Выбор

      Десятки ступеней, ведущих к главному входу в дом, напоминали лестницу в ад. Через огромные панорамные окна Фрида наблюдала за людьми, словно маньячка, выискивающая свою первую жертву. Отчасти так и было. Она не пыталась удовлетворить свои тайные извращённые желания и являлась Эринией, а не поехавшей головой психопаткой.       Оглушающий фонк разбивал слух и тонкую душевную организацию вдребезги. Подобное ей нравилось слушать, когда проходили тренировки в качалке или когда нужно было зарядиться на хорошие разборки. Но здесь каждый звук щекотал и без того напряжённые, словно натянутые канаты, нервы и заигрывал с нарастающим волнением, которое пришлось скрыть, полностью расслабив лицо и тело. И только бешенный стук сердца, отдающийся по всему телу, говорил о выкручивающем внутренности беспокойстве.       За спиной шептались. Никакого удивления: Фрида и правда была здесь чужой. Она выглядела как та, что начинит весь дом наркотиками, камерами и прослушками, а потом вызовет оперативную группу, которая накроет всех присутствующих и заодно хозяев, которых точно не было на месте. Во всяком случае, ей так казалось. Ведь кто по собственной воле отдаст дорогущий особняк, где одна вазочка у входа стоит как две средние зарплаты по земле, на растерзание пьяным и обдолбанным студентам?       Зайдя внутрь, Фрида едва подавила желание тут же выйти на свежий воздух и больше никогда не заходить обратно. А ведь она могла просто попросить Энни прислать видео, на котором видно, как её парень кого-то трахает, и никогда здесь не появляться. Но нет, хотелось убедиться самой. Своими глазами увидеть, что это не сон, а суровая реальность. Мазохистка чёртова.       Смесь ароматов и дыма — хоть топор вешай. Она слабо, как ей показалось, поморщилась и обвела взглядом большую комнату. От количества людей закружилась голова. Найти Иоахима среди них и в лабиринте комнат — задачка со звёздочкой. Может, с тремя, учитывая недоброжелательность остальных.       Телефон в кармане слабо завибрировал. Фрида отошла в сторону, чтобы никому не мешать и включила его, тут же пробежавшись глазами по уведомлению.       Энни: — «Я на диване рядом с лестницей».       Это частично облегчило задачу. Найти лестницу было гораздо проще, чем комнату, в которой мог закрыться её парень.       Фрида испытала бы облегчение, если бы увидела знакомое лицо с высеченным на нём недовольством. Но увидеть слабо улыбающуюся и с очаровательным румянцем на щеках и кончике носа Энни, прижавшуюся спиной к боку какого-то милого парня, стало для неё огромным удивлением, от которого она на несколько секунд застыла посреди комнаты. Она казалась ей чужой, очередной незнакомкой в этом доме.       Подходить не хотелось. Фрида знала, что как только они столкнуться взглядами, как только она вторгнется в их уютное пространство, Энни тут же закроется, покроется слоем инея, если не льдом. Ей так хотелось подольше понаблюдать за ней, такой расслабленной, высечь в памяти её умиротворённый лик. Но время шло. Она и так задержалась, когда добиралась до окраины города.       — Вот уж не думала, что ты фанатка таких сборищ, — сказала Фрида, подходя к ней со спины.       Наклоняться в таких местах даже в длинном пальто — занятие опасное, но она, обувшая на кой-то чёрт каблуки, и без того возвышалась над ней как башня. А тема обсуждения была весьма деликатной, не для лишних ушей. Фрида вообще предпочла бы, чтобы об этом знала только она, несмотря на доверие Энни.       — Что? — Девушка слабо дёрнулась в руках парня, обернулась назад и, как и ожидалось, нахмурилась и приняла закрытую позу. — Я обычно не хожу на подобные мероприятия. Просто Армин пришёл сюда из-за своего дружка, а я…       — Не оправдывайся, — попросила Фрида, скривившись.       — Я не оправдываюсь, просто… — Тот самый парень, который обнимал её, несдержанно хихикнул, как бы намекая, что даже в тот момент она этим и занималась. Энни пихнула его локтем и продолжила: — Просто объясняю.       — Эй, не хочешь представить свою знакомую?       Фрида невольно напряглась. Заводить новые знакомства ей не хотелось, особенно в таком месте, да и она пришла сюда не за этим. Ей бы только подтвердить или опровергнуть свои опасения и слухи и быстро уехать домой или куда-нибудь ещё, лишь бы подальше от этого места. Она беглым взглядом обвела присутствующих, припомнив только Кирштейна, которого видела в парочке постов, рассказывающих о достижениях его семьи, и черноволосую девушку, которую видела на совместных фотографиях с Энни. Или это была другая черноволосая девушка, сидевшая на противоположном конце дивана?       Энни начала двигаться, пытаясь освободить немного места, и проклинала какого-то парня, который лежал на чьих-то весьма симпатичных, накаченных бёдрах. Фрида понимала, к чему были все эти телодвижения, чувствовала на себе десятки изучающих взглядов. Такое внимание ей не нравилось.       — Энни, я пришла сюда не за увлекательными приключениями. Иоахим. Где он? — прошептала Фрида ей в ухо.       Энни вздрогнула, как-то горестно вздохнула, словно расстроилась из-за такого поворота, но понимающе кивнула.       — Второй этаж, третья дверь справа.       — Спасибо.       Фрида начала выпрямляться, как вдруг почувствовала на своём запястье непривычную мягкую хватку. Переведя непонимающий взгляд вниз, она столкнулась с пугающей решительностью Энни, которая сказала:       — Если нужно будет спрятать труп, напиши мне.       Ей пришлось выдавить из себя подобие улыбки. В глубине души Фрида надеялась, что это какая-то ошибка; что в этой проклятой комнате будет не Иоахим, а кто-то другой; что необходимости в сокрытии трупа не будет. Но чем ближе становилась заветная дверь, тем меньше оставалось надежд. Она часто сталкивалась с затуманенными взглядами, когда люди даже не могли понять, кто перед ними, а ещё — с издевательскими, словно кто-то всё же узнавал её и понимал, что могло начаться с минуты на минуту.       Фрида кривилась, всем своим видом показывала, как ей противно находиться здесь, видеть наглые рожи «золотой молодёжи» и то, как они прожигали свои лучшие годы, рассчитывая, что всю жизнь им обеспечат родители. Кто-то кривился в ответ и скалил зубы, будто действительно знали, что всё высокомерие вот-вот разобьётся о грязь, в которой она окажется.       Дверь слегка, чтобы не спугнуть, приоткрылась под давлением её силы. Комната тонула в полумраке. Настольная лампа освещала лишь небольшую часть кровати, на которой явно кто-то был. Фрида прищурилась. Первым, что бросилось в глаза, оказалось одно тело, нависающее над другим. Большое, с широкой спиной и плечами. Явно мужское. Вторым — острые коленки, прижатые к мужским бокам. Голени тонкие, стопы изящные. Явно женские.       Для лучшего обзора пришлось ещё больше приоткрыть дверь. Скрип потонул в грохоте музыки. На Фриду не обратили никакого внимания: уж слишком эти двое увлеклись друг другом. Она на всякий случай достала телефон из сумочки и включила камеру.       Фрида выжидала. С каждой секундой её охватывало всё большее напряжение, под влиянием которого хотелось ворваться и посмотреть уже не на руку, а на лицо парня. Но что лучше: узнать об измене парня и тихо, без скандалов собрать подтверждения этому, чтобы потом использовать в своих целях, или устроить сцену, потратить силы и ничего не получить или вовсе оказаться идиоткой, которая испортила многообещающий вечер двум незнакомцам? Она знала, что в этой сложной ситуации терпение вознаграждалось.       Всё на миг померкло, когда парень резко перекатился на спину, утягивая на себя какую-то красотку. Правое предплечье украшено огромным количеством татуировок. Очертания некоторых она узнала без труда, когда свет упал на загорелую кожу. Сомнений не было: это Иоахим. Тот самый Иоахим, который терзал её постоянными подозрениями в изменах и который не позволял быть сверху, потому что «не хотел терять контроль». Тот самый Иоахим, который никогда не прикасался к ней так, как делал это с какой-то девушкой, которую знал несколько месяцев, если верить информации Энни.       Фрида нажала на красный кружочек, запуская запись видео, а сама отключилась от всего мира. Пустота пугала до чёртиков, но страх подбирался к ней медленно, запоздало. Она ощущала себя бомбой замедленного действия. Причём ядерной.       — И чем это ты тут занимаешься? — раздалось над её ухом.       Она вздрогнула, мысленно прокляла себя за то, что позволила слишком зависнуть в себе и подобраться кому-то со спины, и медленно обернулась. Перед собой увидела парня. Того самого, который лежал на чьих-то бёдрах. Знакомый Энни. Скорее всего, даже очень хороший знакомый, что немного успокаивало: эта девочка не подпускала к себе всяких отбросов.       Её личное пространство было грубо нарушено. Непростительно грубо. Фрида видела, как он расположил руку на дверной наличник рядом с головой, чувствовала, как его грудь касалась спины. И слышала его дыхание, потому что он слегка склонился, чтобы их лица были на одном уровне. Она нахмурилась, но промолчала. Ей просто нужно записать доказательства и быстро уйти в какое-нибудь безлюдное место, чтобы обдумать дальнейшие действия.       — Тебе повезло, что у нас в стране разрешена порнография.       В груди начинало клокотать раздражение. Кто он вообще такой, чтобы обращаться к ней на «ты» и лезть в её личное пространство и заодно не в своё дело?       — Вообще-то, порнография с животными запрещена, — прошептала она, сжав пальцами корпус телефона. — Но я что-нибудь придумаю.       Всё-таки не сдержалась. Да и как тут сдержаться, когда видишь, как твой уже бывший возлюбленный, который строил из себя великомученика и праведника, держал в своих объятиях обнажённую девушку, целовал её с таким упоением, что звуки и стоны доносились даже через музыку? То, что она держала себя в руках и не прибила обоих на месте, уже настоящее чудо.       — Воу.       Фрида, проигнорировав возглас удивления незнакомца, прислонилась виском к дереву и горестно усмехнулась, не веря в увиденное до конца. Это какая-то фантастика. Что-то невероятное. Её бывший, который ещё пару дней назад клялся в верности и любви, готовился кому-то присунуть прямо у неё на глазах. Ей всегда казалось, что такое могло произойти с кем угодно (с одногруппницей, с пользовательницей «Твиттер», желающей поделиться своей болью с несколькими тысячами людей), но не с ней.       Девушка приподнялась на коленях, обхватила его член своей ладошкой, направляя в нужное место (сам бы этот придурок даже не понял, где это нужное место находилось). До финального аккорда оставалось всего ничего. Но именно в этот момент Иоахим заметил, что дверь открыта. Он резко сел, а Фрида не менее резко спряталась за стеной, пробивая плечом преграду в виде руки парня, которому, по всей видимости, было нечем заняться, раз он всё ещё торчал рядом.       Незнакомец на секунду растерялся и посмотрел на Фриду как на настоящую дуру. Она прислонила указательный палец к губам и следом для убедительности провела им по шее.       — Ты чего тут торчишь, Эрен? — раздалось из комнаты. Внутренности скрутились. Сначала от огорчения, а потом от злости. В голосе Иоахима не было ничего, кроме возбуждения и какого-то веселья. — Хочешь присоединиться? Разделим эту бимбо-девочку на двоих, оторвёмся.       К солидному перечню причин, по которой ей захотелось сблевать, добавилось ещё и омерзение. Слышал бы его отец… Догадка загорелась в ней, как гирлянда на новогодней ёлке. Запись всё ещё шла, и она молилась, чтобы его слова можно было потом разобрать. И если бы эта запись оказалась сначала у её отца, а потом и у его…       — Как-нибудь в другой раз. Уже есть планы.       — Ну, как хочешь, плейбой.       Девушка в его руках рассмеялась. Так наигранно, что даже этот Эрен слабо поморщился.       — Вы бы закрывались. А то тут ходят всякие, — он глянул в её сторону и недобро улыбнулся.       — Да и хуй с ними. Меня очень заводит эксбиционизм. Сразу такой адреналин выбрасывается, что аж яйца кайфово сжимаются! Попробуй как-нибудь.       Фрида прикрыла глаза, не веря, что потратила столько времени и сил на такого редкостного похабного мудака. Годы, утёкшие сквозь пальцы, которые она могла потратить на что-то более важное, чем на него. Годы, которые дарили ей крохи радости и море разочарований.       Запись прекратилась. Этого было достаточно. А вот воздуха — нет, поэтому Фрида, недолго думая, рванула на выход из этого проклятого дома. Её тошнило от него. От алкоголя, травки и порошков. От этих ничтожеств, что вели себя как настоящие животные. От лицемерия, лжи и предательств. Её тошнило от всего.       Вечерняя прохлада послужила своеобразной пощёчиной, приводящей в чувства. И вместо того, чтобы спокойно обдумать всё произошедшее, как и планировалось изначально, Фрида разозлилась. Разозлилась так сильно, что сжала кулаки до боли в ладонях от ногтей, впившихся в кожу, чтобы не ударить первое, что бросится в глаза. Ей хотелось кричать, разрушить всё вокруг себя до основания. И хотелось разрыдаться от обиды, от осознания того, что ей изменили.       Не кому-то, а ей.       Фрида расхаживала взад-вперёд, металась как раненный зверь, хватаясь за голову и зарываясь пальцами в волосы. Как же много ей хотелось сделать. Сколько у неё было возможностей для того, чтобы испортить всю жизнь ублюдку за то, что он так оскорбил её; за то, что водил за нос; за то, что мучил столько времени.       — Объяснишь, что это было?       Она резко обернулась, полоснула пропитанным ядом и недовольством взглядом по Эрену, который выглядел весьма заинтересованным, и цокнула языком.       — Снова вы. Заняться нечем?       — Погоди, мне сейчас послышалось или ты обратилась ко мне на «вы»? Мы же ровесники.       Её губы содрогнулись, скрывая презрение.       — Я ко всем незнакомым или малознакомым людям обращаюсь на «вы». Ко всем, даже к маленьким детям. Привычка такая, представляете. Советую обзавестись.       Эрен приподнял руки на уровне головы и улыбнулся так обворожительно, что ей захотелось простить эту маленькую оплошность, от которой в других ситуациях в ней зарождалось раздражение. Но она всё ещё не остыла. Ярость бурлила. Желание вернуться и задать неплохую трёпку Иоахиму теплилось.       