что мне очень стыдно за то, что я рыдала у тебя на плече, а еще потому что мне страшно, что ты расскажешь об этом всем, поэтому я думаю, что лучше не напоминать тебе о себе? Ну да, конечно. Он нахмурился. На его лице читались попытки понять, что вообще происходит, и, судя по всему, ни одна из них не была удачной. Сейчас было самое время, чтобы уйти, возможно, тогда бы в нем проснулось хоть какое-то чувство такта, и он не попытался бы меня догнать, но я этого не сделала. — Что не так? —задумчиво спросил он. Я в миг пожалела, что не ушла, но теперь уже было поздно. Тогда у него появится еще больше вопросов, а он такой гад, что в итоге добьется своего. — Я думал, мы теперь что-то вроде друзей. Ну или, если мы все еще не настолько знакомы, чтобы быть даже просто знакомыми, то, может быть, хотя бы малознакомые? —уголок его рта дернулся вверх. О Мерлин, он что, теперь постоянно будет вспоминать про это и напоминать мне? Ну уж нет. — С чего бы? —отрезала я. И правда. Он молчал, я молчала тоже, и если в прошлую нашу встречу молчание не было неловким, то сейчас еще каким. Я понимала, что поступаю, возможно, не совсем правильно, но что мне оставалось делать? Стать с ним лучшими друзьями? Внезапно его взгляд похолодел. В нем больше не было ничего веселого и доброго по отношению ко мне. Теперь он смотрел более жёстко и даже… разочарованно? Я предвидела такой исход и в моих планах было обрадоваться ему, но в реальности этого не произошло. Наоборот, стало не по себе. Стало вдруг совестно и горько. Я даже не совсем понимала почему. Он не был прав в поезде, когда сказал, что мы снова там, откуда начинали. В самом начале мы оказались сейчас. Но ведь какое-то мимолетное общение, пара секунд, проведенные вместе, ничего не значат? Не значат для меня, не должны значить и для него? Ведь так?.. Сложно сказать к кому именно относились мои последние слова. — Что ж, пускай будет так, —прищурившись, проговорил он. Все-таки лучше бы я ничего не говорила. Пока я молчала еще оставался шанс, что в этой школе хоть кто-нибудь не ненавидит меня. Наверное, так мыслить немного эгоистично. Поэтому, а еще потому что черт знает, что Фредерику может в голову прийти, я решила побыстрее убраться отсюда. Вспомнить одного только Малфоя в поезде, а ведь мы с ним, вроде как, теперь в одном положении. Но Фред снова отставать не собирался. Может, это у него игра такая? Что-то вроде «если я не обгоню этого человека, то сгорю»? «Если я не закошмарю Кэтрин Беатрис Грэлл, то меня выпрут из школы»? Другого объяснения я не находила. Он догнал меня в два шага. Учитывая, что его два шага — мои десять, это было вполне ожидаемо. Я напряглась, но он не спешил сшить мне рот заклинанием «Ауксио» или подвесить к потолку. — Куда ты там шла, я не расслышал? Я еле удержалась, чтобы недоумевающе не посмотреть на него. Что за странный вопрос? В контексте ситуации он выглядел нелепо. — В квиддич играть, —съязвила я в своей обычной форме. Не нравилось мне то, как мы повторяли август. В прошлый раз он не отставал от меня до самого конца, и не дай Мерлин такого счастья снова! А еще в прошлый раз он был обо мне лучшего мнения, чем сейчас, так что ему в самом деле пора было отстать. Иначе я совсем перестану чувствовать себя в безопасности. — О, так ты играешь? —с иронией в голосе спросил Уизли. Гад, ведь знает ответ. — Удивляешь, Грэлл. Может, покажешь? Нет. Нет, нет, нет. Это не входило в мои планы. Это никак в них не входило. Квиддич и я — самое несовместимое, что может быть в этом мире. Я с трудом различаю мячи, что уж говорить о правилах. — Не думаю, что стоит, —нервно отозвалась я. —Я так давно не играла… — Меня это не смутит, —невозмутимо