Чтобы хотя бы немного успокоиться и чем-то заняться, Фрида закурила. Сквозь прозрачную пелену она едва различала горький дым, выпускаемый в никуда, и мерцающие звёзды на тёмном безоблачном небе. Она считала себя выше тех отбросов в доме, которых алкоголь и запрещёнка превращали в жалкое подобие людей. Она достаточно уважала себя, чтобы не уподобиться им, но в тот момент ей хотелось одного: напиться до такой степени, чтобы этот вечер выбило из памяти.       — Не угостишь сигаретой?       Фрида вздохнула. Этот парень казался ей мухой. Бесящей, назойливой мухой, которую хотелось прихлопнуть одним движением. Но раскрытую пачку и зажигалку в его сторону всё-таки протянула.       — Благодарю. Ну так что? Иоахим — парень твоей лучшей подружки, которая попросила тебя узнать, что он скрывает?       — Иоахим — мой парень. Бывший, разумеется. — Эрен поперхнулся дымом, закашлялся. — Что, я недостаточно хороша для него? Не подхожу по статусу?       — Не подходишь? Это ты влетела в дом с таким лицом, словно в кучу дерьма влезла. — Фрида обернулась и улыбнулась самой гадкой улыбкой, на которую только была способна, подтверждая его слова. — И боюсь, что это он недостаточно хорош для тебя. Вы совсем разные.       — Как оказалось, да. Мы совсем разные, — признала она.       Короткий разговор зашёл в тупик. Фрида докурила, скрепя сердце выбросила бычок на дорогу и начала думать, куда ей отправиться. Домой или в бар не хотелось; бесцельно бродить по городу, занимаясь самобичеванием и строя коварные планы, тоже. Не то чтобы был какой-то выбор, поэтому в пункте назначения при выборе такси она выбрала небольшой круглосуточный магазинчик у дома. Решила, что если и пить, то в гордом одиночестве и своей крепости.       — Не хочешь провести время?       Фриде показалось, что она ослышалась. Парень, имя которого удалось узнать минуты три назад, приглашал провести с ним время, надеясь, что она согласится. Это звучало ещё более абсурдно, чем обвинения в сторону Иоахима. А вот Эрена ничего не смущало. Он приподнял одну бровь, подгоняя с ответом, и она отзеркалила его, приподнимая свою в ответ. Чего он ожидал услышать?       — Боишься?       Фрида посмотрела на него сверху-вниз и обратно, сканируя. Распущенные длинные волосы, заинтересованный, но при этом моментами отсутствующий взгляд. Одет хорошо, в её вкусе. Поза расслабленная, но большой палец непрерывно теребил фильтр сигареты. Энни относилась к нему лояльно, раз позволила ему сидеть на одном диване вместе с ней, да ещё и через человека. Она могла бы ей написать, что-то разузнать о загадочном парне, но не хотелось перед этим объясняться по поводу Иоахима.       Вывод отсутствовал.       — Назови хотя бы одну причину, по которой я должна согласиться на предложение провести время с человеком, которого не знаю, — потребовала Фрида, развернувшись к нему.       Она невольно смотрела на него свысока, словно он — пыль под её ногами. И это должно было отпугнуть, разозлить, да что угодно, но только не вызвать на его лице широкую улыбку. Для него это будто бы игра, мимолётный интерес.       В голове появилась мысль о том, почему бы и ей не проявить его; почему бы не отвлечься от паршивых событий хотя бы на один вечер, который не значил бы ровным счётом ничего. Но она быстро отогнала её в сторону.       — Назову, если сначала ты ответишь на один вопрос. Только честно.       Фрида дёрнула плечами и хмыкнула. Откровенничать с ним? Ха, ей легче залезть в вольер к тигру.       — Чего ты хочешь?       На такой безобидный вопрос можно было ответить и честно.       — Напиться, — выпалила она и стушевалась от такой прямолинейности. — Хотя я завязала с выпивкой… Твоя очередь.       Эрен тоже выпалил свой ответ особо не задумываясь:       — Ты в растерянности. Ты злишься и скоро начнёшь грустить из-за того, что твой бывший — настоящий урод, который изменил тебе на твоих же глазах. Тебе нужно отвлечься, чтобы не принять поспешных решений, о которых ты потом будешь жалеть.       — Ты пропустил часть моей просьбы, где говорится про человека, которого я не знаю, — напомнила Фрида.       Пыталась ли она слиться? Да. Получалось ли у неё? Скорее нет, чем да.       — Незнакомцу легче выговориться, чем близкому, нет? — Эрен затянулся, выпустил дым в сторону и снова приподнял бровь.       — А с чего ты взял, что я этого хочу?       — А разве это не так?       Фрида нахмурилась. Он определённо заинтересовал её, но тревожные звоночки посылали сигналы о том, что что-то здесь не так. Нормальный человек не стал бы так активно навязывать своё общество, чтобы просто послушать о чьих-то проблемах. Особенно когда рядом находились друзья и, возможно, девушка.       — Зачем тебе это? — прямо спросила она.       Эрен пожал плечами и ответил:       — Мне просто скучно.       Нет, с этим парнем определённо что-то было не так.       — Ты что, фрик?       Он прыснул и засмеялся.       — Это что-то новое. Так меня ещё не называли.       — Теперь я буду.       Он тут же её подловил:       — Так это «да»?       — Нет. Теперь я окончательно убедилась, что с тобой связываться не стоит. У тебя какие-то заскоки маньяка.       Эрен вздохнул и покачал головой, словно она говорила глупости. Но для неё собственная безопасность была важнее возможности получить мимолётное удовольствие в компании симпатичного парня. Фрида видела жертв, отдавшихся на волю подобных слабостей, когда только начинала свою работу помощником в полиции. Оказаться в их числе совершенно не хотелось.       Наверное.       — Напиши Энни, что ты со мной. Это тебя обезопасит?       — Нет, это только поможет в расследовании дела об изнасиловании или убийстве…       — Фрида, — прервал он её.       Она не то что встала в ступор, она в него провалилась.       — Откуда ты знаешь моё имя? — Эрен вновь посмотрел на неё как на глупую девчонку. — Энни?       — Бинго! И смотри-ка, мы уже давно перешли на «ты».       — Потому что ты заговариваешь мне зубы, — недовольно пробурчала Фрида.       — Или отвлекаю?       — Зачем-то, — добавила она, всё ещё не понимая причин его действий. В версию со скукой верилось слабо. — Как бы то ни было, я уже вызвала такси до дома. Может, в следующий раз…       Фрида отвернулась от него, победно улыбаясь, хотя что-то подсказывало ей, что из-за своего отказа оказалась в проигрыше. И повезло, что этот чудак оказался ещё более упёртым, чем она.       — Пункт назначения можно и изменить. Энни я написал, — сказал он, встав рядом с ней и показав экран телефона, на котором был их чат, для убедительности. — Давай напьёмся. Заодно узнаем друг друга поближе, чтобы тебе было не так страшно, трусишка.       — Ты точно фрик или маньяк. Даже не знаю, что из этого хуже.       Она надеялась, что поднявшийся ветер унёс слова куда-то вдаль, но Эрен всё-таки услышал и усмехнулся.       — Вот и узнаешь.       Это звучало не слишком безопасно, но весьма многообещающе. Фрида в последний раз взвесила все «за» и «против» и приняла решение. Вместо того, чтобы убиваться по куску дерьма, устраивать сцены, придумывать планы по тому, как испоганить ему и заодно его новой подружке жизнь, она решила принять предложение красивого настойчивого парня и отвлечься. Один вечер, который ничего не значит и ничего не изменит. От него останутся лишь воспоминания, если не выпить лишнего.       Фрида подумала, что у него наверняка был какой-то план, поэтому протянула ему свой телефон с открытым приложением такси, где можно поменять пункт назначения. Эрен стоял в долгих раздумьях, то и дело прикусывая нижнюю губу, а потом всё-таки определился. Точка была расположена едва ли не на противоположном конце города, на востоке. Район не самый лучший и далеко не безопасный, но до центра было рукой подать. Рядом был KFC и какой-то круглосуточный продовольственный магазин. Она не стала спрашивать, почему он выбрал именно это место, предпочитая занимать себя догадками.       Настороженность стала ощущаться не так ярко, когда Эрен поухаживал за ней, открывая и закрывая дверь подъехавшей за ними машины. Ехали в полнейшей тишине, пропитанной неловкостью, которую хотелось нарушить музыкой или новостями по радио. Можно было бы даже начать разговор, чтобы узнать хоть что-то о человеке, с которым предстояло разделить вечер и выпить, но голова с каждой минутой всё сильнее тяжелела от различных мыслей.       Оглядываясь назад, Фрида не помнила, чтобы позволяла себе подобное безрассудство. Её бурные подростковые годы являлись жуткими потёмками, через которые прорывались воспоминания о том, какой раскрепощённой она становилась после двух бутылок некрепкого пива или коктейля. Тогда довериться незнакомцу было сущим пустяком, как и собрать огромную компанию из десятков таких незнакомцев и отправиться в тихое место, где можно облиться алкоголем и не бояться последствий в виде ареста. Но прошли годы. Жизненные ориентиры сменились, она повзрослела. Когда последний раз пила — помнила смутно; когда отпускала ситуацию из-под контроля и позволяла себе побыть хотя бы немного безрассудной и живой — не помнила вообще, словно воспоминания об этом выдрали из коры головного мозга.       Она не верила, что измена Иоахима смогла ударить по ней так сильно, что контроль над собой начинал разрушаться. Не верила, потому что…       Дверь с её стороны внезапно открылась. Фрида в последний момент ухватилась за спинку переднего кресла, чтобы не вывалиться на асфальт, и шумно выдохнула, пару раз моргнув. Она настолько погрязла в размышлениях, что не заметила, как они приехали.       Протянутая ладонь казалась чем-то опасным, словно от одного прикосновения к ней можно было моментально погибнуть. Фрида смерила её подозрительным взглядом, потом таким же пробежалась по бесстрастному лицу нового знакомого и всё-таки в очередной раз приняла его помощь. Эрен сжал недоверчиво протянутую руку и не отпускал до тех пор, пока такси не отъехало на приличное расстояние, а они не вышли на тротуар. Она ощущала себя странно. Необычное волнение охватило её, но не подчинило. Отличительная мнительность всё ещё находилась при ней, голова также оставалась на месте, несмотря на короткий всплеск эмоций от контакта с парнем.       Фрида осмотрелась. Район напоминал типичный промышленный, до которого не было дела никому: ни властям, ни городским людям, ни самим жителям. На обочинах и тротуарах, покрытых вмятинами и сотнями трещин, валялся мелкий мусор. Некоторые магазины были давно закрыты и забыты, а единственными напоминаниями об их существовании оставались выцветшие вывески. Стены домов, которые в прямом смысле разрушались по кирпичику, и ворота расписаны. В этом было что-то красивое и манящее. Своеобразная эстетика. Увидь она подобное года три-четыре назад — описалась бы кипятком и запечатлела каждое граффити, каждую бумажку и здание. Но теперь подобные виды вызывали в ней больше жалости и злости из-за несправедливости, чем чувства прекрасного.       — Я определённо закончу свой жизненный путь в какой-то подворотне, — заключила она, тяжело вздохнув. — И последним, кого я увижу, будешь либо ты, либо какой-нибудь озлобленный работяга.       — Кого предпочтёшь? — как бы между прочим поинтересовался Эрен, которого, казалось, вообще ничего не смущало.       — Предпочла бы вернуться домой в целостности и сохранности.       — Значит, вернёшься домой в целостности и сохранности. Возьму это под личный контроль.       Эрен улыбнулся и — Фрида была готова поклясться — подмигнул ей. Она даже не успела осмыслить эту попытку флирта (а флирта ли?), как он уже пошёл в неизвестном направлении. Делать было нечего — пришлось идти следом. В голове были догадки, что он ведёт в круглосуточный магазин, но почему в тот, который находился чёрт знает где, а не тот, что находился недалеко от коттеджного посёлка, из которого они сбежали, или в центре, оставалось загадкой.       Он жил где-то поблизости или вовсе в этом районе? Его тянуло на экзотику? Фрида ничего не понимала, и её интерес рос в геометрической прогрессии. Оставалось надеяться, что короткое мгновение тоски, которое толкнуло на такое безрассудное согласие уехать чёрт знает куда с незнакомцем, и всегда присущее нездоровое любопытство не приведут к проблемам.       Они зашли в небольшой магазинчик, стоящий на углу очередного перекрёстка, освещённого одинокой лампой, которая вот-вот могла потухнуть, перегорев. На табличке «OPEN» над входом горела только первая буква, а внутри — два светильника с голубым отливом да подсветки в холодильнике. Пахло неприятно, чем-то затхлым: то ли сыростью, то ли плесенью, то ли и вовсе тухлятиной. А может, всем вместе. И полы были все в коричневых разводах, местами виднелись кровавые лужи, как если бы протекло размороженное мясо.       Этот магазинчик на чёртовой окраине казался одним мрачным унынием, нагоняющим жути.       — Ты уже был здесь? Брал алкоголь? — поинтересовалась Фрида и, увидев положительный кивок, задала следующий вопрос: — Скажи честно, Эрен, он палёный?       Он какое-то время помолчал, идя к прилавкам с бутылками, содержимое которых напоминало диско-шар. Такие же яркие, пёстрые. Доверия они совсем не вызывали.       — Только крепкий. Его толкают из-под полы. — Она нахмурилась и резко остановилась. — Не переживай, сюда с завидной периодичностью заскакивают федеральные органы контроля. Если на бутылках есть маркировки, то всё в порядке, пить можно.       — Если их постоянно прессуют, то почему они просто не начнут продавать в открытую? К чему этот риск?       — Как думаешь, кто в этом районе сможет позволить себе нормальный виски или бренди? Если начнут продавать легально, то цена вырастет в несколько раз из-за налогов. А так — сам алкоголь дешёвый, потому что палёный, так ещё и налогом не облагается.       Это место теперь не просто казалось мрачным — оно им стало. Фрида невольно задумалась о рисках чьей-то смерти, уголовной ответственности и жертвах. И поняла одну неутешительную вещь: всем плевать на это. Какая разница, от чего именно умер очередной пьющий человек: от палёного алкоголя, от количества выпитого или от ножевого ранения, нанесённого очередным собутыльником после пустяковой ссоры?       — Эй, всё нормально. — Она инстинктивно сделала шаг назад, когда Эрен приблизился к ней почти что в плотную. — Я сюда периодически захожу, чтобы взять чего-нибудь ночью, когда в обычных магазинах продажа запрещена. Ещё ни разу не травился.       Зная своё везение, Фрида была уверена на девяносто девять процентов, что станет первой, кто будет биться в судорогах и захлебнётся в собственной рвоте, умирая нелепой и дрянной смертью. Но Эрен магическим образом вселял уверенность, и она уже в третий раз доверилась ему, взяв с полки пару бутылок пива. Перспектива напиться до невменоза уже не казалась такой привлекательной. Она слегка пришла в себя, постепенно начинала брать своё расшатанное состояние в руки. Теперь ей хотелось добиться состояния лёгкости и расслабленности, когда разум очищается от лишних мыслей и вырывается из сдерживающих оков.       Фрида остановилась возле небольшого холодильника, где была раскидана готовая еда. Салаты в пластиковых контейнерах совсем не внушали доверия, а замасленные кусочки курочки выглядели как знак смертельной опасности. Желудок скрутило до лёгкой боли. Такой голод перебить обычными снеками не вышло бы.       — Воу-воу-воу, а вот еду у них лучше не брать: отравишься на раз-два, — встрепенулся Эрен и оттянул её за край рукава. — Лучше зайти в другое место.       — Да, уже поняла. Тогда зайдём в KFC, если он ещё работает.       — Работает. Он до двенадцати открыт.       Они прошли к кассе, за которой сидел рыжеволосый худощавый паренёк, видевший десятый сон. Будить его совсем не хотелось, но Эрен пару раз похлопал ладонью по стойке и крикнул:       — Подъём!       Парень вскинулся, закачал головой, не успев разлепить глаза, чтобы найти внезапный будильник, и выдохнул с облегчением.       — Ну ты и гнида, Эрен, — буркнул он.       — Разве? — с наигранным удивлением спросил Эрен. — Вообще-то, я спас тебя от потенциального штрафа за недостачу.       — Здесь всем поебать на это: начальство в запое и выйдет оттуда нескоро. — Продавец придвинул к себе первые две бутылки и вопросительно глянул на Фриду. — Вместе пробивать будете?       Они синхронно ответили:       — Да.       — Нет.       — Я пригласил тебя, так что я и заплачу, — настоял он.       Фрида не стала сопротивляться, протягивая своё пиво, которое стоило жалкие гроши. Если ему, «фрику», так хотелось оплатить его, то почему бы и нет? Бороться с его упрямством, которое уже успело несколько раз проявиться, из-за такой мелочи было бы глупо и смешно. Оставалось только надеяться, чтобы он не оказался тем самым идиотом, который после одной подаренной розочки или оплаты такси до дома рассчитывал на целую ночь любви.       — М-да, Эрен, хреновый из тебя романтик. Это же надо додуматься пригласить девушку высокого полёта в такую дыру.       Слова про высокий полёт потешили самолюбие, и Фрида даже дёрнула уголком губ, изображая подобие полуулыбки, которая со стороны наверняка напоминала проявление высокомерия. Да и косвенная констатация факта, что этот район явно не для неё, была правдой. Она ходила на свидания в такие места, где стоимость одной позиции могла стоить как месячная аренда квартиры в одном из обветшалых домов, но встречалась с тем же Иоахимом в кафешках, где подавали жирные гамбургеры и пропитанную маслом картошку-фри; привыкла посещать самые дорогие парки аттракционов, от размаха которых стыла кровь в жилах, но при этом могла ходить на прогулки в простые скверы рядом с домами в спальных районах. Но проводить вечер, плавно перетекающий в ночь, с парнем в районе, где на каждом тёмном углу ощущалась опасность, где по статистике совершалось каждое четвёртое преступление… Такое у неё было впервые.       Идя по тёмным улочкам, погрязшим в мусоре, пыли и грязи, они не встретили ни единой души. Большинство окон смотрели на них пугающей темнотой, а в тех, где горел свет, можно было рассмотреть лишь люстры и потолки. Это место — забытое Богом. Оно почти что мёртвое, испускающее ледяное дыхание безысходности.       И у нового знакомого, который с каждой минутой казался всё таинственнее, определённо была с ним связь. Эрен слишком хорошо ориентировался и знал об его особенностях, а также имел как минимум одного знакомого. На местного жителя он совсем не походил, а вот на того, кто мог проводить ночи в этом «раю» — очень даже. Фрида так и видела, как он под влиянием гнева и юношеского максимализма уходил из дома, громко хлопнув дверью, и приходил сюда; наверняка влезал в драки с местными парнями, топил свою злость и горечь в паршивом пиве и возвращался домой.       Ярчайший и вмиг узнаваемый звон бутылок разносился по всей округе, а следом его догоняло шуршание бумажного пакета. Фрида бесцельно шла за Эреном, терпела боль в ногах от каждого камушка, который встречался ей, жевала свои острые стрипсы и едва сдерживала истерический смех.       Почему она вообще оказалась в такой ситуации? Когда всё пошло наперекосяк?       Эрен остановился у скамейки, стоящей прямо под одиноким фонарём, и Фрида осмотрелась. Глухой сквер, освещённый примерно так же, как и весь район (то есть никак), несколько лавочек, бумажки и бутылки, разбросанные по всей территории, и куча собачьего говна. Романтично, нечего сказать. Но и они пришли сюда не на свидание, а на один психологический сеанс с призрачными намёками на интимное окончание их встречи.       Фрида устало плюхнулась на скамейку, сопроводив это шумным вздохом. Перед ней — огромные здания промышленных предприятий, кажущихся такими же безжизненными, как и всё остальное в этой части города. Клубы дыма стремились ввысь, к ночному небу, усыпанному ослепительно яркими звёздами. Тёмные воды реки покрывались рябью от прохладных потоков воздуха. Посиделки будут недолгими, подумала она. Ночь и без того обещали холодную, а тут ещё и водоём рядом.       Сколько времени ей бы потребовалось, чтобы раскрыть больше четырёх лет своей жизни?       — Перед тем, как мы выпьем и совершим несколько ошибок, я хочу узнать, почему ты ко мне так неравнодушен, — сказала она и повернулась к нему лицом, чтобы разглядеть хоть каплю лжи в его ответе. — Я ни за что не поверю в то, что тебе было скучно сидеть в крутом особняке, в подвале которого наверняка есть целый игорный зал, какой-нибудь бильярд и что-то ещё, от чего тащатся эти извращенцы.       — Почему ты думаешь, что мы совершим какие-то ошибки? — спросил Эрен, зацепившись именно за этот момент и проигнорировав другие.       Уже не первый раз, что начинало бесить.       — Хм, дай-ка подумать? Наверное, я так думаю, потому что наше знакомство уже предрасполагает к этому. — Он хмыкнул и вопросительно выгнул бровь. — Мы познакомились в дерьмовом месте и при дерьмовых обстоятельствах.       — И где, по-твоему, «безопасно» знакомиться?       — Не знаю, — ответила она, едва сдержав слово «нигде». — В школе, университете, на работе, на каких-то светских мероприятиях. Где угодно, но только не в доме, где отдыхает золотая молодёжь, которая в лучшем случае просто пьяная, а не обдолбанная.       — Так скучно, — протянул Эрен и показательно зевнул. — А мне вот кажется, что это прекрасное начало.       Она даже не стала спрашивать, о прекрасном начале чего шла речь, не желая слушать ответы, которые заранее ей не понравились. Однако вновь спросила о причинах его нездорового интереса.       — Мне действительно было скучно. А тут увидел симпатичную девушку, у которой выражение лица менялось от «какого хрена?» до «я тебя уничтожу, тварь» за несколько секунд, и заинтересовался. Когда услышал, что Иоахим твой парень, проникся трагедией. Большего мне и не надо.       — Быстро у тебя интересы меняются. — Он вопросительно промычал. — Сначала ты заинтересован одной красоткой, на чьих коленях лежал, потом вдруг мной. Ненавижу непостоянных людей.       Эрен вдруг тихо рассмеялся, запрокинув голову. Взгляд невольно упал на красиво очерченные линии челюсти, острый подбородок. Слух ласкал бархатный смех, от которого по телу прошлась слабая дрожь (или это от ветра?). И ей бы хотелось разозлиться на такую идиотскую реакцию, но она была очарована. Всё ещё не так, чтобы потерять голову, но достаточно, чтобы на мгновение забыться и затолкнуть свои едкие комментарии обратно в глотку.       Может, и хорошо, что из всевозможных вариантов, как провести этот ужасный вечер, она выбрала довериться ему? Может, у неё бы получилось отвлечься?       — Это моя сестра, — объяснил Эрен, успокоившись.       Его взгляд был таким мягким, что казалось будто он разговаривал с маленьким ребёнком, спросившим очередную глупость.       — Мне как-то рассказали одну занимательную историю. Одна знакомая в подростковые года встречалась с парнем. Ничего серьёзного, так, баловство. Не помню, сколько они были знакомы, но точно меньше полугода. Знаешь, что он потребовал от неё? Ждать его шесть лет, когда он уедет в другой конец страны учиться в военную академию. — Эрен присвистнул и закачал головой в потрясении. Но ей этого было мало. — Они, понятное дело, разошлись. И встретились вновь уже через несколько лет, когда повзрослели и стали осознанными. Переписывались. Она узнала, что у него есть сестра, о которой ей не было известно, хотя они встречались какое-то время. Он говорил, что они просто живут вместе, мол, так дешевле и удобнее.       — Надеюсь, всё завершится инцестом.       Фрида закатила глаза и слабо ткнула локтем в бок. Козырь, который должен был поразить его, вылетел из рукава.       — Она приехала к нему в соседний город, чтобы провести время, думая, что девушка, с которой он жил, действительно его сестра. И, как ты уже догадываешься, он её обманул. Сестра всё-таки оказалась девушкой. Знакомая случайно узнала вскоре после их встречи… Так что, Эрен, мне слабо верится в твои слова. «Сёстры» быстро оказываются девушками или вовсе невестами. Как и «братья», к слову.       — Где вы таких только находите…       Эрен одним ловким движением руки открыл пиво.       — Это неправильный вопрос, Эрен. Правильнее будет спросить, откуда такие берутся, — ответила она и повторила его действия.       — За исчезновение мудаков, — торжественно проговорил он, приподнимая бутылку.       — За исчезновение мудаков, — так же торжественно ответила она.       Звон стекла разлетелся по всему скверу. Они сделали несколько глотков пива после тоста-пожелания, которому никогда не суждено сбыться, и Фрида скривилась от неприятного привкуса хмеля. С выбором она ошиблась (как и в случае с Иоахимом, подумалось ей) и настроение окончательно испортилось.       — Микаса моя сводная сестра. И нас друг к другу не тянет, что бы там ни говорили всякие идиоты.       — Да плевать, — ответила Фрида, пожав плечами. — Главное, чтобы потом мне не попытались вырвать волосы и расцарапать лицо из-за того, что я тут ошиваюсь с тобой.       — Ты всегда такая пугливая? Я бы даже сказал, параноидальная.       — О, что ты! — наигранно ответила она и посмотрела на него, широко распахнув глаза. — Такой чести удостаиваются только красавцы, которые увозят меня чёрт знает куда и зовут попить пива в сквере недалеко от заводов.       — Спасибо за комплимент? — неуверенно поблагодарил он.       И что у него за привычка приподнимать бровь при каждом удобном случае?       — Пожалуйста? — В этот раз уже Фрида получила едва ощутимый тычок в бок.       Возможно, всё не так уж и плохо. Эрен не приставал, если не брать во внимание несколько нарушений её физических личных границ, не залезал в душу без вазелина, не отвешивал похабных шуточек и не оставлял несколько намёков на то, что его цель — это затащить в постель. Да и кто будет так заморачиваться? Послушать целую историю об очередном мудаке, который не смог удержать член в штанах перед тем, как разойтись, чтобы потом возможно переспать с рассказчицей? Нет, это было бы слишком глупо.       Он вообще был похож на человека, который не испытывал трудности в обольщении девушек. Несколько комплиментов, парочка намёков на его истинные желания, час-другой обхаживаний и демонстрации обаяния — и всё, она уже готова ехать с ним куда угодно. На это бы повелась даже Фрида, пусть и поломавшись какое-то время. В конец концов, она же согласилась поехать с ним на другой конец города, чтобы поговорить по душам. Да, на это толкнули обида, злость и грусть, но это не отменяло того факта, что она была здесь, в каком-то парке. С ним. Пила дерьмовое пиво, жевала остывшее мясо и настраивалась на разговор.       — Давно знакома с Иоахимом?       — Пятнадцать лет.       Фрида ужаснулась от осознания того, что чуть больше семидесяти процентов жизни прошло рядом с ним. Казалось, ужаснулся и Эрен.       — Сколько? — переспросил он, словно ослышался или не поверил в сказанное.       — Мы знакомы с первого класса. Виделись практически каждый день в школе, вместе проводили каникулы. Впервые разминулись только три года назад, когда поступили в разные университеты.       — Охренеть, — прошептал Эрен, а Фрида смутилась от его взгляда, выражающего неверие и что-то похожее на соболезнования. — Как можно терпеть его на протяжении пятнадцати лет?       — Сначала легко: в начальной школе он был тихим и милым мальчиком. А вот после пубертата стало посложнее.       — Я вообще не представляю, чтобы он в любом возрасте был «тихим и милым мальчиком».       Фрида усмехнулась и понимающе кивнула. Это ей удалось застать его без выводящего из себя до желания ударить по смазливому личику чванства. И иногда казалось, что воспоминания о нём, спокойном и мирном, были лишь сном или иллюзией, ведь после коренного перелома он показывал только своё чувство собственной важности и блистательное великолепие. Однако за закрытым дверями его израненной души первое превращалось в самооценку, валяющуюся на уровне бордюра, а второе — в жалкую забитость, вызванную самоедством.       Но это было за закрытыми дверями. И подобное ей удавалось увидеть исключительно через замочную скважину.       — И сколько вы вместе как любовники?       Она скривилась. Сделала несколько крупных глотков пива и скривилась ещё сильнее.       — Чуть больше четырёх лет. Кажется, мы начали встречаться с конца одиннадцатого и начала двенадцатого класса… Рехнуться можно.       — Я удивлён, что ты ещё этого не сделала. — Она наигранно засмеялась. По ощущениям это был уже давно пройденный этап. — Он ничего о тебе не рассказывал.       