произнес он. Не отставая ни на шаг. — Я очень давно не играла, —лишь бы он уже отвязался. — Да ладно? —ехидно подметил он. — Когда в последний раз? Летом? В прошлом году? Никогда? Просто признай, что не умеешь. Это было уже слишком. * Ну, поскольку Алиса постоянно таскала меня с ней на матчи, что-то я все же о квиддиче знаю. Правда, на них я обычно спала, поэтому не могу сказать, насколько обширное это «что-то». Хорошо, возможно, это было не лучшее решение, но в моменте я была слишком раздосадована, чтобы об этом подумать. Единственной надеждой оставалось, что Филч сегодня пораньше закрыл ворота. Вскоре я окончательно прокляла эту идею. О, если нас поймают, для моей матери это выглядеть просто идеально: поймана вечером во время попытки выйти за пределы замка с каким-то парнем (и не просто с каким-то, а с Уизли!). Замечательная картина. А пока мы шли я изо всех сил пыталась вспомнить хоть что-то из правил. Вроде бы, квоффлы бросают в игроков, а бладжеры в кольца? Или нет, наоборот… А снитчи? Ну, с ними все понятно, их ловят ловцы… или это были квоффлы? Присутствие Фреда мне явно в этом деле не помогало. Спасибо ему, конечно, за то, что тогда спас меня от маньяка, но сейчас он сам выглядел, как маньяк. Фред же, в свою очередь, шел с полностью отрешенным видом. Он размышлял о чем-то своем, будто вообще позабыв о моем существовании. Интересный он все-таки человек. Я могла бы сейчас попросту уйти, и он бы понял об этом только дойдя до самого поля для квиддича и то не факт. Но я не ушла, потому что, во-первых, позорно трусливо сбегать от своей участи, хотя вполне в моем духе. Во-вторых, может быть, в настоящую секунду он не заметит, но потом… да он же меня затравит! Хотя затравит он меня в любом случае, так что есть ли большая разница? Ворота оказались открыты. Я тихо выругалась. Неудачный сегодня день какой-то. Кстати, интересное совпадение: мы с ним встречаемся всегда именно в такие дни. Нет ли, случаем, такой приметы: встала не с той ноги — жди Фреда Уизли под дверью? — И чего мы встали? — значит, не настолько он не здесь. Я думала, он даже не заметит моей небольшой заминки. Я встряхнулась, огляделась по сторонам — вдруг кто смотрит — и решительно пошла вперед. На улице уже начало смеркаться. Надо бы покончить с этим побыстрее. Квиддичное поле было совсем близко. Я обогнала Фреда, чтобы попасть на поле раньше него и, по возможности, хотя бы разобраться, как сидеть на метле. Пусть расценивает мою спешку как нетерпеливость в предвкушении скорой игры. Придя на поле, я впервые толково осмотрела его. Снизу выглядело ничего так, но когда я подняла голову, у меня перехватило дыхание от того, насколько высоко находились кольца. В те редкие моменты, когда я наблюдала за игрой сверху, они не казались такими высокими, а теперь их верхушки, казалось, уходили прямиком в облака. Святые панталоны Мерлина. Мне что, придется туда лететь? Я тяжело сглотнула. Стоит собраться и успокоиться. Вдруг окажется, что у меня талант, и задача взлететь на высоту ста метров не составит для меня труда. Ну, или я упаду, и все эти позорные мучения закончатся на этом. Я направилась к сараю с метлами. Внутри этих самых метел оказалось… вагон и маленькая тележка. И все были абсолютно разными. Я предположила, что выбор каждой из них будет говорить что-то о моем «профессионализме». Поэтому я взяла первую попавшуюся. Я подошла к полю, встала так, чтобы оказаться к Фреду спиной, и изучила метлу у себя в руках. Прутья и рукоять, все как у обычной маггловской, которой мисс Джонс подметает крыльцо, только вот как-то эта штуковина должна летать. Попыталась припомнить уроки по полету на первом курсе. Не получилось. Вспомнила