Горечь захлестнула её, пробежалась по венам вместе с кровью. Фрида не должна была разочаровываться от этого факта: знала ведь, что он сначала страдал от мучительной ревности, из-за которой старался сделать всё для того, чтобы о ней никто не узнал, а потом стыдился её, когда она просто повзрослела, в отличие от него. Сначала она была «ветренной» и «шалавой», когда часто проводила свободные вечера с одноклассниками мужского пола, которые никогда не обращали на неё внимание как на девушку, а потом стала «душной», когда начала отказываться от шумных вечеринок, алкоголя и стала придерживаться принципов, выстроенных своим трудом для того, чтобы дальше идти по пути ко взрослой жизни.       — Наверно, он ещё боялся, что у кого-то проснётся совесть и на него донесут; или позовут меня на очередную говно-тусовку, чтобы посмотреть на дешёвую сцену скандала на почве ревности и измены. Что ж, это одно из немногочисленных правильных решений за всю его жизнь.       — Но ты всё равно как-то узнала, — заметил Эрен с долей восхищения.       — На эмоциях случайно проболталась Энни об очередной ссоре с ним, упомянув только имя, а остальную информацию ей уже пришлось вытаскивать клещами. И весьма успешно.       — М-м-м, узнаю старую-добрую Леонхарт, которая, если за что-то зацепится, без смазки в жопу залезет.       Фрида впервые за долгое время искренне рассмеялась. И этот звук очередным эхом пронёсся по парку и устремился куда-то вдаль.       — Это точно, — согласилась она. — А потом всё пошло одно за другим. Энни рассказала мне о том, что видела на ваших сборищах, что слышала от других девчонок, в том числе и тех, которые спали с ним. Убеждала меня в том, что от него надо бежать, потому что он конченый мудак, и обещала, что предоставит доказательства его измен. Ха, а я ведь давно догадывалась.       Раздался хлюпающий звук и громкий, надрывный кашель, от которого Фрида испуганно дёрнулась и начала вспоминать, как оказывать первую помощь подавившемуся человеку. Эрен навис корпусом над асфальтом с вытянутой рукой, крепко держащей бутылку, и шумно дышал. Она инстинктивно положила ладонь ему на спину и склонилась так, чтобы видеть его лицо. Ошалелое, между прочим.       — Всё в порядке?       — Это я должен спрашивать, в порядке ли ты! — Фрида снова дёрнулась от него, как от прокажённого, и нахмурилась, чувствуя где-то под рёбрами скопившееся напряжение. — Какого хрена?! Не говори, что ты одна из тех дур, которые терпят, как всякие долбоёбы вытирают об них ноги! Не говори! Ты вообще на таких не похожа!       — Не ори, — шикнула она на него, боясь, что их могут услышать редкие прохожие на соседних улицах. — Я же сказала, что догадывалась! Знала, что после того, как мы поступим в разные университеты, ему сорвёт голову и он пустится во все тяжкие.       В груди вновь заклокотала задремавшая ярость. Но в этот раз не на кого-то, а на себя. Эрен, сам того не ведая, сорвал с ранки защитную корку, закрывающую собой все постыдные качества, которые она в себе таила. Весь гной, скопившейся под ней, начал просачиваться наружу.       Первая бутылка, которая была выпита для храбрости, полетела в мусорку и, судя по звуку битого стекла, не выдержала удара и распалась на несколько частей. Вторая была открыта и опустошена почти что на половину для подготовки к погружению в саморефлексию.       Эрен молчал и смотрел куда-то вдаль, в сторону безжизненных сооружений. В полумраке было сложно рассмотреть его взгляд, но в тот момент он казался отрешённым или задумчивым. Фрида не думала о причинах такой бурной реакции — все её мысли крутились вокруг вопроса, почему она столько лет терпела такое скотское отношение к себе. И чем глубже закапывалась в себя, тем сильнее ощущала давление, погружающее в вязкое болото.       — Знаешь, у меня японская натура, я не могу сказать слово «нет». Я слишком преданная человеку и чувству долга. Слишком ответственная и взваливаю на себя больше, чем могу вынести. Действительно, душная. — Она сделала ещё глоток и ссутулилась под гнётом тяжёлых размышлений, которые вскрывали неприятную правду о самой себе. — Какой бы я тебе там не казалась, на самом деле я — половая тряпка, о которую вытирают ноги, чтобы потом не запачкать пол.       — Почему не сопротивляешься?       — Не так воспитана, — не задумываясь ответила Фрида. — И я учусь говорить «нет», выстраивать свои границы, отстаивать свою позицию, но… С близкими людьми не получается. У меня как будто стоит какой-то блок.       — Понимаю, самому тяжело отказывать тем, кем дорожу, но иногда приходится гнуть свою линию, думать в первую очередь о себе, — поделился Эрен, находя с ней точку соприкосновения и приоткрывая свою завесу. — И всё-таки я не понимаю, почему ты обо всём догадывалась и ничего не делала. Как это вообще можно вынести? Как после такого общаться с человеком, гулять, целовать, спать, в конце концов?! Неужели у тебя даже омерзения не было?       Фрида растянула губы в улыбке, скрывающей агонию. Подбородок мелко задрожал от попыток сдержать слёзы.       — Поверь, Эрен, я начала чувствовать омерзение уже после первого года наших отношений. Одно дело — быть с ним друзьями, и совсем другое — быть его девушкой. Постоянно выслушивать нытьё, терпеть подозрения в измене, заскоки — это очень сложно.       — Чаще всего изменяет тот, кто сам подозревает и обвиняет в изменах, — выдал простую истину Эрен.       — Ага. Думают, раз изменяют они, то и им с лёгкостью могут.       Сбоку послышалось тихое шипение: Эрен тоже открыл вторую бутылку. Скоро их вечер должен был закончиться. Она чувствовала это непонимание и скрытое презрение. Оно ощущалось каждой клеточкой тела, отпечатывалось изнутри, оставаясь напоминанием о том, какой дурой она была.       — Но у нас и хороших дней было много — гораздо больше, чем плохих. Это всё-таки мои первые отношения, первый опыт, — она вновь горько улыбнулась, когда перед глазами, покрытыми прозрачной пеленой, пронеслось несколько воспоминаний из их времени: тёплые летние вечера, проводы закатов и встречи рассветов, первый поцелуй, первый медленный танец, первый секс, первое «Я тебя люблю», слетевшее с его губ так легко, словно он говорил о хорошей погоде за окном. Всё померкло как по щелчку пальцев. — А мои догадки… Они оставались просто догадками, несмотря на убеждения Энни. До сегодняшнего вечера. До тех пор, пока она не написала мне о том, что я смогу увидеть это своими глазами.       Эрен долго молчал. Фрида долго размышляла над тем, что уже сказала и о чём могла сказать ещё.       — Всё ещё не понимаю… Если ты давно догадывалась, то почему не пыталась найти доказательства? Почему не верила той же Энни?       — Честно говоря, сначала вообще не до этого было, — ответила она после быстрого анализа последних трёх лет жизни. — Я пыталась собрать себя после эмоционального выгорания и проблем в семье, потом втягивалась в учёбу в университете. Когда пришла в себя, то поняла, что ничего к нему не чувствую.       Когда они ехали в машине чёрт знает куда, Фрида копалась в воспоминаниях и пыталась ответить на вопрос, правда ли измена Иоахима так сильно ранила её. Она не верила в это, пыталась найти другие объяснения. Не верила, потому что:       — И боюсь, что ничего, что могло напоминать глубокую влюблённость и уж тем более любовь, я к нему никогда не чувствовала.       — И всё равно оставалась с ним. Ты нормальная вообще?       Фрида вспыхнула.       — Ты ни черта не знаешь, Эрен! Ты не знаешь ни меня, ни ситуацию, в которой мы с ним оказались!       Эрен, казалось, вспыхнул так же сильно, как и она. Развернулся к ней, склонился поближе, занимая стойку для атаки. Фрида подумала о том, что со стороны они, наверное, напоминали двух баранов на мосту, которые не могли разойтись из-за своего губительного упрямства.       — Ты потратила несколько лет на человека, к которому ничего не чувствовала. Ты потратила несколько лет на придурка, который изменял тебе, Фрида! Неужели ты настолько себя не уважаешь?!       — Да, настолько, — холодно отчеканила Фрида и резко развернулась к нему всем корпусом. Упёрлась коленкой ему в бедро и заглянула прямо в глаза, горящие пленительными изумрудами. — Я уже давно ничего, кроме злости, гнева, раздражения и изредка радости не чувствую. Когда я нахожусь в близких отношениях с человеком, то меня удерживает не сильное влечение, а воспоминания о хороших моментах.       Почувствовав влагу на щеках, Фрида резко отвернулась. В своих пламенных откровениях совсем забыла про сдерживание слёз, что всё-таки предательски хлынули вниз. Она надеялась, что Эрен не заметил; надеялась, что соберёт всю печаль в кулак, сожмёт её, чтобы превратить в прах. И зря. Он заметил и, погладив несколько раз по спине, притянул к себе, заставляя её уткнуться носом в шею. После такого хотелось разрыдаться, а не успокоиться.       Может, на то и был расчёт? Фрида не знала, а думать об этом не хотелось. Какая разница, что в голове у этого безрассудного? За его мыслями не угнаться, настоящих стремлений не понять.       Она просто плакала ему в шею от нестерпимой душевной боли, усилившейся после последнего признания, млела от его осторожных поглаживаний по голове и спине. Несмотря на неприятную ночную прохладу, ей было тепло и комфортно, словно она сидела со старым другом, с которым не виделась долгие годы, а не с парнем, которого знала чуть больше часа.       — Ты просто ещё не встретила своего человека.       — И вряд ли встречу. Вся эта романтика и крепкая дружба, все эти чувства не для меня, — приглушённо ответила Фрида и глубоко вздохнула: от него слишком приятно пахло. — Так бывает.       Эрен молчал, не пытался переубедить. Они сидели, вслушиваясь в гул, доносящийся со стороны предприятий, в звуки редко проезжающих машин, в шумное дыхание друг друга. И всё казалось таким правильным.       — Если ты ничего не чувствуешь, тогда почему плачешь? — вдруг спросил он, отстраняя её за плечи.       Фрида смутилась под его пристальным взглядом и попыталась утереть слёзы. Поняв, что только размазала тушь под глазами, опустила голову. Он не позволил и приподнял её подбородок двумя пальцами, желая поддерживать зрительный контакт. Его, казалось, не смущало, что выглядела она как побитая жизнью панда.       — Просто обидно. Я столько лет на него потратила, хранила верность даже тогда, когда мне было противно от него, терпела все его выходки, находилась рядом, когда ему было плохо, защищала столько времени, когда ему и его семье угрожала опасность, а взамен получила это… Вот ещё одно моё поганое и губящее качество, от которого никак не могу избавиться. Это сраная жалость.       — Ты про уголовное дело?       Она отпрянула от него, распахнув в ужасе глаза. Всё наваждение одномоментно схлынуло, а алкоголь будто бы в пару секунд вышел из организма. Такого ясного рассудка, как в тот миг, у неё, казалось, не было никогда.       — Откуда ты знаешь? — прочеканила Фрида.       — Иоахим сам рассказал, что занимается с родителями и ещё парочкой человек незаконной банковской деятельностью. Кажется, он говорил что-то про обналичивание и легализацию денег. И… Наверное, он всё-таки о тебе упоминал, просто немного не в том ключе… Говорил, что у него есть знакомая с влиятельными покровителями в погонах, из-за которой ни его, ни семью, ни других сообщников не трогают. Похоже, это было о тебе.       — Ах он гнида! — вырвалось у неё прямо из груди, где всё клокотало от настоящего звериного бешенства. — Эта тварь пользовалась мной! Вот почему он держал меня рядом, вот почему не расставался… Он знал, что пока мы вместе — их не тронут! Конченая мразь!       Кнопка детонатора была нажата ещё там, у входа в комнату, где пришлось застать неверного парня. А вот взрыв произошёл только теперь, когда пришлось узнать, как он обвёл её вокруг пальца.       Фрида вскочила на ноги и схватилась за голову. В глазах на мгновение потемнело. Пальцы крепко сжимали подбородок, изредка поглаживали линии челюсти. Взгляд не отрывался от асфальта, покрытыми десятками трещин разной толщины. Она думала, беспрерывно думала. В голове словно проносился вихрь из разных мыслей о том, как можно было бы наказать ублюдка, который не только изменил, предав, но ещё и использовал. Здесь ограничиться скандалом нельзя, нужно что-то покрупнее.       У неё на руках — видеозапись. Фрида выкрутила звук на всю и включила её, чтобы посмотреть и услышать то, что удалось наснимать. Она даже не обратила внимания на то, что Эрен стоял рядом с ней, закинув руку ей на плечо, и с интересом присоединился к просмотру. Всё существо было приковано к экрану, на котором отчётливо виднелись руки Иоахима, его татуировки, которые он набил в знак протеста против «пресса нудных предков». Сквозь пульсирующий гул в голове она слышала его предложение «разделить бимбо-девочку на двоих».       Запись была просто потрясающей для того, чтобы уничтожить его. Но перед этим ей следовало уточнить несколько важных вопросов, которые возникли после просмотра.       — А ты… — начала Фрида, резко повернувшись к нему. Её не смутило, что их носы практически соприкасались, не смутил его заинтересованный, местами лукавый взгляд. Решимость узнать подробности о связях с Иоахимом окончательно вырубила инстинкт самосохранения, и она едва ли не выплюнула: — Ты как-то неровно дышишь к нему. Насколько близки вы, а, «плейбой»?       Эрен широко улыбнулся. Лукавство в его взгляде уже не просто прослеживалось — оно ослепляло.       — Как видишь, не настолько, чтобы присоединиться к нему. — Её такой ответ удовлетворил. — Что ты собираешься делать?       — Наказать его, — ответила она, не раздумывая ни секунды.       — Так вот зачем ты сняла это видео, — протянул Эрен и усмехнулся. — А с тобой надо быть настороже, Фрида.       Его слова превратились в фоновый шум. Отправлять это видео отцу, который, увидев его, мог стереть Иоахима с лица земли или нет? Расстаться без мира, но тихо или громко, со скандалом и уголовными делами? Слишком сложный выбор. Одна часть, кипящая и агрессивная, вопила, чтобы она разрушила его жизнь на маленькие осколки, из которых потом не собрать чего-то цельного. Другая — заземлённая и стремящаяся к спокойствию, умоляла разойтись без лишнего шума и забыть об этой истории навсегда, оставляя её где-то позади как маленькую часть огромного жизненного опыта.       Фрида не хотела принимать решение на горячую голову и под влиянием разрушительных эмоций, пыталась думать о последствиях, хотя на пьяную голову эти попытки казались пытками, не приносящими результата. Когда Эрен, недовольный отсутствием какой-либо реакции, развернул её к себе и прижался лбом к её, весь мир закружился в знаке бесконечности.       — Ты всегда всё контролируешь и пытаешься просчитать каждый шаг? На этом далеко не уедешь, Фрида, иногда нужно и импровизировать, совершать ошибки, учиться и идти дальше, — горячо прошептал он. От него будто бы исходил жар, опасный и манящий к себе, и Фрида невольно потянулась к нему, но в последнюю секунду осеклась и уткнулась носом ему в щёку. — У меня не было к нему личной неприязни. Мы просто учились в одном университете и вместе ходили в зал. Но теперь я презираю его за то, что он так обходился с тобой. Пользоваться человеком, который испытывает к тебе тёплые чувства, пусть и не любовь, и помогает от чистого сердца, — это низко, очень низко. Его нужно наказать. И за преступления, и за поступки.       Его слова, которые ей так были нужны, придали сил. Фрида закинула руку с телефоном на плечи парня, которому она не должна была доверять, но доверилась, и без лишних мыслей отправила видео отцу. Ей давалось несколько секунд, кажущихся вечностью, на то, чтобы отменить отправку и закончить по-другому, но она этого не сделала.       — Если ты боишься…       — Я отправила, — перебила она и отстранилась от него. — Говорила же, что мы понаделаем ошибок. Я вот уже начала.       — Может, это будет самой лучшей ошибкой в твоей жизни, о которой ты не пожалеешь. — Фрида фыркнула, сомневаясь в услышанном. — Ты замёрзла.       До тех пор, пока он не сказал об этом, она и не замечала. Пиво закончилось, разговор завершился, а их встреча должна подходить к логическому концу. Но Фриде не хотелось расставаться. Не тогда, когда с неё свалился неподъёмный камень недосказанности и на душе сделалось гораздо легче; не тогда, когда была проведена линия после Иоахима, пусть и пунктирная.       Ей хотелось, чтобы Эрен сделал ещё один первый шаг, потому что сама бы на это не решилась, несмотря на то, что алкоголь немного раскрепостил её.       — Я живу недалеко отсюда. — Он спрятал руки в карманы и начал выводить носком ботинка полукруги на асфальте, глядя то под ноги, то на небо, то куда-то вдаль. Губы у него были поджаты, как при попытках сдержать смех или улыбку. — Но ты, трусишка, конечно же, выберешь замёрзнуть здесь до смерти, чем согласиться переночевать у меня.       Глаза едва не сделали полный оборот вокруг глазниц от той силы, с которой Фрида закатила их. Она выкинула их бутылки в мусорку, поморщившись от оглушительного грохота стекла, схватила сумку со скамейки и со всей уверенностью сказала:       — Плевать, пошли. Если вдруг решишься меня убить, то прошу сделать это быстро и желательно безболезненно.       — Да я к тебе даже приставать не буду, только если сама попросишь, — горячо заверил её Эрен и подставил локоть, чтобы она опиралась на него.       — О, ну тогда волноваться точно не о чем.       — Вот как? — наигранно возмутился он и вздохнул так, словно она причинила ему невыносимые страдания. — А мне казалось, что я тебе нравлюсь.       — Ничего личного, просто не проявляю инициативу.       Эрен затормозил и повернулся к ней. Игривость пропала — его глаза всё ещё блестели, но уже иначе. Это была не злость, не ярость, когда он слушал про Иоахима, а что-то другое. Ей показалось, что вожделение, но она быстро отмахнулась от этого, вспоминая недавние разговоры и то, как мочила ему воротник водолазки своими слезами. Он наверняка испытывал рядом с ней только жалость. Ни о каком желании и речи быть не могло.       — Мне стоит это учитывать, если что вдруг?       Или не только?       Сердце забилось чуть чаще, а из груди едва не вырвался вздох. Фрида растерялась то ли от вопроса, то ли от своей же реакции на него. Когда она ощущала этих «бабочек в животе», но не от страха и стресса, а от приятного волнения? Вспомнить было сложно, особенно когда причина такого состояния шла рядом, прижимаясь плечом к плечу.       — Как хочешь, — непринуждённо ответила она и отвернулась.       Фрида мысленно хлопнула себя по лбу и присвоила звание заслуженной дуры. И не просто дуры, а трусливой и зажатой собственными силами в тиски.       Но долго Фрида себя не корила — вместо этого предпочла узнать поближе Эрена. Сначала от многих вопросов он уклонялся или открыто игнорировал, но потом вдруг расслабился и стал сговорчивее. Она узнала, что с Микасой они дружили с детства, а потом, когда её родители погибли в результате нападения трёх отморозков, которые занимались торговлей людьми и организацией проституции, его семья приняла выжившую девочку к себе. Фрида смутно помнила, как об этом ужасающем преступлении говорили на каждом новостном канале, а газеты пестрили омерзительными подробностями и фотографиями. Лучше всего ей запомнилось то, что именно в тот момент её родители совсем не ночевали дома, а она находилась под присмотром бабушки.       Узнала, что у него есть брат по имени Зик, который раньше жил неподалёку от сквера, в котором они сидели. Как оказалось, он тоже сводный, но их объединяла отцовская кровь. Старший брат рано потерял родителей: отец ушёл из семьи, оставив молодую девушку одну с маленьким ребёнком, а мать умерла вскоре после этого, когда её убили на одной из улиц, по которой они проходили. Фрида припоминала пару заголовков в местных газетах об «ужасающих подробностях убийства девушки», но отчётливо помнила, что мама пропадала днями и ночами на работе, срывалась то на неё, то на отца.       После громких ссор с отцом Зик уходил из дома, появлялся в том самом угловом магазинчике, брал несколько бутылок пива и какую-нибудь сладость, приходил в тот самый сквер, садился на одну из немногочисленных лавочек рядом с рекой и просто сидел. А потом из тени дерева появлялся маленький и непоседливый Эрен, который увязывался за ним. Именно Зик показал ему эти места.       Наблюдать за ним, когда он погружался в воспоминания и рассказывал о своём детстве и близких, было приятно. В такие моменты от него исходил не испепеляющий жар, как если бы он слушал подробности про Иоахима, а согревающее тепло. Несколько историй он посвятил своему другу Армину — парню Энни, о существовании которого Фрида даже не знала. Анализируя его рассказы, она поняла, что иногда противоположности действительно притягиваются — как-то иначе объяснить связь между этим милым, открытым парнем и хладнокровной, временами жестокой Леонхарт невозможно.       Фрида ждала, когда он хоть что-то расскажет о родителях, кроме того, что отец отыгрался на своём первом ребёнке по полной программе, но этого не произошло. Она спугнула его тихим шипением, когда нога ступила на очередную неровность.       — Устала?       Она осмотрелась, надеясь найти хоть что-то похожее на лавочку или скамейку, но они стояли посреди пустынного тротуара. Хотелось взвыть и плюхнуться прямо на холодную плитку, но Эрен вынудил её застыть от шока и недоверчиво покоситься в его сторону, окончательно закрепив за ним прозвище «фрик». Он согнул ноги в коленях и вытянул руки за спиной.       — Ты сдурел, что ли? — поинтересовалась она как бы между прочим. Ей и так было ясно, что сдурел. — Во-первых, ты пьяный. Во-вторых, милый мой, я для тебя буду тяжеловата.       Эрен медленно обернулся, окинул её беглым взглядом сверху-вниз и приподнял брови в немом вопросе.       — Пусть ты и выглядишь крепким, но во мне около семидесяти килограмм. Вряд ли потянешь.       Он выглядел таким униженным и оскорблённым, что Фрида пожалела о своих словах. Впрочем, жалость была быстро развеяна его вмиг сменившимся настроением.       — Семьдесят килограмм — это даже не мой рабочий вес, — с долей самоуверенности сказал Эрен. — Залезай давай.       Подобная решимость завораживала, поэтому деваться было некуда — под давлением вспыхнувшего влечения пришлось подчиниться. Он слегка подбросил её, чтобы поудобнее прихватить ноги, и Фрида невольно отметила про себя, что ему удалось полностью обхватить ладонями широкие бёдра. Это было обыкновенное наблюдение, которое не должно было вызвать какого-то всплеска эмоций, но оно вызвало.       Эрен вообще одним своим присутствием вызывал много эмоций, сносящих всё на своём пути. Она злилась, когда он нарушил её личное пространство у комнаты, где веселился Иоахим; чувствовала слабое волнение и тревогу, когда он вдруг проявил свой интерес к ней, на который она ответила взаимностью; прокатилась с ним на настоящих эмоциональных американских горках, когда приоткрыла ему дверь в свои переживания и чувства.       — Почти пришли, — уведомил он, вырывая её из полусонного состояния. — Хочешь чего-нибудь?       Фрида особо не задумывалась над ответом и сказала первое, что пришло в голову:       — Горячий чай с лимоном, тёплый душ и в мягкую кровать.       — Лимона у меня нет, но с остальным порядок, — ответил он и мягко усмехнулся. — Пойдёт?       Она согласно промычала и уронила голову ему на плечо. Её жутко клонило в сон: мягкие покачивания, его тихое дыхание, не тонувшее в городском шуме, и приятный аромат парфюмерной воды убаюкивали. Фриде на мгновение показалось, что она всё-таки заснула, но стоило Эрену сказать, что они на месте, как всю усталость рукой сняло.       Напротив возвышалось многоэтажное здание, сделанное из коричневого кирпича. Фрида посмотрела по сторонам, увидела ещё несколько домов в классическом стиле, ухоженные чистые улицы, зелень у фундаментов и рядом с дорогами и поняла, что они находились спальном районе совсем недалеко от центра города. Простые смертные не могли позволить себе хотя бы снять квартиру, не говоря о том, чтобы приобрести её. Уж она-то об этом знала: сама жила в подобном месте, но в противоположной точке карты.       Фрида чувствовала противное головокружение. Весь день она провела как будто бы в барабане стиральной машины. Кружилась так долго, что не поспевала различать окружающий мир. Вот, она сидит в кабинете полицейского и помогает разбирать ненавистные бумажки. Вот, несётся в коттедж после сообщения Энни. Вот, из провонявшего табаком и яркими духами, от которых можно задохнуться, переносится в сточную канаву, в которой каким-то чудом жили люди. И конечной точкой в её маленьком путешествии оказывается сияющая от чистоты квартира парня, которому просто стало скучно на вечеринке и которому она просто понравилась.       Произошедшее являлось реальностью, а не каким-то очередным розовым сном, в котором происходят удивительные вещи и всё заканчивается желаемым «долго и счастливо». Фрида начала понимать это, когда тёплые струи воды начали смывать с неё всю тяжесть прошедшего дня. Но окончательно она убедилась, когда осматривала убежище Эрена со второго этажа, опираясь на перила.       Если бы утром кто-то сказал, что один парень разведёт её на выпивку и уж тем более откровенный разговор, а после они пойдут к нему домой, то она бы покрутила пальцем у виска и послала безумца в далёкое эротическое путешествие. Но она правда впервые за несколько долгих лет притронулась к алкоголю; правда доверилась незнакомцу; правда стояла в одной из его безразмерных футболок в чужой квартире.       Удивительный день. И что-то ей подсказывало, что нечто поразительное ждало впереди.       Медленно поднимающийся Эрен, который смотрел на неё как на добычу, только подтверждал догадку. Его язык пробежался между губ, когда взгляд пробежался по обнажённым бёдрам, и Фрида почувствовала себя куском мяса. Хотелось закрыться от него, спрятаться под одеялом, но она знала, что скрыться не удастся: каким бы джентльменом он не казался, спать внизу на диване отказался, как и отпустить её.       — Перестань так пялиться, бессовестный, — попыталась воззвать его к порядочности она, на что Эрен лишь улыбнулся и продолжил едва ли не пожирать её глазами. — Я же на тебя не смотрю.       — Я не против, можешь глазеть.       Он с тихим вздохом преодолел последнюю ступеньку и подошёл к ней. От него снова веяло жаром и свежестью. Фрида как можно незаметнее проводила взглядом стекающую по груди капельку воды, упавшую с волос, и быстро — так, что чуть шея не хрустнула, — отвернулась. Поглазеть на него, конечно, хотелось (тем более было на что), но остатки самообладания приказывали ей держать себя в руках.       — У тебя прекрасные бёдра, — вбросил он как бы между прочим. Фрида почувствовала, как жар поцеловал её щёки, и поспешила прикрыть их волосами. По тихому смешку поняла, что опоздала. — Ты с кем-то разговаривала?       Пауза затягивалась, и самообладанию Эрена пришёл конец. Слух уловил беззлобный и практически бесшумный смех, вгоняющий в ещё большую краску. Фрида наотмашь ударила его и попала прямо по животу. От ощущения того, каким твёрдым и рельефным он оказался, по телу пробежались мурашки. Уже без доли смущения и с огромным интересом она всё-таки осмотрела его и едва не присвистнула.       — Возможно, я погорячилась, когда сказала, что ты меня не потянешь. По тебе заметно, что твой рабочий вес давно покинул границы семидесяти килограмм. По графику работаешь?       — Ага. — Эрен приблизился к ней, нависая огромной тенью, и снова спросил: — Так с кем ты разговаривала?       — С Энни, — ответила она и посмотрела на телефон в руке. — Спрашивала, где я и всё ли со мной в порядке. Потом спросила, всё ли в порядке с тобой и просила передать тебе, чтобы ты включил телефон и ответил Микасе.       Эрен тяжело вздохнул, но согласно кивнул и ушёл в сторону кровати. Фрида же оставалась неподвижна. Смотрела в самый тёмный угол квартиры, а темнота всматривалась в неё. Ощущала, что впадает в задумчивость, и понимала, что бродила по закоулкам своего сознания и ни на что не натыкалась, словно невидимый шнур, отвечающий за мыслительный процесс, выдернули.       Телефон слабо завибрировал. Фрида нехотя взглянула на экран и едва не выронила его из рук.       Отец: — «Чего ты хочешь?»       Неожиданное сообщение напугало до крупной дрожи. Она представила, как он задал бы этот вопрос в жизни, каким бы ледяным и пропитанным нечеловеческой жёсткостью, был его голос, и к горлу подкатил неприятный комок. Наверняка он был вне себя от ярости, но холодной и отдающей безжизненностью. Она знала по себе, что это гораздо хуже, чем бурная и эмоциональная реакция. Ей, быстро вспыхивающей и так же быстро потухающей, легче пережить обиду и забыть. О произошедшем, о мести.       Хладнокровный отец же шёл до конца. И даже если бы Фрида сказала, что хочет забыть об Иоахиме и просто отпустить его, он бы не послушался.       