только, что надо было говорить «вверх», чтобы метла взлетела (а еще вспомнила, что это был единственный предмет, по которому я провалилась на экзамене). Я медленно и осторожно присела на корточки и положила метлу на землю. — Вверх, — прошептала я. Ничего не произошло. Я подняла метлу с мыслями, что, наверное, можно просто на нее сесть. В конце концов, я никогда не видела, чтобы кто-то реально пользовался словом «вверх». Я оглянулась посмотреть на Фреда. Он все еще шел без какой-либо спешки, словно специально предоставлял мне больше времени. Или просто издевался. Уверена, он ни на секунду не поверил, что я умею летать, и его медлительность заключается в том, что он хочет подольше насладиться моими унижениями… Или я опять себя накручиваю. Фред заметил мой взгляд и помахал мне рукой. А мой мозг хорошо сделал свое дело, то есть увидел враждебность даже в этом знаке. Я выдавила кривую улыбку, желая показать, что у меня все идет как нельзя лучше. Пока что шло просто как нельзя, но не лучше. Я попыталась закинуть одну ногу на метлу и сесть, но соскользнула. С опаской снова посмотрела на Фреда — видел ли? С облегчением заметила, что сейчас он даже не смотрит в мою сторону. Предприняла еще несколько попыток, но ни одна из них успехом не увенчалась. — Ну, показывай. Я испуганно вздрогнула. Мерлин, зачем так пугать. Я сделала пару шагов вперед, чтобы он точно не увидел моего смятения. — Сейчас, — буркнула я. —Говорю же, давно не играла. — Настолько, что забыла, как на метле держаться? — с некоторым злорадством уточнил Уизли. Удивительный он все-таки человек. Как быстро меняется его отношение ко всему. Уже готов безжалостно издеваться над людьми, а ведь еще недавно видел только птиц и небо! — «Ореол»? — Фред с интересом заглянул мне через плечо. Откуда ж мне знать, что это за метла. На случай, если это его очередная проверка, я выбрала самый нейтральный ответ. — А что? — А то, что эта метла для того, чтоб пол-то подметать не годится, — заявил Фред. — Неудивительно, что она у тебя не взлетает, — усмехнулся он. — Ну и не подметай, — огрызнулась я. — Уходи, если поиздеваться пришел. Я услышала, как Фред весело фыркнул. Конечно, он за этим и пришел. Вот так глубоко я его обидела. На самом деле, без какого-либо сарказма, правда нехорошо вышло. Мне было даже немного стыдно за себя. Не только из тех соображений, что я постепенно остаюсь в школе одна. — Не поиздеваться, — мягко поправил он. — А помочь советом. У меня перед носом вдруг из ниоткуда возникла другая метла. Выглядела она менее потрепанной, чем «Ореол», но я все равно сомневалась, что это поможет ей взлететь. Я подозрительно уставилась на нее. Чего можно ожидать от «совета» обиженного Уизли? — Попробуй, — подтолкнул меня к нужным действиям Фредерик. — Модель, конечно, тоже старая, но лучше этой точно… Он еще не успел договорить, когда я решила рискнуть и закинула ногу на метлу. Та в ту же секунду резко взмыла в воздух и сделала круг. Конечно, у меня не было как такового опыта полета на метлах, однако что-то подсказывало мне, что это должно происходить не так. — Ну или же нет! — крикнул Уизли мне вслед. От неожиданности я даже не успела разозлиться на его глупую шутку. Метлу в очередной раз тряхнуло, и я чуть не упала. Могу сказать, что, поскольку метла стремительно набирала скорость и наворачивала круги, падение могло было быть критичным. Мне пришлось крепко прижаться всем телом к метле, чтобы не слететь. Ветер свистел в меня в ушах. Из-за скорости и постоянных поворотов все и так смешалось в одну кучу, а тут еще волосы лезли в глаза, лишая последней возможности видеть, так что я окончательно потеряла понимание верха и низа. Метла