Но она не сказала. Сворачивать с намеченного пути, пятиться и бояться, когда первый шаг уже сделан, не в её стиле.       Фрида: — «Чтобы он получил по заслугам».       Это всё, что она отправила. Никаких уточнений, никаких пожеланий. Ей хотелось закрыть главу жизни, написанную чернилами и слезами, сменить пунктирную линию, проведённую перед Иоахимом, на сплошную. И Фрида наотмашь хлопнула дверью, оставив эту неприятную ситуацию в прошлом.       Сообщение было прочитано. Она ждала ответа минуту, две, три, но безуспешно. Отец вышел из сети, оставляя после себя липкое ощущение тревоги.       — Ты планируешь дождаться, пока я засну, и сбежать?       — Я стесняюсь.       И не соврала. Сколько себя помнила — в чужих домах ей всегда некомфортно. Каждое движение оттачивалось, поведение продумывалось на несколько ходов вперёд. Именно по этой причине Фрида ещё в подростковые годы перестала ходить к подружкам домой (а потом и подружек уже не осталось). То, что она согласилась пойти к Эрену, — настоящее чудо, о котором если кому рассказать, то не поверят. А ведь в ней было всего две бутылочки пива и бесконечное количество грусти и обиды. Неужели этого хватило для подобного раскрепощения? Ей и самой не верилось.       Эрен нарочито громко цокнул языком и, закатив глаза, начал укоризненно качать головой. Свесив ноги с кровати, он уже хотел было подняться и, очевидно, собственноручно разбираться со «стеснением», но Фрида сдалась и сама бросилась к постели, ныряя на мягкий матрас и в ворох одеял. Щёк снова коснулось тепло, когда она столкнулась с его пристальным взглядом, что через мгновение спустился ниже. Он разочарованно застонал, когда одеяло скрыло ноги.       — Маньяк, — проворчала Фрида и прислонилась виском к спинке кровати. Он даже не стал спорить. — Можешь меня поздравить и заодно выдохнуть, потому что с Иоахимом покончено.       — Ты не выглядишь счастливой, — заметил Эрен и повторил её движение.       Они смотрели друг другу в глаза, и всё вокруг будто бы на несколько мгновений померкло, перестало существовать. Фрида проигнорировала его замечание, решив, что больше не будет вспоминать об Иоахиме, не будет думать о жалости к себе до самого утра. Оставалось всего несколько часов до прощания с Эреном, и она не хотела тратить их на противные размышления, вызывающие исключительно разочарование, злость и уныние. В конце концов, её согласие на всю незапланированную авантюру было дано только из-за желания сначала поделиться болью, а потом забыться.       Первый пункт выполнен. Выполнен ли второй? Фрида понимала, что не совсем, но боялась признаться в этом самой себе. Как и в том, что неудовлетворённость преследовала по пятам уже довольно давно. Однако позволить себе окончательно отключить голову и признаться в своих желаниях, использовать бедного парня, который и так за пару часов настрадался от её ненормальных скачков настроения, не могла.       Эрен — экспонат в музее. Смотреть можно, а трогать нельзя. Да и смотрела Фрида до линии плеч, потому что опустить взгляд пониже ей, в отличие от этого наглеца, не хватало решительности. Но то, что видела, нравилось — так сильно, что в животе снова будто бы взлетали бабочки. И ей хотелось прикоснуться к нему, хотелось почувствовать хотя бы кончиками пальцев горячую кожу.       Ещё больше ей хотелось почувствовать себя красивой и желанной. Хотя бы раз.       — И чего же хочет теперь свободная девушка? — поинтересовался Эрен.       Но признаться в этом, конечно же, было невозможно. Её волновало, что призрачные намёки могли оказаться не более чем плодом воспалённой фантазии; волновало, что он о ней подумает. Её волновало всё, несмотря на осознание того, что уже утром они распрощаются и больше никогда не встретятся.       — Свободная и измотанная девушка, — добавила она, слабо улыбнувшись, — хочет пообещать себе не вступать в отношения.       Эрен усмехнулся, но без доли веселья — скорее, с какой-то грустью или даже разочарованием.       — Лучше не стоит, а то потом будет неловко, если вдруг сойдёшься с кем-нибудь.       От одной мысли о том, чтобы тратить огромное количество времени и энергии на свидания, на которых нужно близко знакомиться с парнем, рассказывать о себе сотни историй, выслушивать чужие, а потом отсекать идиота и проходить через эти пытки ещё раз (или даже десятки раз), как через девять кругов ада, Фриде стало нехорошо. Нет уж, на такое подписываться не хотелось.       — Ничего, на Земле уже больше восьми миллиардов людей. Среди них наверняка затерялся твой человек.       Его утешение казалось милым, но таким наивным, что Фрида не сдержала улыбки. Спорить всё же не стала, боясь, что в конечном итоге он окажется прав, но и абсолютно уверовать в это не получалось.       Они снова погрузились в молчание. Оно казалось неправильным, гнетущим. Натяжным, потому что хотелось или говорить, или действовать. Но никто из них не решался ни на первое, ни на второе. Эрен только скользил по ней своими затуманенными глазами, останавливаясь на нескольких участках тела, и ничего не предпринимал. Фрида не понимала, почему он так себя вёл, чего хотел. Он — закрытая на замок книга, а ключ хранился только в одном ему известном месте. Но и она никогда не была простой.       С самого рождения Фрида — та, за которой все бегают. Родители, родственники, парень, друзья, одногруппники. Чтобы она видела перед собой чью-то спину? Никогда. Ей было легче справиться со всем самой, чем кого-то упрашивать.       Она невольно прыснула, когда представила, как неожиданно раздвигает ноги и начинает мастурбировать под боком Эрена, обязательно вспоминая про свою твердолобость и страх открыто говорить о своих желаниях. Он отчего-то тоже усмехнулся и вопросительно приподнял брови. Фрида отрицательно качнула головой, хотя идея поделиться с ним своей придурью и посмотреть на реакцию казалась заманчивой.       А потом вмиг стала серьёзной. Возможно, ей стоило пересмотреть своё поведение и попробовать хоть раз сделать первый шаг самой. Момент казался идеальным: интимная обстановка, укоренившаяся мысль о том, что после этого они больше не увидятся. Настало время действовать.       У Фриды будто бы на секунду помутился разум. Этого мгновения хватило, чтобы стремление почувствовать себя желанной и менее одинокой хотя бы на один вечер с силой толкнуло в спину и вынудило прижаться к сухим губам в поцелуе. Эрен, казалось, только этого и ждал. Ему хватило миллисекунды, чтобы осознать произошедшее и шумно выдохнуть, посылая по коже сотни мурашек. Прохлада лизнула обнажённую кожу, когда одеяло было отброшено в сторону; телефон отлетел следом. Он одним движением пересадил её на себя.       — Видишь, не так уж это и страшно, — прошептал Эрен между поцелуями. — Почему боялась?       — Я просто знаю, что инициатива ебёт инициатора.       — Вот и проверим.       Эрен осторожничал. Несмотря на то, что он молниеносно прильнул к её губам, неосторожно царапнув нижнюю зубами, углублять поцелуи не спешил. Движения грубоватых ладоней напоминали порхание крыльев бабочек — такие же невесомые и щекочущие. Они плавно проскользнули под футболку, пробежались по месту, где должна была быть застёжка бюстгалтера, однако преграды не обнаружили.       И тогда касания стали ощутимее. Фрида подтянулась поближе, прижалась своей грудью к его и невольно качнула тазом. Губы словили взаимные выдохи и вздохи. Его — от пронзившего удовольствия, её — от предвкушения и капельки тревоги, которую Эрен теснил собой. Она шумно сглотнула, когда он дал передышку и начал оставлять лёгкие поцелуи на подбородке и челюсти, и набралась смелости сделать ещё несколько небрежных движений бёдрами. Он тут же замер, так и не оставив очередной влажный след на коже.       — Сядь между моих ног, — попросил Эрен и, когда она непонимающе качнула головой и не шелохнулась, повторил уже требовательнее: — Сядь. Между. Моих. Ног.       Фрида громко сглотнула, когда столкнулась с глазами, которые настолько потемнели от вожделения, что поменяли цвет. Она никогда не позволяла собой командовать, ненавидела слушаться тех, кого не считала авторитетом, но ему хотелось подчиняться. И она сделала это без наступления ногой на шею собственной гордости. Он перебросил влажные волосы на одно плечо и провёл языком дорожку по шейному позвоночнику, вынуждая её выгнуться в спине, насколько позволяли его руки, держащие крепко и уверенно.       — Разденься.       Ей словно одним движением перекрыли доступ к кислороду. Фрида дрожащими руками подцепила края футболки и рывком сняла её, откидывая в сторону. Она не успела смутиться, как Эрен уже накрыл ладонями налитые груди и слегка сжал их. Он чувствовал её ненормально быстрое сердцебиение, но подозрительно молчал. Молчал до тех пор, пока нижнее бельё не оказалось вместе с остальными вещами.       — Ты очень зажата. Расслабься.       Легко сказать, но выполнить — практически невозможно. Фрида приложила все силы, чтобы отпустить контроль над своим телом и ситуацией, растеклась по нему и постели, словно лужица, но всё ещё чувствовала себя той самой ученицей выпускного класса, которая впервые разделась перед парнем и позволила ему лишить себя девственности. Когда Эрен обхватил её бёдра, чтобы закинуть их себе за согнутые колени, она и вовсе вспомнила свой первый гинекологический осмотр в кресле.       Фрида находилась в глубочайшем смятении, когда смотрела на их переплетавшиеся ноги. Зато Эрен был пугающе спокоен. Грудная клетка под её спиной мерно поднималась и опускалась, в то время как у неё сердце грозилось выскочить из плена рёбер. Дыхание было ровным и тихим, когда у неё оно сбилось напрочь. Движениями были уверенными и будто бы отточенными, а она даже не знала, за что хвататься и куда деваться.       — Мы будем знакомиться.       — Что? — переспросила она, правда не понимая, о чём он вообще говорил.       — Ты будешь направлять меня, чтобы я знал, что тебе нравится, — его голос снова упал до вкрадчивого шёпота, тонувшего в слабых причмокиваниях, когда после каждой фразы он оставлял поцелуи на плече и шее, — как нравится и когда нравится.       Дошло с запозданием, только когда два пальца без труда вошли в неё, чтобы собрать влагу, и следом легли на клитор. Фрида не понимала, чему удивляться сильнее: тому, что Эрен знал о его существовании, или тому, что у него в планах узнать о её предпочтениях, чтобы дальше доставлять удовольствие не только себе. Растерянность сменилась нетерпением, когда его движения становились мучительно медленными и осторожными, практически неосязаемыми.       Ей такое не нравилось. И осознание яркой вспышкой пролетело перед глазами. Фрида резко повернула голову, едва не стукнувшись носом о его надменно приподнятый подбородок. На губах играла насмешливая улыбка, а хитрость в глазах горела даже ярче, чем возбуждение. Он каким-то образом нашёл её болевые точки и теперь определённо издевался над ней, испытывая терпение.       — Жёстче и быстрее.       Фрида любила отдавать ёмкие приказы, исполнение которых могло принести удовольствие, но практически всегда сталкивалась с отказами и пренебрежением. И в последнюю очередь она ждала, что Эрен послушается. Его пылкость, непокорность, непроходимое упрямство прослеживались явно. Сомнений не было: он — тот, что ставит себя в позицию превосходства и не подчиняется кому бы то ни было. Но в тот момент он без колебаний прислушался; поддался её направлениям, которые она задала своей рукой, последовал за ясными наставлениями.       Жар внутри разгорался с небывалой силой. Каждое прикосновение оставляло после себя фантомное ощущение термического ожога. Фрида откинула голову ему на плечо, сжала свободной рукой его взмокший затылок под волосами и тихо-тихо выдохнула. Это был не стон, а звук, напоминающий шелест лёгкого ветерка, который Эрен поймал своими губами. В нём не было ни капли спешки. Он пристально наблюдал за реакцией на всё, что ей преподносилось; то проводил ребром ладони по разгорячённой коже, то сжимал грудь, отчего она слабо выгибалась в спине и награждала его очередными тихими выдохами.       Дрожь пробежалась по бёдрам, что пытались сомкнуться от нарастающего удовольствия, но лишь теснее прижимались к крепким мужским ногам. Фрида извивалась ужом, закусывала нижнюю губу, выгибалась навстречу приятным ласкам. Удовольствие маячило на горизонте, и Эрен уверенно подводил к нему, приглашал прикоснуться к нему. И когда она дотронулась до него, то поняла, что это ей мало. Хотелось получить ещё.       Хватило пары минут, чтобы прийти в себя: восстановить чуть сбившееся дыхание, собрать остатки мыслей в одну кучу после того, как он заласкал её пальцами до подвешенного состояния. Когда Фрида снова уселась ему на бёдра, у неё как будто бы немного сорвало крышу. Не так, чтобы натворить ошибок, но достаточно для того, чтобы наброситься на него с поцелуями, от которых желудок выкручивало наизнанку, а в груди становилось до боли тесно от переизбытка ощущений. Она не помнила, чтобы кого-то целовала так яростно и безумно; чтобы прикасалась к кому-то с такой страстью. И не помнила, чтобы кто-то отвечал ей не менее неистовее, чем Эрен.       Он завозился, но Фрида не обращала внимание, будучи полностью поглощённой им же. Обжигаясь о его горящие пламенем щёки, она снова и снова обхватывала их, как заворожённая мазохистка. Ей хотелось быть ближе к нему, прижаться ещё теснее, хотя между ними не было ни единого миллиметра свободного пространства. Тёплая плоть коснулась её ягодиц, и она вздрогнула, но не от страха, а от томительного предчувствия.       Эрен впервые проявил нетерпение, когда она дразняще прикусила его губу и подалась бёдрами назад, снова задевая член. Его рука крепко обхватила талию, больше не позволяя ей двигаться, а он втянул носом аромат её тела и резко отстранился, потянувшись в сторону тумбы.       За тем, как он зубами разрывал упаковку презерватива, Фрида наблюдала как под гипнозом. То, что раньше казалось омерзительным, теперь становилось сексуальным. Неужели всё так сильно зависело от другого человека?       Он подался вперёд, заводя руки ей за спину, прижался губами к ложбинке между рвано вздымающейся грудью, направил куда нужно и осторожно толкнулся, плавно проскользнув в её. Внизу живота слабо потянуло. Фрида выдохнула, пытаясь расслабиться, откинулась вместе с ним на спинку кровати. Эрен не торопил. Оставлял горячие поцелуи на шее, гладил руками по спине, иногда спускался к ягодицам, но не для того, чтобы подогнать, ударив или ущипнув, а чтобы несильно сжать их, ощущая упругость, и вернуться обратно.        