тем временем вытворяла все, что только можно и нельзя. В какой-то момент я почувствовала, что задней частью метлы я случайно врезалась в одно из колец, и мне показалось, будто я услышала, как что-то хрустнуло. Впрочем, это было не точно. И вдруг все остановилось. Мне понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться и еще немного времени понадобилось на осознание того, что я вишу вниз головой метрах в двух над землей. Мои глаза округлились в испуге. Наверное, я вполне могла бы спрыгнуть отсюда, но возможность упасть прямо перед Уизли мне совсем не льстила. Да и в принципе падать не очень приятно, кто не знал. Поэтому я просто продолжила беспомощно висеть. — Ну, теперь я верю в твой профессионализм, — со смешком заключил Уизли. Меня охватила злость. Злость на себя за то, что расслабилась, и злость на него за то, что воспользовался этим. Захотелось его ударить. Или хоть как-то отомстить. Правда, в подвешенном положении я могла разве что упасть на него сверху, а это, как вы понимаете, тоже не доставило бы удовольствия. — Уизли, — процедила я, еле разжимая зубы. Он с интересом кивнул, чтобы я продолжала. — Да ты настоящий… Конец предложения утонул в новом крике, раздавшемся неподалеку. — Уизли! Мы одновременно повернули головы в ту сторону. Вернее, повернул он, так как ему, к сожалению, сделать это ничего не мешало, а вот я могла только чуть вытянуть ее и скосить глаза. К нам приближалась Анджелина Джонсон. Выглядела она, мягко сказать, разъяренной. Заметив ее недружелюбный настрой, Фред сделал несколько шагов назад, чтобы быть дальше от нее. — Что-то не так? — лукаво спросил он. — Всё! — яростно воскликнула Анджелина. — Я еще стерпела, когда ты не пришел на испытания новичков в субботу, потому что опять угодил на отработку, но где, черт возьми, ты был в воскресенье и вчера? Фред виновато опустил голову. Я переводила взгляд с нее на него, с интересом наблюдая за их перепалкой. Хоть что-то веселое за сегодня. — Анджелина, я просто… — начал было Уизли. — Вот только не думай, что раз ты был…. — грозно начала Анджелина, но вдруг прервалась, не сказав, кем же был Фред. Однако тот понял и так — это было видно по его лицу. — Не думай, что можешь прогуливать, сколько хочешь, и я не выкину тебя из команды, — жестко закончила она, будто и не было того неловкого момента между ними секунду назад. В добавок ко всему (что принесло мне истинное наслаждение) она вдруг влепила ему подзатыльник. Фред принял его с таким недоуменным выражением лица, что я прыснула со смеху, но тут же пожалела об этом, так как расслабила руки и снова чуть не упала. Анджелина повернулась на меня, наконец, заметив. Я сильнее вжалась в метлу на случай, если я тоже заслужила подзатыльник, однако вместо этого она приветливо улыбнулась мне. Ее взгляд сменился на озадаченный, когда до нее дошло, где я и на чем. — А ты что делаешь? — Тренируюсь, — сжав от напряжения зубы, с трудом выговорила я. С каждой секундой держаться становилось все сложнее. Фред усмехнулся и тут же снова опустил голову, когда Анджелина кинула на него строгий взгляд, хотя в ее глазах танцевали смешинки. — Интересный способ, — протянула она. — Возможно, нам тоже стоит таким воспользоваться. Будем наказывать провинившихся. Джонсон снова недовольно посмотрела на Фреда. — Чтоб в эти выходные был на тренировке как штык. Она направилась к замку, но остановилась и обернулась. — И да, — сказала она, обращаясь к Фреду. — Тебя ищет Джордж. — Мерлин, ничего без меня не могут, — он театрально вздохнул и исподтишка глянул на Анджелину. Она не улыбнулась. Тогда он посмотрел на меня. Наверное, сейчас я была вся красная от напряжения. — Поиграем потом, Кэтрин, — он подмигнул. И наконец-то все ушли. Я отпустила руки и плашмя упала на землю. Всё тело болело после недавних «упражнений». Пора ценить то время, когда тебе не приходится висеть в воздухе на метле. Вернулась сюда я поздно, потому что на обратном пути пришлось скрываться от Филча. Сара поинтересовалась, почему я вернулась почти ночью, но я ей не ответила — слишком хотела спать, да и что могла бы? Как бы она не старалась быть со мной в хороших отношениях, друзьями мы не были все равно. Но уснуть у меня не получалось, поэтому я взяла тебя и стала писать. Надо было кому-нибудь выговориться. Что могу сказать, положение у меня… сомнительное. С одной стороны Уизли отстал. С другой стороны — нет, и эти его слова «поиграем потом»… С третьей это может быть очередным розыгрышем. С четвертой это все (под «все» я подразумеваю все, что произошло с того момента, как я случайно съела его «Летучки») могло было быть одним большим розыгрышем. В таком случае я даже разочаруюсь. Столько нервов было потрачено зря! Но все-таки я рада, что теперь не придется видеть его рожу каждый день. Это раздражало бы сильнее матери (а чтобы достичь такого надо еще постараться). И да, скажу снова, я поступила немного грубо, но серьезно, что же мне надо было делать, если я не хочу иметь с ним никаких дел? И я не была бы так враждебно настроена, если бы не его трюк с метлой! Ну и… я так прикинула, что может помочь научиться мне играть в квиддич, и пришла к выводу, что, во-первых, как говорят магглы, Божья помощь, а во-вторых, к сожалению, Эмили. Я, конечно, без понятия играет ли она, но думаю, что умеет. Ведь, по рассказам Брайана, Эмили Ходжес умеет все. Нет, это, конечно, не значит, что я собираюсь играть с ним в игры и что-то ему доказывать… но надо ведь быть готовой к любым ситуациям! И, кстати, только сейчас я всерьез задумалась о так называемой «мести» за ситуацию с метлой, за все прошлые и возможные последующие. Ну, розыгрыше. Чтобы в его духе. Но проблема в том, что я совершенно ничего в этом не понимаю. Особенно, если нужно что-то такое, что сразит наповал аж Фредерика Уизли. И снова нужна чья-то помощь. И снова я натыкаюсь на Эмили. Она дружит с ним (догадки об этом в поезде оказались верны), она знает его и участвовала как минимум в одном пранке. Но я не могу попросить у нее помощи. Во-первых, я почти ее не знаю, и во-вторых, несмотря на это, она слишком захочет помочь. И получится, будто я ни на что сама не способна. Ни на то, чтобы зелье сварить, ни на то, чтобы мячики в кольца кидать, ни на то, чтобы сделать последний год Уизли в школе запоминающимся в самом плохом смысле слова. Мерлин, даже о последнем позабочусь не я, а моя мать. И потом, если я буду выпрашивать помощь, это будет означать, что одна я не справляюсь, но никто, совершенно никто, не должен видеть, что одной мне… не очень. Что в этом году мне в принципе не очень. Незачем людям видеть какую-либо мою слабость. От Брайана я не откажусь, он вызывает у меня больше доверия, чем другие, хотя и ему я ничего серьезного не рассказываю и не буду. Возможно, несчастный вид вернул бы Алису, но что, если нет, и придется привыкать к одиночеству, когда станет слишком поздно, чтобы это вышло просто. И еще завтра… а хотя, знаешь что? Не буду я прогуливать ЗОТИ. И что, что десять минут назад я пообещала, что больше туда ни ногой. Мне нельзя верить. А если моя матушка захочет со мной поболтать — пусть болтает (правда, не факт, что я отвечу, но она все равно может попробовать). Она должна видеть, что я не скрываюсь от нее и не боюсь… Ну ладно, возможно, я струхну, когда она подойдет, но это ведь уже небольшая победа, что я не прячусь. Ведь так?..