Фрида двигалась неспеша, смакуя позабытый вкус удовольствия от верхней позиции. Ощущала кончиками пальцев литые мышцы груди, наслаждалась прикованным к ней одобряющим томным взглядом. Эрен решил добавить интимности моменту и прижал её к себе, обнимая крепко-крепко, словно хотел слиться воедино. И она не могла не обнять в ответ. Не могла не выразить немую благодарность за то, что он дал ей всё то, чего она так долго хотела.       Чувственность. Желанность. Одобрение. Надежду.       Его припухшие губы казались слаще мёда, и Фрида смаковала их. Зарывалась пальцами в длинные волосы, цеплялась за крепкую шею, потом за спинку кровати. Ткань под её пальцами протяжно скрипела, но это было последним, на что они обращали внимание, будучи поглощёнными друг другом.       Она без стеснения тихо постанывала ему в рот и безуспешно пыталась вспомнить, когда ей удавалось раскрепощаться настолько, чтобы издавать какие-то звуки. Пыталась вспомнить, когда получала удовольствие не от своих ласк, а от чужих. Пыталась вспомнить, когда в последний раз она восседала на парне, который не лежал в позе трупа с открытыми глазами, уставившимися в потолок. Всё пыталась и пыталась, но не могла.       Эрен позволял делать с собой, что её душе только угодно. Не просил скакать на нём до боли в коленях и бёдрах, не требовал ускориться и даже не скинул её с себя после нескольких минут пусть и быстрых, но остающихся поддразнивающими покачиваний. Она была властна и над собой, и отчасти над ним, а он не боялся передать инициативу. Не боялся, что над ним висел мнимый, но контроль.       Такой выдержке хотелось только поразиться. Но Фрида уже была поражена другим: его вовлечённостью. Он мягко толкался ей навстречу, сжимал понравившиеся бёдра, шептал на ухо слова поддержки и одобрения, приговаривая, что она настоящая умничка, и оставлял влажные поцелуи везде, до куда только дотягивались губы. И она, ненавидящая слюнявые поцелуи, позволяла ему это, получая дополнительное удовольствие.       Глаза против воли закатывались от активного трения и плавных толчков. Тело слабо подрагивало от накатывающего, словно морские волны, наслаждения, которое омывало её. Фрида закусила губу, сдерживая вскрик от неожиданно подобравшейся разрядки, и уткнулась лбом ему в плечо, не переставая двигаться даже тогда, когда мышцы начали сжиматься. Он шумно выдохнул и снова похвалил, как будто она выиграла Олимпийские игры.       Ещё никто так бережно к ней не относился. Никто не превозносил её за такую ерунду.       — Не против встать на четвереньки?       И никто не был таким чутким во время секса. Она не помнила, чтобы Иоахим хоть раз спрашивал, чего ей хочется. Он вертел её телом как хотел, несмотря на чёткие «нет», и устраивал истерики, если что-то шло не по его планам. И поэтому она была готова хоть в крендель свернуться, если бы Эрен попросил об этом.       Ему хотелось доверять, хотя оснований практически не существовало. Может, это и есть та самая харизма? Обаяние?       Спина невольно прогибалась от жалящих поцелуев, пробегающихся по позвоночнику. Эрен вновь плавно вошёл и медленно закачал бёдрами. Его тень нависла над ней, а пальцы цепко ухватились за подбородок, поворачивая её голову в нужном направлении. Изумрудные глаза лишь сильнее разгорелись возбуждением. Когда она успела раздуть небольшой костерок до масштаба опасного пожара?       — Я ускорюсь, — предупредил он и замер, чтобы разглядеть хоть что-то, что напоминало бы несогласие. Но его не было, и на губах заиграла довольная ухмылка. — Не скучай.       Фрида затолкнула язвительный комментарий куда подальше, понимая, что её позиция теперь была достаточно шаткой. Уже над ней имели власть, над ней возвышались.       Скучать не приходилось. Каждый толчок будто бы выбивал частичку духа; каждый шлепок кожи о кожу ласкал слух и возбуждал ещё сильнее, хотя, казалось бы, они уже дошли до предела. Фрида тянулась, прогибалась в спине, выпячивая зад ему навстречу, как настоящая кошка, сжимала одеяло в попытках удержаться на месте и не застонать и была готова умолять его о большем.       Эрен, по всей видимости, обладал телепатическими способностями. Толкнувшись особенно глубоко, выбивая из неё вскрик, он просунул руку между матрасом и грудью и потянул её на себя. Поясница и шея отозвались слабой болью, которая меркла по сравнению с тем блаженством, получаемого от каждой фрикции и прикосновения. Сладостные тихие стоны ласкали слух. Их горячее дыхание перемешивалось. Губы то и дело мазали то по щеке, то по подбородку, то иногда попадали в цель.       Когда его ладонь проворно спустилась по животу, а пальцы без всяких подсказок закружили там, где Фриде нравилось больше всего, она откинула голову ему на грудь, открывая шею. Эрен без промедлений припал к ней, начиная несильно посасывать влажную от пота кожу, и сжал ладонью грудь. Каждая мышца его тела была напряжена настолько, что он напоминал каменное изваяние.       За пульсацией крови в ушах Фрида не слышала, насколько громко стонала; не слышала, что Эрен был громче неё. Ноги мелко дрожали, и если бы не крепкая мужская хватка, то она бы непременно свалилась на постель мёртвым грузом. Но он держал. Держал так крепко, что становилось больно, но и эта боль меркла, становилась каплей в море удовольствия, которое захлестнуло обоих с такой силой, что они завалились назад. Эрен едва успел подставить ладонь, чтобы не рухнуть навзничь, а сесть себе на пятки.       Фрида облизнула пересохшие губы и прикрыла глаза. Приятное чувство опустошённости обволакивало, как тёплое одеяло в прохладный вечер. Она наконец-то ни о чём не думала. Действительно забылась, как и хотела с самого начала, когда думала над предложением какого-то парня, чьё имя тогда знала от силы минуты три.       А теперь она сидела на нём после отличного секса, который выбил из неё не только дурь, но и воспоминания о человеке, что не заслуживал её.       Мысли об Иоахиме вытеснил мощный всплеск головокружительных эмоций и приятная усталость. Фрида не думала о нём, когда засыпала в крепких объятиях другого человека, не вспомнила, когда утром проснулась с дикой засухой во рту и слабой головной болью всё в тех же объятиях.       Она долго не могла понять причину такого внезапного пробуждения и планировала продлить свой сон ещё на пару часиков, пока с кухни не начал раздаваться звон посуды. Эрен был рядом, сопел ей в макушку и обвивал руками её талию, как лиана. Сонливость исчезла как по щелчку пальцев, а перед глазами пробежалась красная строка с надписью: «Нужно срочно уходить».       Выпутаться из объятий, не разбудив парня, было трудно, но ещё труднее оказалось найти вещи и без единого звука спуститься в прихожую. Фрида зацепилась взглядом за пальто, которого вечером не было, за висящий красный шарф, за женские ботильоны, внюхалась в цветочный аромат духов. Она никогда в жизни так быстро не собиралась и не покидала чью-то квартиру.       А потом ей стало не до Иоахима. Все мысли были посвящены только одному вопросу. Кто, чёрт возьми, такой этот Эрен?       

***

      Последние ноябрьские деньки выдались тёплыми. Фрида, разгорячённая и уморённая духотой внутри роскошных залов, стояла на балконе в одном платье и с удовольствием подставлялась под порывы прохладного ветра. Мрамор балюстрад остужал вспотевшие ладони и заодно бёдра, утянутые бордовым бархатом. Туфли, спавшие с ног, когда она уселась на поручень, неаккуратно валялись на кафеле, сумка, повешенная на тумбе, свисала рядом с ней.       Фрида была далека от элегантности: вместо ровной осанки — ссутуленные плечи; вместо наигранной улыбки, от которой сводило щёки, — усталое выражение лица; вместо аккуратного макияжа — осыпавшаяся под глазами тушь и чуть смазанная помада. Покрасневшие стопы и замотанные пластырями пальцы напоминали кровавое месиво, как у балерин. Если бы её увидел хоть кто-то из выскочек, от которых она сбежала, то слухи расползлись бы по всей округе со скоростью лесного пожара, а возмущённый вой матери раздавался на весь коттеджный посёлок, в который они должны были вернуться после окончания вечера.       Снизу доносился «богатый» смех, от наигранности которого становилось ещё хуже. Осторожно обернувшись, чтобы не упасть и не выдать себя, Фрида осмотрела женщину в возрасте и усмехнулась. Пару минут назад в туалете она обсуждала со своей подругой климакс и постоянно висящий член мужа, а теперь смеялась над наверняка убогой шуткой своего избранника или очередного бизнес-партнёра. Противный комок подкатил к горлу. Как же она ненавидела такие вечера, пропитанные лицемерием и грязью. И всё ещё не понимала, почему родители в очередной раз пришли сюда, хотя не были ни главами корпораций, ни политиками, ни деятелями культуры.       Хотелось домой, но на часах не было и девяти вечера. Фрида мысленно прикидывала, сколько ей ещё мучиться в обществе заносчивых выскочек, а потом вдруг поняла, что лучше бы провела время в компании их детишек, которые наверняка снова ввалились к кому-то в особняк, пока родители решали свои важные вопросы в залах, оббитых золотом и драгоценными камнями.       Когда дверь, ведущая к ней на балкон, резко открылась, она прижала ступни к балясине, опустила голову и затаила дыхание. Пересекаться с кем-либо не хотелось, как и разговаривать, но и убежать и при этом не привлечь внимание не получилось бы — дурацкие туфли всё испортили. Двое молодых людей прошли мимо, не заметив её. И всё шло прекрасно: они тихо переговаривались, смотря на небольшие группы людей внизу, иногда смеялись. Но только до тех пор, пока блондину не захотелось покурить. Его зажигалка, которую она прокляла трижды, не выдавала огня. Он бегло осмотрел балкон, надеясь увидеть то ли забытый кем-то источник огня, то ли какого-нибудь затаившегося человека. Но на тот момент на балконе было только трое. И взгляд упал ровно на неё, тихо сидящую в самом тёмном углу.       — Извините, у вас не найдётся зажигалки? — поинтересовался он, подходя к ней.       Фрида едва подавила недовольный вздох и молча потянулась к сумочке, заочно пообещав никогда не прощать его за беспокойство. Зажигалка лежала в пустой пачке сигарет, выкинуть которую не поднялась рука. В конце концов, это было своеобразным напоминанием о том вечере, когда произошло знакомство с Эреном.       — Благодарю, — сказал незнакомец и прикурил. Тяжёлый выдох вырвался из его груди, и он прикрыл глаза, растянув губы в слабой блаженной улыбке. — Наконец-то вдыхаю что-то нормальное, а то от этих ядовитых духов уже голова болит.       Фрида почти не слушала его, зацепившись за это «благодарю». Не сразу заметила, как кто-то опёрся на локоть рядом с ней, как по ладони бегали чьи-то пальцы. Ощущение, что подобная ситуация уже происходила с ней, но в другое время и в другом месте не отпускало. Она ради интереса решила поглядеть на второго парня, который очевидно наглел, и едва не вскрикнула от ужаса. Тот самый Эрен смотрел на неё с нескрываемым весельем.       Тупой вопрос: «Ты?!» застрял в горле. Фрида приоткрыла рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но не могла вымолвить ни слова. Они не должны были встретиться вновь. Их дороги сошлись лишь раз, чтобы тут же разойтись и больше никогда не пересекаться. Так она думала, когда соглашалась на его предложение, когда решила переспать с ним и когда в спешке покидала квартиру. Но судьба дала мощную оплеуху, чтобы она больше не забывалась и не лезла ей под руки.       — Вы знакомы?       «Мы будем знакомиться». Её глаза расширились от воспоминаний, а горло моментально пересохло. Эрен, по всей видимости, тоже вспомнил об этом: его скулы вдруг зарумянились, взгляд опустился в пол, а с губ сорвался тихий смешок. Она едва сдержалась, чтобы не ударить его.       — Вижу, что знакомы. Эрен, не представишь нас?       — Это Зик, я о нём немного рассказывал, — он вальяжно указал рукой на стоящего рядом брата. — Зик, это Фрида.       — Это её застала Микаса?       Если бы Фрида только могла, то непременно бы сбежала не только с балкона, но и со всего вечера. Подалась бы назад, красочно падая в ровно постриженные кусты, и рванула босиком до самого дома без оглядки. Такой сценарий манил, но напоминал бредовые сны при высокой температуре, да и Эрен будто специально стоял рядом, чтобы в любой момент перехватить её и не дать уйти.       — Ага. Представляешь, сбежала утром, пока я спал, и даже Микаса её не заметила.       Зик удивлённо присвистнул. Внутри зародилась злость: она уже наелась по горло этими удивлённо-надменными взглядами, которыми её окидывали в тот вечер все, кому было не лень. Ощущение себя дикой зверушкой подгрызало и без того истончённые нервы. Благо, старший брат Эрена оказался более тактичным, чем другие личности, с которыми ей пришлось встретиться.       — Думаю, вам есть о чём поговорить. Приятно познакомиться, Фрида. Надеюсь, это не последняя наша встреча, — сказал он, туша сигарету; потом едва заметно ей кивнул и обратился к брату: — Только не задерживайся. Родители ждут нас.       Эрен долго молчал. Не было ни вопросов о том, почему она ушла, почему не оставила записки или номера, ни упрёков. Он просто не сводил с неё взгляда и продолжал поглаживать ладонь кончиками пальцев.       — Отлично выглядишь.       В ответ ей удалось выдавить сухую благодарность, за которую стало стыдно.       — Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это тебя. Видимо, ты и правда птица высокого полёта, — продолжал он.       — Как… — голос обрушился до хрипа, и Фрида поспешила прочистить горло. — Как и ты.       Неловкость между ними казалась такой плотной и осязаемой, что хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не ощущать её. И она стала ещё ярче, когда Эрен начал снимать свой пиджак.       — У тебя руки ледяные.       — Нет-нет, всё в порядке, — слишком взволнованно ответила она и положила ладонь ему на плечо, останавливая. — У меня всегда мёрзнут конечности, когда я переволнуюсь.       — Что, впервые на таких мероприятиях?       — Нет, просто…       Фрида запнулась. Стоило ли снова наступать на те же грабли?       — Просто?..       Наверное, стоило.       — Просто я впервые на таких вечерах одна. Раньше все удары приходились на Иоахима, а теперь его нет. И из-за этого у многих возникают вопросы, которые они решают обрушить на меня, хотя я понятия не имею, что там с ним происходит. Даже не знаю, какие статьи ему вменяют и какой срок светит.       — Поверь мне, большой. — Он вдруг сжал её ладонь, делясь своим теплом, заглянул ей в глаза и тихо сказал: — Всё будет хорошо, Золушка.       Она усмехнулась из-за нового прозвища и поинтересовалась:       — Почему Золушка?       — Ты туфельки потеряла. — Эрен указал кивком головы на её шпильки.       — А, они просто спали, когда я пыталась сюда забраться.       Когда он опустился перед ней на колено, её сердце рухнуло в пропасть. Тело как будто парализовало, оно больше не подчинялось хозяйке. У Фриды не хватило сил на то, чтобы нормально запротестовать, а слабое качание головой его не переубедило. Почувствовав приятное тепло его кожи, так контрастирующей с её пугающим холодом, она вздрогнула и едва не выдернула ногу из хватки.       — Честно говоря, выглядит ужасно.       — Ага. Хорошо, что у тебя нет страха крови, — неловко отшутилась она. — Всё в порядке, у меня высокий болевой порог.       Он посмотрел с таким недоверием, что у неё на секунду закрались подозрения по поводу сказанного, но всё-таки как можно осторожнее надел их.       — Ну вот, теперь ты обязан на мне жениться.       Эрен тихо засмеялся и согласно кивнул головой. Вдруг Фрида запарила над землёй и тут же оказалась на своих двоих. Слабо покачнулась с непривычки и неуверенно схватилась за лацкан пиджака, чтобы устоять. И только через мгновение она поняла, что стояла вплотную к нему. Прядь волос, выпавшая из его неаккуратного пучка, щекотала кожу, а кончики носов почти соприкасались.       — Неужели тебе настолько не понравилось, что ты ушла, не оставив ни записки, ни номера, ни ника в социальных сетях? — спросил он тихо и вкрадчиво, но без упрёка, а просто с разочарованием.       «Уж лучше бы разозлился», — подумала Фрида.       — Н-нет, наоборот… Я благодарна тебе. Это был лучший вечер за последние годы, правда. И я многое поняла, — её голос задрожал от волнения, но она быстро взяла себя в руки. — Но я изначально согласилась поехать с тобой в неизвестном направлении только потому, что убедила саму себя в том, что это будет один ничего не значащий и ничего не изменяющий вечер. Я решилась поцеловать тебя и доверить своё тело только потому, что знала: это была наша первая и последняя встреча.       — А потом не передумала?       Фрида замерла. С самого начала их второй случайной встречи на коже ощущался вязкий стыд. Но теперь он превратился в настоящую лаву, выжигающую всё на своём пути. Внутренности перекручивались от противного чувства вины. Навязанного и противоестественного. Они договорились, что просто проведут время вместе, без всяких уточнений. Всё произошедшее дальше — это стечение различный обстоятельств, обоюдное желание, которое появилось в разное время и в разных местах, но сошлось именно тогда. Они ничего друг другу не обещали. Она не должна была передумать, броситься на шею, поклясться в вечной любви.       На его месте она бы ощущала себя использованной и возненавидела весь род женский, а не пыталась узнать, что, как и почему.       — Было не до этого: я продумывала план побега, когда…       — Эрен! Тебе нужно идти.       Они отскочили друг от друга на расстояние вытянутой руки. Серые глаза напоминали лазеры, что нацелились на Фриду и стремились испепелить её. Взгляд ревностный, враждебный. Не как у сестры. Или как у сестры, которая испытывает отнюдь не родственную любовь.       — Микаса… Я сейчас подойду…       — Тебя уже заждались.       Эрен цокнул языком, излишне громко и раздражённо вздохнул, но согласно кивнул и без лишних слов направился к выходу.       — Я надеялась познакомиться с тобой тем утром, — сказала она, остановившись в дверном проёме.       — Ничего личного, просто не люблю завтракать.       Микаса хмыкнула и ушла следом, оставляя её наедине с собой. С плеч тут же спал невидимый груз, что тянул вниз, в самую пропасть. Фрида почувствовала, что вот-вот задохнётся, и прислонилась к балюстраде. Лоб и щёки пылали адским пламенем под ладонями, а сердце болезненно кололо от разбушевавшегося волнения.       Поверить только, они снова встретились. Не где-нибудь, а на званом вечере, и не только с ним, а ещё и с большей частью его родни, которая наслышана о её фееричном побеге, прямо как из Шоушенка. Нет, продолжать и дальше находиться здесь, зная, что он где-то поблизости, было выше её сил. Особо не раздумывая, Фрида начала писать маме с мольбами уйти домой. Она не стала сопротивляться и даже не спросила причину, только попросила перед уходом подойти для очередного полезного знакомства.       Комочки туши под глазами были аккуратно убраны мицеллярной салфеткой, губная помада нанесена очередным толстым слоем, а выпавшие из причёски прядки приглажены. Спина выпрямлена, подбородок приподнят. Фрида приготовилась вынести ещё десяток минут мучений от светских разговоров, рассказов о планах на жизнь и лести и утешала себя мыслью о том, что совсем скоро окажется дома.       Смешение различных запахов и правда вызывало тошнотворные позывы и головную боль. Проходя мимо очередного мужчины в смокинге и дамы в роскошном вечернем платье, Фрида едва удерживала сознание и не падала в обморок, а после шестого человека и вовсе начала задерживать дыхание. Родители стояли недалеко от лестницы, по которой она спускалась со всей возможной грациозностью, на какую хватило сил. Гордый орёл и орлица. Властные, сильные, непробиваемые. В последний раз она видела их настолько счастливыми и раскрепощёнными только на старых фотографиях, на которых они стояли с ней, крохотной, только родившейся, на руках.       Фрида осторожно протиснулась между ними и поочередно поглядела на лицо каждого. Отец жутко постарел: морщинки собирались вокруг глаз, когда на его лица расцветала едва заметная, но искренняя улыбка, волосы перестали быть иссиня-чёрными и стали походить на холодный пепел после костра. Мама цвела и пахла, насколько это позволяло свободное время и адская работа: посещение косметолога раз в полгода и регулярные СПА-процедуры делали своё дело.       — Вот и ты, — сказал отец и приобнял её за талию.       Она сама прижалась к нему поближе, чтобы получить побольше ласки, о которой успела позабыть, и тепло улыбнулась ему. Вслепую нащупала руку мамы и крепко сжала её.       А потом улыбка пропала. Судьба уже не давала мощный оплеух и даже не шутила. Она откровенно издевалась, ведь перед ней стояли уже знакомые лица. Фрида приподняла брови и на секунду прикрыла глаза, чтобы успокоиться и начать строить хорошую мину при отвратительной игре.       — Знакомься, это семья Йегер. Наши старые друзья и по совместительству хозяева этого прекрасного вечера.       Он представлял всех поочередно, даже не зная, что со всеми детьми ей уже удалось познакомиться. У Фриды от напряжения свело все лицевые мышцы. Мило улыбаться, когда хотелось истерически рассмеяться, и отвечать с вежливостью, когда в голове не было ни одного цензурного слова, — это нужно постараться.       — Мы наслышаны об Иоахиме. Очень жаль, что он оказался таким подлецом. И лично я очень надеюсь, что ему воздастся по заслугам, — горячо проговорила мама Эрена и от захлестнувших эмоций едва не притянула её к себе. — А тебе попадётся порядочный молодой человек.       Поразительно, как он был похож на неё. Словно мужская копия.       — Воздастся, не переживай, — холодно отчеканил отец, и по позвоночнику прошлась дрожь.       Видимо, они и правда были близки, раз он позволил себе рассказать о всей произошедшей драме и открыто показал свои стремления засадить Иоахима и всех его соучастников подальше и на подольше. Поинтересоваться о том, как долго они знакомы, не удалось: мама легонько подтолкнула её к «сверстникам», а сама присоединилась к разговору «взрослых».       — Это что, какая-то шутка? — тихо спросила Фрида.       Басовитый смех Зика казался ей безобидной издёвкой, а кривая усмешка на губах Микасы — тому подтверждением.       — Значит, Фрида Беринг — единственная и неповторимая дочка главы земельного ведомства уголовной полиции и Генерального прокурора. Хм, я должен был догадаться.       — Значит, Эрен Йегер — один из наследников «Yeager Corporation». Парень, который обладает миллионами и имеет все шансы приобрести миллиарды, — парировала она и получила его зачарованный взгляд и одобрительное присвистывание Зика, которое как бы говорило: «Не промах». — Мы случайно сидели не возле одного из фармацевтических заводов этой корпорации?       — Нет. Они все в других городах.       Фрида кивнула, а потом решилась поинтересоваться:       — Надеюсь, это не твой гениальный план, чтобы найти меня? А то мне как-то слабо верится в такие совпадения.       — Я, конечно, отчаялся пару раз, когда пытался найти тебя и узнать номер у Энни, но не настолько. — Она еле слышно засмеялась. — Родители несколько лет жили в другой стране и совсем недавно вернулись и решили собрать партнёров и близких друзей. Поверь, увидеть тебя здесь для меня не меньшая неожиданность… Как твои ноги?       Фрида прислушалась к своему телу. Стопы ныли, а некоторые участки кожи неприятно жгло, но не более того. Она отмахнулась.       — Натёрла? — поинтересовалась Микаса и подошла поближе. Уже знакомый аромат цветочных духов проник в лёгкие, но не казался таким навязчивым, как другие. — У меня есть пластыри.       — Не нужно, я уже заклеила всё что можно. Спасибо.       Странно, но Микаса перестала казаться такой враждебной. У них даже завязался короткий диалог о тренировках.       — Ты что, занимаешься с Энни? — едва не воскликнул Эрен, в ужасе вытаращив на неё свои огромные глаза. Точно копия мамы, подумалось ей. — Ты ненормальная?       — Серьёзно? — Фрида смерила его насмешливым взглядом. — Ты тренируешься с Леви. Это я должна спрашивать, нормальный ли ты.       Зик после упоминания этого имени поморщился и залпом осушил бокал шампанского, словно на него нахлынули неприятные воспоминания.       — Откуда ты знаешь, что я с ним тренируюсь?       — Видела твои истории в Instagram. — Эрен посмотрел на неё так, словно она предала его или совершила тяжкое преступление против человечества. — Не смотри на меня так. Мне же нужно было узнать, у кого я ночевала дома.       — Хоть бы подписалась.       — Зачем? Чтобы раскрыть себя?       Он тяжело вздохнул и закатил глаза. Больше они не разговаривали. Фриду иногда увлекали в беседы, в которых ей больше приходилось отвечать короткими «да» или «нет» и лишь изредка — тремя-четырьмя предложениями. Погружалась в воспоминания отца и Гриши, прислушивалась к советам Карлы по содержанию дома, которые давала маме. Но в основном ей приходилось копаться в своих мыслях.       Как это вообще было возможно? Фрида знала, что мир тесен, но не знала, что настолько.       — Думаю, нам как-нибудь нужно устроить большой семейный ужин, — с воодушевлением сказала Карла.       Кровь отхлынула от лица, когда все поддержали её. Особенно активно это делал Эрен, который пару раз стрельнул в неё своими хитрющими глазами. Его хотелось придушить прямо в этом роскошном зале на глазах у всех. И от этого порыва её удержала только мама, которая передала ключи от дома и поинтересовалась, как она будет добираться.       — Я могу подвезти, — снова встрял Эрен.       У Фриды затряслись руки от желания дать ему хороший подзатыльник и приказать закрыть рот хотя бы до тех пор, пока её нога не переступит через главный выход.       — Это было бы очень мило, — едва ли не прощебетала мама в ответ на такой жест.       «Кажется, началось», — подумала Фрида. Ей было необходимо покинуть это место как можно скорее, пока не началось такое ненавистное сводничество.       — Не запирайся только, хорошо? Мы приедем через несколько часов.       — Ага, знаю я вас: появитесь только под утро и обязательно разбудите меня.       — Такое было один раз.       — Четыре.       Фрида улыбнулась, когда увидела её недовольное выражение лица, а после потянулась, чтобы оставить поцелуй на щеке. От того, что она прошептала ей на ухо, сердце в очередной раз с ненормальной силой забилось о рёбра. И этот гул отдавался во всём теле.       — Присмотрись к нему. Он хорошенький. — Недовольство Фриды резко возросло. Она только недавно вышла из неудачных отношений, закончившихся болью и разочарованием, как ей предлагали войти в новые. — Я не говорю тебе прямо сейчас бросаться в омут с головой. Просто присмотрись.       Ох, если бы мама только знала, что она уже разочек шагнула в него и едва не провалилась… Фрида только кивнула и направилась к гардеробной.       — Замечательно. И смысл я сбегала от тебя, если в конечном итоге прибежала обратно?       Идущий позади неё Эрен победно засмеялся. Она резко остановилась и обернулась к нему. Им следовало кое-что прояснить.       — Слушай…       — Такое светское мероприятие подходит под твои критерии «безопасности»?       — Что? — непонимающе переспросила она.       — Когда мы только встретились, ты сказала, что мы совершим ошибки, потому что познакомились в дерьмовом месте. В качестве безопасных для знакомств мест ты назвала школу, университет, работу и светские мероприятия…       — А, поняла. Допустим, подходит. Вот только…       — Я помню, что ты сейчас не хочешь лезть в отношения. Предлагаю дружбу.       — Дружбу? — насмешливо переспросила она.       Ну да, после откровений и истерик в сквере и отличного секса у него в квартире им только и дружить. Хотелось рассмеяться от абсурдности предложения.       — Да, дружбу. В конце концов, крепкие отношения должны начинаться именно с неё. — Он протянул руку. Фрида осмотрела её с нескрываемым скепсисом. — Чего ты хочешь: топтаться на месте или двигаться дальше?       В голове творился настоящий хаос и крутился один и тот же вопрос: что дальше? Чего она хотела? Пропитаться одиночеством и полным недоверием к людям или дать шанс и себе, и другим? Ответ был очевиден.       — Ладно, дружба так дружба, — согласилась она после коротких раздумий и вложила свою ладонь в его. — К тому же, всё равно наши семьи слишком близки, сбежать ещё раз уже не получится.       Эрен улыбнулся, одобряя такой выбор. Выбор, который, казалось, был сделан к лучшему.